Дом твоих кошмаров

Твои страхи – это только твои страхи, твои грехи – это только твои грехи. Страхи нужно побороть, а грехи… а вот грехи уже не искупишь.

Глава 1. Начало истории

Я стояла на остановке, переминаясь с ноги на ногу. Этим январским вечером было довольно холодно, порывы ветра бросали в лицо колкие снежинки. Наконец-то подошёл автобус и толпа, подхватив меня, ввалилась в его тёплое нутро. Было настолько тесно, что нужды держаться за поручень не было. Под мирные раскачивания и людской гомон я погрузилась в свои воспоминания.

Меня зовут Марина. Мне двадцать три года и я живу в квартире, доставшейся мне в наследство после смерти бабушки. Я въехала в неё сразу после Нового года, покинув наконец отчий дом. Мне на это понадобилось целых семь месяцев. Целых семь месяцев родители противились моему переезду, а я так хотела жить самостоятельно в бабушкиной квартире. Теперь я хочу её покинуть, но не могу…

То, что с домом твориться что-то неладное я поняла в первую неделю проживания. Меня начали мучить реалистичные кошмары, но однажды случилось то, что я никак не могу принять за сон, но и поверить в реальность произошедшего тоже не могу:

“В тот вечер я возвращалась с работы довольно поздно. Я работаю в бухгалтерии ТЭЦ, родственники устроили после института. Вечером отмечали день рождение главбуха в нашей столовой. Я выпила немного, но мне этого хватило. Довольная, хмельная я вывалилась из такси и вошла в подъезд.

Было тихо и темно, очень темно. Даже свет уличных фонарей не проникал сквозь подъездные окна. Телефон оказался разряжен, пришлось двигаться на ощупь, расставив руки вперёд. Я схватилась за перила и медленно ступая, поднималась по лестнице. Второй, третий этаж и мой, четвёртый… Дверь квартиры сразу напротив лестницы. Я сделала пару шагов с вытянутыми руками, но не обнаружила её, холодок пробежал по спине. Ещё несколько шагов, и ещё… Может я отклонилась в сторону? Принялась нащупывать стену справа, но и тут руки ловили пустоту.

Мгновенно протрезвев, тяжело дыша, я начала размахивать сумкой вокруг себя. Больших шагов не делала, боясь упасть с лестницы, но не было ни лестницы, ни стен.

– Господи! Это же пятиэтажка с площадкой метр на два. Как можно потеряться здесь? – голос был глухим, никакого подъездного эха. Глаза никак не хотели привыкать к темноте. Я по-прежнему ничего не видела.

Вдруг сумка ударилась обо что-то слева, я нащупала руками стену, выдохнула с облегчением. Начала двигаться вдоль неё, пока не поняла что она слишком длинная, не упирается в другую стену, нет ни дверей, ни электрощитка… Тогда я села спиной к стене и тихонько заплакала.

Через какое-то время, успокоившись, я заметила, что начинаю различать очертания пространства, в котором нахожусь. Это был длинный, уходящий в обе стороны коридор. Откуда я шла было темно, но в другой стороне кажется был какой-то источник освещения. Похоже на свет в конце тоннеля – невесело подумала я. Но идти на свет было безопаснее, тьма позади пугала.

Пройдя несколько метров я убедилась, что это были тусклые потолочные лампы. Вскоре мне стали попадаться обычные межкомнатные двери, которые оказались запертыми. Стучать и звать на помощь я не решалась.

Впереди показался поворот, там лампы светили ярче, стены и пол были в белой кафельной плитке, дверей было много, но самая последняя из них, расположенная в тупике коридора, была приоткрыта. Ускорив шаг, я направилась к ней, замерла и осторожно посмотрела в проём. В комнате ко мне спиной на деревянной лавке сидела девочка в летнем платье. Её волосы были заплетены в две косички с бантами.

– Эй, – тихо позвала я – девочка, скажи где я нахожусь.

Она не отреагировала, тогда я открыла дверь пошире и заглянула внутрь. Это была большая вытянутая комната, в ней как на вокзале по лавкам сидело много, очень много людей. Лиц я не видела, они либо находились спиной ко мне, либо сидели опустив низко головы.

Затем как по команде они все повернулись в мою сторону. Мгновенно тишина прервалась и вся это толпа бросилась ко мне. Я заорала, безошибочно определив по их бледным лицам, что они мертвы. Побежала. От страха ноги перестали слушаться, я споткнулась, проехав пару метров по кафельному полу, а меня уже схватили за лодыжки и тянули к себе… Я истошно кричала, звала на помощь, но всё, что мне было уготовано – это адская боль поедаемого живьём человека.

Проснулась в холодном поту в кровати своей, бабушкиной квартиры”.

Я вырвалась из воспоминаний – моя остановка. Я спешно выбегаю, слыша как за мной со скрипом закрываются двери автобуса. Мне предстоит пройти три дома прежде, чем я доберусь до своего. Я иду по аллее, плохо освещаемой жёлтыми фонарями, в окружении высоких, лишённых листьев тополей. Под ногами скрипит снег. Вокруг ни души. Вот он, мой мучитель – кирпичная пятиэтажка с глазницами окон. Я ёжусь, от холода и страха. Огибаю угол дома и попадаю во двор.

Во дворе стоит гомон. У первого подъезда машины полиции и скорой. У второго, моего, собрались жильцы. Подхожу, здороваюсь, интересуюсь что случилось. Инициативу берёт Татьяна, шестидесятилетняя соседка с моего этажа. Она кутается в старую, но норковую шубу, артистично жестикулирует и трясёт своими многочисленным подбородками.

– Василий по пьяни жену зарубил! – выкрикивает она, глаза её при этом торжественно блестят. – Убил и в подвал отнёс. По-час-тям! – чеканит она и смотрит на меня, чтобы оценить произведённый эффект.

Тут не выдерживают остальные дородные тётки и начинают сыпать подробностями, которые, впрочем, меня не интересуют. К счастью, подходит ещё одна соседка и все переключаться на неё. Я выдохнув, проскальзываю в подъезд.

На первом этаже меня окрикивает Татьяна.

– Подожди, деточка. – она шустро ловит меня за локоть – Пойдём вместе.

Мы поднимаемся медленно, долго… Она тяжело переставляет свои толстые ноги, при этом что-то без умолку говорит, надрывно пыхтя, а я еле сдерживаю своё раздражение. На четвёртом, нашем этаже, она наконец-то разжимает свою железную хватку.

Встряхнув онемевшей рукой, вставляю ключ в замок, замираю, чувствуя на себе её взгляд. Поворачиваюсь к соседке. Та, склонив голову набок, говорит: “Значит принял тебя, одна из нас значит”. Она хмыкает и скрывается за дверью своей квартиры.

Ночь проходит спокойно, кошмаров не помню, с утра пораньше уже спешу на работу. Возле подъезда здороваюсь со стоящими там женщинами. Они словно дежурят у подъезда, поочерёдно, постоянно, каждый день, в любую погоду. Две из них полные, имён не знаю, одна сухонькая старушка, на вид все девяносто лет, Клавдия Степановна с первого этажа. С ней моя бабушка дружила, я помню её ещё с детства.

Спешу проскочить, чтобы они не успели поймать меня, здесь все как на подбор слишком болтливые. Но, тут до слуха долетает: “Одна из нас”, “Кто бы мог подумать”. Меня обливает как из ушата холодной водой, я вспоминаю странную вчерашнюю фразу соседки Татьяны, поворачиваюсь к ним. Они отводят глаза и начинают нарочито громко обсуждать погоду.

До работы добиралась как в бреду, постоянно думая об услышанном. Мысль была одна: “Я точно не сумасшедшая, дело не в квартире, дело не во мне, во всём виноват дом!” Конечно, ведь именно это и значит фраза “одна из нас”, что меня объединяет с ними, как не соседство в этой проклятой пятиэтажке! Вернусь с работы, поговорю с Татьяной. Надо узнать, что происходит и как мне вырваться из дома.

Свою первую попытку побега я приняла в пятницу, сразу после первого кошмара. Решила провести выходные у родителей. Уснула у них, проснулась в бабушкиной квартире. С перепугу позвонила матери, крича: “Как я здесь оказалась?”, но услышав страх в её голосе сразу осеклась. Сказала, что запуталась спросонья, не привыкла ещё. Потом позвонила днём, но только лишь для того, чтобы уверить родителей, что я спокойна и счастлива.

Да, приходилось притворяться. Очень не хотелось “привлекать внимание санитаров”, перспектива оказаться в психушке меня не прельщала. Мама сказала, что я вечером сама уехала домой. Ладно, так тому и быть.

Через несколько дней приняла вторую попытку. Осталась ночевать у единственной незамужней подруги. Тот же результат – проснулась в этом проклятом доме. Больше напрашиваться на ночёвку было не к кому, да и смысла я уже не видела.

Как добралась после работы до дома не помню, была в предвкушении разговора. Возле подъезда опять топтались соседки, я заметила среди них Татьяну. Несмотря на свой возраст, она просила называть себя именно так, полным именем и без отчества.

Поздоровалась, спросила невинным голосом:

– Татьяна, вы домой идёте?

Та нехотя вздохнула:

– Надо бы, поздно уже.

Она опять вцепилась в мою руку и начала расспрашивать меня о моей работе, где мол, кем мол. Мы поднялись на второй этаж и я, не выдерживая более, заговорчески зашептала:

– С этим домом же что-то не то, верно? Расскажите, что знаете? Как вырваться отсюда?

Её перекосило, губы дёрнулись, искривились, не глядя на меня она процедила сквозь зубы:

– Дом, конечно, старый, но крепкий, тёплый, всем здесь хорошо. Живём не нарадуемся.

– Постойте, вы вчера сказали, что я одна из вас.

Татьяна ускорила шаг, хоть это ей давалось с трудом. Она продолжала держать меня за руку, поэтому с силой старого буксира тянула за собой.

– А сегодня утром я услышала, что другие соседки так же сказали. “Одна из нас” – что это значит?

– Послышалось тебе, поняла не так. – раздался холодный как сталь ответ.

– Сколько вы здесь живёте? – я решила зайти с другого конца.

– Всю свою жизнь, как замуж вышла… – её голос оттаял, она обрадовалась смене темы.

– С тех пор вы хоть раз ночевали вне дома? – я захлопнула ловушку.

– Замолчи! – взвизгнула Татьяна.

Я обиженно поджала губы и попыталась вырвать руку, но она не отпустила.

– Замолчи, – уже спокойно повторила она.

Сопя, я от недовольства, соседка от усталости, мы поднялись на четвёртый этаж. Стоя у своей квартиры, она опять обратилась ко мне: “Мы не ходим по подъезду в одиночку, особенно вечером”. Я сдержанно кивнула и вошла к себе.

И ведь правда, думала я, ковыряя вилкой жареную картошку – свой скромный ужин, всё жуткое, что происходило со мной, случалось когда я была в подъезде одна. Ну, почему нельзя просто объяснить все правила. Зачем она так… А может о доме просто нельзя говорить? Я вздохнула и погрузилась в воспоминания:

“Говорят, мусор на ночь не выносят. Я не придерживалась этого правила когда жила с родителями, не собиралась и здесь. Схватила пакет, накинула куртку – мусоропровода в подъезде не было, надо идти на улицу. Хлопнула дверью квартиры и поскакала вниз.

Между третьим и вторым на лестничной площадке стояла девочка, та же девочка! Я узнала её по платью и бантам на косах. Испуганно оглянулась, боясь опять оказаться в том жутком коридоре, но нет, я всё ещё была в подъезде. Сердце бешено колотилось. Девчонка опять стояла ко мне спиной.

Сглотнув слюну, я мысленно попыталась успокоить себя. “Марина, ты взрослый, рациональный человек, не путаешь ночные кошмары с реальностью, галлюцинациями не страдаешь. Это просто чья-то родственница выбежала в подъезд”.

Мой взгляд был прикован к её затылку. Проходить мимо боялась, говорить с ней не хотелось, поэтому я начала пятиться назад, неловко ставя ноги на очередную ступеньку.

Девчонка начала медленно разворачиваться. Я не сводила с неё взгляда, поднимаясь выше и выше. Она разворачивалась ко мне всё сильнее и сильнее. Я уже видела её неестественную бледность, синеватые борозды на щеках, приподнятый уголок рта, похожий на жуткую улыбку. Не выдержала, вскрикнула, бросила пакет с мусором и побежала к себе. Захлопнула дверь и просидела рядом пару часов, прислушиваясь к тишине подъезда. Спала в ту ночь я очень плохо”.

После того неудачного разговора отношения с Татьяной всё же наладились. Я больше не поднимала опасную для неё тему, она встречала меня, чтобы подняться вместе домой. Зайдя во двор, я по привычке поздоровалась с дежурившими у подъездов соседями. У нашего были одни женщины, у первого затесалась парочка мужиков. В этот раз все что-то горячо обсуждали.

Татьяна привычно поймала меня за руку.

– Пойдём, в туалет уже хочу, – прошептала она. – По дороге расскажу. Над тобой квартира больше не пустует. Туда въехал молодой мужчина, – она улыбнулась и поиграла бровью. – Бери на вооружение.

– И это все обсуждают? Будто партсобрание…

– Погоди, это ещё не всё. Василия выпустили, продолжит с нами жить.

– Того, кто жену свою? – я сымитировала удар топором.

– Да, доказать пока не могут что это он, но мы то знаем… – Татьяна подмигнула, её губы, ярко подкрашенные, растянулась в довольной улыбке.

Я начала её беззастенчиво разглядывать. Молодящаяся женщина с обесцвеченными, сухими волосами, усталыми глазами, тонной морщин и лишним весом. Вдова, одинокая, не способная жить своей жизнью, а потому собирающая все сплетни. Да они все тут такие, ужаснулась я. Это моё будущее. В это я уже превращаюсь, потому что позволила себя убаюкать мнимой безопасностью – гуляем по двое и все хорошо. А надо искать выход, надо спасать себя!

Весь выходной решила посвятить поиску истины. Зайду к каждому соседу, ну кроме Василия. Кто-нибудь что-нибудь да расскажет. В субботу проснулась рано, в половине шестого. Героически выдержала до восьми утра, выпив несколько чашек кофе. Поэтому возбуждённая, с опаской спустилась на первый этаж. Решила начать с Клавдии Степановны, полагаясь на её лояльность ко мне, как к внучке её подруги – моей бабушки, и не прогадала.

Старушка встретила меня приветливо. Пригласила на кухню. Мы сели напротив друг друга. Она пристально смотрела на меня, поглаживая замусоленную клеёнку на столе, а я отчего-то не знала как начать.

– Кошмары мучают? – спросила она.

– Да. Кошмары и видения наяву. Уехать отсюда не могу. Страшно.

– Заслужила.

Я удивилась, возразила, мол нечем мне такое заслуживать…

– Убила.

– Что? – я сначала не поняла. – Кто? Я?! – тут я задохнулась от возмущения, – ну что за глупости вы говорите! Никогда и никого!

– Ну, тогда почему мучает тебя, почему не отпускает. Убила. – твёрдо заявила она и тут же улыбнулась, словно не было этого страшного обвинения. – Чаю давай попьём. У меня пряники есть, печенье…

– Подождите, то есть вы хотите сказать, что все кто тут живёт – убийцы?

Клавдия Степановна встала и направилась к плите ставить чайник.

– Да, – тихо ответила она и чиркнула спичкой, зажигая огонь. – Все, кто живёт здесь постоянно. Других он не любит, выживает, а нас держит, питается нашими страхами и преступлениями. Я так думаю.

Она помолчала, зашелестела пакетами, выкладывая сладости на тарелку.

Я здесь живу с самой постройки дома. Молодой ещё заехала. Тогда как ты металась, пыталась вырваться, думала, что это за сила такая, информацию искала. Меня муж в больницу хотел определить, думал, что умом тронулась. Ну, это уже другая история. В девяностых батюшку приглашала, экстрасенсов всяких. Тогда их много было. Ничего не помогло, а может не настоящими они были. Только зарабатывали на мне – вздохнула она – зелёный или чёрный?

– Что? – заслушавшись я не сразу сообразила, что старушка предлагает мне чай. Она держала в каждой руке по пачке и смотрела выжидающе.

– О, нет, не надо, кофе только что выпила. Можно воды?

Дальнейший рассказ бабушкиной подруги перевернул все мои представления о людях. Нет, я знала, конечно же, что внешность обманчива, но спросив её о том, чем она заслужила эту тюрьму, услышала поистине страшную историю.

Клавдия Степановна долго не могла забеременеть. Они с мужем уже смирились, что будут бездетными, как случилось неожиданное – появился долгожданный сын. Времена были тяжёлыми, особенно для неё. Это сейчас послеродовая депрессия как факт, а тогда, что размазня сидишь, работай. Она и работала, на заводе, дома… А сынишка был болезненный, плаксивый, высыпаться совсем не давал. Клавдия Степановна жила как сомнамбул, что день, что ночь, всё слилось.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.