Тысяча улиток на одном велосипеде. Сборник рассказов

Тысяча улиток на одном велосипеде

Мастер прыскал мыльную воду на стеклянный прилавок и плавными движениями снимал пятна с поверхности. Вдруг резко потемнело. Внезапно. Под звон дверного колокольчика. Свет вмиг потускнел, и лавка погрузилась в расползшиеся полутона. Я подумал, что налетела грозовая туча. Та самая, которая неожиданно появляется из ниоткуда, наводит панику, а потом также неожиданно исчезает. Но нет. Небо за окном по-прежнему оставалось безоблачным.

На пороге стоял человек. Тёмный. Темнее, чем его собственная тень. Свет от лампы над входной дверью мерцал и постепенно гас.

– Достань из кладовой ещё лампы, – обратился ко мне Мастер. – Сколько найдешь, все неси сюда!

Человек снял шляпу и нацепил её на свободный крючок вешалки, а я нырнул под занавеск3у и ринулся к кладовой. Когда весь прилавок заполонили включённые лампы, нам наконец удалось разглядеть незнакомца. Усталый, понурый вид, серое лицо, под глазами тёмные мешки. А впалые щёки, заросшие жалкой щетиной, старили его лет на десять.

– Не знаю, почему я к вам зашёл… шёл на работу, но почему-то свернул на другую улицу… а потом сюда.

– Стакан воды? – предложил Мастер.

– Благодарю. Не нужно. – Он увидел рядом высокий стул для посетителей и, не раздумывая, опустился на него.

– Чем вы тут торгуете? Думаю, мне всегда было интересно это узнать. Много раз проезжал мимо. Но ни разу не заходил. Смотрел на вашу лавку. И думал, что вывеска у вас не броская, не яркая. Скучная вывеска. Так чем вы здесь занимаетесь? Антиквариатом?

– Чудесами.

– Магазин фокусов что ли?

– Пусть будет магазин фокусов, – улыбнулся Мастер.

– Разве это сейчас прибыльно? Кому нужны фокусы? Разве только детям. Но у них теперь смартфоны, игры. Не оторвать. Их другое интересует.

– А вас что интересует?

– Меня?

– Да, вас, – кивнул Мастер.

– Пожалуй, ничего особенного. Так, ради любопытства зашёл. Вывеска у вас скучная. Вам бы её поменять. Глядишь, и покупателей бы прибавилось. И темновато здесь. Нужно больше света. Яркости. Дети это любят. Гирлянды всякие, фонарики.

– Вообще-то мы включили все лампы, которые у нас есть, – встрял я. – Между прочим, это всё из-за вас. Вы нам свет гасите.

– Тише, мой друг. Не нужно, – спокойным голосом сказал Мастер. – Нашему гостю просто не понравилась вывеска. Не стоит винить человека за его видение мира. Он вправе иметь собственное мнение.

– Вы не обижайтесь, – махнул незнакомец. – Вывеска хорошая. Только не яркая.

– А вам нравится яркое?

– Да. А кому не нравится? Жаль только, что вокруг яркого не так много. В основном, всё серое и однообразное. А чему удивляться, если даже у магазина с фокусами нет яркой вывески.

– Мастер, а я думал, у нас там бегущий текст с мигающими фонариками. Или вы его отключили? – прошептал я.

– Нет, – покачал он головой. – Не отключал.

– Ладно. Так и быть. Пара минут у меня имеется. Покажите что-нибудь. Фокус какой-нибудь. Заинтересуйте меня.

– Хорошо, – улыбнулся Мастер и достал из-под прилавка толстую книгу с красочными иллюстрациями. – Вот. Листайте.

– Что это? Красная книга? Нужно открыть на какой-то определенной странице?

– Нет, просто листайте.

– Не понятно. Но… как скажите.

Он переворачивал страницы. Слоны, жирафы, волки, олени, львы, носороги. Равнодушно листал одну иллюстрацию за другой. Открыл раздел с птицами, потом с насекомыми. И вдруг замер. Лицо его напряглось.

– Улитка, – Мастер взглянул на страницу. – Это вы?

– Что? – спросил незнакомец.

– Это вы – улитка?

– Я?

– Думаю, да. Вы – улитка, – заявил Мастер. – Медленная, неповоротливая, прячущаяся улитка. Очень похожа на вас. Даже внешне.

– Ну, нет, – усмехнулся человек. – Она слишком маленькая, чтобы быть мной.

– Разве?

– Я больше. Я гораздо больше. Я как тысяча таких улиток.

– Понятно, – Мастер закрыл книгу. – Значит, вы в тысячу раз медленнее.

– Не совсем понял вашу мысль. Поясните?

– У одной улитки один путь. А у тысячи – тысяча. И все они в разные стороны ползут. Тянут. Вниз. Вверх. В тысячи самых разных направлений. А в центре вы.

Сопротивляетесь. Пытаетесь управлять. Всеми сразу управлять. Тратите силы, чтобы они не расползлись и не разорвали вас. А сил не хватает. И вы берёте их извне. И гасите свет вокруг, в надежде найти его внутри.

– Если вы утверждаете, что я устал, – незнакомец опустил голову. – То да, я действительно устал.

– Вас почти разорвало. – Мастер достал коробку с пластилином. – Вот! Держите! Будем вас собирать.

– Собирать? – голос его поплыл.

– Вы – тысяча улиток. Лепите их. Лепите свою тысячу улиток.

– Зачем?

– А что вам остаётся? Оглянитесь! Все лампы в лавке почти погасли.

– Пускай. Впрочем… как скажите. Больших лепить или маленьких?

– Лепите таких, какие получаются.

– А цвет какой?

– Берите любой. Вы ведь – разноцветная тысяча улиток. Тем более, вам нравится всё яркое.

– Это точно, – улыбнулся незнакомец.

– А когда у вас был светлый день?

– Светлый? Хм… был когда-то… и не один.

– Вспомните его. Вспомните светлый день. Когда вы были светлым. И лепите своих улиток.

– Стакан воды был бы сейчас очень кстати, – усмехнулся незнакомец.

Он мял пластилин, что-то бубнил, иногда улыбался, а взгляд его погружался всё глубже и глубже туда, где когда-то было светло.

– Хватит. Остановитесь.

– Но здесь нет тысячи.

– Не важно. Соберите их, – сказал Мастер.

– Как это?

– Соберите из них одну большую улитку. Слепите из всех одну.

– Но ведь они… они тогда исчезнут?

– И что с того?

– Но? – он задумался. – Ладно. Как скажите.

Он мял их сначала аккуратно, медленно. Но потом разошёлся и уже не жалел сил, чтобы расплющить один кусок пластилина о другой.

– Получилась? – спросил Мастер. – Большая?

– Большая. Но чего-то не хватает.

– А что бы вы добавили?

– Большая, но медленная… Я бы добавил ей скорости.

– Вы любите скорость?

– Не то, что бы… в детстве на велосипеде любил… а сейчас не особо.

– Лепите велосипед.

– Из улитки?

– Нет. Отдельно. Посадим вашу улитку на велосипед.

– Ха! – воскликнул незнакомец. – А это идея! Забавно должно получиться!

Он слепил велосипед и поместил сверху на сиденье свою большую улитку.

– Ну как? – поинтересовался Мастер.

– Весело тут у вас, – широко улыбнулся незнакомец. – Очень весело. И уютно. Хорошая у вас лавка.

– Благодарю.

– Я, пожалуй, ещё как-нибудь к вам зайду. Можно я возьму это с собой?

– Конечно. Это же ваша улитка и ваш велосипед.

– Сколько я вам должен?

– Принесите в следующий раз коробку пластилина, и мы в расчёте.

– Договорились! И хорошо, что вы дополнительные лампы включили. Светлее стало. Намного. Даже чересчур светло. О! И вывеску успели починить? Теперь гораздо лучше! Молодцы! Очень ярко!

***

Помню абсолютную беспомощность. Никогда ещё я не чувствовал себя таким маленьким. Хотелось где-то взять сил, обрести опору. Но с каждым шагом становилось только хуже. Я ходил по квартире туда-обратно. Думаю, за день на прогулке я столько не ходил, как тогда по коридору квартиры. Километров тридцать. Не меньше.

Вы когда-нибудь ходили безостановочно по коридору квартиры весь день? Два? Неделю? Это только кажется долгим и изнурительным. Но когда ты в поисках сил, любые расстояния исчезают. Как и время. Как, собственно, и остаток сил.

Хотелось с кем-нибудь поговорить… и я говорил, но тщетно… Им бы себе сил где-нибудь взять.

И всё вокруг казалось несправедливым. Абсолютно всё! От взглядов до заголовков статей, которые я искал.

Я взял щетку. И тёр. Тёр пол. Бесконечно. Долго.

Я выходил под дождь и шёл. Просто шёл. Бесконечно. Долго.

Я уходил далеко, чтобы кричать. Орать. Громко. Долго.

Я смотрел на себя в зеркало и видел одну лишь злобу. Ядовитую, пугающую ненависть. И я себя не узнавал. Это не я! Но это я!

А потом…

А потом, когда стало совсем всё непонятно, мне вдруг позвонили. В любой другой ситуации я бы стал придумывать отговорки. Но не в этот раз.

И я пошёл. Пошёл лепить из пластилина. Да. Из обычного цветного пластилина. Лепить всё, что не мог прошагать по коридору. Всё, что не мог растереть щёткой. Всё, что не мог ненавистно проорать.

И когда однажды меня спросили о светлом дне, любом светлом дне, я вспомнил много. И этот в том числе! День, когда я собрал в себе свет из разноцветного пластилина.

Плотник, мост и тарелка с оладьями

Мастер стоял над обрывом, а внизу куски разваливающегося льда мчались в серебряном потоке быстрой реки. Он поднял ладонь и прищурился.

– Большая вода в этом году. Метра на четыре выше.

– Мастер, – сказал я и шагнул к нему, – причём тут вода? Вы же обещали показать магию. Долго ещё?

– А? – он обернулся. – Да-да, мой друг. Я всё помню.

– И где же?

– Туда посмотри, – Мастер вытянул руку и указал на противоположный берег.

По строящемуся деревянному мосту шёл человек и нёс на плече длинные сосновые доски. Двигался он осторожно, стараясь не делать резких шагов, но доски всё равно пружинили, качаясь вверх-вниз. Чуть дальше на берегу на старых бревнах прежнего моста, разрушенного ледоходом, сидели плотники. Один из них что-то бурно рассказывал, размахивая руками в стороны. Остальные громко смеялись.

– Мастер, я, конечно, всё понимаю: один работает, другие отдыхают. Видел такое сотни раз. Где же тут магия? – Но он мне не ответил, лишь ухмыльнулся и пошёл по тропинке к роще. – Вы куда? А как же магия? Вы не ответили, Мастер?!

Я бежал за ним. Всё говорил и говорил. Тараторил, возмущался, негодовал. Вдруг он остановился возле широкого ствола сосны и опустился на колено.

– Вы в порядке? Мастер?

– Иди сюда. Хорошая моя. Не бойся. Иди сюда.

– Чего? – Я округлил глаза, но сразу увидел пышный хвост под ветками. – А, это вы не мне! – Хвост пошевелился, завилял, а из-за ствола показалась лисья морда. – Ого! Это же лиса!

– Это собака, мой друг, – улыбнулся Мастер.

– А морда, как у лисы!

– Да… пожалуй, есть сходство. Ой! Ну-ка… подойди ближе.

– Что случилось? – я шагнул к нему.

– Что-то с ней не так. Взгляд уставший. А… понятно.

– Что понятно?

– Подержи ей морду, – сказал Мастер. – Токсины. Раз, два, три… Сейчас ещё поищем. Вижу пять.

– Пять чего?

– Клещей, конечно же.

– Ёшкин катакомбус! – вскричал я и отпрянул в сторону.

– Не выражайся! – засмеялся Мастер. – Лучше подержи. Сейчас снимем, и ей легче станет.

– Фу, какая гадость… я вам про магию, а вы… фу.

Я сморщился и снова обхватил собаку, но на этот раз отвернулся. Мастер что-то бормотал, крутил пальцами и считал. А я всё ждал, когда клещи закончатся.

– Всё. Готово.

– Что тут делаете то? – вдруг раздался чей-то голос.

Я обернулся и увидел на дороге старушку: маленькую, в бордовом платке и в брезентовой куртке на три или четыре размера больше хозяйки. В руках она держала тарелку.

– Клещей вытаскиваем, бабуся, – гордо заявил я.

– Ох, ты ж, господи! Клещей?! Ишь ты каково!

– Ваша собака? – я встал и увидел на тарелке оладьи.

– Чего моя то? Не моя она. Ничейная она. Сама по себе.

– А кормите зачем?

– Так это… осталось с обеда. Пусть тоже поест. Холодно ведь нынче. Пока лёд не уйдет, не потеплеет.

– Если кормите, так взяли бы себе, – предложил я.

– Не! Не! – замахала та руками. – Мне не надобно. Мне своих хлопот полон двор. Куда мне?

– Жаль.

– Да не жалей ты. Заберут её. Нашёлся один добряк в соседнем поселке. Который через реку.

– А почему не забрал? Уже всю клещи покусали.

– Так ледоходом мост поломало. А как достроят, так придет за ней, – ухмыльнулась старушка. – Он плотником работает. У них там бригада толковая. Быстро построят.

Я задумался, а потом взглянул на Мастера. Он нежно гладил собаку, улыбался, а потом сказал:

– Магия, мой друг. Прямиком из центра мироздания.

– И впрямь магия! – старушка прижала тарелку к груди и обомлела. – Ишь какой быстрый!

Я повернулся к реке и увидел, как с моста на наш берег устало сошёл счастливый человек.

Яблоко, белка и мысли

Лёшка шёл вдоль края лыжной трассы и осматривался. Повсюду были разбросаны поломанные ветки, пожелтевшая хвоя, мох и старые шишки. А впереди дорогу перегородило упавшее после ночного урагана дерево. Рядом стояли два работника лыжного стадиона и наблюдали, как третий распиливает ствол бензопилой.

Виталия Витальевича он заметил чуть дальше, там, где сходятся прогулочный маршрут и просека высоковольтки. Тот сидел высоко на пятиметровой берёзе и болтал свисающими ногами. Лёшка остановился рядом с деревом и поднял голову:

– Виталь Виталич, хочу кое-что спросить.

– А ты принёс яблоко и нож?

– Да, вот. – Лёшка высунул их из кармана.

– Тогда залезай.

– Ээээ, ладно. – Лёшка покряхтел, пробурчал, но всё-таки вскарабкался по веткам и уселся рядом с Виталием Витальевичем. – Хочу спросить…

– Подожди. Сначала яблоко. Почисти от кожуры, а кожуру вниз.

– Ладно. – Лёшка взял яблоко и ножом стал аккуратно снимать красную кожуру. – Скажите мне, Виталь Виталич. Где найти музу или идею для творчества? Хочу что-нибудь создать, а идей нет. И мыслей нет. И, вроде, хочу, но понимаю, что это не я вовсе. А, вроде, и я. Но только подумаю о чём-то одном, сразу думаю о чём-то другом. И фантазия останавливается. Словно тупик. Так много всего можно придумать, а придумать нечего. Получается, как бы оно всё есть, но, вроде, и нет. Понимаете?

– Конечно. Проще простого.

– Да? – Лёшка удивился. – И вам не кажутся бредом мои слова?

– Совсем нет. Видишь ли, Алексей… Хотя… Дай-ка мне. – Он взял у него яблоко и нож, часть кожуры кинул вниз, и пушистая белка мигом прошмыгнула через сугроб.

– Вот, надень. – Виталий Витальевич протянул ему пенсне в серебряной оправе. – Взгляни. Видишь?

– Что это? Это молнии? Шаровые молнии? – Лёшка начал оглядываться, открыл рот от удивления, обнаружив вокруг десятки летающих шаров, светящихся разными цветами.

– Это не молнии. Это мысли. Твои, мои, других людей. Они повсюду. Видишь яркие? А теперь туда посмотри, там тёмные. Видишь? – Изумлённый Лёшка молча кивал. – А теперь посмотри на себя. Видишь? Ты весь покрыт мыслями.

– И правда! А чего их так много? Вся моя одежда в них. И куртка, и джинсы. Даже найки. Офигеть! – воскликнул Лёшка.

– Много мыслей с собой таскаешь. Причём большая часть – это даже не твои мысли. Кто-то тебе их сунул, а ты в копилочку. Таскаешь и таскаешь. А ведь каждая мысль подпитываться должна!

– Подпитываться? – недоумённо переспросил Лёшка.

– Да. Ведь неспроста они светятся. Они ж питаются. Энергией питаются. Села на тебя мысль, и ты её питаешь. Причём, если мысль светлая, то она тебе сил может вернуть. Ну, а если тёмная, то тут, сам понимаешь…

– Понимаю, но не совсем.

– Много таскаешь мыслей, много отдаёшь энергии. И на что-то новое, творческое… на музу или идею, как ты говоришь, сил просто не остаётся.

– Ага! То есть мне нужно убрать ненужное?

– Да.

– И как это сделать?

– Сконцентрируйся на какой-нибудь одной. Или на нескольких. И думай над ними, обдумывай, передумывай, меняй их, дополняй или сокращай. Так ты перенаправишь энергию, и остальные мысли сами отстанут. И ещё! Очень эффективно, если вместе с концентрацией ты будешь добавлять движение. Усиль подпитку движением.

– Это как?

– Пойди куда-нибудь, побеги, поплыви. И концентрируйся. Подожди! – Виталий Витальевич посмотрел вниз на трассу, по которой катился лыжник. – Юрий помчался. Видишь, как отлетают от него ненужные мысли?

– Ага. Точно. А это вы его так научили мысли чистить?

– Нет. Он как-то сам к этому пришёл. О, смотри! Видишь? Он резко усилил бег, легко и вдохновлённо! Видимо, он поймал какую-то новую идею!

– Какую?

– Наверно, придумал рассказ, как мы с тобой тут сидим на дереве и кормим белку кожурой от яблока.

– Правда? Он сейчас эту мысль поймал? – удивился Лёшка.

– Шучу я, – засмеялся Виталий Витальевич. – Откуда мне знать, что там Юрий придумал. Так, возвращай мне пенсе и ответь, есть ли у тебя ещё яблоко?

Экран и вишнёвый пирог

Когда я остановился возле бокового входа в ТЦ, раздался голос Мастера:

– Принёс?

– Вот, – я протянул ему моток верёвки. – А зачем вам такая длинная? И почему ночью? Вы на часы смотрели?

Он вынул из своего рюкзака самодельную абордажную кошку и стал привязывать к ней верёвку. Затем он дёрнул её, потом сильнее:

– На часы, говоришь? Нет, пока не смотрел. Но обязательно посмотрю. Вместе посмотрим. Обязательно. – Он отошёл назад на пару шагов и поднял голову. – Так… главное, не разбить экран.

Я тоже поднял голову и посмотрел на огромный экран, занимающий два этажа ТЦ. На светящемся уличном табло в полстены крутилась реклама одежды, летали надписи, цифры, люди улыбались. Потом включилась другая картинка.

– Что вы собираетесь делать?

– Хочу туда забраться, – сказал Мастер и начал раскачивать кошку. – Тут главное, рассчитать правильную скорость вращения, нужный угол и силу броска. Главное, не ошибиться в формуле. – Он принялся усерднее раскручивать верёвку, и я услышал, как она начала разрезать воздух.

– Подождите! – воскликнул я. – А как же формула? Что вы делаете?

– Нет времени на формулу! Иногда нужно просто воспользоваться методом Н.П.

– Что ещё за Н.П.?

– Ну-у Пожалуйста-а! – прокричал Мастер и отпустил верёвку с абордажной кошкой.

Она устремилась вверх, пролетела мимо экрана и исчезла в ночи. А потом мы услышали глухой удар по крыше. Мастер потянул верёвку вниз, и когда металлический крюк впился во что-то крепкое, ухмыльнулся и подмигнул мне.

– Подержи, – он сунул мне второй конец верёвки, надел перчатки и полез наверх. – Хорошенько держи, не хочу, чтобы меня раскачало.

– Зачем всё это? – Я огляделся по сторонам, прислушался, но улица была пуста, город спал. – Мастер, только давайте быстрее. Не знаю, что вы задумали, но прошу вас, давайте быстрее.

– Да-да, друг мой, да-да. – Он там что-то крутил, колотил, а потом скатился вниз. – Готово.

Я посмотрел на экран. Он был тёмный, а в центре дребезжала надпись «Отсутствует сигнал».

– Так бы сразу и сказали, что хотите его сломать.

– Сломать? – усмехнулся Мастер. – Ни в коем случае! Для рекламы он не годится. Всё равно её никто не смотрит. А вот для благих целей – самое то!

– Кино? Хотите кинотеатр сделать?

– Что за скудная фантазия такая?! Не разочаровывай меня, друг мой. – Он достал из рюкзака браслет, похожий на умные часы, только с непривычными кнопками и вылезающими проводками. – Помнишь серебряное пенсе Виталь Виталича, про которое ты всем разболтал? Оно мысли видит, разные мысли. Хаотичные, свои и чужие.

– Ну, я для добрых дел разболтал. И вообще, не разболтал, а поделился.

– Хорошо, как скажешь, – кивнул он. – И вот, значит, что я подумал. Не бывает хаотичных мыслей. Ведь хаоса нет в природе! Всё структурировано. Если мы не видим структуры, это не значит, что её там нет. В общем, я решил найти ту самую структуру мыслей. А точнее, самую важную, самую сильную мысль, которая собирает остальные, которая объединяет, группирует, воздействует на них. Будем искать центральную мысль!

– Центральную?

– Интересно? Нет-нет! Не отвечай! В общем, я спаял прибор – часы, хотя, это уже не часы, а считывающая машина. Она будет собирать мысли в одну большую картинку. И транслировать на экран. – Он застегнул на своей руке ремешок. – В итоге нам станет очевидно, что самое важное в данный момент.

– Ладно, – нерешительно кивнул я. – А зачем такой большой экран? Можно же было подключиться к обычному телевизору или смартфону.

– А как же пафос? Как же масштаб? – воодушевленно воскликнул Мастер и многозначительно поднял руки вверх. – А как же, наконец, безрассудство? Долой скучные прелюдии и глупые сомнения! Только вперёд!

Он нажал на кнопку внизу электронного циферблата своих часов, и надпись «Отсутствует сигнал» пропала. Вместо неё на тёмном экране выскочила картинка, расплывчатая, но яркая, с сине-фиолетовыми оттенками.

Потом резко уменьшилась и заняла маленькую клетку с краю. Возникла вторая картинка, тоже расплывчатая, тоже яркая и тоже уменьшилась до крохотной клетки. Затем третья, четвёртая. Ещё и ещё. Казалось, что кто-то включил слайд-шоу из фотографий и рисунков.

Они всё выскакивали и выскакивали. И вскоре огромное полотно было залито разноцветными клетками. Они мигали, переливались, словно живая мозаика, пазл, складывающийся в один проявляющийся сюжет. А потом всё остановилось.

– Что? Пирог? – я недоуменно взглянул на Мастера, который, к слову, расплёлся в широкой улыбке. – Это и есть ваша самая сильная мысль в данную минуту? Пирог? Серьёзно? Вы только что, вероятно, изобрели нечто удивительное, а думаете про какой-то пирог?

– Ну, во-первых, не какой-то пирог, а вишнёвый! Из слоеного теста, с кусочками сыра по краям! А во-вторых, друг мой, голод – это отличный мотиватор! Я целый день ничего не ел, был весь в работе, паял и программировал. И вот результат. И это… это великолепно!

Он нажал на кнопку, и картинка сочного пирога пропала с экрана, на котором вновь появилась надпись об отсутствии сигнала. Затем он протянул мне часы:

– Теперь твоя очередь.

– Моя? Нет. – Я шагнул назад и покачал головой. – Я очень рад вашему успеху, честно! Но пробовать не буду.

– Отчего же? – он приподнял брови. – Чего ты так боишься? Не хочешь, чтобы я знал твою самую сильную мысль? Я могу и не смотреть. А больше тут никого нет… Кроме жителей тех двух пятиэтажек. – Он засмеялся. – Но они все спят. Смелее, друг мой! Тебе же интересно, я знаю. Вперёд!

Я растерянно улыбнулся и взял у него часы. Застегнул ремешок и повернулся к экрану. А потом глубоко вдохнул. Нажал кнопку и включил слайд-шоу из собственных мыслей.

Картинки появлялись расплывчатые, но сочные. Синие и фиолетовые, зелёные и снова синие, красные и зелёные. Там было очень много цветов, и все они были очень яркими. Они возникали в самом центре, сверкали и уменьшались, складываясь в мозаику. А потом всё остановилась.

Я всё это время стоял неподвижно, задумчиво. И даже когда мелькание на экране прекратилось, не пошевелился. Наверно, потому, что знал, что увижу.

– Ого! Великолепно! – улыбнулся Мастер. – Что скажешь, друг мой? Как тебе? – Но я ничего не ответил, а смотрел на экран. – Магия, не правда ли?

– А можно… – Я хотел повернуться к нему, но не стал, точнее, не смог… не смог отвести взгляда от сильной, волшебной мысли, которая приковала всё моё внимание.

– Так и знал! – рассмеялся он. – Хорошо. Можешь пока не выключать. Смотри столько, сколько нужно. Времени ещё целая куча. Но раз мы тут надолго… да и ночью прохладно. – Он вынул из рюкзака прозрачный контейнер с двумя кусками вишнёвого пирога из слоеного теста и с сыром по краям. – Угощайся, друг мой.

Интервью на заснеженной дороге

Мастер положил передо мной диктофон:

– Вот.

– Что это? – я поднял голову.

– Диктофон.

– Я вижу, что диктофон. Зачем он мне?

– Это не подарок, – улыбнулся он. – Хочу, чтобы ты взял интервью.

– У вас? Для чего? – я замер в удивлении.

– Нет, не у меня, – усмехнулся Мастер. – Ты сидишь за монитором уже который день. Пасьянс раскладываешь. И ладно бы в этом была хоть какая-то идея, но ведь её там нет.

– Я просто раскладываю карты. Что в этом плохого?

– Это всё бесцельно. Нет-нет, друг мой, – он аккуратно коснулся моего плеча. – Пасьянс – это нормально. Но не с утра и до вечера четыре дня подряд.

– Так проще, – выдохнул я и отвернулся.

– Вот, – он пододвинул диктофон ближе.

– Я не журналист. Брал интервью только один раз. Для журнала. У этих…

– Знаю, – улыбнулся Мастер. – Эти хамоватые весельчаки с телевизора были тогда на пике. Да и ты, помнится, сквернословил за деньги. О, нет-нет! Я не осуждаю. Прошу, не сердись.

– И у кого нужно взять интервью?

– У музы.

– А?

– У музы, – повторил Мастер.

– Я расслышал. Но подумал, вы пошутили.

– Нет. Даже и не думал. Ну что, согласен?

– Бред… Хотя, зная вас. Да и как? Я же не готовился. И где мне её найти?

– Разве ты не знаешь, где искать музу? – удивленно спросил Мастер.