© Евгений Кузьмишин, 2025
ISBN 978-5-0067-1003-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
В терминологии оперных и драматических коллективов, организованных в старом стиле, роли, отличные от четырех главных – Героя, Героини, Наперсницы и Злодея – и тем не менее существенные для Прояснения и Развязки, назывались Пятый персонаж; об актере, исполнявшем эти роли, нередко говорили как о Пятом персонаже.
Т. Оверскоу «Датские театры»
Если для разнообразия уподобить мир не театру, а бильярдному столу, то все люди, события, даты, идеи в нем окажутся шарами, катающимися в едином пространстве каждый – по своей собственной траектории, заданной начальным толчком. Однако столкновения между ними неизбежны, и каждое такое столкновение (в нашей метафоре контакт, а то и конфликт) приводит к изменению траектории всех участников, что неизменно приводит к изменению общей диспозиции шаров на столе. Все хорошо известен анекдот про человека, который у райских врат внезапно узнал, что смысл и цель его жизни были в том, чтобы в каком—то пыльном году в командировке в вагоне—ресторане передать соль кому—то другому. Как мрачно бы ни звучала идея этого анекдота, но сама объективность требует признать, что нам не известен общий план мироустройства, цель развития мира и наша роль в нем. «Кто мы? Откуда мы? Куда мы идем?» Эти вопросы остаются без ответа чаще, чем хотелось бы. И никак нельзя исключить, что вот этот бильярдный шар был выпущен на стол для того только, чтобы изменить траекторию вон того шара, столкнувшегося с ним. И пусть в конечном итоге все шары окажутся в лузе, от них останется один шум под досками, пока они катятся, невидимые нам, а затем они снова окажутся на столе и вновь вступят в игру.
В мировой истории очень много таких «шаров», «стрелочников», «маленьких людей», никому не известных лиц, которые в тот или иной момент оказывались в центре важного события, рядом со знаменитым историческим лицом, делали что—то значительное сами, – но не остались на страницах истории или упоминались только в сносках биографической литературы. В этой маленькой книжке я постарался вернуть им исторический долг, потому что их судьбы, личности, радости и заботы ничуть не уступают биографиям известных личностей, на чью жизнь они оказали влияние – вольно или невольно, незаметно или открыто.
Книжка эта явилась в значительной степени побочным продуктом работы над несколькими серьезными книгами об истории масонства, поэтому упоминаемые в ней люди, в основном, так или иначе связаны с этим старинным и крайне интересным братством. Но во—первых, не все, а во—вторых, собственно о масонстве здесь написано очень мало, а много – о том, как потрясающе интересны могут быть люди, их чувства и совершенно непостижимые повороты их судеб.
Абсолютно все истории документальны, правдивы и историчны. Это тот самый случай, когда с трудом понимаешь, зачем нужна художественная литература, когда в реальной жизни и миры созданы поинтереснее, и персонажи ярче, и детали прописаны более крутым профессионалом.
Е. Л. Кузьмишин
Про противоядия
Более-менее известна и популярна история создания костюма чумного доктора авторства французского медика Шарля де Лорма. Костюм характеризуется маской с длинным клювом, набитым «лекарственными травами и благовониями», которые поджигались и позволяли врачу дышать через оставленные в клюве две крошечные дырочки у самого лица – только воздухом, пропущенным через целительный дым.
Значительно менее широко известен состав «трав и благовоний», которым мало кто интересуется. А между тем это были, в основном, сушеные конопля и душица, перемешанные со специальным составом, которым также смазывали чумные бубоны, принимали внутрь и вообще довольно долгое время считали подлинной панацеей и единственным средством спасения.
Речь идет о препарате митридате (митридатии) и его разновидности – териаке. По легенде, понтийский царь Митридат VI Евпатор был слегка помешан на шпионском мастерстве, сам его практиковал и совершенствовал, развивал спецслужбы в регионе, покровительствовал криптографам и биохимикам, насколько уж они там тогда были, а сам ежедневно повышал толерантность организма приемом малых доз ядов, достигнув в итоге токсикологической неуязвимости. Параллельно ему в итоге был предоставлен специалистами состав, гарантирующий эффект противоядия от любого яда.
На этом легенда заканчивается, а история свидетельствует, что врач II века Гален писал в «Противоядиях I», что век назад лекарь императора Нерона – Андромах – слегка изменил состав этого универсального противоядия. И на правах автора книги, которому все можно, предложил называть этот усовершенствованный препарат галеном («успокоителем»). Впрочем, в «Противоядиях II» он приводит сравнительную рецептуру митридатия (41 ингредиент) и галена (55 ингредиентов). В средневековой медицинской практике второе из средств постепенно утратило значение универсального противоядия, поскольку в золотой век римско-флорентийско-венецианской культуры фармакопеи токсикология сделала головокружительный скачок и вышла на практически современный уровень понимания природы, функционала и спецификации ядов.
Гален же стал использоваться как противоэпидемическое профилактическое и лечебное средство в черные годы чумы, оспы и холеры. В XV веке он из павшей Византии проник в Европу вместе с восточным христианством, неоплатоническим эзотеризмом и христианской каббалистикой и в Италии приобрел свое брендовое и основное названия «териак» (от греч. «звереныш»). Точное назначение его не детализировалось, и он снова приобрел в народной молве характеристики панацеи, а состоятельные люди принялись его есть, пить, мазаться им, сжигать его ради целебного дыма и т. д.
Рецепт териака был первоначально лишен дозировок и носил чисто алхимико-практический характер. Четырех мелко порезанных аспидов помещают в раствор нашатырного спирта, примерно один галлон, туда добавляются 9 трав и «аттическое вино» (или «соломенное», из подсушенного винограда, пассито), а также пять свежих мелко нарезанных кальмаров. Горшок облепливают глиной и ставят на огонь. Когда из четырех маленьких отверстий, оставленных в глиняной печати сверху, выходит темный и густой пар, значит, аспиды упеклись и готовы. Горшок оставляют остывать на сутки. Полученное вещество затем вынимается и толчется в порошок, который оставляется на 10 дней доходить в темноте и тепле.
Далее собирается состав из 55 трав, заранее приготовленных различными способами. К порошку из кальмаров с аспидами (48 драхм) добавляются по 24 драхмы гедихия, стручкового индийского перца и макового сока, по 12 драхм восьми трав, включая корицу и мекский бальзамин, по 6 драхм восемнадцати трав, включая мирру, черный и белый перец, а также скипидар, по 4 драхмы двадцати двух веществ, включая лемносскую землю (античное средство от змеиного яда), жженую медь, деготь и бобровую струю (касторий), а также 150 драхм меда и 80 драхм виковой (журавлиный горошек) муки.
На приготовление уходило 40 дней, затем начиналось созревание: оптимальным сроком Гален определял 12 лет перед первым использованием, хотя и писал, что можно пользоваться и через пару месяцев.
В изначальном митридатии были не гадюки, а ящерицы. В нем также было меньше опиатов и не было неорганических компонентов. Оба препарата принимали перорально с водой или вином, но также применяли местно на коже или каплями раствора в глаза. Териак Гален использовал для лечения «четырехдневной лихорадки» (малярии). Аэций (I век) утверждал, что лучшим средством от ядовитых укусов является териак в пластыре.
Как всегда, сказку убили статистики, а именно крохоборские викарии Елизаветы I, которые в 1540-е годы провели масштабное полевое исследование силами королевских коллегий Хирургов, Медиков и Бакалейщиков и выяснили, что отдача от использования териака нулевая, а медицинская ценность лабораторно не подтверждается, по каковой причине королевская поддержка производства и распространения отзывается.
Впрочем, териак успешно шествовал по Европе еще три века, потеряв клиентуру только в период расцвета «чудотворных микстур» в «прекрасную эпоху» 1870-1890-х годов, растворившись в их многообразии.
Про смерть Бэкона
9 апреля 1626 года – пасхальным утром умер английский просветитель, философ, ученый и писатель сэр Фрэнсис Бэкон. Опальный бывший член Тайного совета, не сошедшийся во взглядах с новым королем Карлом I Стюартом и его фаворитом герцогом Бэкингемом, не имевший права приближаться к Лондону, уже пару лет составлял завещания и библиографии своих сочинений, готовясь к неминуемой кончине в тюрьме ли, от руки ли наемных убийц, от возраста ли.
Но за неделю до Пасхи он зачем-то едет в Лондон вместе с королевским хирургом д-ром Уизерборном и своим секретарем д-ром Роули. И в пригороде Хайгейте ему внезапно приходит в голову гениальная мысль, что мясо можно хранить в снегу, точно так же, как в соли. С этой мыслью беспокойный старик 66 лет тормозит экипаж, вместе с почтенными докторами стучится в ближайшую избу, покупает у открывшей дверь женщины курицу, которую та убивает и потрошит при них, после чего они набивают ее снегом и едут дальше. Однако Бэкону становится внезапно так плохо, что доктора запрещают ему ехать дальше: эти 5 (пять) оставшихся миль могут стать смертельными. Поэтому они извлекают Бэкона из кареты и помещают в усадьбе лорда Арундела, старого приятеля философа, который сам в это время сидит в Тауэре из-за того же неосмотрительного поведения в отношении известного нам любителя алмазных подвесок. Управитель усадьбы отлично знает Бэкона и старается помочь чем только может. Но Бэкон все равно диктует ему извинительное письмо Арунделу, пока еще соображает.
Управитель укладывает дорогого гостя, само собой, в лучшую кровать в доме. Врачи отворяют больному кровь и ставят в кровать чугунную грелку на угле. Но парадная кровать не использовалась уже больше года и совершенно отсырела. У пациента развивается жестокая пневмония и через 3 дня (или неделю) его находят пасхальным утром мертвым – угнетение дыхания вследствие скапливания мокроты в бронхах.
В это, конечно, никто не верит. Если прочитать наоборот гамлетовские монологи и заменить все буквы «о» в них на «т», становится ясно, что старший сын королевы Елизаветы от Роберта Дадли сэр Фрэнсис Бэкон имитировал свою смерть, как Ромео, впав в обманчивое забытье после приема опиатов, чтобы затем его друзья-розенкрейцеры выкрали его тело из часовни Св. Михаила, где оно было погребено, оживили введением капель белладонны в сонный анус (да) и перевезли в безопасное место, предпочтительно – в Голландию, где Бэкон начал бы новую жизнь, побывав уже Шекспиром и графом Рэтлендом, чтобы закончить жизнь еще 30 лет спустя как Иоганн-Валентин Андреа, официальный основатель розенкрейцерства. Это просто и логично. Об этом пишут все, кому хватило ума не верить бредням официальной науки и у кого открылись глаза.
Есть, конечно, некоторые закавыки. Всех конспирологов очень веселят изобилие снега и смертельные холода в апреле. А вот курфюрст-природовед Герман IV Кассельский в своем дневнике наблюдений (https://cp.copernicus.org/preprints/cp-2023-49/cp-2023-49-manuscript-version3.pdf) как раз и поведал об аномально долгой и холодной зиме 1626 года, длившейся до июня. Двое врачей и мажордом намеренно развивали пневмонию у пациента? Так врачи еще и порадовались влажной кровати: горячая водяная баня – это припарка на всё тело одновременно с кровопусканием, азы лечения горячек. Ну и так далее.
Но романтику-конспирологу это всё, конечно, не важно, и начиная с заполнившего все щели эзотерического мироздания Мэнли Палмера Холла с его «Энциклопедическим изложением…», посмертная судьба Фрэнсиса Бэкона однозначна для всякого умеющего читать.
Про смерти на гильотине
Всем, конечно, интересно, кто был первым и кто – последним гильотинированным гражданином во Франции. Ну у вас и вкусы. Ну ладно.
Как известно, 10 октября (в день рождения автора сих строк, во всемирный, что логично, день психического здоровья) 1789 года доктор Игнас Гильотен внес в Учредительное собрание предложение переработать чертежи средневековых аппаратов для отделения частей тела и создать «машину для отделения голов от тел» (machine à détacher les têtes des corps). Революционному правительству было не до жиру: оно пока что просто вешало преступников. Но их было слишком много. И всё это было внешне некрасиво. А народ французский издревле тяготеет к красоте и изяществу. А городские палачи Парижа, возглавляемые знаменитым Сансоном, наотрез отказались служить новой власти. И привычная зрелищность из публичных казней ушла.
Надо сказать, проект Гильотена неприемлемо усложнялся каждый месяц, и разработка его угрожала бесконечными сроками исполнения. И власти перепоручили его доктору-хирургу Антуану Луи, который, собственно, гильотину и представил оживившемуся народу. Гильотен, впрочем, забрал всю славу, и имя Луи кануло в Лету. Опомнившийся Шарль-Анри Сансон в это время тестировал один из прошлых вариантов Гильотена в городском морге на трупах, подбирая нужный угол и натяжение троса, но в конечном счете пропустил появление машины-конкурента. Тут всё просто: ты или вскакиваешь в отходящий поезд профессиональной карьеры, или остаешься в прошлом. Ну как Нокия.
В итоге 25 апреля 1792 года на Гревской площади водрузили аппарат и сразу же испытали его на разбойнике с большой дороги Николя-Жаке Пеллетье. На нем не было где ставить пробы, его взяли с поличным на ограблении, изнасиловании и убийстве прохожей в парижском переулке в составе банды. Но он около года ждал в камере смертников исполнения наказания, потому что Национальное собрание слишком долго утверждало порядок смертной казни, а Гильотен – морочил всем голову своими чертежами. Так что Пеллетье, наверное, вздохнул в последний раз даже с облегчением. Впрочем, избалованные зрители все равно говорили, что мечом быстрее и как-то вот больше веришь исполнителям.
А 10 сентября 1977 года судья Моник Мабельи, еще не зная того, отправила на гильотину в последний раз Хамиду Джандуби, одноногого тунисского убийцу, похитившего несколько девушек и сутенерствовавшего их, пока одна не оказалась упорной, и он ее не пытал и не убил.
Еще 15 смертных приговоров было вынесено во Франции до 9 октября 1981 года, когда смертная казнь была отменена спустя ровно 189 лет, но ни один не был исполнен.
Где-то между 1792 и 1977 годами прошли на эшафот колонны роялистов и народных трибунов, поэтов, дворян и крестьян, революционеров и консерваторов, королей и использовавшейся для проверки лезвия капусты.
В 1980 году на экраны вышла психологическая драма Джованни Жозе «Черная мантия для убийцы» с Анни Жирардо и Клодом Брассером – про коррупцию в системе французской юстиции. Приговоренный к смерти сбегает с места казни и далее с помощью сердобольной судьи разбирается в хитросплетениях своего дела. Процедура подготовки осужденного к гильотинированию показана в микроскопических деталях в самом начале. И даже какую-то сентиментальную жалость вызывает комически толстый огромный рабочий-техник, который после драматического побега разочарованно обращается к интенданту тюрьмы: «Так что, гильотину теперь разбирать что ли?».
Про женские воротнички и конспирологов
Так уж сложилось, что в той ячейке культурного кода, где у русского человека кокошник, у американца – белый отложной воротничок. Так ходили первопоселенцы-пуритане, «пилигримы» Новой Англии с борта «Мэйфлауера».
И так уж повелось, что у мужчин этот атрибут органично влился в воротнички сорочек и растворился в быту, а у женщин – уж если украшает их одежду – со временем стал рассматриваться отдельно и, натурально, превратился в фетиш двоякой, но однозначной ценности.
Мы, конечно, не будем углубляться в психопатологию педофилии, зачем нам эти сложности? Но и не будем закрывать глаза на, в принципе, противозаконный, но всепланетно социально одобряемый фетиш ученицы закрытой католической/протестантской школы. Это «белая сторона».
Вместе с тем 50% всего того, что среднему американцу известно о ведьмах, определяется художественным фильмом «Мудрец из страны Оз», а вторые 50% определяются для него словом «Салем». А салемские ведьмы тоже носили этот воротник согласно веяниям своего времени. Мы, уж раз так решили, не будем углубляться в психопатологию педофилии. Но и не будем закрывать глаза на фетиш «маленькой ведьмы», и «готик-лолиты», которая – в силу простоты и прямоты народного сознания – внешне мало отличается от ученицы закрытой католической/протестантской школы и зачастую пересекается с ее характеристиками в комиксах и книгах. Это «черная сторона». С 1905 года, с первой постановки по книге Дж. Барри на Бродвее, уменьшенную версию отложного воротничка называют в Штатах «воротник Питера Пэна».
С женскими воротниками вообще в истории ситуация неуютная. Они всегда были эротическим фетишем по причине своего функционала, наравне с вырезами, декольте и лямками.
С другой стороны, конспирология покоится на двух столпах: феномене Баадера-Майнхоф («синхронии», «Богиня мне указывает») и эффекте Даннинга-Крюгера («да какая разница, ведьмы, масоны, глобалисты, евреи, – они все заодно, и я знаю, за что»). Первый заставляет связывать между собой нерегулярные явления в подобие регулярности и системы, а второй побуждает мнить себя при этом проникающим в глубь и в суть явлений и идей.
В «Ребенке Розмари» (1968) Миа Фэрроу, по велению уже своего времени и режиссера, была вполне себе педофильским фетишем, а посему в ключевой сцене выноса младенца была снаряжена питер-пэн-колларом с прямыми аллюзиями на невинность и детскость католической школьницы и, по стечению обстоятельств, матери Антихриста. Создатели «Сабрины – маленькой ведьмы» (1996) совершенно осознанно использовали «ведьминские» образы из прошлых шедевров кинематографа, и «странные сестры» носят платья Мии Фэрроу в переосмыслении дизайнеров сериала. Как выясняется путем изучения статей, кружевной воротник или нет – ни для кого не важно.
Не важно это было и для принцессы Уэльской, которая впервые вынесла своего первенца в люди в платье, вдохновленном «странными сестрами». Вполне обоснованным кажется мнение английских видзорологов, что она хотела, как и всю прошлую жизнь, косплеить принцессу Диану, еще и апеллируя к больной теме мужа – тесной эмоциональной связи с матерью, но уж как вышло, так вышло.
Конспирологами вычленяется элемент закрытой католической школы и оставляется элемент готической лолиты, вычленяется элемент гладкого воротника и оставляется элемент воротника кружевного – профит. Дальше теория уже живет своей жизнью, и энтузиасты начинают выискивать кружевные отложные воротники повсюду, докуда доходят руки.
Так они дошли и до клипа группы «Пикник». И вот уже сетевые помешанные и уже теперь околомедийная вышедшая в тираж блондинка, когда-то прославившаяся тем, что была какое-то время женой, привлекают внимание общественности к «сатанизму и масонству» группы «Пикник». И всё бы ничего, если бы не кровь и горе вокруг, в связи с которыми она решила напомнить о себе. И не непредсказуемость современной эпохи, когда федеральным преступлением завтра по обе стороны железного занавеса может оказаться ковыряние в носу, по разным причинам, но с одним и тем же эффектом.
Про воскрешение из мертвых
Анна Грин – туда
Анна Грин (1628—1659/1665) была простой оксфордширской судомойкой и работала в доме мирового судьи сэра Томаса Рида. В 22 года она пала жертвой чар его 16-летнего внука Джеффри и понесла во чреве. Так случается. На шестом месяце скрываемой беременности она катила по двору бочку пивного сусла и почувствовала себя плохо. В отхожем месте она выкинула нерожденного ребенка и из страха зарыла его в выгребной яме. Вскоре случившееся обнаружилось, и ее, конечно, судили за убийство младенца и приговорили к смерти, потому что что-то кому-то доказать было невозможно. Анна свидетельствовала, что уже два месяца, с начала сушки солода (его раскладывают в амбаре и переворачивают лопатами и вилами), она чувствовала боли. Местная повитуха свидетельствовала, что зародыш был нежизнеспособен и не мог считаться младенцем. Но сэр Томас был непреклонен, потому что всё это случилось в его доме с его внуком. И 14 декабря 1650 года Анну Грин повесили. Она не могла умереть более получаса.
Вешали ее путем «подвешивания», а не «сбрасывания», то есть подтягивали вверх, а не сталкивали с помоста. На иллюстрации из старинной книги специально продемонстрировано, что окружающие прибегали ко всем возможным мерам смягчения участи приговоренной, о чем пишет доктор Роберт Плот в «Естественной истории Оксфордшира»: 1) молились «о скорейшем избавлении от мучений», 2) «применяли свой вес к ее ногам, оттягивая тело вниз, иногда перед этим приподнимая его и наваливаясь на него с резкостью, пока шериф не запретил это делать, опасаясь, что порвут веревку», а также 3) били ее в грудь, по народной смекалке, думая вызвать резкий выдох оставшегося воздуха, но по иронии физиологии, напротив, стимулируя сердечный ритм (метод применяется врачами до сих пор). Наконец тело было сочтено мертвым, погружено в гроб и отправлено на разделку на медицинский факультет Оксфордского университета.