Хроника Богов: Мертвое Царство

До создания мира, средь мрака пустого

Бродит Бог, что не ведает света дневного,

Бесконечно по черному миру блуждает,

А вокруг божества свет прекрасный мерцает;

Он использовал этот таинственный свет,

Чтоб создать сотни звезд и далеких планет,

Но для светлого Бога кромешная тьма,

Словно вечная пытка, лихая тюрьма.

Создал Землю и Небо и жизнь в них вдохнул,

Но во тьме безграничной навек утонул.

Родились затем воды, и сушу пленили,

И почти все просторы земли охватили.

Всё наполнили света частицы от Бога,

Чтоб открылась для жизни на Землю дорога.

Руки Бога-Творца ко всему прикоснулись:

Все воскресли, как будто от ночи проснулись.

Но была злая Тьма против мира всего:

Не должно в пустоте больше быть ничего.

Породила четверку солдат-сыновей,

Чтоб навек уничтожить оживших людей.

Смерть на черном коне люд рубила косой,

А Война, где была, там чинила разбой;

Голод только и делал, что всё иссушал,

А Чума на живое недуг насылал.

Но святая Земля, что богиней была,

Сыновей для защиты людей создала.

И титаны, родившись от силы земной,

Защищая своё, дали всадникам бой.

И сказала она, что нельзя их убить:

Бесполезно сжигать, и топить, и рубить,

Ведь из плоти земной создались-родились,

В мир великий из темных глубин поднялись.

Исцеляя мгновенно раненья любые,

Породились бойцы бесконечно живые,

Ведь в глубинах земных обрели они мощь

И теперь своей матери смогут помочь.

В глубине подземелья неистовой силой

Мать Святая Земля сыновей наделила.

Окружили врагов, заточили в горах -

Тирания квартета рассыпалась в прах.

Обратилась Эпоха Хаоса в небыль,

От минувших порядков осталась лишь пыль,

У Земли, Божьей Матери, было виденье:

Захватили титаны над миром правленье.

Но признать поражение Тьма не могла,

Мир Чудовищ Асуров она создала.

Там на землях пустынных томились, страдали,

И ненависть в сердцах тех чудовищ пылала.

Стал Верховный Титан править миром людей,

Изменил всё вокруг, было много идей,

Но потребовал жертву от люда простого

И разгневал тем Землю святую премного.

Среди смертных избрал он прекрасную деву:

Превратил Гелерону в свою королеву,

Родила для Сакрона она сыновей,

Повелителей новых, троих королей.

Но сказала в тот день Мать-Земля Гелероне,

Что повергнут те дети титана Сакрона,

Что разрушат все вместе святую обитель…

И услышал слова те Верховный Правитель.

В сердце старшего – лишь справедливость горит,

Имя этого бога – Великий Аид.

Но боялся Сакрон его будущих сил,

И ребенка под землю Титан заточил.

Он томился во мраке, как будто без глаз,

Ведь таков был тирана Сакрона приказ.

Нет свободы Аиду, нет Солнца лучей,

Не видать ему братьев и мамы своей.

Сын Коэлус, второй, дух спокойный обрел,

По приказу отца его выкрал орел,

Сына в горы принёс, облаками закрыл,

И страдал, и кричал из последних он сил.

Всё смотрел в даль морей младший сын Посейдон

И отцом был в глубинах воды утоплен,

Много лет он провел в толще мрака морского,

Но нашел старый стражник его молодого.

Был Великий Хранитель глубоких морей,

Первый сын Океана, Владыка Нерей.

Вместо ног – рыбий хвост, глаз зеленых сиянье,

Он извечно хранил Океана дыханье:

Жил в Эпоху Хаоса, хранил семь морей,

Воспитал сто отважных солдат-сыновей.

Амфитрита, Нерея прекрасная дочь,

Чем могла, тем всегда им пыталась помочь.

Посейдона призвание – свергнуть отца,

Он трудился для этого в поте лица:

Стал сильнее любого атланта, титана,

Был готов он теперь с трона свергнуть тирана.

И по просьбе Нерея кузнец Фасетой

Создал богу для битвы Тризуб золотой,

А внутри, словно радуга, – водный кристалл,

Что всю силу морей в свои грани вобрал.

В этот камень Нерей свою власть заточил,

Посейдона в Отца Всех Морей обратил.

Но иссяк в то мгновенье, как власти лишился,

Поседел, побледнел и в воде растворился.

Ведь давно уже служит на море седой,

Час настал старику обрести свой покой,

Он в наследника верил и сыном назвал,

Сыновей, свое войско, пред смертью призвал.

Смерть Нерея дня них – величайшее горе,

слезы сотни солдат окропили дно моря,

И наполнила воду соль скорби со слез,

Как Нерей перешел в мир покоя и грез.

Но деянья не ждут, время боя грядет,

Перемены великой весь мир долго ждет.

Собирал Посейдон свое войско к Сакрону,

Чтоб забрать его власть и златую корону.

А Коэлуса жизнь угасала в горах:

Нет надежды нигде, страх в глазах и слезах.

Как убийца-орел там оставил его,

Для спасенья Коэлус не ждал никого.

Полумертвый уже сын титана лежит,

Он физически слаб и морально убит,

Но пришла наконец к нему девица эта,

И явилась она, словно снег среди лета.

Вместо рук – птичьи крылья, как сказка живая,

Но для гарпий других – она будто чужая,

Ведь не чужды эмоции добрые ей,

И улыбка, как будто у смертных людей.

Исцелила его, залечила раненья,

Благодарен Коэлус за жизни спасенье,

Познакомила бога с Дионом Зафира,

Как узнала, что он – сын правителя мира.

Жил в Столетнем Лесу седовлас тролль Дион,

Был умнее других и талантливей он,

С давних пор все смотрел на погоды причуды,

Изучал и однажды создал сам он чудо.

Дикой молнии жар он сумел приручить,

В аметистовый камень ее заточить,

С этим камнем он стал повелителем грома,

Но был жителем леса, защитником дома.

Он признал, что Коэлусу камень нужнее,

Ведь спасение мира гораздо важнее.

И разбил аметист, что всю силу держал,

Чтоб Коэлус всю ненависть неба вобрал.

Засияли неистовой искрой глаза,

Поднялась в небеса на мгновенье гроза,

Мощь небес бог почувствовал в теле своем,

И, о землю ударив, взревел дикий гром.

А Аид под землей, словно старец слепой,

Не способен уже шевельнуть и ногой.

Но виднеется свет, как от солнца, вдали,

Ведь нашли его древние дети Земли.

Те циклопами названы, братья титанов,

Но сокрыты в земле по приказу тирана.

Своих братьев боялся правитель Сакрон,

Так как каждый циклоп безгранично силен.

Но не страх стал причиной для их заточенья,

Власть Сакрона предали циклопы сомненью:

Мало было владыке просторов земных,

Царевать он мечтал в измереньях иных.

И повел свое войско в небесную высь:

Опасенья владыки циклопов сбылись:

Он предвидел, что царство циклопов в бою

Потеряет навеки свободу свою,

Что, направившись в бой, все погибнут тотчас,

Был не глупым Владыка циклопов Гифаз,

Отказался сражаться с врагами извне,

С небожителей расой в столетней войне.

Не желает напрасно никто погибать,

Жизнь неистовой мощи врагу отдавать,

Но не слушал Гифаза правитель Сакрон,

Жаждой власти над небом он был ослеплен.

Целомудрие брата изменой назвал

И Гифаза навек под скалой заковал.

Там томился циклопов великий пророк,

Сотню лет цепи рвал, но принял он свой рок,

Не хватает Сакрону-владыке того,

Что остался народ без царя своего:

Его племя в земные глубины сослал,

Но в войне поражения вкус он познал.

О циклопах с тех пор целый мир позабыл,

Род циклопов средь выживших мифом прослыл.

Но они не мертвы, их народ в глубине

Был готов к жесточайшей с титаном войне.

Как с Аидом Сакрон поступил, разузнали

И помочь побратиму по горю желали.

Сферу Власти Земли дали юному богу

И наверх показали Аиду дорогу.

За тюрьму под землей королю отомстить

Молодому Аиду еще предстоит;

Встретил братьев, Коэлуса и Посейдона,

И отправились в битву за власть и корону.

Но Сакрон в гнев пришел, о восстаньи узнав,

И титанов народ всего мира призвал.

Приказал нападать на его сыновей,

На защиту богов встали стражи морей.

Посейдона прислужники в битву вступили,

За богов свою кровь и циклопы пролили,

Но бессмертны враги, их никак не убить,

Бесполезно и жечь, и топить, и рубить.

Погибали циклопы один за другим,

Побежал в бой Коэлус, а братья за ним.

И сцепились с Сакроном в смертельном бою,

Власть и страх пораженья делили семью.

Трое братьев всей силой титанов разили,

Те бессмертны, ведь дар от Земли получили,

Но богам Мать-Земля помогла победить,

Подсказала троим, как титанов разбить.

Создала для титанов ущелье-тюрьму,

С бездны той не сбежать никогда никому.

Своей силой божественной дети Сакрона

Заточили титанов и свергли их с трона.

Наступила победа, титаны разбиты,

Но цена у побед – реки крови пролитой,

А эпоха Титанов к концу подошла,

Их священную силу Земля забрала.

Поделили боги мир земной на три части,

Каждый брат в королевстве своем стал при власти.

«Мне роднее Земля» – молвил старший средь них,

Как сказал это он, каждый в мире затих.

«Буду мертвые души судить и хранить,

Дам всем людям умершим, где вечность прожить»

– Он сказал и в земные глубины ушел,

Где на троне покой и свободу обрел.

Мудрый бог, что Аидом был назван с рожденья,

Начал в мире умерших, на Лимбе, правленье.

Он искал средь людей, что покинули тело,

Самых честных и чистых для помощи делу.

Самым первым средь них был безглазый Дестон,

Добровольно был зренья навеки лишен,

Он остался слепым, чтоб не видеть людей,

Без грехов был всегда до конца своих дней.

И весы подарил ему Лимба владыка,

чтоб обрел равновесия силу велику.

Помогал он судить все деянья людей,

На весах измерял все дела былых дней.

А вторым стал отшельник, душой обделен,

Тот, что чуждый всем людям, старик Гердеон.

Был всю жизнь, словно тень, так и умер никем,

Избегал он людей и остался ни с чем.

Тьма явилась ему, в дар клинок принесла,

В нем ненависть и зависть людей ожила:

Тот воскреснет, как тень, кто падет от клинка;

Станет строгим законом владыки рука.

Гердеон искушенью не дал победить,

Не позволил себе каплю крови пролить.

Но как умер, то жизнь для него началась,

Стал он Богом, мечта Гердеона сбылась:

Стал людей он судить, как судили его,

Осуждал всех из них, не щадил никого.

Тех, кто грешен душой обращал он в теней,

И свободы лишал до конца вечных дней.

Третьей стала Камира, что правдой жила,

К сожалению, рано она умерла.

Но по смерти оставила тысячи дел;

Не считая ее, так никто не сумел.

Стала третьей судьей, что людей берегла,

Даже грешных хранила, судьбу их спасла.

Гердеону перечила, ссорилась с ним,

Он бездушен и чёрств, будто ночь нелюдим.

А Коэлус Небесный, верховный владыка,

Повелитель всего в этом мире великом.

Он поднялся на небо, на трон с облаков,

И женился на Неве, владычице снов.

Дочь титана Милона, прекрасная Нева,

Для Коэлуса стала его королевой,

Силу снов, словно дар, от небес обрела,

Но боялась отца, как рабыня жила.

После краха титанов, победы богов,

От отцовских избавилась страшных оков,

Вместе с мужем взошла на престол, в небеса,

За отцом не сронилась у Невы слеза.

Посейдон, третий брат в океан погрузился,

С Амфитритой, царицей подводной, сроднился,

И возвёл в глубине океана дворец,

Для народа морей дом создал, наконец.

Царь Коэлус богов всего мира призвал,

В Поднебесное Царство свое их принял;

Трое братьев над миром возглавили власть,

Чтоб не дать снова миру без жизни упасть.

С тех древнейших времен сто столетий прошло,

Время то для людей измененья несло,

Постарели боги, новых сил обрели

И порядок для мира сего навели.

Путь Святого

Жил средь людей Лайонель не святой:

Не воин, не царь, не злодей, не герой,

Всю жизнь посвятил он работе-труду,

Все молча сидел, рыб ловил на пруду.

Людей избегал, но всегда помогал,

А через столетье навеки пропал…

В глазах помутилось, и веки сомкнулись,

Лайонеля сознанье во тьму окунулось.

Мертвое тело бросает душа

И отправляется в Лимб не спеша:

Бродит по миру, ищет спасенья,

Вдруг Лайонелю явилось виденье.

Пришел к нему Мерис, души проводник,

Он в Лимб доправлять мертвых телом привык,

Явился Бог Мерис в белейшем хитоне,

А на голове – золотая корона.

«Кем будешь?» – спросил мертвый старец несмело,

Он не понимал до конца, в чем же дело.

«Врагом назовешься, иль будешь мне друг?»

– Свою речь вел дальше растерянный дух.

«Меня зовут Мерис, души проводник.

Сочувствую, ты уже умер, старик.

Вот, на берегу твое тело лежит,

Судьбу твою нынче Суд Мертвых решит…»

Спросил Лайонель, свое тело узнав:

«Иль это все сон, иль это все явь?»

Не веровал мудрый, что час тот настал,

Что, тело покинув, душой мертвой стал.

«Со мной ты пройдешь, в Лимб доправлю тебя» -

Ответил бог Мерис, ничуть не скорбя,

Но добр его голос и образ лица,

Врата в Лимб открыл и забрал мудреца.

В просторах бескрайних, где солнце не светит,

А только гуляет безжизненный ветер,

Блуждают усопшие, мертвые тени,

Мудрец их увидел – упал на колени…

Глаза рыбака ужас вмиг охватил,

Но здравый рассудок мудрец не сгубил.

«Они все как я?» – вдруг спросил Лайонель,

Средь тьмы увидав толпы мертвых людей.

Подумал чуток проводник, помолчал

И истину-правду глаголить начал:

«Ты мудрый, старик, золотой человек,

Не зря ты прожил на Земле целый век,

Ты праведно жил, всем всегда помогал,

Возможно, святым бы тебя я назвал,

А тени – умершие грешные души,

Ты свой приговор для начала послушай.

Теперь к Суду Мертвых тебе только путь,

А жизнь средь живых уж никак не вернуть.

Но помни: к богам ты идешь, а не к смертным,

И, если их воля, ты будешь бессмертным.

А если рукой на тебя все махнут,

Средь грешных теней только сыщешь приют.

Движеньем руки боги судьбы решают,

Иль вечность дают, иль мечты убивают».

Вдруг откланялся Мерис, исчез вдалеке,

Лайонель попрощался, пошел налегке.

Тут явился ему новый дух сего мира -

Подопечный суда и посланник Камиры.

Кайзер имя ему, он молчлив и горяч,

И высокий, и страшный, как мертвый палач.

За плечами широкими – крылья орла,

Их богиня Камира ему создала.

Лайонель посмотрел на него снизу вверх,

Словно воин, которого демон поверг:

«Что же дальше? Я должен идти за тобой?»

Кайзер только молчал и кивнул головой.

Загорелись огнем вдруг глаза посланца,

Он взлетел и за плечи схватил мудреца.

Лайонеля в высокую башню доправил,

В одиночестве мертвую душу оставил.

«Нету выхода. Я тут останусь навек?» -

Сам спросил у себя не живой человек.

Но не знал Лайонель, что его уже ждут,

Ведь явиться он должен в Божественный Суд.

За деянья при жизни там судят людей,

От своих отвернувшись прадавних корней.

Судьи были людьми, но прошло сто веков,

Обрели они силу и облик богов.

Лайонель оглянулся, не зная пути,

Нет дорог, куда сможет теперь он пройти.

Он на месте застыл – вновь душа в тупике,

Только стены вокруг, крик теней вдалеке.

Появился пред ним вновь посланник суда,

Он за руку схватил и забрал в никуда.

Прислужник Дестона в доспехах железных

Тащил Лайонеля по башне небрежно.

Как ветер холодный, по башне полз змей,

Дух Милвус к суду доправлял всех людей,

Но был даром речи всегда обделен,

И с горла его доносился лишь стон.

Древний житель густых непроходных лесов,

Хищный изверг, лишенный морали оков,

Был страшнейшим кошмаром незваных гостей,

Настигал неизбежно пришельцев-людей.

Растворялся он в чаще бессмертной тотчас,

Как в глазах новой жертвы свет солнца угас.

Его тело прозрачно, как призрака плоть,

Нет героя, чтоб чудище перебороть.

Но однажды в лесу появился Дестон,

Неизбежно на смерть был слепец обречен,

Но шипение змея в лесу услыхал

И в том говоре речь он людскую узнал.

Он, не видев чудовище, душу прочел,

И разрушил легенду, что Милвус возвел:

Сущий дьявол в безмолвном лесу обитал,

Это каждый крестьянин о Милвусе знал.

Только змей не был зол, он, родившись в лесу,

Как-то раз человеку попал под косу:

Через лес шли крестьяне в деревню домой,

На пути встал им Милвус, извечный изгой.

Поседели крестьяне, увидев его,

Не желал мирный дух убивать никого,

Но поднял на него муж бывалый косу

И пролил на траву алой крови росу.

Как два Солнца в глазнице сверкали глаза,

Но осталось одно и из крови слеза.

Не предали значения духа словам,

И остался на лике его мрачный шрам.

Дух от боли взревел, как израненный зверь,

И крестьян погубил своей силой теперь.

С тех времен стал он демоном леса того,

Все поблизости люди боялись его.

Помня боль, причиненную ими тогда,

Утаился в пучине лесной навсегда,

Убивал из тени, месть на сердце держал,

Но душой одинокой любви лишь желал.

Так Дестон доброту в нем увидел без глаз,

И ненависть, в которой дух Милвус завяз.

Благодарности змея границ не сыскать:

Он решил навсегда старику помогать.

Как с родным, с ним беседовал мудрый Дестон,

Что был также любовью людей обделен,

В страшном облике старец не видел врага,

Поклонился слепцу его новый слуга.

Неразлучно по миру блуждали вдвоем

И беседы вели обо всем, ни о чем.

А, как умер старик, мир оставил живой,

В Царство Умерших вел его Мерис святой.

Но тогда еще пуст был на Лимбе простор,

Сам Аид выносил для души приговор.

И Дестона судьей для людей он избрал,

Там святые весы ему бог даровал.

А в то время дух Милвус границы миров

Одолел своей силой, лишился оков.

Он явился на Лимб, чтоб Дестону служить,

Дал Аид ему право там вечность прожить.

Так входил в стены дух, как в открытую дверь,

И готовый к суду Лайонель был теперь.

В великую комнату к судьям явился

И вежливо перед богами склонился.

По центру, на троне златом – бог Дестон,

Он мудр, справедлив, хладнокровен, умен,

Нет в мире существ, что честнее его,

Он – главный судья – не щадит никого.

Пред ним все равны: и богатый, и бедный,

Больной и здоровый, и смуглый, и бледный.

Он слеп, правосудия верный хранитель,

Весов справедливости он повелитель.

На троне из белого камня – Камира,

Одна из богов вечно мертвого мира,

Владычица правды, великая дева,

Всей истины в жизни она королева.

На каждый вопрос всегда знает ответ

И видит, где правда, а где ее нет,

Чист сердцем, кто правду всегда говорит,

А, кто только врет, тот душою скрипит.

А слева Дестона сидит Гердеон,

Людей осуждает всегда только он.

И грешников души свободы лишает,

Навек их в безвольную тень обращает.

Хотел только душу король всех теней:

И ночью, и днем он мечтал лишь о ней,

Потому на суде всех подряд осуждал,

Раба своего с нетерпением ждал.

Отыщет он грязь в капле ранней росы,

Людские грехи лишь кладет на весы.

Видит мрак душ людских даже где его нет,

Обращение в тень – вечно верный ответ.

Хоть святой человек, хоть убийца иль вор,

У владыки теней лишь один приговор;

Род теней расширяет грехами людей,

Спор с Камирой всегда расжигая сильней.

Но теперь Лайонель пред богами предстал,

Гердеон замолчал, как его увидал,

И руки сложил бог на угольном троне,

Камира шепнула на ухо Дестону:

«У этой души ни греха позади,

Святым назову, ты – как хочешь суди».

На весы положила дела не лихие,

Гердеона глаза загорелись тут злые:

«Нет пороков у этой умершей души,

Но к святым ты его причислять не спеши…

Он бездельник, сто лет просидел у пруда,

Не оставил живым от себя и следа…

А вся жизнь его – просто бессмысленный сон…»

«Нет придраться к чему, дорогой Гердеон?»

– Вдруг спросила Камира и кинула взор

Гердеону, познал он впервые позор, -

«Он работал всю жизнь, а лентяем не был

И покорно богам кровью-потом служил».

А в ответ – тишина, вдруг утих Бог Теней,

Повернулся к богине, сказал злобно ей:

«Почему мне все время мешаешь упорно?»

«Средь теней Лайонеля не будет бесспорно! -

Вспылила Камира, махнула рукой, -

По тропе чистой правды пойдет он со мной.

Во Дворце Верховенства всю жизнь проведет,

И место слуги Царя Мертвых займет.

К Аиду-владыке, всесильному богу,

Леолас, лев крылатый, покажет дорогу».

Дестон сидел молча и слушал их спор,

На весы посмотрел, и сказал приговор:

«Лайонель словно ранняя капля росы,

Мне об этом сказали святые весы…

Заслужил быть святым, его совесть чиста,

А дуэль ваших слов – бесполезна, пуста,

Просто это признай: ты не прав, Гердеон,

Человек этот добр, справедлив и умен.

Среди смертных гуляет лишь добрая слава,

Во дворце жить имеет почетное право».

Молчаливо явился в палате, без слов,

Лев крылатый, прислужник великих богов.

Поклонился богам древний дух Леолас:

«Знаю я, что святая душа среди нас,

Близкий дух к божеству в ней столетье живет…»

Лайонель сделал шаг осторожно вперед.

К большому крылатому льву сел на спину,

Во дворец полетел Леолас к господину.

Над Царством Умерших парил дух с душой,

Смотрел на людей с неба старец седой.

А снизу умершие ходят спокойно,

Кто в мире людей час свой прожил достойно.

И каждый умерший на Лимбе так жил,

Как этого сам на Земле заслужил.

Кто в доме своем тихо скромно сидит,

Кто с шумом по улице в спешке бежит,

Кто молится Богу за мир и порядок,

А кто-то желает богатство-достаток,

Кто занят все время лишь делом любимым,

Кто делает миг каждый неповторимым,

Кто смотрит на небо, о жизни мечтая,

А кто-то из дома всегда убегает,

Кто только и ищет по жизни везенье,

Кому вновь и вновь лишь нужно вдохновенье,

Здесь кто-то смириться со смертью старался,

А кто-то сбежать с Мира Мертвых пытался.

Старик на спине Леоласа летел,

На мертвые души все время смотрел.

Они словно люди: смеются, поют,

Но на Лимбе нет войн – там мирно живут.

Парил в небесах Леолас без конца

И вот, наконец, долетел до дворца.

Дух-лев улетел, в облаках растворился,

К Лайонелю прислужник Аида явился.

В белом весь одеяньи, а цепи златые,

Ему руки обвили, как будто живые,

С гордых шрамов на теле когда-то пролита,

Кровь живая и демоном Флиром испита.

Древний демон, восставший из праха богов,

С книги магии черной и темных слогов,

Был навек из страниц, словно стих, оживлен,

Разрушительной силой творцом наделен.

Сотни лет он по миру бродил, убивал,

До тех пор, пока воин Калиф не восстал.

Взял орудие-меч и в атаку помчался,

Флир убил всех вокруг только воин остался.

День за днем, с ночи в ночь беспощадно дрались,

Словно ужасы воина в жизни сбылись.

Он врага беспощадно орудьем разил,

Флир чтоб жизнь сохранить кровь Калифа испил.

Дух чудовища в тело Калифа вселился,