- -
- 100%
- +
Санёк протянул Козлову пакет. Тот достал большую бутылку спирта, колбасу, банку крабов. Постелил на табурет полотенце и всё это поставил сверху. Принёс чистые стаканы и плеснул в них, не жалея, чистого, неразбавленного спирта.
– Ну, что мужики, вздрогнем?
– А вдруг, Степанович Иванович, нагрянет?
– Не, – сказал Витёк, – он вечером к нам не приходит. Что мы тяжёлые больные, что ли? Мы ведём себя тихо. Сидим, как мышки.
Судно встряхнуло и оно задрожало.
– О! – сказал Козлов, – кажется прибавляем ходу.
– Можешь на слух определить сколько дизель даёт оборотов в минуту?
– Нет, – честно ответил Козлов.
– А я могу, – сказал Санёк. – А, знаешь, из чего состоит салярка?
– Не а.
– Ну и дурак. Дизельное топливо состоит из углерода, водорода, кислорода и серы. Топливо отличается по температуре застывания, по кислотности, по коксуемости, по содержанию механических примесей. Дед вторую вахту заставляет фильтры чистить. И правильно. Не дай Бог дизель задымит. Вазюкаются с железяками, а не в железке причина, а в топливе. Топливо большой вязкости.
– Ты, что, лекцию нам пришёл читать по топливу? – спросил Витёк.
– А что, и не мешает вам послушать, – ответил центровик.– Совсем тупые. Ты знаешь, как дизель устроен?
– Нет, – ответил Витёк.
– А, не мешало бы, знать, раз в море ходишь. Это ведь сердце корабля. Откажет и каюк нам всем. Поэтому, беречь его нужно. А устроен он так. Ну, прежде всего, у него массивная станина – основание. Не будь его, дизель мог бы проломить корпус. На станине крепится цилиндр, этакая труба. Её закрывает цилиндровая крышка. Под крышкой ходит поршень. Когда вспыхивает топливо, оно давит на поршень, тот идёт вниз. Через шатун усилие передаётся на коленчатый вал, он вращается и заставляет вращаться валопровод, который крутит гребной винт. Дизель работает месяцами, практически без остановки. Он, как живой организм: пока у него температура нормальная – здоров. Повысилась – болен. Чтобы дизель при работе не перегревался, его охлаждают пресной водой. У наших дизелей замкнутая система охлаждения. Насос подаёт пресную воду из бака с цилиндром. Там тепло от них идёт дальше в коллектор. Чтобы температура дизеля была постоянной, к водной системе подключён терморегулятор. Он автоматически пропускает горячую воду, минуя холодильник, если двигатель холодный, или гонит её на охлаждение, если цилиндры горячие.
– Ну, заморочил ты нам головы. Ты пить будешь? Упали нам твои дизели. Давай лучше о бабах поговорим. Слышь, Санёк, а что это у тебя за коробочка такая вся в бантиках? Что там? И куда это ты её прёшь?
– А это, ребятушки, презент одной благородной даме.
– Ты что, Санёк, перегрелся, как твой двигатель? Это кто же на нашем корыте, благородная дама?
– По моим наблюдениям, – сказал степенно Санёк, – благороднее Шурочки, никого из прекрасного пола, у нас на судне и нет. Дама, можно сказать, шикарная телом, пышногрудая, румянец во всю щеку. Подарки любит. И от секса не отказывается.
– Так она же к начальнику радио бегает, – сказал Витёк.
– У тебя Витёк застарелая информация. Сарафанное радио уже давно сообщило, что то ли он её бросил, то ли она его бортанула, но только в данный момент, сердце прекрасной девы свободно. И я его хочу завоевать. Видите, приготовил дорогой сервиз в коробке, коробочка конфет «Белочка» и бутылочка фундадёра. Ну, всё мужики. Мне хватит. Надо быть в форме. Вахта у меня с четырёх утра. Так что пошёл я делать амор.
Санёк галантно раскланялся, взял второй пакет, согнулся ещё раз в поклоне, как светский денди и удалился из сан. части.
– А ну к, сбегай за ним. Посмотри куда он пойдёт, – приказал Витёк Козлову.
Козлов подскочил с кровати и рванул вслед за центровиком. Через 15 минут прибежал весь запыхавшись.
– Ну и хитрый же хорёк. Представляешь, у Шурки иллюминатор открыт и выходит на палубу. Я под окошко сел и всё слышал, как он её уламывал. Вот сволочь, умеет лапшу этим мамзелям вешать на уши. Он ей там такое ворковал, что я аж поверил, что это не Шурочка с бандэровщины, а поп дива перед ним. В общем они уже сидят в обнимку на диванчике и хлещут фундадёрчик. Голову даю на отсечение, что через пол-часика он уложит её в кроватку.
– Слышь, Козёл, я тоже хочу.
– Да мало ли, что ты хочешь. Я может тоже хочу. Но не отдашь же ты свой кофейный набор Шурке? Правильно? Небось домой охота довезти.
– Слышь, Козёл, а давай мы её трахнем за Санькин сервиз?
– А, как это? – спросил Козлов, оторопело выкатив глаза на Витька.
Шурочка вышла на палубу с центровиком в 3 часа, 30 минут. Он её обнимал за плечи и нежно целовал в кудрявый завиток около уха.
– Ну, всё Шурёнок. Пока. Мне пора на вахту. Я скоро загляну к тебе на огонёчек.
– А ты, справди, придёшь?
– Конечно, моя прелесть. Ты такая клёвая. Супер. Ну, иди. А то тебе тоже скоро вставать на работу.
Санёк чмокнул её ещё раз в щёчку и побежал на корму в свою каюту. Шурочка зашла к себе и ахнула. На диване, развалившись, сидел Витёк, вытянув свою ногу в гипсе, а сзади неё Козлов закрывал дверь на ключ.
– Шо вам трэба хлопци? – спросила недовольно Шурочка.
На самом видном месте, в центре стола, стояла коробочка в красивой упаковке.
– Шура! Ты, как маленькая, – сказал Витёк.– Такой сервиз и одному. Не пойдёт! Мы его вместе покупали. Так что, Шура, решай! Или мы забираем сервиз, или одариваешь нас с Козлом своей любовью. И сервиз твой. Идёт?
Вскоре свет в каюте Шурочки погас.
Центровик шёл с вахты мимо камбуза. Оттуда раздавались крики и визги шефповара. Ещё нестарая женщина, но оплывшая жирком, с немного кривоватыми ногами, раздалбывала своих поварят, выстроившихся перед ней в линеечку.
– Ты чего орёшь? – спросил её центровик.
– Аллюминевую кастрюльку не можем найти, – ответил камбузник.
– А чего её искать? – сказал Санёк. – Твоя кастрюля у Шурочки.
– Что…? – завыла шахиня и уставилась змеиным взглядом на центровика. Его аж передёрнуло, так как один глаз у шехини заплыл бельмом и из-за этого взгляд был жутковатым.
– Что слышала, – ответил Санёк и двинулся к себе в каюту, чтобы отдохнуть после честно выполненной работы на вахте.
Шехиня сбросила с себя поварскую куртку, переобулась и побежала в нос корабля, в каюту Шурочки. Шурочка пришла с объекта и умывалась после трудового дня. Дверь резко распахнулась и в каюту влетела разъярённая шехиня.
– Ну ка стерва, гони мою кастрюлю немедленно!
– Нэма в мэнэ ниякои кастрюли.
– А это что? – спросила шехиня и ткнула пальцем в стоящую на столе коробку.
– Цэ мий подарок. Мэни подарылы.
– Это кто же тебе подарил?
– А тоби якэ дило?
– Ах ты ж, шлюха! – взревела шехиня, схватила коробку и быстро разорвала красивую упаковку, заботливо обернувшую коробку.
Из коробки вывалилась аллюминивая немытая кастрюля. Шехиня этой кастрюлей шарахнула Шурочку по спине, обозвала её всякими непотребными словами и, как вихрь убежала к себе на камбуз.
Шурочка присела на диван и залилась горькими слезами. Как же им не стыдно так обманывать?! Вскоре шехиня разнесла по судну весть, что Шурочка за её кастрюли даёт всем кому не лень. Кто-то смеялся, а кто-то и пожалел Шурочку-дурочку, за её доверчивость и осуждал негодяя, обманувшего так безжалостно беззащитную и доверчивую женщину.
Дошла эта весть и до радиста, который второй день кирял, так как за него вахту стоял нач. радио, задолжавший ему вахты в начале рейса.
Вечером он поднялся в радиорубку и взял громадный магнитофон, на который записывали все поступающие на судно радиограммы. В карман засунул бутылку фундадёра и поволок магнитофон тремя палубами ниже, в каюту Шурочки. Шурочка лежала на диване и горько плакала.
– Шура! Не плачь, родная, – сказал радист. – Сволочи они. Вот смотри я принёс тебе в подарок магнитофон. Знаешь сколько он стоит? 800 рублей. У тебя почти нет полярок. Ну, что ты там получишь за рейс? Копейки. А тут магнитофон! Продашь и поедешь отдыхать в Сочи.
Ночью пошёл приём радиограмм с берега. Нач. радио, сломал голову, не понимая, куда мог деться громмадный, неподъёмный, судовой магнитофон. В радиорубку сбежались все: капитан, старпом, помполит. ЧП. Нет возможности принимать РДО. Всей толпой пошли к радисту, который пьяный храпел в своей каюте. Еле, еле растолкали и от него узнали, что он подарил судовой магнитофон Шурочке. Разбудили Шурочку. Магнитофон стоял под столом, уютно накрытый скатертью. Но она его отдавать не собиралась.
– Ни, вин ёго мэни подарыв.
– Ты, что ненормальная? – «Пиночет», аж позеленел и зашёлся от крика. – Это же судовое имущество! Старпом! Готовьте документы на списание. Первым же попутным судном пойдёшь на берег!
Два матроса, кряхтя от тяжести, с трудом потащили магнитофон в радиорубку. Через два дня Шурочку списали и попутным транспортом отправили в Мурманск. Никто её больше никогда в Мурманске не видел, так как после этой истории, ей дали гон с флота. Радист отделался строгим выговором, да ещё его лишили 50% рейсовой премии. Капитан на другой день заставил радиста поднять магнитофон, но он на трезвую голову, не смог оторвать его от палубы.
– Да, великое чудо любовь! Что она делает с мужиками! Какие силы даёт! – сказал капитан.
И простил радиста
Алиса с остервенением драила палубу и злилась всё больше и больше. Ну, дёрнул же чёрт, эту Шурочку-дурочку, позариться на какой-то сраный сервиз. Да ты хоть посмотри, что там тебе в каробке подсунули. А потом ещё этот судовой магнитофон. Каждый день убирала радиорубку. Неужели не видела его там? Это же надо быть, по самую жопу, деревянной! Мозгов у неё нет совсем. Какого чёрта прёшься в море, если хочешь зарабатывать передком? Сиди на берегу. Ползай по ресторанам и гостиницам. Там эти шалавы такие бабки зашибают, что нам, морячкам, и не снилось. Так то оно так. Но там ведь девочки-картиночки! Куда этой лахудре до них. Рожа то у неё симпатичная, но одевается – мама родная! Так наверное одевались в гражданскую войну. А причёска? Вот чувырла! Её дуру списали, а мне теперь пахать за двоих. И никуда не денешься. Работать то некому. Ну и чёрт с ними. Зато хоть на подвахту гонять не будут.
Анна Ивановна, красивая женщина, но уже довольно перезрелая, даже не Бальзаковского возраста, которую вместо Алисы поставили на должность старшей буфетчицы, открыла дверь и вошла в каюту Алисы.
– Здравствуй Алиса!
– Здравствуйте Анна Ивановна!
– Алиса, ты наверное злишься на меня?
– За что же?
– Ну, получается, что я тебя подсидела. Работаю на твоём месте.
– Глупости всё это. Вы меня что ли, пытались изнасиловать? Не переживайте. Я просто не подошла ко двору. Да и всё правильно. Туда, на эти верха, нужно посылать женщин вашего возраста. В постель они Вас не потащут, а Вы им полный сервис организуете. Приедут представители – Вы стол накроете не хуже, чем накрывают в лучших домах Лондона. Правильно? А в будние дни, в свободное от работы время, кэпу и пельменчики, и омарчики в сливках, и так далее, и тому подобное. Чего ему ещё надо? А для орального секса, старшая буфетчица не нужна. Кто-то другой найдётся. А я жизнью довольна. На меня сейчас, то есть на моё тело, никто не посягает. А дальше жизнь покажет.
– Алисонька! Я зачем к тебе пришла? Ты же понимаешь, я у тебя, практически, ничего не принимала. Ты мне просто ключи передала от всего и всё. А сама ведь знаешь, сколько всякого барахла висит на старшей буфетчице. Что-то я не совсем могу разобраться. Особенно с той кладовой, где лежит барахло на списание. Интересно, сколько лет они его копили? Почему столько лет не списывали? Старпом сказал, чт если я со всем этим не разберусь, то он мне всё это впишет в атестат, как новое. Алиса! Это что же получается? Выходит, что я рейс отхожу зря? Пойми! Мы с мужем квартиру получили. Я почему на старости лет в море пошла? Мебель новую хотим купить.
Анна Ивановна заплакала. Алисе стало жалко женщину.
– Да успокойтесь Вы! Я завтра же Вам все акты на списание помогу оформить. Давайте ключи от кладовой. Не волнуйтесь. Время у нас ещё уйма до прихода. Всё сделаем тип-топ.
Анна Ивановна со слезами благодарности покинула каюту Алисы. Ну, даёт, подумала Алиса. Мало мне своей работы, делай ещё чужую. А ведь тётке надо помочь. Уж хитросделанный этот старпом Мазепин, так и хочется сказать, Мажопин. Обдурит бабушку. Пол парохода сопрёт, а на неё всё спишет. Нет! Не доставлю я ему такого удовольствия. Хам трамвайный! Проучу я тебя. Я им там наверху, поэтому и не нравлюсь. Слишком умная и много вижу. Ничего голубы. Я и отсюда не слепая. И все ваши фокусы вижу досконально. А последнее время, каждый сээртэшка, что-то очень долго стоит под бортом. Никогда раньше не видела, чтобы столько часов СРТ закачивало топливо. Ну, самое большое три часа качали. А сейчас, и пять, и шесть часов. Значит топливные танки сээртэшек закачивают под завязку. А зачем им столько? Продают топливо. Это точно. А откуда ящики фундадёра, пиво, дорогие фрукты, американские сигареты? Всякие там ананасы и прочее? Это всё между прочим денег стоит. А в каждой каюте комсостава ящиков море. И на каждое СРТ ящик с клыкачём исчезает. Я уже и со счёта сбилась, сколько перегрузили. И это только то, что я видела. А сколько не видела? Ведь я же ещё и сплю.
– Слушай, – сказала себе Алиса, – а нафик тебе это нужно? Тебе ведь ни холодно, ни жарко. А вот дудки! Зло берёт.
Что же они хапают, что ж они страну растаскивают? Неужели не понимают, что у них не десят жизней, а всего одна. Ведь в могилу всё награбленное с собой не утащат. Интересно, а куда же кэп смотрит? Как то не верится, что он с ними заодно. Лучший капитан флота! Да каждый, кто о нём слышал, старался попасть к нему на пароход. План всегда брал. Премии. Заходы в лучшие порты мира. Не повезло мужику, когда были выборы управляющего Флота. Во чудеса! Лучших отмели, а выбрали начальником Флота худшего из худших капитанов. Да я его ещё вторым помню. У него уже тогда морда жирная была. Штаны мешковатые, а сзади оттопыривались, как-будто он в них наложил. Ни одного путёвого корабля у него не было. Никогда с планом не пришёл. Никогда команда премии не получила. Сезонников сейчас на флоте пруд пруди. Понаехали хапуги со всей страны. Чуток хапнуть и смыться домой. Он этим сезонникам, на выборах, наобещал всем по машине разрешить привезти из европейских стран. Они и рады стараться. Профукает этот гусь Флот. Как пить дать. Слышала я, что его жена уже фирму в Португалии организовала, поэтому почти каждое судно заходит в Лисабон. А что мы знаем рядовые члены экипажа? А ничего. Неужели кэп от обиды тоже стал рвачём? Не думай ты ни о чём, сказала она себе. А о чём думать? О хорошем. Ведь было же что-то. Пусть эти пауки жрут друг друга. Ты здесь причём? Оно тебе надо чужое горе? Своего выше крыши. Наверное самые лучшие годы – это студенческие. Помнишь профессора Солнцева? Какая красивая фамилия. И сам он был для нас, как солнышко. Добрый, седой, красивый старик. На его экзаменах билеты не были раложены на столе. Ассистент подавал пакет и из него мы тянули билеты. И студенты часто передёргивали билеты. Ассистент возмущался, а профессор качал головой и осуждающе смотря на ассистента, говорил:
– Не мешайте, пожалуйста, раз студент ищет, значит что-то знает.
А помнишь, как сдали сопромат? И всей группой пошли отмечать в ресторан «Волхов». Сложились. Денег в обрез. Пили зелёный ликёрчик шартрез, а закусывали салатом оливье. Вся наша группа курила и только Вовка Ленин (сибиряк, у них там всё село Ленины, а жена у него Надежда. Мы её Крупской звали.) Ленин не курил. Студенческий билет и прочие документы положил в папку. Папку отдал мне, а сам вышел из ресторана на Литейный проспект подышать воздухом. Одев верхнее пальто мы толпой вышли из расторана. Вовки нигде не было.
– Наверное пошёл в общагу, – сказал Сашка «шкаф».
Прозвище «шкаф» Сашка получил ещё на первом курсе, так как рост у него был 2 метра и очень широк в плечах. Парень весёлый, добродушный и необидчивый. В общаге, от вахтёрши, узнали, что Ленин ещё не приходил. Да где же он? Я села на телефон и стала обзванивать все больницы. Ребята побежали на Литейный проспект. В больницах Ленина не было. Обзвонили все отделения милиции. И через два часа, наконец-то, дежурный какой-то ментуры, переспросил меня:
– Как говорите его фамилия?
– Ленин, – отвечаю.
– А имя? – заорали в трубку.
– Владимир.
– Где его документы? – спросил охрипший голос.
– У меня его папка, а в ней все документы.
– Говорите адрес. Сейчас привезём.
Мы всей нашей группой сгрудились около дверей общежития. Через 20 минут подъехал ментовоз. Из машины вышли два мента, с портфелем в руках и наш Вовчик, с распухшей мордой и подбитым глазом. Старший лейтенант проверил протянутый мною паспорт, студенческий билет. Поговорил с вахтёршей и полностью поверив, что это настоящий Ленин, вручил Вовке портфель и похлопав его по плечу, сказал:
– Извини, браток. Промашка вышла.
Всей толпой поднялись в комнату Володи. Он вытащил из портфеля три бутылки коньяка, палку сервилата, две банки чёрной икры. От Ленина мы услышали рассказ о его злоключениях. Выйдя из ресторана, Ленин распахнул пальто и полной грудью вдыхал свежий, морозный воздух. Рядом остановилась милицейская машина, из которой выскочили два сержанта, и не спрашивая ни о чём, заломили Володе руки за спину, и втолкнули его в ментовоз. В отделении сразу же провели в кабинет для допроса. За столом сидел старший лейтенант. Сержанты, толкнув задержаного к стулу, встали рядом с обеих сторон и в правой руке стали поигрывать резиновой дубинкой.
– Фамилия? – спросил офицер.
– Ленин, – ответил задержаный.
– Имя.
– Владимир.
Офицер поднял голову и взглядом очковой змеи, уставился на задержаного.
– Отчество.
– Иванович.
– Ты, что падла, издеваешься над вождём революции?
Старший лейтенант, выскочил из-за стола и кулаком, врезал допрашиваемого в глаз. Удар был такой силы, что Володя упал на пол вместе со стулом. Сержанты подняли стул вместе с задержаным.
– Ах ты ж, сволочь, отчество вождя не помнишь? Двинь эту гадину, – велел он сержанту.
Тот ударил резиновой дубинкой.
– Фамилия, – заорал вновь лейтенант.
– Штирлиц, – ответил Володя.
– Да он издевается над нами гад, – взревел офицер.
Сержанты набросились на Володю и стали его, лежащего на полу, пинать ногами. В это время в кабинет вбежал дежурный по отделению и что-то стал говорить офицеру на ухо. Офицер приказал прекратить избиение. Володю вывели из отделения милиции, посадили в машину и отвезли в общежитие.
Спать совершенно не хотелось, а воспоминания нестолько успокоили Алису, сколько огорчили. Вспомнилось избитое, распухшее лицо Володи. И спрашивается за что? За фамилию человек пострадал. Так он её не присвоил, не взял, как псевдоним. Она ему от рождения дана. За иллюминатором послышался удар тяжёлого, железного предмета, упавшего на железную палубу. Резкий вскрик человека, маты, стоны, перебранка полушопотом мужских голосов. На море был полнейший штиль. На соседнем пришвартованом судне, громко залаяла собака. Ну, как в селе, подумала Алиса и хотела уже задраить иллюминатор, чтобы посторонние звуки не долетали из вне, так как уснуть практически невозможно, как неожиданно, её остановил диалог из иллюминатора:
– Ты что, Витёк, совсем опупел? Ну, тупой! Дубина! Ну, нафик тебе ОУБ-три? Там же коктейль брометила с кислотой и воздухом. Он не разборный. Его только знай взвешивают. Повесь на место.
– Вот падла! – услышала Алиса голос Витька. – Козёл! Ты зачем уронил мне его на больную ногу, сучара?
– Витёк, я нечаяно, честное слово. Извини.
Со стороны палубы, за переборкой, послышалась возня, металлический щелчок и быстро удаляющиеся шаги. Алисе очень захотелось посмотреть, чем это ночью, на палубе, занимается неразлучная троица друзей. Чего это им не спится? На вахту им с четырёх утра. Что это их черти мордуют? Почему не спится? Почему они по судну шляются? Шурочку давно списали. Желающих на них позариться более нет, а им всё не спится. Ишь ты, шастают. Интересно, с чего бы это? Алиса накинула курточку и осторожно открыла дверь, стараясь всё сделать очень тихо, чтобы не привлечь внимания троицы, которая спускалась по трапу на корму судна, тихо передвигаясь по железной палубе. Это, наверное, неспроста, подумала Алиса. Она увидела, как троица подошла к пожарному щиту, посмотрела на ломы, багры, топоры и вёдра, а затем центровик подошёл к щиту и сняв огнетушитель, встряхнул его. Нет, не тот. Они двинулись дальше. Возле очередного огнетушителя центровик остановился, снял его, протёр ветошью, затем прикинув на вес, встряхнул, внимательно осмотрел крышку и отвернул её. Вылил жидкость из большого красного стакана. Алиса остолбенела. Светила полная луна и свет падал на предмет, который держал центровик, кроваво яркого цвета.
– Видите мужики, – сказал центровик.– Вот сюда мы положим все наши сбережения. Вы знаете кто их дал. Но молчок. Смотрите, всем поровну. Здесь три косых зелёных. Нам их в жизни не заработать. Сюда ложим. Придём на берег, заберём. Только мы знаем где они лежат. Думаю, что среди нас нет крыс. Придём с рейса, заберём. Запомнили? ОП-М №21.
Центровик что-то завернул в тряпку и опустил в огнетушитель. Затем сунул туда ещё один свёрток и закрутив крышку огнетушителя, повесил его на прежнее место.
– Ты, чего Санёк, даже не дал денюжку пересчитать? – спросил его Козлов.
– За кого меня держишь? Я, что фуфло? Вон, смотри, с сээртэшки концы дают. Хочешь чтоб мы опоздали? Ну ка, давай мигом принимай. Надо быстро убираться, пока никто не видел. Живей лови.
Алиса, из укрытия за трубой, смотрела, как Козлов, Витёк и центровик, согнулись за борт и выловили конец каната, пропустили его через буш-принт и вытянули на корму один мешок, затем второй, а через некоторое время и третий. Отсоединили их от каната. Затем отдали канат на соседнее судно. Центровик открыл дверь судовой трубы, которая расположена на корме, внесли туда мешки и скрылись. Ну, вот и всё, подумала Алиса, ищи их теперь, свищи. Сверху их ещё можно проследить, что они делают и чем занимаются, а внутри судна? Да там же столько всяких проходов, где ползают донкерманы, механики. Алиса подошла к трубе и дёрнула за дверцу. Дверка была закрыта изнутри. Ну, вот и всё. Никогда мне не узнать, что было в тех мешках и для кого они предназначались. Вот уроды! Что делают! Центровик говорил, да не сказал до конца. Чёрт подери, надо хоть посмотреть, что они там в огнетушитель положили. Они говорили про какую-то зелень.
Небо резко потемнело и яркая, полная луна ушла за тучу. Пол неба над судном разрезала ослепительная, клиообразная молния. Корма осветилась. Как выстрел грянул гром и через минуту на судно обрушился тропический ливень. Дождь лил, как из брандспойта. Алиса за две секунды промокла до нитки. Ну, до чего же хотелось бы посмотреть, что они туда положили. Но, как это сделать? Наквозь мокрая и злая, Алиса, полезла по трапу наверх и едва успев открыть дверь палубы в коридор, увидела страшные вспышки молнии и услышала раскаты грома. Открыв дверь своей каюты, она увидела, как тропический ливень хлещет за открытым иллюминатором. Промокшая до нитки и оставляя на палубе мокрые следы, она подбежала к иллюминатору и задраила его. Закрыв дверь на замок, сняла мокрую одежду и обтёрла всё тело махровым полотенцем. Одела ночную рубашку и забралась под одеяло. Господи, зачем тебе всё это надо? Спи родная, подумала о себе Алиса и уснула здоровым и крепким сном.
Алиса парила по воздуху над огромным, ярко зелёным и мокрым лугом. По мокрой, пышной траве нёсся вскачь белый, белый конь. Грива и хвост развевались по ветру. Конь ржал и косил огненным взглядом на Алису вверх, которая проплывала над ним.
– Э нет, я тебя обгоню, – сказала ему Алиса и легко, без усилий, взмахнула руками и упорхнула в небо.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.