- -
- 100%
- +
© Марина Куликова, 2018
ISBN 978-5-4490-2561-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
В полутьме крохотной комнатушки слышались лишь стоны и охания роженицы да тихий шорох, создаваемый действиями повивальной бабки.
– Потерпи, потерпи, скоро уже… – тихим голосом ободряла подопечную повитуха.
Долгожданный крик младенца заполонил все пространство и без того небольшой комнатушки. Принимая новорожденного, повитуха прошептала: «Не я тебя, младенец, принимала, не я тебя омывала, а бабушка Соломея, не я тебя мыла, не я тебя парила, а бабушка Соломея, она тебе приговаривала: «Расти, мое дитятко, по часам, по минуточкам». 1
– Кто? – с придыханием спросила роженица.
– Девочка у тебя, девочка, – ответила довольная завершением родов повитуха.
Новорожденную положили на вывернутый наизнанку овчинный тулуп, что, согласно поверьям, сулило ей богатую жизнь.
– Пусть живет богато и счастливо, – без сил прошептала новоиспеченная мать, – ребенок должен жить достойно. Это ребенок, его его его.
По щекам женщины заструились горькие слезы.
– Ну-ка, что это такое! – приструнила подопечную повитуха, – Девочка – то какая крепенькая! Такие, вырастая, преодолевают любые трудности!
Но роженица будто и не слышала этих лестных слов. Все ее мысли были обращены в полное несбывшихся надеж прошлое.
***
Фабрика Григория Алексеевича Фомина располагалась на месте бывшей дворянской усадьбы. Не получая доходов от барщины и разоряясь, бывший владелец имения вынужден был продать свое родовое гнездо, а новый владелец – богатый купец, ныне покойный отец Григория Алексеевича, вдохнул жизнь в усадьбу, организовав на ее месте фабрику.
Располагалась фабрика на левом берегу запруженной речки Крижи, в местности холмистой и овражистой с глинистым грунтом.
Со временем фабрика разрасталась. Вскоре она насчитывала двадцать семь зданий различного назначения: кирпичных, бревенчатых и тесовых. Два здания были трехэтажные, кирпичные, в одном располагался самоткацкий цех, в другом котельная. В единственном четырехэтажном здании первый этаж занимала так называемая материальная, второй служил слесарной мастерской, на третьем располагались складские помещения, а на четвертом контора. Кроме того имелась печь для обжига кирпича и помещение для формирования сырца. Все кирпичные сооружения были построены из собственного кирпича, благо глины в окрестностях было предостаточно.
Фабрика Фомина работала круглогодично. Здесь вырабатывались плис, полубархат, люстрии и другие бумажные и полушерстяные материи из тонкой пряжи, поставляемой с Невской бумагопрядильной мануфактуры. Работали на фабрике и мужчины, и женщины, и дети – жители, как деревни Фомина, так и близлежащих деревень.
Работала на фабрике Фомина и Елена. Туго им с матерью пришлось после смерти отца. Добротную избу, где они жили, занял брат отца, имеющий на тот момент большое семейство, а саму Елену с больной матерью выселил в маленький домик, расположенный неподалеку.
Для Елены настали непростые дни. Девушка разрывалась между тяжелобольной матерью и работой на фабрике.
Дни шли. Матери Елены становилось все хуже. Казалось, она смирилась с мыслью о неизбежно приближающейся смерти и теперь безропотно ждала ее, лежа в своей постели.
Ночью Елену разбудили громкие мученические стоны матери. Девушка тут же бросилась к ее постели.
– Матушка, милая!
– Елена, доченька, – очнулась от бреда больная. – Я знаю… смерть близка. Скоро я уйду.
– Не говори так, матушка! – взмолилась Елена. – Ты поправишься!
Но бледное лицо больной покрылось испариной, губы дрожали, а полуприкрытые веки скрывали теряющие блеск глаза.
– Доченька, ты должна знать… – прошептала умирающая. – Я поклялась открыть тебе тайну, что хранила все эти годы, только перед своей смертью. Ты – не дочь своего отца. Ты – дочь другого человека. Его зовут Фомин Григорий Алексеевич. Он хозяин фабрики, где ты работаешь. Давно, девятнадцать лет назад, приглянулась я сыну промышленника, который появился на наших землях и развернул строительство фабрики. Фабрика в то время только начинала работать. Я в то время была молода, стройна, красива. Особенно красивы были мои волосы – длинные, густые и блестящие. Трудно было меня не заметить. – Умирающая едва заметно улыбнулась тонкими сухими губами. Казалось, воспоминания о молодости вернули ей частичку сил. – Да, на свою погибель встретила я этого человека. Мы встречались два года. Он в то время женат был. Тяжело мне было, совесть мучила, но ничего поделать с собой я не могла. Уж больно любила я Григория. Мы вели тайную переписку, что добавляло в наши отношения остроты, от того они делались еще желаннее и забавнее. Но вскоре шутки кончились. Я забеременела. Я рассказала ему об этом. И вся его любовь ко мне мигом испарилась. Фомин спешно выдал меня замуж за одного из местных крестьян, того, кого ты до сегодняшнего дня считала отцом. Фомин испугался, ведь он был женат. Испугался, что отец лишит его наследства. Он приказал мне и моему мужу молчать. И мы молчали. А вскоре умерла его жена. Я знаю, он любил ее. По-своему. Так его наказал сам Бог. – Больная закашлялась и схватила Елену за руку. Ладонь ее была холодна как лед.
– Доченька… Приведи отца Иннокентия… Быстрее, прошу тебя…
Елена вскочила и помчалась в дом священника.
С утренней зарей больная отдала Богу душу.
***
Предсмертное признание матери лишило Елену покоя. Теперь иными глазами смотрела она на здания фабрики, дом и угодья промышленника Григория Фомина, понимая: частичка всего этого принадлежит по праву и ей.
Часами рассматривая отражение в зеркале, Елена находила в себе черты сходства с Фоминым: та же смуглая кожа, тот же овал лица и темные глаза миндалевидной формы.
«Как несправедлива жизнь!» – в ярости думала девушка. – «Мне, дочери Фомина, приходится влачить жалкое существование, вместо того, чтобы жить в большом удобном доме, работать на фабрике, вместо того, чтобы управлять ею вместе с… человеком, приходящемся мне настоящим отцом!»
Отныне девушка задалась целью: войти в семью Фомина на правах его дочери. Но сделать это было не так-то просто. Елена понимала, что явиться в дом промышленника и объявить себя его дочерью было бы сродни безумству. Последствия такого поступка нетрудно было представить. Нет, здесь следовало действовать хитростью.
После нескольких бессонных ночей, полных раздумий, Елена нашла единственное решение: замужество. У Григория Фомина был сын, известный в деревне и окрестностях повеса и любитель флирта, не пропускающий ни одной юбки. Старожилы говаривали, что эту черту характера он унаследовал от отца.
«Пусть он приходится мне сводным братом», – размышляла Елена, – «пусть у него репутация бабника, мне все равно. Главное для меня – это восстановить справедливость, стать членом семьи Фоминых, коею я и являюсь по праву».
Девушка верила, что добьется своего. Рано или поздно. Всеми правдами и неправдами.
***
В течение нескольких месяцев Елена училась грамоте у местного священника, отца Иннокентия. С каждой ночью, проведенной над книгой, с каждой выведенной на бумаге буквой, росли ее амбиции, ее желание называться той, кем она была на самом деле: дочерью успешного промышленника Григория Фомина.
Холодным июньским утром Елена вошла в дом Фомина с черного хода. Найти экономку не составило труда: та вечно сидела в кладовой, подсчитывая запасы и решая, что стоит приобрести в скором времени.
– Я осталась сиротой и мне некуда пойти, – смиренно произнесла Елена, высказав приветствие, – я…
– Можешь не продолжать, мне и так все ясно! Ты ищешь работу в этом доме? Что ты умеешь? – умудренная опытом старая женщина сразу догадалась за чем пришла девушка.
– Я умею читать, писать и считать, – не без гордости ответила Елена. – Не гнушаюсь и черной работы.
Экономка задумалась. Елена с трепетом ждала ответа.
– Что ж, мне давно нужна помощница. Ты согласна на такую работу?
– О… конечно! Я согласна! – девушка с трудом сдерживала радость. О лучшем она и мечтать не смела.
– Но… – экономка смерила Елену критическим взглядом. – Твое платье не годится для работы в этом доме. Ведь порой ты будешь попадаться на глаза хозяевам. – Женщина покачала головой. – Послушай: я дам тебе денег и ты купишь ткань, потом съездишь в соседнюю деревню к портнихе и она сошьет тебе два платья. Как только они будут готовы – приступишь к работе. Только не выбирай яркие тона. Желательно темно-зеленый и коричневый.
Елена так и поступила. И пусть рекомендованные экономкой цвета не шли к ее темным волосам и смуглой коже, она была счастлива. Первый шаг на пути к цели был сделан.
***
Агафья, так звали экономку, оказалась женщиной строгой, прямолинейной, но в то же время и добродушной. Пребывание в полутемной и холодной кладовой сутки напролет сказалось на ее здоровье: у нее был низкий скрипучий голос, она постоянно чихала и при том плохо видела. Первым делом Агафья показала Елене дом, в котором той предстояло работать.
Внешне дом Фомина представлял собой здание с портиками и фронтонами, а главным входом служил флигель – деревянный мезонин с полуциркульным окном и полукружием портика, поддерживающего балкон. В флигелю вела аккуратная подъездная аллея – особая гордость хозяина дома. Интерьеры дома имели богатое убранство в разных стилях, но в первую очередь в «русском». В комнатах со сводчатыми потолками располагались порталы «с гирьками», печи и камины с кафельной плиткой, стены были украшены лепниной и живописью, полы покрыты паркетом. Центр дома занимал просторный зал с колоннами и хорами для музыкантов.
– Здесь, в этом зале, проходят праздники и приемы, – рассказала Агафья. Голос ее звучным эхом отозвался где-то под потолком. – Бывает очень весело. Много гостей, все в нарядных, ярких костюмах, музыканты без устали играют свою музыку… А вот в обычные дни зал пустует. Кроме прислуги никто сюда не заходит. Холодно здесь в обычные дни, и зимой и летом холодно…
– Какой большой и красивый дом! – восторгалась Елена.
– Старайся больно-то по нему не бродить, чтобы не заблудиться и не попасть впросак перед хозяевами, – предостерегла старушка. – Хотя тебе и не будет в этом надобности. Кладовая да кухня – вот твой маршрут в этом доме.
Работы у Елены было много. Она постоянно что-то подсчитывала, вычисляла и записывала под диктовку Агафьи.
– Мои глаза отслужили свое, – часто приговаривала экономка. – И теперь я могу отдохнуть от бумажной работы.
– Скажи, Агафья, я буду представлена хозяевам? – между делом поинтересовалась однажды Елена.
– Ишь ты! Представлена хозяевам! – иронично усмехнулась Агафья. – Хозяевам, дорогая моя, достаточно знать меня. А ты лучше завяжи—ка волосы лентой. Негоже прислуге ходить с неубранными волосами, к тому же в кладовой, где хранятся припасы.
Но Елена думала иначе. «И все-таки хозяевам следуем познакомиться и со мной», – решила она.
Но скрыться от всевидящего ока пусть и подслеповатой экономки было не так-то просто. Однако Елена нашла выход. После обеда она явилась в кладовую с распущенными по плечам волосами.
– Я потеряла ленту, – пролепетала она в ответ на суровый взгляд Агафьи.
– Живо отправляйся в комнату! Убери волосы и возвращайся! Да побыстрее! У нас уйма дел!
На это девушка и рассчитывала.
***
Елена торопилась. Она поднялась на нужный этаж и остановилась в коридоре. Сердце ее бешено колотилось. Девушка медленно прошлась вдоль дверей, ведущих в комнаты, и остановилась возле портрета Григория Фомина. «Этот человек – мой настоящий отец», – с трепетом подумала она. – «Но он никогда не признает этого добровольно».
– Вы очередная пассия моего отца? – вдруг послышалось за спиной.
Елена в смущении обернулась. Перед ней стоял высокий молодой человек, судя по всему, сын хозяина.
– Вы ошиблись, Андрей Григорьевич, – с достоинством ответила Елена. – Я помощница Агафьи, экономки.
– Гм… – молодой человек заложил руки за спину и внимательно присмотрелся к девушке.
Елене стало не по себе.
– Тогда что вы здесь делаете, позвольте поинтересоваться? Проводите ревизию предметов искусства?
– Я… я… знакомлюсь с хозяином, Григорием Алексеевичем!
– А вас самих… тебя как зовут?
– Елена Трифонова.
– Ну так вот, Елена… Общение с портретом тебе ничего не даст. Почему бы тебе, собственно, не… отужинать с нами сегодня? Там и познакомишься с Григорием Алексеевичем! – И Андрей весело хохотнул, до того забавной показалась ему эта идея.
Елена приняла предложение Андрея, хотя понимала: он просто-напросто смеется над ней.
***
Время ужина подошло незаметно.
Фомин старший был суров и немногословен. Сумасбродная идея сына посадить за господский стол служанку пришлась ему не по душе.
– Моему сыну свойственны нелепые поступки, – вот единственные слова, которые он произнес во время ужина.
Зато Андрей шутил и балагурил: его забавлял недовольный вид отца и смущение девушки, ее попытки вести себя подобно им, господам. Сама же Елена потеряла аппетит. Здесь, за столом хозяев, она была лишней и от того чувствовала себя не в своей тарелке.
Не прошло и четверти часа, как Фомин старший откланялся. Андрей и Елена остались за столом одни.
– Ты разглядывала моего отца, – подавшись к Елене, произнес молодой человек.
– Вовсе нет, Андрей Григорьевич.
– Я не слепой, Елена, я все замечаю! Ни одно твое движение не ускользнуло от моих глаз.
– К чему бы такое пристальное внимание к моей персоне?
– Тебе приглянулся мой батюшка? Вот умора!
Елена поднялась из-за стола.
– Я могу идти, Андрей Григорьевич?
– Нет, не можешь.
Девушка с удивлением взглянула на Андрея.
– Для тебя ужин не закончен. Мы продолжим. В моей комнате.
– Ч-что? – Елена неловко переступила с ноги на ногу.
– Ступай за мной!
Молодые люди вышли из столовой: Елена – ошарашенная и растерянная, Андрей – уверенный в своей власти и предвкушающий приятное продолжение вечера.
***
Едва молодые люди вошли в комнату, как Андрей схватил Елену за плечи и принялся покрывать ее шею поцелуями.
– Вы… вы… что вы делаете, Андрей Григорьевич? – возмутилась девушка. Она с трудом высвободилась из цепких объятий хозяйского сына.
– В чем дело? – Андрей явно не рассчитывал на сопротивление.
– Андрей Григорьевич, я понимаю ваши намерения. Но, к сожалению, не в силах вам помочь.
Елена заторопилась к двери, но Андрей загородил ей дорогу.
– Не прикидывайся наивной овечкой! – рассердился он. – Дав согласие на ужин со мной, ты наверняка догадывалась, на что идешь!
– Разрешите пройти!
– На что ты рассчитывала, когда шла за мной в эту комнату? На предложение руки и сердца?
– Предложение руки и сердца? – воодушевилась Елена. – Почему бы и нет?
Андрей ехидно расхохотался.
– Ну и дуреха! Да я никогда в жизни не женюсь на служанке! Так что не рассчитывай, дорогая!
Не сказав ни слова, Елена возобновила путь к двери, но Андрей схватил ее в охапку и швырнул на кровать. Завязалась борьба. Елена отчаянно сопротивлялась. Вдруг Андрей громко вскрикнул и отпустил девушку. Из расцарапанной щеки его сочилась кровь. Елена же вскочила и ринулась прочь. Она помчалась по коридору, словно стрела, выпущенная из лука.
– Ты завтра же покинешь этот дом! – кричал Андрей ей вслед.
Елена была очень напугана.
***
Несмотря на поздний час, Елена ворвалась в комнату Агафьи и принялась тормошить ей.
– Что случилось? – недовольно проворчала старушка, протерев сонные глаза.
– Андрей Григорьевич грозится выгнать меня!
– Ну да, ведь ты отказала ему в продолжении ужина. – Экономка, казалось, вовсе и не была удивлена. – А ведь я предупреждала тебя, советовала отказаться от предложения Андрея. Ты знаешь, сколько служанок потеряли работу, отужинав с сыном хозяина?
– Но… почему ты не сказала мне об этом ранее?
– Я предпочла не вмешиваться. Кто знает, как повел бы себя Андрей? Эх… Молодость наивная…
– Агафья, что же мне делать? – Елена была в отчаянии. – Я не хочу уходить отсюда! Я нужна тебе, разве не так?
– Что верно-то верно. – Старуха откинулась на подушки и натянула на лицо одеяло. – Завтра я поговорю о тебе с хозяином, Григорием Алексеевичем. Ты иди, ложись… Иди…
***
К счастью для Елены, разговор Агафьи с хозяином дал положительный результат.
– Ты смышленая девушка, я так ему и сказала, – рассказывала позже экономка, – без тебя я как без рук. Трудно мне будет сыскать такую же, как ты. Да-да, именно так я и сказала, слово в слово!
– Ты и правда так считаешь? – улыбнулась Елена.
– А разве иначе пошла бы я к хозяину?
– О, Агафья, я так тебе благодарна! – девушка крепко обняла старушку.
– Ну, будет тебе…
Елена была довольна. Лишь мысли о конфликте с сыном Фомина омрачали её настроение.
Новость о том, что Елена ужинала с хозяевами быстро облетела дом. Кто-то смотрел на нее с завистью, кто-то с презрением, кто-то с любопытством. «Все они наверняка решили, что у нас с Андреем что-то было, раз я осталась в доме», – думала Елена. А случайно подслушанный за дверью кухни разговор, только подтвердил ее догадки:
– Думаю, помощница Агафьи не посмела отказать сыну хозяина.
– Да, ведь она ходит здесь, как ни в чем не бывало. Она, видимо, решила, что Андрей Григорьевич снимет с нее часть обязанностей.
– Насчет обязанностей не знаю, но кое-то другое он с нее точно снимет!
Елена была подавлена. Она чувствовала себя униженной, хотя никакой вины за собой не видела.
– Ты совсем сникла, Елена, – заметила Агафья, – да, в этом темной кладовой, с узким оконцем под потолком, здоровья, конечно, не наберешься. Вот что! Ступай-ка на кухню, посчитай ложки и вилки. За посудой нужен особый контроль: она сделана из серебра. Я считаю приборы каждую неделю. А теперь, коли у меня есть ты, будем делать это каждый день.
Агафья недаром беспокоилась за столовые приборы. Войдя в кухню, Елена застала возле буфета одну из молодых служанок с несколькими серебряными ложками в руках. Услышав звук хлопнувшей двери, служанка быстро бросила приборы обратно, в ящик буфета.
– Что ты делаешь? – заподозрила неладное Елена.
Но служанка, пропустив вопрос мимо ушей, быстро зашагала к выходу, пряча за спиной серую холщовую сумку. Елена не растерялась и на ходу схватила девушку за локоть. В результате сумка упала и перевернулась. На пол посыпались серебряные ложки и вилки.
– Ах вот что! – возмутилась Елена. – Ты воруешь?
– А что? – набросилась на Елену служанка. – Хозяева даже не заметят пропажи, а я выручу немного денег от их продажи!
– Верни приборы на место!
– Хочешь, я поделюсь с тобой половиной денег, вырученных от их продажи? – не сдавалась служанка.
– Ты слышала меня? Собери приборы и положи туда, где им место!
– Послушай-ка. Думаешь, коли переспала с хозяйским сынком, так теперь тебе все дозволено? – выкрикнула служанка.
– Как ты смеешь такое утверждать? – опешила Елена. – Ты ничего не знаешь!
– Да тут и знать нечего! Догадаться нетрудно. Тут глупых нет!
Елена с трудом сдерживала эмоции. Ей очень хотелось как следует проучить эту наглую девицу.
Ну шум начали собираться люди, служащие в доме. Девица быстро смекнула как обернуть ситуацию в свою пользу и громко заголосила, указывая на Елену:
– Люди, посмотрите, она – воровка! Она украла столовые приборы хозяев, но тут пришла я и помешала ей унести их!
Пораженная столь откровенной наглостью, Елена потеряла дар речи.
В кухню вошла Агафья.
– О, Агафья! – продолжила девица. – А твоя помощница, оказывается, человек с темной душонкой! Она…
– Не нужно объяснений, – бросив взгляд на пол, прервала речь девицы экономка. – я и так все вижу.
– Агафья! – умоляюще воскликнула Елена. – Служанка утверждает, будто это я взяла столовые приборы! Но это неправда! Это ее вина! Она взяла приборы, а я попыталась ей помешать. И теперь она решила свалить всю вину на меня! Поверь мне, прошу тебя!
Елена чувствовала обращенные в свою сторону осуждающие взгляды и боялась, что и Агафья поверит словам наглой служанки.
– Выдумки! – фыркнула девица. – Она просто выгораживает себя!
– И все-таки я бы больше поверил девушке, которую сейчас несправедливо обвиняют в краже. – Послышался четкий мужской голос. Говорящий, высокий мужчина примерно тридцати лет, вышел из толпы собравшихся и пояснил:
– Я своими глазами видел, как служанка вошла в кухню раньше, чем помощница Агафьи, кроме того, в руках ее была серая холщовая сумка. Думаю, дальше продолжать нет смысла. Коли вы не глупы, сами смекнете, чья здесь вина.
Толпа одобрительно зашумела.
– Действительно, Таисья, всем известен твой склочный нрав! – крикнула кухарка. – А сумка… Так каждый видел ее в твоих руках, да не раз!
– Эй, эй! – вскинула руки воровка. – Попридержите коней! Я взяла вилки и ложки, чтобы… почистить! Я хотела сделать это в саду, на свежем воздухе! Погода сегодня хорошая, грех в доме-то сидеть!
– Послушай, Таисья, – выступила Агафья. – Сию же минуту верни столовые приборы на место. И мы забудем о твоем гнусном поступке. Но если ты еще раз совершишь подобное, учти, пощады не будет. Сразу же покинешь дом!
Служанке ничего не оставалось как подчиниться. Когда серебряные ложки и вилки оказались в ящике буфета, люди разошлись по своим делам.
***
– Скажи, Агафья, а кто этот мужчина, который заступился за меня на кухне? – робко поинтересовалась Елена.
– Это пекарь, Егор. Отец его не так давно скончался и дела перешли к нему. – Поведала экономка. – Работу свою он знает, грех жаловаться. И немудрено, ведь помогал отцу в пекарне с самых ранних лет.
– Если бы не он, меня бы посчитали воровкой.
– Егор – человек справедливый, прямой. Многим девушкам он по нраву, но до сих пор холост.
– Я очень благодарна ему, – улыбнулась Елена. – Скажи, Агафья, ты и правда подумала, будто попытка стянуть столовые приборы – моих рук дело?
На морщинистом лице экономки появилась улыбка.
– Конечно нет, Елена. Эта служанка, Таисья, не в первый раз попадается на краже. Но она незаменима на кухне, потому до сих пор остается в доме. Все просто, Елена. Обладая недостатками, мы владеем и достоинствами. Все люди разные. Нужно уметь прощать, тогда простят и нас.
Елена с благодарностью обняла старушку. Но мысли ее были уже о другом.
***
Отныне Елена стала часто бывать на кухне, надеясь на встречу с Егором. Пекарь запал ей в душу, но она скрывала это даже от самой себя. «Я должна войти в семью Фоминых на правах дочери, – упрямо думала она. – Я выйду замуж за Андрея, но не стану ему женой в полном смысле этого слова».
Девушка сутками думала о том, как наладить отношения с сыном Фомина. Она не испытывала к нему никаких чувств, кроме отвращения, но амбиции, жажда справедливости, заставляли ее идти против самой себя. Елена не видела иного выхода, как отправиться к Андрею с «повинной».
Стоял вечер и в коридоре, где находились хозяйские комнаты, было темно. Затаив дыхание, Елена постучала в дверь Андрея. Ответом ей стала полная тишина. Выждав несколько минут, девушка постучала снова. Потом еще и еще. Ей так никто и не открыл.
Елена вздохнула, то ли с облегчением, то ли с сожалением, и направилась к себе. На лестнице она столкнулась с Григорием Фоминым. Хозяин окинул девушку суровым взглядом, едва заметно кивнул в ответ на ее учтивое приветствие и стремительно прошагал мимо. Елена проводила его взглядом, полным грусти. Ей не терпелось открыть ему правду о себе, но она понимала: еще слишком рано. Придет время и он все узнает. Все.
***
Утром Агафья разбудила Елену раньше положенного. Встревоженное лицо экономки напугало девушку.
– Что случилось, Агафья?
– Поднимайся, Елена, да поживей! Из шкатулки хозяина пропал золотой браслет, очень ценная вещь! Хозяин в ярости! Он обыскивает помещение для прислуги! Скоро будет и здесь! Одевайся скорее!
В доме царил переполох. Слышался топот ног, звук отодвигаемой мебели, хлопанье дверей, громкие голоса. Судя по всему, Фомин старший был в бешенстве.
– Что это за украшение, Агафья? – поинтересовалась Елена, вскакивая с кровати.
– Браслет принадлежал его жене, ныне покойной, – экономка быстро перекрестилась. – Хозяин очень этим браслетом дорожит. Боюсь представить, что будет с тем, кто стянул украшение. Одевайся живее, Елена, живее!
Торопливо натягивая платье, Елена случайно оторвала пуговицу.
– Вот непутевая! – рассердилась Агафья. – Сейчас посмотрю в комоде. Там должны быть булавки.