- -
- 100%
- +
Вместе они отправились в кабинет покойного герцога Диваль. Розалин отметила, что со вчерашнего вечера там произошли серьезные изменения. Все вещи отца были убраны, даже мебель переставили по-другому и куда-то вынесли дорогой ковер, устилавший пол. Его было особенно жалко.
Все было сделано так, чтобы обстановка как можно меньше напоминала о прежнем владельце.
За столом уже сидела Сирра, ее брат Корстен, даже кормилица с младенцем Ларсом. Тут же расселись старшие слуги, дальние родственники и прочие прихлебатели.
Место за столом было только одно. Во главе. Туда должен был сесть душеприказчик. А вот для Розалин оставили облезлый покосившийся стул, который, она готова была поспорить, специально по этому случаю принесли из подвала. Даже пыль не стерли.
Поллар быстро оценил ситуацию. По правилам этикета во время оглашения последней воли усопшего все присутствующие должны сидеть. До него уже дошли слухи о том, как мачеха начала притеснять падчерицу. От него не укрылось и то, как улыбнулась Сирра, когда увидела разгневанное лицо Розалин.
Он незаметно кивнул девушке, указывая на кресло отца.
Розалин тоже знала этикет. Поэтому элария молча проследовала и величественно опустилась на место главы дома.
Поллар же обратился к управляющему замка, который сидел ближе всех к выходу:
– Милейший, мне кажется, что если в замке, находящимся под вашим управлением, недостаточно стульев, то на этой рухляди посидите вы сами, а свой стул уступите дворянину, – сказал он холодно.
Управляющий покраснел, бросил испуганный взгляд на Сирру, а потом подскочил и отдал свой стул Поллару.
– Благодарю, – сказал поверенный, устраиваясь и выкладывая на стол несколько конвертов, – почему же вы сами не садитесь?
Управляющий мялся у стула, не осмеливаюсь воспользоваться им по назначению.
– Что-то не так? – Поллар оглянулся и вопросительно поднял бровь. – Вы задерживаете нас.
Управляющий покраснел до кончиков седых волос, а потом осторожно опустился на жалкое сиденье. Тотчас ножки под ним подломились, и он с грохотом упал на пол.
– Этот стул даже такого стройного господина, как вы, не выдержал. Вы меня убить хотели?! – взревел Поллар.
Он проигнорировал тот факт, что по задумке этого змеиного гнезда, стул предназначался Розалин. И это она сейчас должна была валяться на полу, запутавшись в ворохе юбок всем на потеху.
– Что ж, подождите оглашения завещания за дверью, раз других стульев в замке нет, – пожал плечами Поллар.
К удивлению, новый стул почти тут же был просунут в приоткрывшуюся дверь, словно кто-то заранее знал, что он пригодится.
Розалин сидела с каменным лицом, понимая, от какого позора ее спас старинный друг отца. Спасет ли он ее от того, что сокрыто в конверте под тяжелой сургучной печатью?
– Мой друг и соратник, коронар Араон Диваль оказал мне большую честь сохранить и донести до вас его последнюю волю, – начал Поллар свою печальную речь, – герцог много размышлял о смерти, так как она постоянно кружила где-то рядом, стараясь отобрать у него близких. Поэтому он несколько раз менял свое завещание.
Казалось, что все, собравшиеся в кабинете, как один перестали дышать. Они замерли, жадно внимая каждому слову душеприказчика.
– Свое последнее завещание он отменил всего за несколько дней до смерти, – продолжил мужчина со вздохом, – он хотел составить новое с учетом недавно открытых месторождений, но не успел.
Тишина была такая, что капля пота, выступившая на лбу троюродного дядюшки усопшего, упала и разбилась о каменный пол так громко, будто это было ведро воды.
– Поэтому действует завещание, составленное более пяти лет назад, – Поллар взял нож и разрезал пожелтевший от времени конверт.
Сирра стала бледнее бумаги, что лежала внутри. Пять лет назад ее не было ни в этом замке, ни в жизни усопшего. А значит, и в завещании муж не мог ее упомянуть. Не на это она рассчитывала, когда строила козни падчерице. Корстен накрыл ладонью руку сестры, чтобы она успокоилась и не натворила глупостей.
Розалин смотрела на мачеху взглядом победительницы.
Присутствующие почувствовали, что чаша весов качнулась в другую сторону. И хозяйка в замке будет другая. Их заискивающие взгляды и подобострастные улыбки обратились к юной дочери герцога. Они были уверены, кара за их пренебрежение последует незамедлительно.
Душеприказчик тем временем начал зачитывать завещание. Точная дата составления – на следующий день после рождения первого сына.
Неприятный холодок пробежал по спине Розалин, а нехорошее предчувствие сковало ее вмиг похолодевшие руки и ноги. Она прекрасно помнила эти дни, хотя отец позже и старался загладить вину за то, что был столь невнимателен к дочери.
Но не все в этой комнате помнили историю дома Диваль также хорошо. Они все еще были уверены, что все состояние достанется дочери, ведь те жена и младенец умерли.
Зачитав все обязательные клятвы и перечисление всех титулов покойного герцога, Поллар перешел к сути:
– Мой замок и титул я завещаю моему сыну, в случае же моей преждевременной кончины опекуном при нем и моей дочери Розалин остается моя дражайшая жена, – зачитал душеприказчик, – она же назначается регентом при будущем наследнике.
До присутствующих медленно доходил смысл сказанного. А затем тишину разрезал истеричный, надтреснутый хохот Сирры. Он напугал младенца, что был на руках у кормилицы. Но никто бы не осудил ее за эту реакцию.
Весы политической значимости резко качнулись в другую сторону.
В зачитанном завещании не было указано имени жены и сына, и оно не противоречило нынешней ситуации. А это означало только одно – вся власть была в руках его вдовы.
Если бы покойный герцог переписал завещание на следующий день после смерти первой жены, то регентшей могла бы стать Розалин. А если бы указал имена родственников, то Сирре и ее сыну и вовсе бы могло ничего не достаться.
Розалин до боли сжала кулаки. Ногти впились в тонкую кожу. Она была уверена, что новое завещание отец хотел написать в ее пользу. Но не успел. Не исключено даже, что ему кто-то помешал это сделать.
Когда Сирра закончила смеяться, душеприказчик продолжил.
– Моей дочери Розалин назначается содержание двести золотых ежегодно до свадьбы. В качестве приданого – земли, леса и все, что в них водится к югу и западу от Вианы. Выбор жениха до совершеннолетия я оставляю на усмотрение моей жены, надеясь на ее благоразумие. Если до совершеннолетия Розалин не будет обручена, то она сама сможет выбрать себе суженого по сердцу и выйти за него замуж с благословения матери.
Дальше шли мелкие дары и благодарности. Дядюшкам кому сотню золотых, кому пятьдесят. Слугам по 1-2 золотых. Но остальное неназванное имущество переходило сыну.
Розалин понимала, что битву за завещание она проиграла. Но впереди было не менее важное сражение – за право самой выбрать мужа и распоряжаться своим приданым, которое сейчас оказалось дороже, чем казалось пять лет назад.
Глава 2
Розалин стояла у зеркала и отрешенно наблюдала за тем, как нянюшка с Тирой в четыре руки собирали ее на поминальную службу. Пока тело ее было отдано в руки заботливых женщин, разум мог сосредоточиться на размышлениях о дальнейшей жизни.
Несмотря на то, что будущее представлялось безрадостным, она продолжала судорожно искать лазейки в последней воле отца.
– В храме будет холодно, да и не званый ужин это, – ворчала нянюшка, натягивая на воспитанницу вторую пару чулок.
Розалин не спорила. Обычно она любила блеснуть своей юной красотой, но сейчас ей инстинктивно хотелось найти защиту и спрятаться. Пусть даже за тремя слоями одежды.
– Корсет не затягивай туго, – шикнула Малуша на Тиру, – не ровен час, всхлипнет и чувств лишится от нехватки воздуха. А под теплой накидкой все равно не видно будет, какое там платье.
Розалин не вмешивалась и лишь наблюдала, как ее стройное гибкое тело превращается в какой-то уродливый черный цветок, в центре которого было ее бледное лицо. Даже руки облачили в высокие черные перчатки. В довершение всего на лицо опустилось черное полотно вуали.
Девушка подумала, что едва ли кто-то узнает ее в таком наряде, и на траурном шествии ее вполне могла бы заменить та же Тира.
Молодым лари не полагалось присутствовать на церемонии предания тела огню. Розалин лишь из окна видела столб черного дыма, что взвивался до небес. А вот в храм она пойти обязана.
Наперсница и нянюшка в траурных одеждах сопроводили свою госпожу по подземному переходу, соединяющему дворец и главный храм столицы. Женщины остались в задних рядах, предназначенных для слуг.
А юная наследница двинулась вперед, мимо скамей, на которых разместилось куда больше народу, чем обычно бывает на службах. Ее место находилось в первом ряду, через проход от вдовы.
Сирра уже разместилась в своей ложе, ее сопровождал Корстен.
Сотни взглядов жадно ловили каждое движение, каждый звук. Они рассматривали девушку, скрытую многими слоями траурных одежд, словно та была редкой диковинкой.
От напряжения спина и шея болели, но девушка с достоинством прошла к своему месту и с облегчением шагнула за перегородку, где смогла сесть на лавку и выдохнуть в ожидании начала службы. Первый ряд был привилегированным и отделялся со спины высокой перегородкой, укрывающей от любопытных глаз.
Все остальные ряды представляли собой лавки, где все занимали места согласно положению в обществе.
Знатные женщины Аквилонии редко покидали дома, поэтому, даже собравшись по такому грустному поводу, они внимательно осматривали друг друга, чтобы долгими вечерами обсуждать, не ждет ли та или иная элария ребенка, кто терпит нужду, а чей муж привел в семейную ложу постороннюю особу вместо законной жены.
Не было сомнений, что большинство пришли в храм не для того, чтобы проститься с герцогом Дивалем, а чтобы посмотреть, как его дочь и вдова вцепятся друг другу в глотки в битве за наследство.
Шорох одежд и гул голосов раздражал. Словно и не храм это был, а огромный улей.
Наконец, пришел священник, разговоры стали тише.
За перегородку, отделяющую дочь герцога от остальных скорбящих, в последнюю минуту протиснулся крон Поллар.
– Не мог оставить вас без поддержки, элария! – объяснил он свое появление.
Тем временем вспыхнули сотни свечей, и началась служба. После хвалебных речей, которые священник воздал усопшему, заиграла музыка. Все, как один, затихли, внимая. Так завораживающе во всей Аквилонии могут звучать только храмовые трубы.
Мелодия словно рассказывала о жизни герцога. Вот малыш делает первые шаги и тянет руки к матери, вот он сражается в битвах, поднимает на руки уже своих детей и теряет близких. Час триумфа сменяется упадком, а потом смерть забирает его и остаётся только скорбь.
Дым от сотен свечей резал глаза, и слезы текли по лицам присутствующих вне зависимости от того, хотели ли они оплакать смерть своего господина.
Музыка стихла, и началась скучная проповедь. По залу снова понесся шелест голосов. За этой звуковой завесой у всех на виду можно было обсудить важные вопросы и быть уверенным в том, что тебя не подслушивают. Именно за этим и пришел Поллар к дочери своего покойного друга.
– Ваше положение незавидно, Розалин, – шепнул душеприказчик.
Девушка не ответила, лишь слегка кивнула, чтобы он понял, что она его внимательно слушает.
– Если вы позволите, я дам вам совет, который, возможно, спасет вашу жизнь, – сказал Поллар.
– Если вы позволите, я дам вам совет, который, возможно, спасет вашу жизнь, – сказал Поллар двумя часами ранее, войдя в покои Розалин.
Девушка отвлеклась от своих беспокойных мыслей и от бесконечных сборов. Она была рада увидеть друга покойного отца.
– Я с большим доверием отношусь к вашим словам, крон Поллар, – ответила Розалин, – давайте выпьем чаю, а позже я продолжу сборы в храм.
– Нет времени на чай, – торопливо прервал ее мужчина, – я пришел предупредить вас, элария: не стоит вам идти в храм. После него едва ли кто-то увидит вас вплоть до вашей свадьбы. Готов поспорить, вас тотчас заточат в темницу и вынудят выйти замуж за того, на кого укажет мачеха.
Лицо Розалин побледнело от страха.
– Я думала, что у меня есть время, – взволнованно ответила девушка, – что она даст мне хотя бы отгоревать по батюшке…
– Смею вас огорчить, но нет, – покачал головой Поллар.
Малуша всхлипнула. Сердце старой нянюшки сжималось от боли при мысли о тех ужасах, что Сирра и ее братец могут сотворить с бедной девочкой.
– Что же мне делать? – воскликнула в волнении Розалин.
– Бежать. Немедленно, – отчеканил мужчина ледяным голосом.
Розалин металась по комнате, как испуганный дикий зверек.
– Но как? Куда?! Меня хватятся на службе! – восклицала она.
Мужчина взял девушку за руки и развернул к себе лицом.
– Выслушайте меня очень внимательно, дорогая Розалин. Я долго думал об этом после вскрытия завещания, и меня посетила очень оригинальная мысль. Вам нужно немедленно уехать в поместье, которое расположено в тех землях, что завещал вам отец, и вступить в права.
– Но я несовершеннолетняя! – воскликнула Розалин в отчаянии. – Я не могу распоряжаться ни своим имуществом, ни своей жизнью! Я не смогу управлять тем, что мне не причитается еще полгода!
– Здесь – да. Но небольшое поместье Флорана находится на границе с соседними землями, оно перешло в состав Аквилонии только во времена правления вашего отца, когда уточняли границы. Ваш батюшка не успел поменять там все законы, а может, и не посчитал это важным. Поэтому некоторые вопросы там решаются немного по-другому. Например, совершеннолетними в тех землях до сих пор становятся в пятнадцать лет, как это заведено было в Пальмартисе.
Паника в глазах Розалин сменилась пониманием.
– Никогда не слышала об этом месте, но мне хочется верить, что это действительно так. Как же я попаду туда?
– Мой экипаж стоит у ворот замка, – принялся объяснять Поллар, – все документы и инструкции я спрятал под сиденьем. Мой кучер домчит вас до Флораны за день. Но вас будут искать, поэтому бежать надо сейчас. Немедля!
– Но служба…
– Я пойду вместо вас, – вызвалась Тира, – никто не заметит подмены, вы и сами это знаете. А у вас будет час или два, чтобы сбежать из дворца.
Розалин со слезами благодарности бросилась к подруге. Едва ли девушки предполагали, чем может обернуться их проделка для бедной Тиры.
– О, крон Поллар, умоляю, едемте со мной! – воскликнула Розалин, когда они с Тирой поменялись одеждой.
– Увы, моя госпожа, я должен появиться на службе. Поверьте, меня первого вызовут на допрос при обнаружении вашей пропажи. Бежать вам нужно одной. Когда все уляжется, я смогу отправить к вам Малушу и Тиру, но ради вашей же безопасности вам придется в одиночку проделать этот путь.
Наперсница и нянюшка в траурных одеждах сопроводили свою госпожу по подземному переходу, соединяющему дворец и главный храм столицы. Женщины остались в задних рядах, предназначенных для слуг. Затерявшись в толпе, никем не узнанная Розалин протиснулась к выходу, ведущему на улицу. В дверях храма она столкнулась с Полларом, который сделал вид, что не заметил служанки и поспешил в первый ряд, чтобы никто не заподозрил его в подготовке побега настоящей Розалин Диваль.
Розалин поспешила на улицу, кутаясь в плащ своей наперсницы. Капюшон с головы она не снимала, что несколько затрудняло обзор. Едва ли кто-то здесь знал ее в лицо, но рисковать быть замеченной одним из замковых слуг, она не хотела.
Она давно не выходила во двор замка без сопровождения, но с детства неплохо ориентировалась. А вот в городе, который начинался сразу за воротами, она бы тут же потерялась.
До ворот было недалеко. Всего лишь выйти из храма, пересечь площадь, протиснуться между торговыми рядами и пройти мимо конюшен. Именно там, сбоку от ворот замка ее ждал экипаж крона Поллара.
Пройти за пределы замка, не раскрыв себя, она бы не смогла. Стража проверяла всех входящих и выходящих даже в такой день. Поэтому-то скромная карета без гербов ждала ее в темном проулке.
Сердце частило от волнения. Розалин казалось, что каждый встречный зевака пытается заглянуть под капюшон, а каждый окрик принадлежит преследователям. Она напрасно успокаивала себя, что до окончания службы, а если повезет, и до возвращения Тиры в покои, обман не раскроют. Страх подгонял, а ноги путались в юбках от быстрой ходьбы.
Головы Розалин не поднимала, ориентировалась на запах. Аромат свежей выпечки и специй сменился запахом выделанной кожи и дорогих духов. А уже свернув за угол, она учуяла, что и до конюшни недалеко. По мере приближения к воротам запах усиливался и, наконец, проник везде, пропитав юную беглянку насквозь.
Вскоре Розалин добралась до нужной кареты. Пожилой небрежно одетый возница дремал в ожидании пассажиров. Шапка его упала, седые нечесаные волосы скрывали его лицо.
Юная элария остановилась в сомнении, стоит ли доверять свою жизнь этому человеку. В преданности Поллара она не сомневалась.
Мужчина встрепенулся и посмотрел на девушку. Ему хватило нескольких мгновений, чтобы составить о ней полное представление.
– Садитесь скорее, нечего тут торчать на радость зевакам, – буркнул он.
Забраться в высокую карету без привычной помощи слуг было тем еще испытанием, но Розалин справилась.
Не успела она закрыть дверь, как та снова распахнулась, и возница заглянул внутрь. Девушка вскрикнула от неожиданности.
– Надеюсь, никто не увидел подола вашего богатого платья, когда накидка соскользнула с вас, – буркнул он сквозь зубы, – теперь для всех вы – служанка жены крона Поллара, с вами она присылала срочное сообщение мужу. Свое имя вспомните только тогда, когда доберемся до места!
Розалин согласно кивнула и снова закуталась в накидку Тиры.
Возница захлопнул дверь, и карета тронулась. Через несколько минут они поравнялись с воротами замка. Стражники беспрепятственно пропустили карету одного из гостей, даже не заглянув внутрь.
Первый рубеж был пройден, но впереди еще оставалась запутанная сеть городских улочек. Ехать по главной улице, выводящей сразу на тракт, было бы подозрительно. Любой зевака бы опознал карету, которая выехала из замка и поспешила за город.
Поэтому возница немного поплутал по городу, даже остановился у пекарни и купил пирогов с мясом и кувшин кваса. Все это он передал Розалин, но та лишь скривилась: не к такому она привыкла!
Когда экипаж выезжал из Вианы, над замком, находящемся в самом центре столицы, раздалось три холостых выстрела из пушек. Поминальная служба завершилась.
Розалин охватила паника. Слишком близко они еще были к мачехе и ее брату. Почему-то именно Корстен вызывал в девушке больший страх.
Если Сирра казалась просто скандальной особой, не знающей правил этикета, то ее брат был не так прост. От его взгляда Розалин всегда становилось не по себе. А после тех слов, что он сказал ей тогда в кабинете, она и вовсе опасалась его.
Эти двое явно будут недовольны ее бегством и могут выместить злость на тех, кто помог Розалин сбежать.
Стараясь отвлечься от дурных мыслей, девушка сунула руку под сиденье и вытащила пухлый конверт, запечатанный магическим оттиском Поллара.
Розалин порадовалась осмотрительности последнего друга отца. Попади этот конверт в чужие руки, его содержимое тут же превратилось бы в пепел. Она достала перстень с личной печатью и вскрыла послание.
До ночи Розалин пыталась прочесть и четко запомнить указания крона Поллара. Все было бы проще, если бы она делала это в спокойной обстановке классной комнаты, а не в трясущейся карете не самого лучшего качества.
Возница извинился за жесткость езды и отсутствие комфорта. Но, ради безопасности беглянки, был выбран видавший виды экипаж третьего класса, каких на дорогах сотни. Никто не обернется вслед и не заинтересуется особой, скрывающейся внутри.
Уже через час езды по тракту, у Розали ныла спина и болела шея. Ко всему этому добавилось чувство голода. Преодолев отвращение, она отломила простого крестьянского пирога, что купил возница в городе, и сделала глоток кислого кваса. Эта пища разительно отличалась от того, к чему она привыкла.
Колесо угодило в очередную яму, и девушка подлетела вверх, больно ударившись головой. Напряжение этого дня достигло пика, и она больше не смогла сдерживаться.
Слезы отчаяния полились из глаз. Она была всего лишь маленькой девочкой, оставшейся без поддержки последних близких людей. Ее везла в ночи разбитая карета, а будущее впереди вырисовывалось не очень радужным.
Ее единственный шанс – крошечное поместье, настолько незначительное, что о нем просто все позабыли. Пригодно ли оно для жизни, или совершенно заброшено?
“Достигнув Флораны и вступив в права, постарайтесь не покидать тех земель до шестнадцатилетия,” – наставлял в записке Поллар.
Нашлось в конверте и немного денег. Розалин не знала, много это или мало, так как никогда ничего сама не покупала. Но среди монет не было ни одной золотой. Едва ли на эту мелочь можно долго протянуть.
Несмотря на то, что она совершенно вымоталась, уснуть не получалось. А возница отказался делать привал дольше, чем того требовалось, чтобы справить нужду.
Им повезло, что ночь была лунной и дорога была хорошо видна. Несколько раз Розалин проваливалась в короткий тревожный сон, который приносил лишь обрывки воспоминаний.
Снился ей и единоутробный погибший брат, и сын Сирры. Почему-то родство второго она упорно не хотела признавать.
“А ведь Ларс сейчас еще младше. С ним может случиться то же самое,” – размышляла Розалин.
В таком случае она снова бы стала единственной наследницей и слишком ценным призом, за которым бы начали охоту все вокруг. И закончатся преследования только тогда, когда она выйдет из храма под руку с мужем.
“Раз замужество неизбежно, может поторопиться с ним?” – размышляла Розалин.
По крайней мере, при богатом супруге она бы не ехала в темную неизвестность без слуг и денег.
Ей было так хорошо, когда был жив отец. Сильный, заботливый, надежный. Обязательно из их круга. Ей нужен такой муж, который позаботится о ней и укроет от всех бед, обязательно из их круга. Но таких мужчин Розалин знала не так уж много.
“Поллар женат, да и старый,” – перебирала она варианты, отметая один за другим.
“Корстен на людях обходителен и умеет подать себя. К тому же я ему, определенно, нравлюсь. А нянюшка говорит, что женщина всегда имеет власть над мужчиной, если он горит от нее,” – почему-то этот вариант девушке тоже не пришелся по душе, хотя мужчина подходил под ее критерии. Он определенно горел желанием, но огонь в глазах брата мачехи ее отталкивал каким-то холодом, а слова хоть и звучали сладко, но от них исходил гнилой душок.
К утру Розалин совершенно озябла и перестала отличать сон от реальности. Ей чудились ее игры в саду с Эриком, мальчишкой, с которым она была помолвлена несколько лет. Если бы отец не расторгнул тогда помолвку, спасло ли ее это сейчас или, наоборот, только осложнило бы ситуацию?
Ход кареты замедлялся и, наконец, она остановилась. Розалин слышала, как возница спрыгнул с козел и куда-то ушел. Через несколько минут он вернулся и распахнул дверцу.
– Лошади устали. Я договорился об их замене и о завтраке для нас двоих, – коротко сказал он. – Это недурной трактир, отдохнем и обогреемся.
Розалин сгребла озябшими руками документы и неловко выбралась из кареты.
Трактир представлял собой вытянутое двухэтажное здание, сложенное из бревен, посеревших от времени, дождя и ветра. Едва ли здесь стоило ожидать приличной еды.
Внутри, несмотря на ранний час, было тесно и шумно. Весь зал занимали военные. Место для Розалин и ее спутника нашлось в дальнем углу, за огромной бочкой с пивом. От посудины ужасно пахло, зато здесь бы никто точно не стал искать сбежавшую наследницу рода Диваль.
На всякий случай Розалин не стала снимать капюшон. Подавальщица только хмыкнула, когда увидела хрупкую фигурку девушки и растрепанного мужчину с раскрасневшимся от ветра лицом. Для нее появление в трактире девушек, не обремененных моралью, было частым явлением.
Еда, как и предполагала Розалин, оказалась отвратительной, но голод давал о себе знать. Она ковырялась в похлебке, стараясь найти там мясо без мерзкого вонючего жира. А вот хлеб и травяной отвар с медом оказались восхитительными.
– Какая необходимость ехать так скоро? – услышала Розалин мужской голос.
Девушка огляделась. Видимо, говорившие только что подошли к бочке и не заметили, что за ней есть еще стол. Со своего места она видела только спину одного из мужчин. Широкий черный плащ не скрывал его статной фигуры.
– Не знаю, донесение тайное и очень срочное. Дядюшка велел явиться ко двору. Так что придется прервать пока операцию, – ответил тот мужчина, на которого смотрела Розалин.