Химера

– Хозяин, почему такой хмурый? Что-то случилось? – спросила Лилия, не отрывая взгляда от телевизора.

– Нет, ничего. Я сейчас, только позвонить надо. А потом пойдём куда-нибудь, – отозвался Славка и направился к балкону, чувствуя за спиной её недоверчивый взгляд.

Ничего он не ждал от этого звонка, кроме ледяного презрения, может быть, проклятий, вероятно, даже истерики, но и оставлять ненормальную, неправильную ситуацию без окончательной точки было невыносимо. Ситуацию, в которой он абсолютно не виноват, но почему-то вынужден оправдываться. Пока в трубке висели томительные гудки, в голову Славке вдруг залетела мысль, которая могла показаться совершенно бредовой, но, несомненно, лежащая на поверхности. А что, если Гордей в какой-то мере прав? Почему обе, и Лилия, и Алиса, появились одна за другой? Они поставили на уши его очередной скучный будний день практически одновременно, в течении какого-то часа. Есть здесь какая-то связь, обязана быть. Но какая? Он никак не успел осмыслить это неожиданное предположение, как трубка ожила.

– Да, слушаю, – жеманно произнесла Алиса. Там, где она находилась, было шумно, бубнила музыка, кто-то гоготал, и звякала посуда.

– Алиса, ты меня хорошо слышишь? – спросил Славка.

– Слышу, слышу, – ответила Алиса словно заяц из мультика и почему-то засмеялась. Кто-то её отвлекал, и ещё Славка догадался, что она не совсем трезва.

– Слушай внимательно! – почти закричал Славка, – ты можешь наконец понять, или поверить – случилось чудовищное недоразумение. Я, вот именно я, который сейчас говорит, не видел тебя с тех самых пор, как мы развелись. И то, что произошло вчера… ты же знаешь, мне никогда бы и в голову не пришло сыграть такую злую шутку.

– Да где мне понять, Шумилов, – откликнулась Алиса после недолгого молчания, – я ведь тебя толком и не знала никогда. Видать, эти дни ты тоже принимал меня за какую-то другую. А что, никак совесть заела? Да брось, в принципе ничего страшного не произошло, дело-то житейское. Вчера ты гулял, сегодня я зажигаю. Всё нормально.

Она вновь ненадолго замолчала, судя по звукам, прикуривала сигарету.

– А ты молодец, приучила холостяцкая жизнь бабам мозги компостировать. Даже я уши развесила, выслушивая твои страдальческие басни. А когда-то, помню, такой наивный пацанчик был.

– Алиса, перестань, – вклинился Славка, – какие ещё басни? Я понял, что по телефону тебе всё равно ничего не доказать. Мне правда очень жаль, что мы так и не смогли увидеться, как-то по-идиотски всё вышло.

– Слава, нам незачем объясняться, – нетерпеливо сказала Алиса, – ни к чему сейчас эти оправдания. Помнишь разговор у меня на квартире? Это действительно оказалась глупость без обязательств. А я, дура наивная, возомнила себе чёрт знает что, взялась склеивать разбитое корыто. Учат нас, предупреждают, бывает – носом в дерьмо суют, а мы всё пытаемся верить в чудеса. Ты и правда ни в чём не виноват. Просто забудь об этом, просаживай свой миллион и живи спокойно.

– И тебе тоже, – пробормотал Славка, затем встрепенулся, – стоп, да какой ещё миллион?!

Но в трубке уже висела равнодушная тишина.

Откуда, из какой жизни этот звонок? Может, с того света? Квартира какая-то, да ещё и миллион…

«Первая любовь не забывается, но и не возвращается». Наверное, это действительно так. Славка в последний раз взглянул на её номер, словно запоминая – пять-пять, семь-семь-семь, восемь-восемь – и удалил его из телефона.

Лилия скучала за журнальным столиком, листала глебову брошюрку и наблюдала за Славкой.

– Мне надоел твой траурный вид. Садись рядом и рассказывай.

– Ишь какая. Ты о себе много рассказала?

– А мне расскажешь. Иначе обижусь и уйду.

– Приём нечестный, называется шантаж, – грустно сказал Славка, – я сам себе удивляюсь, как до сих пор со всего этого в запой не ударился.

– Это что ещё за сопли?

Она отодвинула столик в сторону и приказала: – Ложись на спину.

Славка недоверчиво хмыкнул, а затем с готовностью опрокинулся на диван и протянул к ней руки.

– Ты правильно догадалась. Это гораздо лучше, чем пьянка.

Лилия шлёпнула ему по рукам, тёплые ладошки оказались на его висках, и она спросила вкрадчиво:

– По бабам, значит, разогнался? Так с кем ты разговаривал на балконе?

Славка поморщился.

– Лиль, ну зачем тебе? Это мои с ней проблемы. Проблемки. Тем более уже бывшие. Я уже во всём разобрался. А слух у тебя хороший, должен отметить.

– Врёшь. Ничего ты не разобрался, а я тем более не знаю, о чём речь. Кто она?

Голову вдруг окутали приятные щекотливые мурашки, Славка дёрнулся от неожиданности.

– Тс-с, расслабься, лежи и не дрыгайся, – её шёпот долетал откуда-то издалека, – рассказывай.

Славка лежал без движения, окутанный теплом её рук, в неге, блаженстве и подступившем безразличии.

– Алиса, моя бывшая. Та, что на фотке…

Язык был как деревянный. Кажется, Лилия спрашивала что-то ещё, но Славку всё плотнее пеленали объятия Морфея, и он глубоко уснул, уже не слыша её голоса и не чувствуя прикосновений.

Он открыл глаза, долго пялился в плавающий потолок, затем, окончательно придя в себя, подскочил в панике.

– Лилия!

– Я здесь, – послышалось из спальни.

Славка устремился туда на невесомых ногах, ощущения были, словно шагал по батуту. Лилия, вывалив чемодан на кровать, сортировала свои вещички по полкам и вешалкам, мурлыкая что-то под нос. Коротко глянула на Славку и сказала с усмешкой:

– Ну ты и засоня. Я сама чуть не уснула, глядя на тебя. Мы так и будем в четырёх стенах сидеть?

Славка присел на край кровати.

– Ты что, экстрасенс? – спросил он с глупой улыбкой.

– Как-как ты меня обозвал?

– Лиль, не прикидывайся. Гипнотизёр… или гипнотизёрка, не знаю, как правильно. Я не мог просто так взять и вырубиться посреди бела дня.

Она покачала головой.

– Не пойму, о чём ты. Я, помнится, спросила, отчего такой хмурый после телефонного разговора. Ты завалился на диван, начал рассказывать о своей бывшей супруге, потом взял и уснул на полуслове, как младенчик. Вот и всё.

– Нет, не всё, – упрямо пробурчал Славка, – что-то ты недоговариваешь. Я ведь помню твои руки на своей голове.

– Каюсь, провела небольшую терапию в виде лёгкого массажа башки, думаю, это было не лишним. Полагаю, в последнее время ты слегка перенервничал и переутомился. Беготня по девкам опять же. Как результат – здоровый глубокий сон в течении… – Лилия взглянула на настенные ходики, – полутора часов.

Славка промолчал и не стал больше спорить, пусть считает, что убедила. Терапия, надо отметить, вполне приятственная – эти бегающие по голове тараканчики, только вот сон необычный, стремительный и глубокий. Как будто в пропасть улетел. Но ведь насмешничает она над ним и почти не скрывает этого. Позабавилась, словно с игрушкой.

Лилия меж тем выудила какой-то бордовый костюмчик, критически его оглядела и обернулась к Славке.

– Мне надо переодеться, ты не мог бы…

– Не, не могу, – нагло заявил Славка и отвалился спиной к стене, – да ты валяй, Лиль, не стесняйся. Я переутомился сегодня ночью, я пришиблен твоей терапией, так что поползновений не ожидается.

Лилия фыркнула.

– А я не из стеснительных, мне стыдиться нечего. А вот ты порядочный грубиян, и я боюсь, что опять примешься выказывать свою невоспитанность, я уже устала от неё отбиваться.

Нарочито не спеша, явно дразня его, она освободилась от одежды. Оставшись в одном бельишке, повернулась к Славке и промолвила лукаво:

– Нет в тебе обходительности, Вячеслав, одно вожделение. Избалован, придётся учить манерам.

– Ты змея-искусительница, – пробормотал Славка, – ты будишь во мне маньяка. Хорошо, сдаюсь, одевайся скорее, это выше моих сил.

– Не вижу причин для страданий и придыханий, и я совсем не фотомодель. Ты хоть знаешь, что связался с калекой? У меня левая нога почти на сантиметр короче правой.

– Да ну? Забавное обстоятельство.

Пошуршав тканью, она поинтересовалась:

– Ну-ка зацени, не чересчур ли я вырядилась?

– Ты знаешь, для нашей дыры это немного шикарно. Местный люмпен об тебя все глаза обломает, а я жутко ревнивый.

– И что ты предлагаешь?

– Мне кажется, тебе всё пойдёт. Я там что-то джинсовое видел, вот его и одевай. Будем выглядеть одинаково, простенько и со вкусом.

Сам он заменил безликую водолазку на кремовую рубашку и, как только Лилия на минутку вышла, с вороватой оперативностью изъял из тайника остаток, последние семь тысяч. Если на этой неделе не дадут зарплату, ситуация вырисовывается гибельная.

В коридоре он указал ей на зеркало:

– Гордей прав, мы и в самом деле неплохо смотримся.

– Это тот тип с девкой? А он тебе кто?

– Ну как сказать? Брат-близнец по холостяцкой доле, мы лет пять уже знакомы.

– Понятно, можно не продолжать, – ответила Лилия, и они вышли за дверь.

На улице смеркалось, дневное тепло быстро сменялось вечерней прохладой. Небо, прорезанное инверсионными следами далёких самолётов, всё больше сгущало свой цвет, субботний вечер был многолюден, и где-то в районе парка периодически хлопали петарды. Славка взял Лилию за руку, их пальцы переплелись. Она шла рядом с беззаботно-скучающим видом, но Славка то и дело замечал её цепкий взгляд, скользящий по сторонам. Она словно высматривала кого-то. Славка провёл несложные умозаключения и пришёл к выводу, что объектом наблюдения наверняка является Гарик. Через разговорчивую соседку тот мог вызнать, что таинственный визитёр приходил из Комсомольска, и вероятно теперь, уязвлённый, прочёсывает людные места посёлка в надежде отловить беглянку и продолжить разбор полётов, а заодно и с нового кавалера сатисфакцию стребовать. Размышления эти не придали Славке душевного комфорта, и он не удержался.

– Лиль, ты, по-моему, кого-то выглядываешь. Не его, случайно?

Она взглянула недоумённо.

– Гарика, что ли? С чего бы ему здесь оказаться? Ты считаешь, что он кинется меня разыскивать? Успокойся, это исключено. Я с самого начала не обнадёживала его на предмет длительных отношений, так что тут всё по-честному. Просто сейчас его грызёт кобелиное самолюбие, но это временно. Он парнишка смазливый и с мозгами, попсихует денёк-другой и найдёт замену. Cебе по статусу.

И, естественно, не обошлась без шпильки.

– А ты трусишка, зайка серенький.

Через знакомую арку они зашли в парк. Сразу за входом развернули свои кострища шашлычники, здесь же мялись несколько валютчиков, местный бомжик-завсегдатай с заплывшей землистой физиономией бродил, стреляя мелочь, а далее, на полянке, двое горластых шаромыг разыгрывали немудрёный перформанс, нечто вроде викторины, собрав вокруг себя человек двадцать участвующих и зевак. Чуть в стороне, оставаясь внешне нейтральными, за этой дуриловкой зорко приглядывали в ожидании своей доли пара милицейских постовых.

Славка увлёк Лилию к ближайшей кафешке, торгующей фастфудом с картофельным уклоном, и выбрал наиболее приличное из имеющегося – грибной крем-суп и картошку «деревенскую» с куриным филе.

– Из напитков – только сок, морс и пиво. Имеется водка, но из-под полы.

– Давненько я уличной рыгаловкой не разговлялась. Ты уверен в съедобности того, что принёс? Не боишься за наше самочувствие?

– Палатка от московской сети, весь местный пищеторг крышует районный депутатик, он частный разнобой сразу жмёт к ногтю. Пока жалобы не поступали.

– Хоть какая-то польза с депутатика. А мартини из-под полы тут случайно нет?

– Хорошая шутка, – усмехнулся Славка, – за мартини мы в «Элладу» заскочим. А если мест не будет, я у Равиля целую бутылку возьму. Будем дома пировать.

– Слав, никак не соберусь спросить: у тебя как с финансовой составляющей? И вообще, сколько сейчас зарабатывает рабочий класс на периферии? Повторяю, обузой быть не собираюсь, но иногда и у меня могут случиться девочкины капризы.

Славка вспомнил её наряды, явно не с барахолки, разнообразные парфюмерно-косметические пузырьки, выстроенные на трюмо в спальне, навороченную моноблочную «нокию»…

– Есть желание соврать, да не вижу смысла. Вот сколько стоит твой мобильник, такая у меня примерно зарплата. Чуть больше двенадцати чистыми. Иногда добавляют что-то, типа премии.

Лилия достала телефон и повертела его в руках.

– Понятия не имею, сколько он стоит. Мне его подарили. Так сколько, говоришь, двенадцать тысяч? В месяц?

– Именно так, и подозреваю, что мой статус безнадёжно рухнул в твоих глазах. Да, я понимаю, что в Москве таких зарплат даже у дворников нет, но здесь не Москва. Здесь замкадье, причём дальнее. Подожди-ка, а почему тебя удивляет такая зарплата? В деревне Лошкарёво, например, что – зарабатывают больше?

Лилия пропустила его последние слова мимо ушей и задумчиво сказала:

– Да плевать мне, какой у кого статус, мне другое интересно – как у наших скороспелых нуворишей, захлёбывающихся дурными деньгами, хватает совести платить людям, производящим их богатство, это пособие по нищете.

– Согласен. У нас в стране как всегда – всё наоборот: зарплата у меньшинства, а у всех остальных – прожиточный минимум.

– Ну, допустим, не у всех. Но, если ничего не менять, мы очень скоро станем жильцами дома на глиняном фундаменте, – вставила Лилия рассеянно, – причём жильцами довольно склочными.

– Ого, я совсем недавно уже слышал нечто подобное.

– А пока что вокруг нас скучный мир несчастных эгоистов: алчные бабы, стремящиеся продаться подороже, и ленивые мужики, не способные либо не желающие их покупать. Возвышенная любовь и низменное безденежье не могут сосуществовать вместе.

– Ну это как посмотреть. Вон папуасы с папуасками обитают на своих островах безо всяких денег. Ничего у них нет, одни кокосы. А любовь есть.

Она тихо рассмеялась.

– Слушай, ты, папуас. Возьми пару морсов, пить хочу. Твоя картошка оказалась пересоленной.

Вернувшись с двумя стаканами клюквенного напитка, Славка заметил, что Лилия с угрюмым интересом наблюдает за оживлённой полянкой, где понемногу разгорался нездоровый азартный галдёж.

– Вот ещё загадка – почему у нас никогда не снижается количество дураков? Получают голимые гроши, именуемые по недоразумению зарплатой или пенсией и с азартом дарят их совершенно незнакомым хитрым глистам. Какая-то туземная, сугубо российская разновидность ментального мазохизма.

В глубине парка прошелестело, и в темнеющее небо взмыл многоцветный фейерверк. Через короткое время с той стороны донеслись нестройные крики «горько».

– Впервые вижу, чтобы в парке свадьбы играли. Лиль, ну ты чего такая грустная? Может, пойдём на карусели покатаемся, детство вспомним.

– Не хочу.

– А чего хочешь?

– Сама не знаю. Мартини хочу.

– Хорошо, скоро будет мартини. Только давай сходим до этой гулянки, хочу глянуть на новобрачных.

Свадьба гуляла под здоровенным шатром, людей было не слишком, человек тридцать. Звенели ложки-вилки-рюмки, чавкали рты, кто-то обнимался, кто-то лобызался. Славкиных ровесников здесь почти не было, только молодёжь восемнадцати-двадцати лет, сгруппировавшаяся вокруг молодожёнов, и пожилая публика, обосновавшаяся на другом конце длинного стола. Седой дядька обнимал баян, покачиваясь на пеньке словно маятник, и исторгал из инструмента что попало в режиме нон-стоп: танго «компарсита», вальс «амурские волны» и даже «мурку».

Лилия вдруг остановилась, провела руками по лицу и глухо пробормотала:

– Вот сволочь…

– Кто сволочь?

Она схватила Славку за локоть.

– Никто. Пойдём назад. Кажется, он здесь. Вот уж не ожидала. Наверное, ты накликал.

– Гарик?

– Да. Хорошо, что он спиной к нам сидит. Во всяком случае, шевелюра очень похожа.

Они развернулись и направились к выходу, но у Славки осталось подозрение, что Лилия соврала. Если бы студент собирался на чью-то свадьбу, да ещё по соседству, она бы наверняка знала. Очень похоже, заметила какого-то другого субъекта, встреча с которым в данный момент нежелательна.

Вдоль Центрального километровой гирляндой зажглись фонари, цокали женские каблуки, и в густом сумеречном полумраке висела вечерняя многоголосица. Компания молодёжи кучковалась возле пивнушки под названием «Гамбринус». Выкрики, хохот, чей-то свист… Брякала об асфальт опорожненная тара и летели россыпи искр от окурков. На противоположной стороне в свете фонаря две обнявшиеся полупьяные девицы, забравшись с ногами на лавку, исполняли дуэтом «чита-дриту», а третья чуть поодаль истошно вопила во тьму сквера, где просматривалась среди деревьев одинокая кабинка биотуалета:

– Танька, сучка, ты скоро там? Я щас обоссусь!

Из парка за спиной вылетела и лопнула в небе очередная шутиха, толпа заревела и засвистела.

Когда Славка с Лилией приблизились, девки замолкли и воззрились с наглым любопытством. Подавшая голос первой оказалась неоригинальна.

– Молодой человек, а как у нас насчёт сигаретки?

– Некурящий я, девушки, – как можно радушнее ответил Славка, не сбавляя шаг и на всякий случай взяв Лилию за руку.

– Его, кажется, Слава зовут, – развязно сказала вторая, коротко стриженая блондинка с рыбьими глазами, – а эту тёлку я что-то не припоминаю. Слышь, а кошёлка твоя тоже некурящая?

Лилия напряглась, но Славка крепче сжал её руку и буквально потащил прочь. Вслед донеслось ещё что-то обидное.

– Да отпусти, что ты в меня вцепился, – возмутилась она, когда они отошли чуть дальше.

– Побоялся, что безобразничать начнёшь, – усмехнулся Славка, – я уже уяснил, что натура ты вспыльчивая.

Лилия ничего не ответила. Вспомнив о чём-то, поспешно полезла в сумочку и достала «нокию».

– Надо включить, думаю, ненаглядный уже угомонился.

Экранчик засветился, и она с озабоченным видом принялась нажимать кнопки. Славка решил полюбопытствовать, заглянул через плечо, но Лилия, не оборачиваясь, отстранила его вытянутой рукой.

– Добрый вечер… Да вот, пришлось отключаться, тут кое-какие неувязки… Хорошо, там же, в двенадцать, под навесом у входа. Я утром дополнительно уточню.

– Ты завтра куда-то собираешься? – поинтересовался Славка.

– Да, ненадолго. До вечера вернусь, – коротко ответила она, зябко поводя плечами.

– Может, наконец, обменяемся телефонами?

– Конечно. Только давай завтра, мне сим-карту, наверное, придётся сменить.

– В Москву поедешь?

– Да.

– Я с тобо…

– Нет! Слава, не будь назойливым, мы, кажется, уже говорили на эту тему.

Без всякого перехода вдруг поинтересовалась:

– А ты давно здесь живёшь, в этом вашем Комсомольске?

– Ну, с тех пор, как в школу пошёл. Лет с семи.

– То есть знакомых много?

– Как видишь, знают даже те, кого я не знаю. А друзей, в общем-то, нет. Время нынче такое, что иметь много друзей становится вредно.

«Эллада» мерцала неоновыми огнями. У входа, как ни странно, было безлюдно, лишь местный качок по прозвищу Герасим, приятель хозяина кафе и по совместительству нештатный вышибала, в одиночестве дул пиво, опёршись широченной спиной о косяк. Славка кивнул ему и осведомился:

– Как там с местами, пипла много сегодня?

– Порядочно, – обронил Герасим, – но пара столиков должна быть.

Бар гудел, словно пробудившийся улей, Равиль суетился на своём капитанском мостике, проворная его помощница порхала по залу, справа от стойки на небольшой круглой площадке теснились, колыхаясь в танце, несколько обнявшихся пар. Свободным оказался лишь один столик, в самом дальнем углу. Здесь было темновато, но относительно тихо, так как акустика не давила на голову и можно разговаривать спокойно, а не орать друг другу в ухо.

За столиком позади Славки грянул взрыв хохота. Делая вид, что высматривает официантку, он не спеша обернулся и бегло оценил соседскую компанию. Компания, признаться, ему не глянулась. Там развалились за столом трое уже прилично поддатых типов, одного из которых Славка смутно помнил, в прошлом году недолго ошивался у них в качестве грузчика. Четвёртой присутствовала дебелая каштановая тётка, возрастом около сорока. Объёмные буфера, словно футбольные мячи, пёрли наружу из-под вульгарного, чуть не до пупа, декольте. А один из этих сальных козлов нахально пялился на Лилию, что Славке не глянулось особенно.

Лавируя меж столиками, приблизилась официантка.

– Вообще-то я уже наелась. И насчёт мартини, конечно, пошутила, – призналась Лилия, изучая меню, – на самом деле я его не очень… Так что по коктейлю, и хватит. Ого, у вас тут и «брамбл» имеется? Скажите, а какой джин вы используете в этом коктейле?

– «Гордонс», как и полагается, – не растерялась подручная Равиля.

– А про ежевику не забываете?

Официантка изобразила игривое сожаление.

– Ну, в мае с ежевикой напряжёнка. Малину или вишню, по-разному.

– А с малиной в мае не напряжёнка, значит, – заметила Лилия чуть сварливо, – ладно, давайте ваш «брамбл», оценим на свой деревенский вкус.

– Мне ваши деревенские премудрости понять сложно, – вставил Славка, – соточку «абсолюта», пожалуйста.

Лилия посмотрела на публику у Славки за спиной.

– Давай ещё по десерту, на твоё усмотрение, и достаточно. Возможно, засиживаться не придётся.

– Поведайте нам, а вот «паризьен» – это что такое? – полюбопытствовал Славка, глядя в меню.

– О, это новинка. Десерт такой, пирожное и мороженое в одном флаконе, можно сказать. Шоколадное суфле со сливками и марципанами, подаётся охлаждённым. По желанию можем слегка присыпать ванилином или корицей, – протараторила любезная равилева помощница, – не пожалеете, вкус изумительный.

Ещё бы он был неизумительный, возмутился про себя Славка, двести пятьдесят за штуку, рехнуться можно.

– Несите и «паризьены». И два капуччино.

Официантка черкнула в блокнотик и развернулась, но Лилия её остановила.

– Когда принесёте, рассчитайте нас сразу.

– Как скажете.

Устремилась в обратном направлении, увернувшись мимоходом от чьей-то бесцеремонно протянутой грабки. Лилия смотрела в зал, освещаемый бликами цветомузыки, с оттенком лёгкой брезгливости и скуки и, как обратил внимание Славка, при каждом открытии-закрытии входных дверей неизменно бросала туда взгляд.

– И всё равно меня не оставляет мысль, что тебя кто-то интересует, – нарушил он молчание.

– Это хорошо. Хоть какие-то мысли тебя не оставляют, – немедленно съехидничала Лилия.

– О, мыслей у меня много. А вопросов ещё больше.

– И конечно, по поводу моей персоны.

– А как же. Родилась в дальней глухомани, из школы вышла с блестящим аттестатом, но подалась не в столицу, как все умные девочки, а на подмосковные задворки. Зачем, с какой стати? Кочуешь с чемоданом по съёмным квартирам. Странно это всё, неправильно как-то.

Он сознательно её провоцировал, конечно-же рискуя нарваться на очередную словесную оплеуху.

– Любопытной Варваре на базаре помнишь что оторвали? Ну хорошо, раз тебе это так интересно. Всё равно достанешь со своим глупым любопытством…

Подскочила официантка с небольшим круглым подносом, ловко выставила заказанное на столик.

– Сколько с нас? – поинтересовался Славка.

– Ровно тысяча сто, – не моргнув глазом, отозвалась она, автоматически приплюсовав чаевые к счёту. Славка, уже знакомый с местной практикой, отстегнул купюры, но сверху не дал ничего.

– Вот гляжу и думаю, к чему этому хмырю такая чудная козочка? Нет в жизни справедливости.

Сказано было вполголоса, но с явным расчётом на славкины уши. Вслед за этим второй персонаж выдал по их адресу непотребную пакость, и Славка непроизвольно сгрёб пальцами скатерть. Гнусь, быдло, червь помойный. Эту слюнявую пасть следовало немедленно прихлопнуть. Если станет шумно, Герасим подскочит, подсобит. Славка начал медленно поворачиваться, но Лилия тут-же шлёпнула его по руке.

– Сиди ты спокойно, не уподобляйся. Они же только этого и ждут.

– Алексей-алёшенька-сынок! Как тебе не стыдно? – воскликнула каштановая шмара с пьяной весёлостью, – не приставай к людям. Р-ревную!

Славка цапнул «абсолют», воткнул в себя залпом. Лилия спокойно потягивала через соломинку коктейль, смотрела с насмешливым сожалением.

– Не стоило мне появляться на просторах вашей козолуповки. Похоже, начинаю притягивать неприятности.

Водка опалила внутренности. Немного успокоившись, Славка произнёс:

– Нас не очень любезно прервали, ты ведь хотела что-то сказать?

– По поводу моего непорочного детства я тебе мало что могу сообщить, – сказала она, помешивая соломиной в бокале, – я уже говорила, что родителей у меня нет. Ничья я, найдёныш. Подобрали вот у порога деревенские дядя Вова с тётей Алёной, дали имя-отчество и вырастили, как могли.

– Ну уж «как могли», – усомнился Славка, – хорошая дочка выросла, умница. Золотую медаль в школах не каждому дают.

– Да что ты пристал к этой медали, – отмахнулась Лилия, – за круглыми пятёрками я никогда не гналась. Просто учёба давалась легко, вот и всё. А может, и с учителями повезло.