Гонки с дьяволом

ТРЕВОГИ ПОЛНЫЕ НАДЕЖД,

ИЛИ ПЕРМАНЕНТНОЕ СРАЖЕНИЕ СО СВОИМ ПРОШЛЫМ

(Предисловие литературного редактора)

Увидела свет вторая книга В Кузьменко. За автора можно порадоваться: трилогия «Древо жизни» пришлась по душе многим читателям. Будем справедливы, появились у новорожденного писателя-фантаста и свои противники. Но, что любопытно, и те и другие довольно эмоционально отстаивают свою точку зрения. Значит, не остались равнодушными. Поклонников больше. Об этом говорит и тот факт, что «Древо жизни» вышло 300-тысячным тиражом, а в адрес редакции «Книжного обозрения» продолжают и по сей день поступать письма читателей, желающих приобрести трехтомник. Мы же решили поступить несколько иначе: выпускаем новый роман В. Кузьменко, открывающий еще одну грань его творчества. По крайней мере, на первый взгляд это может показаться именно так. Действие происходит не где-то на иных планетах, и с внеземным разумом мы с вами не сталкиваемся. Все здесь, у нас, на земле. В нашей стране… Стоп! Не в стране, а в странах, именуемых чуждо и непривычно – СНГ. Но это – пока я пишу эти строки. Кто знает, что еще будет, когда книга выйдет в свет. Все так стремительно меняется. Увы, не только в политике, но и в природе.

Время начала катастрофы в романе обозначено четко и жутко: 1992-й год. Жутко еще и оттого, что события, происходящие в нем мало напоминают фантастику. Скорее – это репортаж с места события. События, признаки которого уже сегодня сопутствуют нашей жизни.

Да, мы сегодня листаем страницы наших растерянных газет в надежде узнать, что с нами происходит и еще больше запутываемся в вавилонском столкновении мнений и прогнозов. Достоверность фантастики В. Кузьменко в дилогии «Гонки с дьяволом» опирается на реалии нашей жизни и ей веришь не как гипотетическому взгляду ученого, а как человеку, тянущему себя за волосы из водоворота.

Взрыв эпидемии СПИДа, вирусы которого, войдя в «содружество» с вирусами других инфекционных заболеваний, порою созданных самим человеком как биологическое оружие, мутируют, становятся непобедимыми, выкашивают население планеты. Природа не щадит человека, безжалостно мстя ему за такое же безжалостное надругательство над собою. Создается впечатление, что она попро-сту избавляется от наиболее опасного для нее биологического вида.

Эпидемия сопровождается стихийными бедствиями – землетрясениями, тайфунами, разливами рек, извержениями вулканов.

Смываются плотины, взрываются атомные электростанции, вырываются из хранилищ смертоносные газы, химическая и биологическая смерть, пылают города. Рушатся зыбкие нравственные бастионы общества. Человечество агонизирует… Небольшим группам людей, волею случая оказавшимся в живых, предстоит либо начать новую жизнь на изуродованной и враждебной планете, либо погибнуть в схватках с ней, друг с другом, а, возможно, и каждому с самим собой…

Роман-катастрофа, роман-предупреждение – направление в фантастической литературе не новое. Тема мировых катаклизмов привлекала фантастов еще в прошлом веке. Родоначальник этого жанра – англичанка Мэри Шелли с ее «Последним человеком» (1826 г.), оказавшимся действительно последним на нашей планете в 2092 году (видимо писательница ошиблась на сотню лет?) из-за гибельных последствий эпидемии чумы. Даже Джек Лондон в 1915 году испил из притягательной чаши этого жанра в своей «Алой чуме».

Впрочем, это и понятно. Для большинства серьезных писателей сама фантастическая посылка, как правило, служит лишь предлогом высказать свои воззрения на окружающий мир, оценить Человека через призму дня «Д», Дня гнева, Судного дня.

Целая волна романов-катастроф хлынула в мировую фантастику после взрывов Хиросимы и Нагасаки, приоткрывших дорогу в ад, сооруженный человеческим гением. Вспомним произведения К. Воннегута, Ф. Нибела, «Обезьяну и сущность» О. Хаксли, «На берегу» Н. Шюта, «День триффидов» Д. Уиндема, конечно же классика фантастики о последствиях мировой ядерной войны Уолта Миллера-младшего с его знаменитой эпопеей «Гимн Лейбовицу» и, безусловно, «Мальвиль» Робера Мёрля.

У дилогии «Гонки с дьяволом» В. Кузьменко есть существенное преимущество перед этими западными шедеврами. Проигрывая им по художественному уровню, роман кажется понятней и ближе нам, встревоженным читателям Содружества Независимых Государств.

Взыскательного читателя многое может раздражать в книге В. Кузьменко – от стиля изложения, до рассуждений главного героя о необходимости демократического устройства общества, которые нередко кажутся ханжескими, т. е. сам он действует как самый настоящий диктатор, утверждая свои принципы «огнем и мечом», не гнушаясь расправляться с насильниками не цивилизованным способом, а самыми изощренно-зверскими методами, упорно стремится к постоянному преимуществу над окружающими, в том числе и над ближайшими друзьями. За ним всегда последний аргумент в споре, он постоянный победитель в схватках с противником и все самые красивые женщины, безусловно, влюбляются в него, безропотно обретая личное счастье в гареме своего супер-героя.

Конечно, к этому можно отнестись со снисходительной иронией, но… Но, где же он – супер-герой нашей отечественной приключенческой литературы? Не надо рыться в памяти, можно утонуть до начала века… Да, пусть он вызывает улыбку. Но такую, как ребенок, делающий свой первый в жизни шаг. К тому же на дороге, полной ям, рытвин и колдобин. Герой В. Кузьменко – сын (или продукт?) нашего беспокойного времени, когда взоры многих людей устремлены на экраны телевизоров и трибуны митингов с тревогой и надеждой: кто он, этот супер-герой, который выведет нас из правового хаоса, поднимет с колен, с гордым презрением отдернет руку от гуманитарных подачек Запада нищим бывшей великой державы – Горбачев? Ельцин? Руцкой? Назарбаев? Кравчук? Жириновский? Дудаев? Гамсахурдия? Кого еще выбросит пенная волна времени на замусоренный берег нашей истории? Поэтому разве не логично, что черты каждого из них в той или иной степени мы можем обнаружить и в супер-герое В. Кузьменко.

И есть еще одно обстоятельство, которое привлекло меня к этой книге, заставило готовить ее к печати. Это – даже не ощущение захватившей в свой поток катастрофы, о которой предупреждает автор, а скорее то, какими мы оказались в ее водовороте, сколько неожиданного и непредсказуемого обнаружили в себе,

Неужели все будет так…

Станислав ЯЦЕНКО

Книга 1

КАТАСТРОФА

Глава I

НАКАНУНЕ

– Ты – неудачник! – сообщила мне жена перед тем, как мы навсегда расстались.

В чем-то она была права.

Мне было 33 года. Лет пять назад я успешно защитил кандидатскую диссертацию, затем сравнительно легко получил доцентуру и стал работать над докторской. Прошло немало времени, а цель – получение степени доктора медицинских наук и профессорского звания удалялась в непредвиденное будущее. Вместе с моими неудачами весьма сомнительной становилась мечта моей супруги – стать женой профессора и в этом качестве уехать за рубеж. Она полагала, что профессорского звания для этого вполне достаточно.

В стране проходил процесс, широко известный под названием «утечка умов», но я в этом марафоне не участвовал. Супругу я не разуверял в ее мечтах, так как не принимал их всерьез

Мои научные неурядицы начались с выбора темы. Работая с моделями центральной нервной системы, я обнаружил интересную закономерность, которую мне хотелось проверить. Дело в том, что на моделях результат обработки сенсорной информации во многом зависел от исходной фоновой активности нейронных сетей. Я подумал, что характер принятия решений, а отсюда и поступки человека, зависят не только от того, какая информация поступает на его органы чувств и что содержит его память, но и от того типа исходной фоновой активности, на которую накладываются потоки входной информации. Моя догадка совпала с пиком кампании по борьбе с алкоголизмом и наркоманией. И тут меня осенило: ведь эти недуги рода человеческого могут извращать фоновую активность. А не исправив ее, невозможно исправить и само поведение человека. На моделях и на бумаге все получалось отлично. Но, чтобы проверить все это на человеке, необходимы были две вещи, которыми я не располагал: квантовый магнитометр и сурдокамера. Только в сурдокамере, при отсутствии всяких информационных входных сигналов, можно было надеяться на получение фоновой активности головного мозга в чистом виде. Магнитометр же позволял проводить бесконтактное снятие энцефалограмм, а в данном эксперименте это было обязательным.

Ректору моя идея понравилась. Но помочь институт ничем не мог.

– Ищи партнеров, – посоветовал он мне. – С моей стороны ты будешь иметь полную поддержку.

Поиск партнеров привел меня в одно из крупных научно-производственных объединений Москвы, которое как раз занималось выпуском магнитометров и сходными научными исследованиями. Но чисто научное сотрудничество с периферийным мединститутом москвичей не привлекало. Они соглашались построить сурдокамеру, но где-нибудь в живописной местности, с тем, чтобы на долевых началах создать там свою базу отдыха. Для этой цели как нельзя лучше подходил наш спортивный лагерь, располагавшийся в районе живописных озер Прикарпатья. Там прекрасно ловилась рыба, а в окрестных лесах водились ягоды и грибы. Однако план не вызвал особого энтузиазма в нашем институте и дело зашло в тупик.

Я уже совсем было отказался от идеи построить сурдокамеру, но совершенно случайно познакомился с интересным человеком. Он был президентом одной из ассоциаций, в которую входило несколько совместных предприятий.

– Вы напрасно пытаетесь получить помощь от государства, – сказал он. – Оно вам ничем не поможет, так как само разваливается на глазах. Тем не менее, проблема ваша интересна. Особенно, если это касается лечения алкоголизма и наркомании у подростков. Наша ассоциация могла бы вложить часть своих средств в создание образцовой детской школы-интерната. Хотите заведовать им? Но предупреждаю: дети там будут трудные! Как раз на них сможете попробовать свои методы.

Я согласился.

Учредители интерната или, как они его стали называть, стационара, купили участок земли неподалеку от нашего спортивного лагеря и за год построили два больших спальных корпуса и десяток коттеджей. Быстрота приобретения земли и строительства объяснялась просто – за все платили долларами. Эти зелененькие бумажки становились в нашей стране волшебным ключиком, открывающим многие двери. Пока шло строительство, я мог убедиться, что на них можно было купить не только оборудование и материалы, но и расположение правительственных чиновников.

На территории стационара была заложена сурдокамера с набором необходимой измерительной аппаратуры. Особую радость мне доставляла небольшая поликлиника, оборудованная по последнему слову техники. В ней работали двое врачей, согласившихся покинуть город, чтобы жить в живописной, не загрязненной промышленными отходами местности.

Мой уход из института и вызвал соответствующую реакцию жены. Когда женщина говорит вам, что вы не тот, кто ей нужен, не пытайтесь ее в этом разуверить. Она права дважды: вы не тот и она не та. Расставайтесь легко, без обиды. Поэтому я не стал возражать, а забрал свои бритвенные принадлежности, несколько рубашек, сложил все это в дорожную сумку и вышел, сказав, что за остальными личными вещами заеду позже.

Честно говоря, все эти четыре года совместной жизни были не такими, о которых можно было бы сожалеть.

Я спустился по лестнице и вдруг вспомнил, что забыл главное. Вернулся и позвонил. Елена Михайловна, так звали мою теперь уже бывшую супругу, открыла дверь и вопросительно посмотрела на меня.

Я достал бумажник и отсчитал пять сотен.

– Передашь Николаю и Юрке. На первое время им хватит, потом еще подкину.

Юрка и Николай – это мои племянники, сыновья погибшего в Афганистане брата. Они приехали ко мне в прошлом году после поступления на первый курс политехнического института. Оба перед этим прошли службу в армии. Николай был старше своего брата на год и после армии работал некоторое время механиком в гараже. Они жили со своей матерью в Одессе. Мы с Еленой два раза были у них летом и теперь настала наша очередь дать приют родственникам. Впрочем, я успел к ним сильно привязаться, хотя оба были порядочными оболтусами и больше уделяли времени юбкам, чем учебникам.

– Ты что, так мне ничего и не скажешь? – почти обиженно проговорила Елена. Она смотрела вниз, мне под ноги.

– Ты во всем права! – ответил я.

– Если бы ты захотел…

Но я уже сбегал по лестнице.

Внизу меня ждал Борис Иванович – завхоз нашего стационара. Он успел загрузить УАЗик спортивным инвентарем. Здесь были десятка три пар лыж, спортивные луки, ботинки с коньками, ящика три со школьными тетрадями. Последнее меня очень обрадовало, так как с бумагой было довольно трудно.

– Ну что, поехали? – встретил он меня, уступая место в кабине.

– Да сидите, пожалуйста. Я с удовольствием поеду в кузове.

Я уселся поудобнее на груду мягких узлов.

– Что здесь?

– Одеяла, простыни. Будете курить? Я достал ваши любимые, – он протянул мне пачку «Лигерос».

– Вот спасибо! – обрадовался я.

С куревом становилось все хуже, а что касается кубинских, которые я предпочитал всем остальным за их крепость, то их вообще невозможно было достать.

– Как там без меня? Все в порядке?

– Не совсем.

– Что такое?

– Опять мак!

– Что?! Весной? Откуда?

– Вероятно, у местных остался запас коробочек.

– И кто же?

– Все та же Светка!

Эта Светка, вернее Светлана Шевцова, восьмиклассница, была настоящим бичом нашей школы. Здоровая шестнадцатилетняя девка, сидевшая по два года в шестом и седьмом классах, была дочерью весьма почтенных родителей. Ее папа, известный конструктор и членкор, привез ее в школу прошлой осенью.

– Я уже ни на что не надеюсь! – признался он. – Попробуйте своими методами. Может что-то получится. Заприте ее в сурдокамеру хоть на месяц, хоть на год, делайте с нею что хотите, только вылечите!

Светлана начала свою жизнь в нашей школе с того, что переспала со всеми мальчиками из десятого класса. Как она ухитрилась не забеременеть – уму не постижимо. Но это – мелочь! С собою из дома она привезла изрядный запас маковой соломки. Этой соломкой была туго набита ее ковровая подушечка. Конечно, никому и в голову не пришло, что Светкина подушечка содержит в себе адское зелье. Его присутствие в школе было обнаружено лишь после того, когда Светлана и две ее подруги по комнате стали проявлять характерные признаки «балдения». Светку трижды закрывали в сурдокамеру. Кстати, я обнаружил, что процесс «ломки» в ней протекает гораздо слабее. После третьего раза, когда она просидела там целую неделю и к ней были применены методы направленного информационного воздействия, корректирующие фоновую ритмику, поведение ее значительно улучшилось и она стала проявлять интерес к учебе. Теперь вот снова произошел срыв.

– В милицию сообщили?

– Не успели.

– И не надо! Это мало что даст. Начнутся обыски, а это только поссорит нас с местными.

– Что же, мириться с тем, что какая-то сволочь торгует соломкой?

– Я переговорю с местным священником. Думаю, что он меня поймет и поможет. Светку же придется снова посадить в сурдокамеру. Она уже успела уколоться?

– Наверное нет. Ее поймали, когда она собиралась ее только варить. Перед этим ездила в Остров. – Что ей там нужно было?

– Говорила, что заказывала телефонный разговор с домом… Может подождем с сурдокамерой? Пусть хоть экзамены сдаст за восьмой класс?

– Ладно, посмотрим. Виталия Степановича придется строго предупредить, чтобы лучше следил за своими подопечными.

Виталий Степанович Копытко был завучем нашей школы. Так получилось, что среди учителей он был единственным мужчиной. Остальные учителя еще недавно числились студентками Пригорского университета. Откликнулись они на наше объявление о наборе учителей в «лесную школу». К сожалению, не пришел ни один мужчина. После того, как было отменено государственное распределение на работу выпускников высших учебных заведений, среди женщин, имеющих высшее образование, появилось много безработных. Руководители предприятий и других учреждений, в том числе и школ, охотнее принимали на работу мужчин. Единственным мужчиной, который захотел покинуть город и приступить к работе в «трудной школе», был Виталий Степанович. Согласился он, видимо, потому, что вместе с должностью завуча ему предоставлялась и квартира, которую он, несмотря на свой продолжительный педагогический стаж, так и не дождался на своей прежней работе. Ему было около сорока двух. Он так и не женился и, как всякий старый холостяк, был крайне озабочен своим здоровьем. Может быть и эта озабоченность тоже сыграла свою роль в решении переселиться в «курортную зону».

Через некоторое время мы оба начали испытывать разочарование. Он, потому что блага курортной местности и полного обеспечения (бесплатное жилье и питание) не компенсировали все неудобства и волнения, связанные с составом и характером учеников; меня уже всерьез стала раздражать его мнительность, истеричность, неумение создать атмосферу взаимного доверия с учениками и полное безразличие ко всему тому, что непосредственно не касалось его собственного здоровья.

Как-то, случайно зайдя к нему в комнату, я обнаружил работающий дистиллятор. Грешным делом я принял его за самогонный аппарат.

– Что это?!

– Это только дистиллятор! Уверяю вас! – поспешил успокоить меня Виталий Степанович. – Дело в том, что я пью только дистиллированную воду. У меня, видите ли, почки!

– Да вас наша озерная вода вылечит лучше всякого лекарства.

– Я понимаю, но так безопаснее. Потом, я привык.

Это была не единственная странность Виталия Степановича. Он был самым частым посетителем нашей поликлиники и перепробовал чуть ли не все лекарства, разве что не принимал противозачаточных пилюль. Я еще не встречал другого такого человека, который бы так любил лечиться, как Виталий Степанович Копытко.

И все-таки, надо отдать ему должное. Свой предмет, а преподавал он физику, знал он преотлично и когда читал ее, то буквально преображался. Вне физики же он был нуднейшим человеком, вздорным в своей чрезмерной мнительности, скупым до анекдотичности. Если бы мне тогда сказали, что Виталий Степанович способен совершить, если не героический, то по крайней мере, смелый поступок, я бы ни за что не поверил. И оказался бы не прав…

Ученики, как уже говорилось, были «трудные» дети, которым следовало сменить среду обитания, порвать все связи с прежним окружением.

Проблема подростков к концу 80-х годов стала одной из самых болезненных социальных проблем нашего общества. По-видимому, некая часть вины в создавшейся неблагоприятной ситуации относится и к так называемой акселерации, когда физическое развитие ребенка, как правило, опережает духовное, что и ведет к неадекватности его поведения. Основная же вина заключается в самой социальной структуре нашего общества, в том обесценивании личности, которое неизбежно вытекает из установившейся у нас приоритетности интересов государства над интересами личности. Наше социалистическое государство было вором. Оно обкрадывало народ в том, что платило мизерную плату за труд. Этой заработной платы было мало для содержания семьи. Женщина вынуждена была работать. Но, уходя на работу, она уходила из семьи и семья – это основа основ любого общества, разрушалась, а с нею разрушалось и само общество. Детей вместо матери воспитывала улица. В государстве-воре воровали все и воровали тем больше, чем выше была занимаемая социальная ступень. Воровали чиновники, воровало и само государство и стоящая во главе государства партия. Не могло не сложиться так, чтобы в таком воровском государстве не стала преобладать воровская этика, которая пронизала все институты общества: правительство, армию, торговлю, улицы. В армии процветала дедовщина, а улица стала университетом криминогенного воспитания подростка. Рабочие, крестьяне, служащие были зажаты в тиски между двумя крупнейшими в мире криминогенными образованиями – верхней и нижней уголовными мафиями. Между этими мафиями, казалось, шло «социалистическое» соревнование – кто больше нанесет вреда своей стране.

В такой социальной среде дети стали самыми беззащитными существами. Направляя своих детей в наш стационар, или, как часто говорили, в «лесную школу», родители стремились спасти их как от влияния улицы, так и от воздействия нашего неблагополучного государства с его бездумным карательным аппаратом. Среди многотысячного коллектива ассоциации – учредителя стационара было немало семей, в которых дети были источником стрессов и неприятностей. Это не только разрушало здоровье родителей, но и, как показали социологические исследования, становилось причиной снижения производительности труда, оказывало существенное влияние на производство. Нередко причиной задержек конструкторских разработок, а то и ошибок в них, были такие вот семейные неурядицы. Поэтому учредители дали мне понять, что если мой эксперимент, как они говорили, будет успешным, то в дальнейшем они будут к нам присылать побольше детишек, да и увеличат финансирование.

В школе было четыре класса, начиная с седьмого. В первый год приехали сто пятьдесят подростков, примерно равное число мальчишек и девчонок. Правда, последние больше походили на взрослых девиц. Девчонками они перестали быть еще в пятом классе. С собой они принесли массу вредных привычек, тягу к алкоголю. Первые шесть месяцев показались мне сплошным кошмаром. Иной раз начинало казаться, что вместо школы я добился организации публичного дома. Плюс наркотики, алкоголь, порнофильмы. Но работа именно с таким контингентом входила в мои планы. Проверяя свою догадку о роли фоновой активности нервных сетей головного мозга в определении поведения и поступков человека, я хотел иметь в своем распоряжении как раз такой материал для изучения и лечения. Это должны быть начинающие алкоголики и наркоманы, применение к которым новых методов лечения должно было дать стойкий и ощутимый эффект.

Мои ожидания оправдались. Постепенно новые методы лечения, да еще прекрасная природа, спорт, отсутствие контактов с привычными компаниями сделали свое дело. Конечно, помогала и культивируемая в школе атмосфера терпимости и взаимоуважения между старшими и младшими. Например, ни я, ни учителя не позволяли себе говорить «ты» даже самому младшему из учеников. Это уже потом, когда мы прожили вместе несколько лет, я позволял себе обращаться с некоторыми на «ты». Но это «ты» теперь воспринималось совсем иначе, можно сказать, как отличие, которое надо заслужить.

Итак, после шестимесячного периода неприятностей, дела в школе пошли неплохо и первый выпуск принес восторженные отзывы несчастных, потерявших надежду родителей, которые приехали в июне навестить своих чад.

Лето 1992 года протекало в трудах и заботах по подготовке новых мест в школе. Осенью мы ожидали прибытия большой группы новых детей. Занятые своими делами, мы мало следили за событиями в остальном мире. Политические баталии и межнациональные конфликты были далеко и практически нас не затрагивали. Меня больше беспокоило ускорившееся в этом году распространение СПИДа. Новые «неблагополучные» дети, которых мы ожидали к себе осенью, вполне могли занести к нам это заболевание. Еще в первый год открытия школы я настоял на обязательной проверке на инфицирование СПИДом всех новоприбывающих. Без особого труда нам удалось добыть все необходимые материалы для диагностики и соответствующую аппаратуру. В первом заезде детей-вирусоносителей не было. Теперь же ситуация резко изменилась. Все чаще появлялись сообщения о бытовом заражении вирусом СПИДа. Этот вирус быстро мутировал и открывались (или появлялись?) все новые и новые его формы. Создавалось впечатление, что он становится все более агрессивным. Надежды на то, что в ближайшем будущем будут найдены эффективные методы лечения, было мало. Может быть я и ошибаюсь, но мне представлялось, что слабость этих методов заключалась в том, что Т-лимфоциты, которые инфицируются вирусом, возможно, в большей части фиксированы в лимфатических узлах и селезенке, а не циркулируют свободно по кровяному руслу. Дело в том, что эти лимфоциты, составляющие основу иммунитета человека, не воспроизводятся в течение жизни и в таком случае, если бы они свободно циркулировали в кровяном русле, периодические кровопотери (у доноров, женщин, при ранениях) приводили бы к резкому нарушению иммунитета, но ведь этого не происходит! Значит, можно предположить их фиксированное состояние. Поэтому воздействие на кровь и не дает эффекта. Впрочем, теперь этот вопрос уже не имеет значения. Лавинообразное нарастание заболеваний СПИДом объяснялось, по-видимому, тем, что инфицирование вирусом шло значительно быстрее, чем мы предполагали и методы выявления вирусоносителей были далеки от совершенства. Вскоре выяснилось, что вирусы других болезней, пройдя через организм, ослабленный СПИДом, приобретали новые свойства, становились более агрессивными. Появились комплексы вируса СПИДа с другими вирусами. Вирус СПИДа как бы «оседлывал» вирус гриппа, холеры и проникал вместе с ними в организм через дыхательные пути и кишечник.