Оптимисты

Глава 1. Спаситель

Ярослав

Я шел из булочной с пакетом хлеба и пирожными. Маша будет ругаться, что я опять порчу ее фигуру, соблазняю и искушаю. Пофиг. Зато мелкая точно оценит.

Сегодня отличный день. Я заключил сделку на год вперед. Мои сотрудники обеспечены работой и зарплатой. Можно немного расслабить булки и съесть быстрых вредных углеводов перед сном.

Завтра мы с Машей и Володей обязательно отпразднуем в ресторане.

Я увидел скорую у нашего подъезда и нахмурился.

Неотложка всегда напоминала о маме, ее дежурствах, болезни…

Я тряхнул головой, чтобы избавиться от грустных мыслей, и прибавил шагу, обходя машину.

Не успел я и глазом моргнуть, как буквально мне в руки вылетела девушка. Она действительно летела из машины скорой. Как будто ее кто-то запустил из катапульты по типу «Злых птиц».

Или пнул?

Что в голове должно быть, чтобы такую кроху пнуть со всей дури?

Я не успел сообразить, а мы уже вдвоем лежали на асфальте. Вернее, я лежал на асфальте, а девушка на мне.

– Господи Иисусе, – простонала она, пытаясь скатиться с меня. – Коля-а-а-а, помоги!

Я не успел сказать, что меня зовут Ярослав, а не Коля, потому что на нас из машины выпрыгнул мужик с бешеными глазами.

– Не возьмешь, курва, – заорал он на девушку в форме.

Она продолжала пытаться слезть с меня и подняться одновременно. У нее не получалось.

Я увидел, как мужик схватил большой медицинский ящик из машины и замахнулся.

Инстинктивно я принял единственное правильное решение. Обняв девушку, я оттолкнулся от земли и перекатился, накрыв ее своим телом.

Мощная густая боль рухнула на мою спину. Я ухнул совой и чертовски разозлился. Отпустив медичку, я встал и размахнулся. Очень вовремя, потому что буйный пациент уже снова держал в руках ящик и собирался повторить трюк.

Удар пришелся ему в скулу. Кулак обожгло болью, но она была почти приятной после той, что навязали мне сверху.

Мужик попятился и осел в руки другого мужчины. Он тоже был в форме. Кажется, водитель. Видимо, тот самый Коля, которого звала девушка.

– Господи, вы в порядке? – спросила девушка, поднимаясь с тротуара.

– В порядке, – гордо уверил я, тряхнув рукой не очень мужественно.

Коля скручивал полуживого драчуна, и я пошел помочь ему. Едва сделал шаг, меня снова пронзила боль. Я качнулся, вытянул руку, хватаясь за машину.

В глазах потемнело. Последнее, что помню, как я осел вдоль скорой рядом с булками из пекарни, которые я уронил в суете. Пропали праздничные сладости.

"Ну и хорошо. Маша не будет ругаться", – было последнее, о чем я подумал.

***

Не знаю, где и когда я очнулся.

Не удивлюсь, если в аду.

Башка трещит, как будто я набухался, пропустил удар по уху и не спал неделю. Говорят, после тридцати просыпаешься разбитым, но не так же резко все происходит.

К тому же я и проснуться никак не мог. Боль терзала все тело, и где-то вдалеке слышались голоса.

Незнакомый:

– Мы собираемся погрузить его в искусственную кому. Повреждения значительные. Операция прошла успешно, но организму нужно восстановиться.

– Он сможет ходить? Вы сказали, что сможет, если операция пройдёт успешно! – а это Машка, жена.

Интересно, она тоже просыпается так мучительно?

И почему я не смогу ходить?

Или смогу?

Незнакомый голос ей не ответил. Или я не слышал. Меня обожгла боль. Все тело как будто облили кипящим маслом.

Кажется, я кричал и пытался открыть глаза, но и они болели тоже.

Кажется, вокруг что-то кричали. Я больше не разбирал слов и никого не узнавал по голосу.

Слава Богу, я быстро отлетел в беспамятство.

Из черного тумана сна меня время от времени вытаскивал голос. Не Машин. Чужой, но приятный. Женский.

– Все будет хорошо, Ярослав, – уверяла меня незнакомка. – Ты поправишься. Все будет хорошо.

Она говорила искренне, но, даже балансируя на грани сознания, я ей не верил.

Алина

Я вошла в палату и сразу увидела хирурга. Бурлаков, отличный врач. Жесткий, смелый и лучший в нашей больнице. Возможно, и в городе. Он стоял у кровати моего спасителя.

– Михаил Федорович, как он? – спросила я тихонько.

Врач не обернулся и сурово проговорил, обращаясь ни к кому и ко всему миру сразу:

– Передумали, что ли, дорогая жена? Но это не повод таскаться сюда, как в музей.

– Я не родственник. Вы меня не помните? Алина, со скорой.

Бурлаков обернулся и осмотрел меня внимательнее. Его брови дрогнули, выдавая удивление. Он сразу снова нахмурился.

– А, не узнал. Извини. Какого черта ты гуляешь по коридорам? Лежать должна, Кузнецова.

– Отлежала уже все, что можно. Не ругайтесь. Лучше расскажите, как он?

– Плохо, Алина, – без экивоков признался Михаил Фёдорович. – Я сделал все, что мог, но не уверен, что его это устроит.

Я сглотнула. Медсестра и так сказала мне о плохом прогнозе для моего спасителя. Я не поверила и пошла убедиться к хирургу.

– Как придет в себя, будем знать точнее, но я бы не питал иллюзий. Вряд ли он сможет ходить.

Впервые за долгое время я остро ощутила боль несправедливости и праведный гнев. Эти эмоции активировали во мне какие-то неведомые функции. Горло сдавило, а глаза наполнились слезами.

Я собиралась заплакать впервые за несколько лет.

– Ну-ну, Алина, – попытался меня утешить Бурлаков. – Не плачь. Все равно не поможет.

Я знала, что не поможет.

Я все прекрасно знала. Моя железобетонная шкура давно и весьма успешно защищала от ненужных эмоций. Я всякого повидала на скорой, но здесь моя броня треснула.

– Он просто шел домой, Михаил Федорович. Нес пироги. У него жена и дочка, а какой-то…

Я замолчала, чтобы не разреветься.

Бурлаков похлопал меня по плечу и напомнил.

– Будешь реветь, могут и у тебя осложнения возникнуть. Побереги рёбра и легкие.

Он прав, прав. Я вытерла нос, взяла себя в руки. Но в голове у меня все равно не укладывалась реальность. Ну никак.

– Он в коме будет, да? – уточнила я уже то, что мне сказала медсестра.

– Да, организм должен восстановиться.

– Можно я с ним посижу? Или сейчас его жена придет?

Михаил Федорович покачал головой.

– Не придет его жена. Просила позвонить, если что… А приходить отказалась, хотя мы не против были.

– Как же так? – удивилась я.

– А вот так, деточка.

Бурлаков не был старым, но часто включал такой вот умудренный тон. Может, потому что я выглядела явно моложе своих двадцати пяти, и он воспринимал меня как девочку-медичку, а не закалённого фельдшера.

Михаил Федорович покачал головой, глядя на своего пациента.

– Я ей, как тебе, правду сказал. Не будет парень ходить. Она в слёзы, но быстро очнулась и начала узнавать, как от его имени доверенность оформить. Или недееспособным признать.

– Зачем? – не поняла я. – Вы же сказали, что кома ненадолго.

– Бизнес, – философски изрек Бурлаков. Как я понял, без этого парня в его конторе все встало.

Я больше не стала выспрашивать подробности. Мне и так стало противно.

Что это за жена такая? Приходить отказалась, зато сразу готова оформлять недееспособность.

– Фу, – не сдержалась я .

Не хотела говорить вслух, но вырвалось.

Бурлаков снова легонько похлопал меня по плечу. Он разделял мои чувства.

– Не принимай близко к сердцу, Алин. Люди разные, а мы не судьи. Может, он говнюк. Или этот… Как сейчас говорят? Абьюзер.

– Все может быть, – ответила я нейтрально, хотя очень тянуло поспорить с хирургом.

Но мне не стоило портить с ним отношения, ведь я нуждалась в его услугах.

– Михаил Фёдорович, так можно я посижу с ним? – повторила я просьбу.

– Зачем?

– Просто так. Поговорю или сестрам помогу чем.

Бурлаков явно не одобрял моего рвения, но понял, что я и без его разрешения буду тут торчать.

– Черт с тобой, Кузнецова. Приходи, но ненадолго. Тебе тоже покой нужен.

– Конечно-конечно, – пообещала я.

Бурлаков знал, что я вру, но виду не подал.

Глава 2. Какой из тебя директор?

Ярослав

Когда я очнулся, то ничего не чувствовал. Ничего, кроме боли, тошноты и беспомощности.

Я много спал и редко был в сознании. Каждый раз, продираясь через ад пробуждения, я разлеплял глаза, мечтая увидеть Машу. Мое желание сбылось лишь однажды. В ушах шумело, и я ощущал себя пьяным в дрова, но попытался зацепиться за реальность.

Маша заплакала и что-то стала мне рассказывать. Я с трудом улавливал звуки, слова, почти не понимал, чего жена от меня хочет. Когда она вложила мне в ладонь ручку, я подписал.

На этом силы кончились, и я отрубился. Может, на час. А может, на год?

В детстве бабушка смотрела Санта-Барбару, где пару лет в коме валялся Сиси Кэпвел. Я всегда над ним угорал.

Зря. Карма настигла.

Пожалуй, калифорнийскому коматознику повезло больше. Он хотя бы не просыпался и не мучился, как я.

Я продолжал ждать Машу как свет в конце тоннеля. Однако намного чаще около моей кровати крутилась какая-то девчонка.

– Ты кто? – спросил я ее однажды, чувствуя чуть больше сил.

Девушка положила мне ладонь на лоб, погладила и ласково сказала:

– Тшшш, Ярослав. Вам пока лучше тихонько полежать. Не тратьте силы.

Ее голос казался немного знакомым. При этом ее лицо я точно никогда не видел раньше, иначе бы запомнил. Она была очень симпатичная. Курносый нос и прямые светлые волосы, а глаза лучистые, ясные.

– Все будет хорошо, – пообещала девушка и погладила меня по волосам.

Я вроде вспомнил, где ее видел, но сразу снова позабыл и отключился.

Когда я немного окреп, то именно она стояла за спиной моего лечащего врача.

Выслушав неутешительную правду о моем состоянии, я спросил:

– Моя жена знает?

Доктор кратко кивнул. Девушка за его спиной кусала губы.

До меня вроде доходили его слова. Хирург вещал о важном, но я его не слушал. У меня в голове не укладывалось, почему я здесь столько времени один. Ни жены, ни дочери за столько дней я не видел.

Ладно, таскать Тоню в больницу к парализованному отцу – так себе идея. Но почему Маша меня не навещала?

Врач закончил свою речь и без лишних сантиментов вышел. Со мной осталась та юная сестричка. Она присела на стул у кровати и долго молчала.

Ее плечики дрожали. Она смотрела вниз на свои сцепленные в замок руки. Только когда что-то горячее капнуло на мою руку, я понял, что она плачет.

– Простите меня, Ярослав, – всхлипнула девушка. – Это я виновата.

– Боюсь, у вас не хватило бы сил раздолбать мою спину тяжеленным ящиком. Кажется, это был мужчина.

– Вы спасли меня.

Она взяла себя в руки и прекратила всхлипывать, но продолжала вытирать глаза.

– Это меня пнул тот придурок. Вы меня спасли, а потом…

Девушка замолчала. Она прерывисто выдохнула и снова извинилась.

– Мне очень жаль, Ярослав. Простите, пожалуйста.

Ее слова должны были меня тронуть, но я не чувствовал ни черта.

Не злился, не хотел ее успокаивать, не винил ни в чем.

– Я думал, вы медсестра. Вы здесь работаете? – спросил я.

– Э, ну да. Вроде того, – проговорила она.

– Можете оказать мне услугу?

– Да, конечно. Все, что смогу, сделаю.

– Попробуйте связаться с моей женой? Я хочу ее увидеть.

Она встала со стула. Я заметил, как девушка сжала руки. Думал, она мне откажет. Все остальные представители больницы уверяли меня, что Маша скоро придет. Вот-вот. Или к вечеру. Или завтра. Каждый день кормили этими байками.

Если девчонка чувствует себя виноватой, может, от нее будет толк.

– Я постараюсь, – сказала девушка.

Мне показалось, что в ее голосе и взгляде мелькнуло осуждение.

Я стал объяснять:

– Мне сестра обещала, но так и не позвонила. Такое ощущение, что Маша не знает о моем состоянии. Я понимаю, у вас отличная больница, много народу. Наверное, моя сестра забыла. Я все понимаю…

От долгой речи у меня закружилась голова, а горло пересохло. Я перевел дыхание, так и не закончив предложение.

Девушка сразу поняла мое состояние. Она подала мне воды.

– Вы берегите силы, Ярослав. Я все поняла, обязательно помогу вам.

Она попыталась улыбнуться, но ее губы лишь на мгновение дрогнули. Она еще раз погладила меня по голове, проговорила:

– Отдыхайте, пожалуйста.

И вышла из палаты.

Я прикрыл глаза и попытался заснуть, но именно сейчас сознание меня не покидало. Я просто лежал и смаковал каждое слово приговора доктора.

В конце концов я заснул, а когда проснулся, то узнал о посетителе.

Меня сразу кольнуло счастьем в самое сердце. Так и знал, что моя сиделка просто забыла или забила на звонок жене.

Я так соскучился по Маше. Заерзав, я чуть приподнялся, чтобы встретить ее бодрым и хотя бы сидячим.

Однако, вопреки моим ожиданиям в палату вошла не Маша.

– Здорова, Яр,– проговорил Володя, едва открыл дверь.

Мой друг и партнер поздоровался слишком громко и слишком весело. Я был рад его видеть, хотя не так, как Машу.

– А, привет, – буркнул я.

Брови сами собой сошлись на переносице, аж голова заболела от напряжения, но расслабиться я не мог.

Володька прошел к моей кровати и протянул руку. Я пожал его ладонь, но говорить не спешил.

– Выглядишь отлично, Ярик, – выдал друг еще одну бредовую новость.

Я фыркнул и решил прокомментировать:

– Чего уж там отличного? Хреново выгляжу.

– Неее, похудел. Тебе идет.

– Заткнись, Володь, – не выдержал я. – Лучше скажи, откуда ты тут взялся? Тебя Маша прислала?

Он сразу опустил глаза, словно рассматривал что-то на полу. Я понял, что угадал.

– Она в порядке? Или мелкая опять болеет? Ради бога, не молчи. Я тут с ума схожу. У меня даже телефона нет.

Володя подвинул стул и сел напротив, поставил на пол портфель, который я сразу не заметил. При этом он опять избегал смотреть мне в глаза или хотя бы прямо, теперь пялился куда-то в сторону окна.

– Про работу не хочешь спросить? Фирма тебя не волнует? – произнес он, продолжая игнорировать мои вопросы о семье.

– Обязательно. Сразу после того, как ты мне скажешь о девочках.

Володя ещё раз театрально вздохнул.

– Ты не помнишь, как подписывал доверенность? – спросил он. – Маша приходила к тебе, когда ты очнулся.

Я пытался вспомнить, но без особого успеха.

– Значит, она приходила? – продолжал я цепляться за важное.

– Да, приходила. Мы ведь должны были подписать договор. Ты помнишь?

Я вспылил и повысил голос:

– Чтоб тебя черти драли, Смирнов, да плевал я на договор. Меня чуть не убил какой-то дебил. Я хотел бы видеть жену вместо тебя. Прекрати пытаться заставить меня работать. Я хочу знать, где Маша.

– Я пытаюсь рассказать, Яр. Успокойся. Не ори.

Если бы я мог встать, то уже бы тряс Владимира за грудки. Он это знал и как будто даже пользовался.

Успокоиться не получилось. Все, что я смог, это сжать кулаки и признать собственное бессилие.

Володя сейчас – единственная связь с реальностью. Если он уйдет, мне конец.

– Говори, – процедил я сквозь зубы.

Смирнов опять не спешил говорить, чем бесил меня адски. Он достал из портфеля стопку бумаг, бросил их на тумбу у кровати.

– Когда ты очнулся, Маша приходила. Она попросила оформить доверенность, и я заключил договор со СтройГрупп. Помнишь? Мы должны были выйти на подписание накануне твоего… инцидента.

– Да, помню. Хорошо, что подписал все, – проговорил я без энтузиазма.

Дела фирмы, конечно, важны, но не до такой же степени.

Володя кивнул сам себе.

– Это договор? – уточнил я, кивнув на документы. – Зачем ты его принес?

Володя отрицательно покачал головой и продолжал гнать туман.

– Это другие бумаги, Ярик. Когда Маша пришла к тебе, она поговорила с врачом. Мы давно уже знаем, что у тебя все плохо.

– Мы? – переспросил я.

Звучало в принципе нейтрально, но мне показалось, что Володя говорит не просто во множественном числе. Как будто он и моя Маша – это нечто большее теперь.

– Я Машу поддержал, конечно. Ты не должен ее винить.

До меня начало медленно доходить, но я все еще не мог поверить.

Сложно поверить в предательство. Поэтому я продолжал питать иллюзии и допрашивать своего партнера.

– За что я должен винить Машу, Володя?

Он опять стал рассматривать пол, потолок, окно, заерзал, как будто у него были полные штаны гвоздей.

– Слушай, отпусти ее. Не мучай, – быстро проговорил Смирнов.

Я еще не переварил Машину вину, просьбу отпустить, а Володя уже набросил новый стакан поноса на вентилятор.

– Я вообще пришел о фирме поговорить. Мне нужно твое согласие. Желательно побыстрее. Иначе даже с доверенностью у нас куча проблем возникает. Нужно вывести тебя из учредителей. Это самый лучший вариант.

– Чего? – да я снова орал.

А кто бы шептал после такого невероятно борзого предложения.

– Слушай, друг мой, – выпалил я чуть тише, но все равно не без наезда. – Меня по хребту огрели, а не по голове. Я не сошёл с ума, чтобы взять и отдать тебе свою фирму.

– Это не только твоя фирма, Ярослав. Мы партнёры, – напомнил Владимир. – Пятьдесят на пятьдесят. Забыл?

– Отлично помню. И как пришёл к тебе три года назад, безработному, разведенному неудачнику. Это моя компания, Володя. Что ты будешь с ней делать?

Пока я говорил, он краснел, бледнел и зеленел. Я ни капли не утрировал. Да, Володька тогда круто поднял нашу очень начинающую фирму через рекламу. От него пришло немало заказчиков, но моих клиентов было больше.

Я ведь тогда предлагал ему тридцать процентов, но этот черт развел напополам.

И меня это не беспокоило до сегодняшнего дня.

По лицу моего бывшего уже друга гуляли самые разные эмоции. Он точно злился. Кажется, ему было стыдно и немного страшно. Володя взял себя в руки и в лучших традициях сложных переговоров вывалил на меня козырные факты.

– Мне неприятно напоминать, Ярик, но ты инвалид теперь. Я не хотел называть вещи своими именами, но кто тебе скажет, если не друг?

Я фыркнул. Забавно, но Володька реально первый, кто употребил официальное определение моего состояния. Ни врач, ни медсестры меня так не называли, хотя на их тактичность я вообще не надеялся.

Продолжая смотреть на Смирнова из-под бровей, я с трудом, но принимал от него горькую правду.

– Теоретически ты все ещё можешь претендовать на роль альфы в компании. Ты мужик умный. Я с этим не спорю, Яр. – Он приложил руку к груди и продолжал вещать от всего своего черного сердца. – Но имидж – это все в нашей стране. Инвалидов в бизнесе не бывает. Представь, как мы будем выглядеть на переговорах?

– Если подобрать автозагар нужного тона, то можно косплеить фильм "1+1", – не мог не пошутить я.

Володя нервно хмыкнул.

– Меня радует твой искромётный сарказм, но за ним нет ничего, кроме личного мужества

Я закатил глаза. Торжественный тон бесил сильнее отстраненных рассуждений о моем состоянии.

– Нас не будут воспринимать всерьёз. Я вообще не могу представить, как искать заказы.

– Попробуй использовать мозги, – огрызнулся я.

Володя вздохнул и слишком участливо сообщил:

– Я же не пытаюсь ограбить тебя, Ярик. Я хочу помочь.

– Чушь собачья, – выплюнул я.

– Ты сейчас на эмоциях. Возьми паузу, подумай. Я предлагаю тебе хорошую выплату за добровольный выход. – Он указал на бумаги, что положил на тумбу. – Здесь все цифры и условия. Ознакомься по возможности.

Я хотел послать его в задницу, но Володя знал волшебное слово.

– И насчёт Маши… – проговорил он. – Ты в состоянии с ней увидеться сейчас?

Я тотчас передумал ругаться с ним.

– Маша здесь? Она пришла?

Смирнов кивнул.

– Она очень переживает. Поэтому я пошел первым с тобой пообщаться. Так сказать, разведка боем. – Он рассмеялся над своей шуткой. – Я позову ее, если пообещаешь…

– Да пошел ты со своими обещаниями, – затараторил я взволнованно. – Позови ее немедленно.

Володя неодобрительно покачал головой, но спорить со мной не стал. Лишь попросил:

– Будь с ней помягче.

Маша вошла через минуту. Она села на стул, что нагрел ей Вова. Я не сводил глаз с жены. Обычно Маша носила волосы распущенными, но сегодня они были собраны в пучок. Вряд ли этого требовали правила посещения больницы.

Она была бледная как смерть и тоже не смотрела на меня. Как и Володя.

– Отлично выглядишь, – пискнула она, копируя Смирнова. А сама так и не взглянула на меня ни разу.

Маша таращилась на свои крепко сцепленные в замок руки.

– Не могу сказать тебе того же, Маш, – проговорил я, стараясь говорить спокойно.

А в душе все клокотало.

– Я плохо сплю, – призналась жена.

– Волнуешься за меня?

Она промолчала.

– Или все мозги сломала вместе с Вовкой, чтобы оставить меня без штанов? – я все-таки рявкнул на нее и даже попытался приподняться.

Хотелось вообще вскочить, но мои дубовые ноги не ожили от ярости и обиды.

Маша вздрогнула и наконец подняла на меня красные заплаканные глаза.

– Мне так жаль, Ярик. Так жаль, – заплакала она.

Я всегда терялся от женских слёз. Не мог никогда на Машку злиться, когда она реветь начинала. Вот и сейчас сразу стало стыдно.

Непонятно почему, но стало.

Я прикусил язык и ждал, пока она успокоится.

Маша недолго плакала. Она достала платочек, высморкалась, вытерла глаза и повторила:.

– Мне жаль, Ярик, но ты должен понять…

Она судорожно выдохнула и не соизволила растолковать нечто конкретное, что я должен понять.

Пришлось догадываться.

– Что я должен понять, Маша? Как можно понять предательство друга?

– Это не предательство, – возмутилась Маша.

– Это именно оно. И ты ему помогла.

Маша шмыгнула носом и деловито сообщила мне:

– Ты не имеешь права думать только о себе, Ярослав. Фирма принадлежит и Володе тоже, а также мне и твоей дочери.

Я запутался.

– С Володей мне все понятно, но ты с Тоней тут при чем?

– По закону, – добавила Маша.

И я наконец прозрел. До меня дошло, зачем Смирнов и моя жена сегодня явились.

Раздел имущества.

– Ты хочешь развестись?

– Да, – просто ответила Маша.

Мне было достаточно ее лаконичного ответа. Я бы переваривал его несколько суток. Но жена решила сэкономить то ли своё время, то ли мои нервы. Ее прорвало, и она выдала все, что было у нее на сердце.

– Ярик, ты сам виноват. Зачем полез спасать эту глупую медичку? Зачем тебе вечно надо плащ героя померить? Люди тихо живут и не кашляют. А у тебя дочь и жена и… Да чего там…

Маша махнула рукой. Я уж подумал, она выдохлась на этом, но нет. Жена перевела дыхание и продолжила.

– Я знаю, как все это выглядит, но мне плевать на осуждение и чужое мнение. Мне тридцать лет, а не триста. Я жить хочу и дочери своей желаю счастливой спокойной жизни. С тобой мы точно не будем счастливы.

– Угу, – буркнул я.

С этим спорить глупо. Но, черт побери, как же больно.

Я отвернулся и уставился в стену. А Маша теперь наоборот пыталась заглянуть мне в глаза и подалась вперёд.

– Тебя никто не предавал, Ярик, – врала она то ли мне, то ли себе. – Тебе фирма теперь без надобности. Вова нам услугу оказал, взяв на себя все обязанности. Он контракт подписал. Этих денег года на три хватит. И потом ещё будет работа.