Оптимисты

Глава 3. Опека

Алина

Мне пришлось подкупить медсестру Ярослава, чтобы получить телефон его жены.

Циничная и совершенно недружелюбная Тамара со скрипом выдала мне номер Марии Третьяковой.

– Я ей звонила три раза. Она не берет трубку, – сообщила мне Тома.

– А сообщение не писала в мессенджерах? Может, она не берет с незнакомых номеров.

Коллега взглянула на меня как на умалишённую. Ей было хорошо за пятьдесят, и телефон она использовала весьма ортодоксально.

– Зачем покупать мобильный и не брать трубку, – удивилась она.

Я вздохнула и не стала отвечать. Только рукой махнула, стараясь не обидеть.

Вбив номер Марии в свою книжку, я отошла на пару шагов, чтобы сразу попробовать дозвониться.

– Зря суетишься, Алина. Сразу понятно, что кинула его жена, – проговорила Тома. – Видела бы, как она тут жарко обнималась с его другом. Тьфу.

Тома ушла на пост, а я все пыталась дозвониться. Мария взяла трубку со второй попытки. Даже не пришлось ей писать. Видимо после объятий в коридоре Тамара не очень старалась.

Я собрала все свои переживания за Ярослава в кулачок и лучшим своим рабочим голосом заговорила с его женой. Вопреки всем моим ожиданиям Мария обрадовалась, когда узнала, что ее муж пришел в себя и потихоньку восстанавливается. Она обещала прийти, и я собиралась встретить ее.

Мария явилась в больницу, но не одна. Ее сопровождал худой блондин в щегольском пиджаке и кедах. Он мне не понравился. Была б моя воля, я бы не пустила этого человека к Ярославу. Но именно он вошел в палату.

На меня снова напал вирус гиперопеки. Я отошла подальше, слилась со стеной и не сводила взгляда с Марии. Она нервничала, но сочувствия я к ней не испытывала. Напротив, буквально через пять минут я начала жалеть, что позвонила ей, рассказала про Ярослава. Она бы и так узнала, конечно, но…

Я тряхнула волосами, запрещая себе фантазировать о совершенно незнакомом мне человеке. Легко навешать ярлыки после первого впечатления. Возможно, Мария ошиблась. Возможно, я ошиблась. Как бы я хотела ошибиться и на ее счет, и на счет того парня.

Доходяга вышел от Ярослава и протянул руки к его жене. Она весьма нежно его обняла и поцеловала в губы.

Меня замутило.

– Иди к нему, – проговорил он.

Мария выдохнула и пошагала в палату. На казнь точно так и идут. Я видела в кино про французскую революцию.

Теперь за дверью ждал только мужчина. На него смотреть мне не очень хотелось. И не пришлось. Он сразу достал телефон и вышел, чтобы позвонить. Когда Мария выбежала из палаты, я чуть не бросилась ее догонять. Вовремя одумалась и вернулась к палате. Из окна я увидела, как жена Ярослава вышла во двор и там упала в объятия своего спутника.

Сюр какой-то.

Чего она ревет? Ее ноги сами ходят. Лучше бы мужа поддержала.

Я долго топталась под дверью, не решаясь войти. Здравый смысл давно велел мне убраться и не доставать Ярослава. Но мое сердце кровило, болело за этого мужчину.

Давно никто не вызывал во мне столько эмоций. Я вообще думала, что разучилась чувствовать. Наплевав на правила приличий, я снова оказалась в палате моего супергероя.

Ярослав сидел на кровати, смотрел в одну точку. Его губы были плотно сжаты. Мне показалось, что они сухие, и я скорее налила воды в стакан. Подбежав к нему на полупальцах, чисто балерина, я проворковала:

– Вот. Попейте.

Он обжег меня взглядом. Все мое нутро обдало жаром от ярости в его глазах. Подавленной, бешеной ярости.

Я думала, Ярослав пошлет меня, но он моргнул, выдохнул и протянул руку. Вложив стакан в его ладонь, я качнулась на пятках. Ярослав жадно опрокинул в себя воду.

– Я позвонила вашей жене, – сказала я, чтобы разбавить острую, звенящую тишину.

Чего я ждала от него? Благодарности?

Ох, вряд ли мне она светит.

– Она ведь заходила к вам? – продолжала я задавать глупые вопросы.

– Угу, – буркнул Ярослав, убрав стакан ото рта.

Он снова смотрел на меня своими дикими глазищами.

Я с трудом сдержала дрожь. Мне хотелось обнять этого сильного и такого несчастного сейчас мужчину. Я чувствовала его боль и хотела помочь. К сожалению, у меня не было какого-то достойного опыта или образования, чтобы грамотно утешить.

Взяла верх профдеформация. Я на автопилоте выпалила дежурную фразу для всех моих пациентов и их близких:

– Вы не переживайте. Все будет хорошо.

– Не будет, – мрачно проговорил Ярослав.

Я открыла рот, но не успела и слова сказать.

Ярослав швырнул стакан, и он пролетел над моим плечом, врезался в стену и рассыпался острыми брызгами по полу с оглушительным звоном.

– Заткнись, девочка! Что ты несешь, мать твою! – заорал он на меня.

Я закусила губу, чтобы не извиниться. Ярославу точно сейчас не нужно слышать, как мне жаль и все такое. Он хотел выговориться, проораться. Я не собиралась ему мешать.

– Пока я тут валялся, моя жена ушла к моему другу и партнеру. Они собираются вывести меня из бизнеса. Я даже в свою квартиру не смогу вернуться.

Я сглотнула.

– Ничего теперь не будет хорошо! Знаешь почему, оптимистка ты моя юная? – Он сам ответил на этот вопрос. – Да потому что у меня была слишком просторная квартира. Понимаешь? Три комнаты и кухня-гостиная. Там теперь будет жить мой бывший лучший друг. С моей бывшей женой и дочерью. Ах-хах. Хорошо хоть дочь со мной не хочет развестись. А мне они оставили крошечную студию в заднице мира. Потому что я долбаный инвалид и должен вываливаться из кровати сразу в толчок. Это для меня теперь хорошо? Так по-твоему?

Кажется, на этот вопрос не стоило отвечать, но я все рано пыталась найти подходящие слова и бесшумно шевелила губами.

– Вон пошла отсюда! – заорал Ярослав.

Я пошла. Шагом и с достоинством покинула палату больного, а не убежала, как его жена.

Я не винила Ярослава за резкость. В его ситуации полезно выместить злость на постороннем человеке. Меня не трогал его ор и не испугал летящий над ухом стакан. Только дойдя до поста медсестры, я поняла, что плачу.

– Алина! Ты чего? Он обидел тебя? – накинулась на меня Тома.

– Нет-нет, все в порядке со мной. А вот он… Ярослав… Его жена и друг… И он… Это так несправедливо, Тамарочка.

И я окончательно разревелась не в силах совладать с собой.

– Господи, Алина. Перепугала меня, – отмахнулась Тома.

Слезы мои она не приняла за трагедию, но по спине для порядка поглаживала.

– Ну не реви, девочка. Мужика жалко, но их таких много. О каждом реветь никаких нервов не хватит.

Я старалась успокоиться скорее. Тома права, конечно. Но слёзы снова пеленою застилали глаза.

– Я ничего не могу с собой поделать. Это ведь все из-за меня с ним случилось.

Тамара не постеснялась напомнить:

– Не ты его искалечила. Пусть тот придурок отвечает. Суд будет.

Я хмыкнула презрительно.

– Сомневаюсь, что тот суд Ярославу ноги вернёт или жену.

Тамара устала от нашего разговора и всплеснула руками.

– Не морочь мне голову, Алина. И себе тоже. Чего он там разбил? Стакан?

– Да.

Тамара пошла за щёткой, но я их у нее забрала.

– Я сама уберу. Все-таки он в меня стакан бросил. Я его расстроила.

Тома качала головой, не одобряя мое рвение. Однако отговаривать меня от уборки она не стала. Я вытерла слезы и вернулась в палату, чтобы прибрать.

Ярослав не смотрел на меня, лежал с закрытыми глазами. Думаю, он и не понял, что я вернулась. Меня бы это устроило. К сожалению мой нос меня предал. Я не смогла потереть его и пришлось громко шмыгнуть.

Я мельком глянула на Ярослава. Он заерзал и открыл один глаз. Скорее собрав осколки в совок, я поспешила выбросить их в мусор и уйти. Уже у двери я вспомнила, что не сказала Ярославу об отце.

– К вам завтра папа приедет, – проговорила я тихо и зажмурилась.

Мало ли какие отношения у него с отцом.

– Спасибо, – буркнул Ярослав.

– Я знаю. Я взялась за ручку двери, но он меня окрикнул.

– Ты ведь Алина, да?

– Да, – шепнула я, не оборачиваясь.

– Можешь похлопотать, чтобы мне телефон вернули? Я дочери позвонить не могу.

– Постараюсь, – пообещала я.

Открыв дверь, я почти уже ушла, но услышала:

– Прости, пожалуйста, за стакан. Я не хотел тебя напугать.

Обернувшись, я дернула уголком губ.

– Я не из пугливых, Ярослав. Все в порядке.

Ярослав

На следующий день после разговора с Машей и Володей приехал мой отец. Это совпало с моим переводом в палату общей терапии.

Любое перемещение с кровати причиняло мне боль и было унизительным. Понадобились крепкие санитары и каталка. Мои попытки переместиться самому, или хотя бы попробовать, они сразу отмели.

К сожалению, отец увидел, как меня перетаскивают. Для него это было ударом.

Мы не были близки. Он ушел ещё до маминой болезни, особенно не помогал, не интересовался, но и про дни рождения мои не забывал. Я пригласил его на свадьбу и на выписку дочки, но по сути мы были вполне себе чужими людьми. Уверен, он не хотел бы поддерживать меня даже морально в сложившейся ситуации. Однако старая закалка повышенной ответственности не позволяла папе игнорировать мою беду. Едва санитары вышли, и мы остались одни в палате, отец разрыдался.

– Хорош, па. Ну чего ты… – Я небрежно похлопал его по плечу.

Батя собрался, утер нос и проговорил:

– Как же так, Яр? Как же это вышло, сынок?

Отец достал платок не первой свежести и шумно высморкался.

Его сопли меня неожиданно порадовали. Если бы не папина слабость, я бы сейчас обязательно упивался бы жалостью к самому себе. А так пришлось собраться и поддерживать раскисшего родителя.

– Ты учил меня помогать ближним, – криво пошутил я. – Вот и помог, как смог.

– Помогатор ты чертов, – ругнулся отец. – Почему мне не позвонил сразу?

– Я три дня, как себя помню. Да и смысл был звонить? Чтобы что?

Поддержка поддержкой, но играть в семью с отцом я не планировал.

– Я бы приехал, – туманно сказал отец. – Я и приехал, Ярослав. Ты мой сын, и у тебя беда. Я тебя не брошу.

Его голос дрогнул. Он снова собирался зареветь. Старик стал сентиментальным на старости лет. Да и у меня горло сдавило. После Маши и Володи я был рад нелепой жертвенности отца.

– Спасибо, пап, – искренне поблагодарил я.

Он снова приложил к носу платок и им же вытер глаза. Я заметил, что батя сдал за те два года, что мы не виделись. А может, просто устал с дороги.

– Машка сказала, что на развод подала, – продолжил он выяснять обстоятельства. – Это шутка, что ли?

– Нет. Серьёзно подала. И фирму мою быстренько переписала на Володю. За него теперь собирается.

– Вот курва продажная. – Папа рассек кулаком воздух на эмоциях. – Ты ее подобрал на помойке. Мразь неблагодарная. Шалава немытая.

– Ну-ну, – осадил я папу. – Никакой помойки не было. Мы учились вместе в универе.

– Матери твоей она не нравилась. Говорила, что она в ночлежке какой-то грязной жила.

Я закатил глаза, невольно вспоминая мамино неодобрение и частые конфликты с Машей.

Пришлось снова поправлять.

– В общаге она жила, пап. Там всегда не очень чисто. Но мы все так жили.

– Тебе мы квартиру снимали.

Папа надулся от гордости. Я скрыл ухмылку.

Да, они с мамой дали мне многое. Жить в квартире, пусть и еще с двумя пацанами, намного лучше, чем в общаге. Я был очень благодарен за это родителям, но и Машу демонизировать не собирался.

– Наша квартира была больше похожа на ночлежку. Да, Машка не любит убирать и готовит плохо, но у меня есть деньги на клининг и доставку. – Я вздохнул и поправил сам себя. – Вернее, были деньги. Теперь и жены нет. Фирмы нет. Друга тоже нет…

– Погоди, Ярик, ты собираешься дать ей развод?

– А чего ее держать, пап? – я развел руками. – Такого мужа никому не пожелаешь.

Но отец не унимался.

– А фирма? Фирму ты зачем отдаешь? Давай наймем юриста хорошего, пусть вытрясет душу из этих голубей! Я тупой в этих делах, но ты точно знаешь, как все вернуть.

– Знаю, – просто ответил я. – Но зачем?

Папа побагровел и крякнул от возмущения.

Чтобы не пускаться в подробности, я весьма объёмно сообщил:

– У нас теперь у всех другая жизнь. Я точно не смогу работать, как раньше. Пусть фирма останется у Володи. Он лучше кого бы то ни было позаботится о сотрудниках и заказах.

– И о жене твоей-прошмандовке, – зло напомнил отец.

Я тоже не полез за словом в карман.

– Пап, ты сам не образец верности. Чья бы корова мычала.

Он не стал отпираться.

– Я матери твоей изменял, каюсь, но не корысти ради…

Он махнул рукой, поняв, что зря разоряется. Мы с ним оба упрямые. Каждый останется при своих вводных.

Отец понял мою позицию и не стал разубеждать.

– Ладно. Плевать на них обоих. Бог все видит, но выжидает. Зачтется им. Лучше скажи, когда тебя забирать и где жить будем.

Я нахмурился и переспросил:

– Будем? Почему во множественном числе? Я собирался сам с собой жить.

Папа фыркнул.

– Не смеши меня, Ярик. Один ты жить не сможешь физически. Я говорил с врачом.

– Молодец. Теперь ты говоришь со мной, и я тебя уверяю, что справлюсь.

Папа стал тереть глаза, и я не выдержал.

– Ой, батя, завязывай тут мокроту разводить. Я не сдох. Разве это не повод радоваться?

Говорил, а сам не очень верил. Чему радоваться? Прикован к койке, сам пописать не могу. Отец имеет право переживать. В отличие от моей жены он приехал и готов меня нянчить. Даже жаль, что сам я ни черта не готов быть папиной обузой.

Я дотянулся до его колена и похлопал.

– Прости, пап. Я злой из-за проклятых болей. Лекарства отменяют постепенно. Это неприятно.

Отец тоже взял себя в руки и спросил:

– Как ты собираешься справиться сам, Ярик?

В его голосе я услышал надежду. Отец не горел желанием менять свою жизнь. Я его не винил за это. Он ведь был готов все бросить в отличие от моей жены.

Внезапно я придумал выход.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.