Ювелирное дело бесстрашной Ирэн

Глава 1

– Говорила вам, господин Адлер, не помогло ваше лечение.

Раздался рядом со мной женский голос. Сознание возвращалось вспышками, губы потрескались и сильно болели.

– Госпожа Жанин, я делаю всё, что могу, – виновато произнёс мужчина.

– Ирэн, девочка моя, – я почувствовала мокрую тряпицу на лбу, потом на губах и жадно прильнула к ней.

– Она очнулась! – Мягкие руки провели по моей щеке.

– Воды, – пыталась прохрипеть я пересохшим горлом.

– Напоите же её, – проворчал мужчина.

В глотку живительным бальзамом скользнули робкие капли воды. Кто-то поил меня с ложки.

– Я говорил, – продолжал ворчать мужской голос, – жар спал и только от Ирэн зависит выздоровление. Если организму удастся справиться с болезнью…

– Тише, – понизила тон женщина.

Да кто они такие? Сил не хватало даже на то, чтобы открыть глаза. Где я? Попыталась вспомнить, что случилось. В памяти было пусто, голова разболелась. Кое-как разлепила веки: надо мной склонилась миловидная, чуть полноватая женщина в чепце, из-под которого выбились светлые кудряшки.

– Доченька. Это я, – она ласково улыбнулась, продолжая гладить меня по волосам.

Моя мать? Не помню… Ничего не помню. Я пыталась осмотреться, не поворачивая головы. Маленькая комната, дощатые стены, кровать, рядом стол. На нём, растревоженная сквозняком, оплывала свеча. На стуле сидела та, что представилась мамой. Позади стоял мужчина в чёрном костюме, похожий на грача. Нос у него был, прямо сказать, выдающийся.

– Ирэн, ты слышишь меня? – наклонилась женщина, обтирая лоб тряпицей.

– Я не Ирэн, – имя казалось чужим, не моим.

– Она опять бредит, – обернулась к мужчине она, – ничего не помогает, – в её глазах заблестели слёзы.

– Ничего не помню. Где я?

– У неё амнезия, – тот, кто скорей всего был доктором, поправил на носу пенсне, – подобные случаи известны науке.

– Что же теперь? – Растерянно промолвила женщина, – как быть?

– Память ещё может восстановиться. Питание и уход: вот всё, что сейчас требуется.

Он подхватил с пола небольшой саквояж и, не прощаясь, вышел. Женщина осталась со мной.

– Девочка моя, ну ничего, ничего. Главное – жива. Теперь пойдёшь на поправку.

Она так и сидела рядом со мной, но у меня на попытки вспомнить что-либо ушли последние силы. Разум затуманился, и я снова провалилась в забытьё.

Утром ничего не изменилось. Та же комната и постель, не было только доброй женщины. Сознание прояснилось, и в голове обрывками начали появляться картины прошлого.

Вот я иду за руку с папой, красивым, в военной форме.

– Анечка, – ласково улыбается он мне.

Потом женщина с карими глазами держит меня на руках. Так и есть. Я, Анна Михайлова. Память услужливо подсовывала одну картинку за другой. Мой дом – двушка в приличном районе со множеством цветов. Работа ювелиром, которой посвятила не один год. И уже престарелые родители. Как же я попала сюда? И кто эта женщина, она совсем не похожа на мою мать. В комнате было сыро, что чувствовалось даже под тёплым одеялом. Что это за избушка?

Я попробовала сесть, но тело не слушалось. Мной овладел страх: что, если осталась инвалидом и буду коротать свои дни с незнакомцами? И как узнать, что произошло? Последние события никак не хотели восстанавливаться.

Дверь скрипнула и показалась моя… Мама? Ведь она называла меня дочкой.

– Ирэн, ты проснулась? – Она улыбнулась, поставив на стол чашку с ароматным бульоном, запах которого разлился по комнате. В животе заурчало.

– Доброе утро, – лучше пока не буду её никак называть, посмотрим, что удастся вспомнить ещё.

– Доброе, конечно, доброе. Ты пришла в себя. Давай, посажу тебя удобней, – она приподняла моё ослабевшее тело, поправила подушку и помогла расположиться повыше. Усевшись на стул, стала понемногу поить меня наваристым бульоном.

Выпив ложек пять, я поняла, что сыта. Господи, сколько же провалялась в отключке?

– Спасибо, – отвернулась от протянутой ложки, – я наелась.

Женщина покачала головой, глядя в почти полную кружку:

– Ну ладно. И то хорошо.

Она посидела немного и вышла, а я снова провалилась не то в сон, не то в собственное прошлое. Вот осторожно перелезаю через кованые перила своего балкона. На карнизе отчаянно мяукает котёнок, непонятно откуда взявшийся на нашем этаже. Тянусь к нему. Потом недолгое падение и темнота.

– У-у-у-у, гадская киса, – осторожно потрогала голову, снова придя в себя.

Ран нет. Цела. Уже легче. Руки такие тонкие, что видна каждая жилка, и похожи на птичьи лапки, кожа посеревшая. Ощупала себя понемногу. Щуплое тельце, рёбра торчат так, что по мне сейчас анатомию хорошо преподавать. Наглядный, так сказать, материал. И тут в сознании, словно яркая вспышка, промелькнула мысль. Я в другом мире. Иначе лежала бы в палате городской больницы. Не здесь.

Да ну, бред. Успокоила сама себя. Что я знаю о попаданках? Их переносит в переломные моменты жизни. У меня же всё шло своим чередом. Подобными историями я не сильно увлекалась, отдавая предпочтение детективам. И всё же. Я снова внимательно осмотрела комнату. Нет батарей отопления. Мебель грубая, сколочена из досок. Опять же свеча. Куда электричество делось? Или лежу в коме и мне это всё чудится?

День снова прошёл в полубреду, сознание отказывалось принимать действительность.

После обеда женщина опять напоила меня бульоном. Я задремала и очнулась оттого, что услышала голоса. Прежний и новый, принадлежавший молодой женщине или девушке. Зажмурилась посильнее, делая вид, что сплю. Пусть разговорятся, надо как-то выуживать информацию.

– Ох, Бетти, она хоть немного бульона попила. В чём только душа держится, – скрипнул стул, кто-то сел рядом.

– Маменька, как же нам дальше быть? Чем платить за визиты господина Адлера?

– Не знаю, – послышался тяжёлый вздох, – вы все мои дочери и ни одну из вас в беде не брошу.

– Ты никогда не делала разницы между нами. Но хватит ли средств? Всё, что осталось от отца, почти распродано. Дозволь мне наняться на работу?

– Дочерям ювелира не престало обслуживать кого бы то ни было, – в голосе прозвучали недовольные нотки.

– И что же нам остаётся делать? – Не сдавалась собеседница, – Как же Катрин, Ирэн? Когда она сможет подняться? Позволь мне помочь тебе, – прошелестело платье, девушка опустилась на краешек кровати.

– Сегодня снова осмотрю мастерскую. Может, удастся отыскать то, что можно продать.

– До каких пор, мама? Пока в доме не останется мебели? Маменька, разреши найти работу. Не такие мы родовитые, чтобы гнушаться подработки. Ведь я могу пойти гувернанткой, учить детей письму и счёту.

– На служанке никто не женится, – она провела рукой по моей голове.

– На нищенке тоже, – чуть резковато ответила девушка, – приданого у нас нет и не предвидится.

– Зачем ты так?

– Прости. Но пора принять реальность, в которой мы живём. Отец был прекрасным мастером, только вот все накопленные деньги потратил на этот никчёмный прииск, а потом на судебные тяжбы. Был бы он жив…

– Я до сих пор не могу поверить, что его нет, – всхлипнула женщина.

– Да, он так внезапно скончался. Но полно причитать. Мы ещё можем поправить наше положение.

– Родная, если бы всё было так просто.

– Но я не хочу в монастырь, мама.

– Бетти, дорогая. Ты же знаешь, что и в страшном сне не пожелала бы тебе подобной судьбы.

Женщины посидели в тишине и, видя, что не просыпаюсь, покинули комнату, оставив зажжённой свечу.

Ну и повезло же мне. Открыв глаза, лежала, глядя в потолок, где болтались ниточки паутины. Мало того, что оказалась неизвестно где, так ещё и у нищих. Самим есть нечего, а тут я. Если уж судьба закинула меня к этим людям, то зачем? Чем я им могу помочь?

Тело потихоньку оживало, за естественной надобностью пришлось вылезать из тёплой постели. Хорошо, что горшок нашёлся сразу под кроватью. Ноги хоть и дрожали, но вполне себе устойчиво стояли. Я задрала ночную рубашку и осмотрела торчащие коленки, кожу, облегающую кости. Это тело вообще можно откормить? Или придётся жить вот таким тощим нескладным гусёнком?

Ночью мне так и не удалось заснуть. Как бы ни пыталась представить, где могла очутиться, выходило одно. Я или в другом времени, в прошлом, или вообще в другом мире. Ни один, ни второй вывод не радовал. Только и оставалось – уповать на провидение, что даст мне возможность на хоть сколько-нибудь достойное существование.

Глава 2

День и ночь сменились несколько раз, пока поняла, что уже достаточно освоилась и узнала об обитателях домика, где очутилась.

Я была дочерью ювелира, матушка моя умерла при неизвестных пока обстоятельствах, и отец женился повторно на вдове с двумя дочерьми. Начало, как у известной истории. Только в отличие от сказочных героев мачеха, что звали Жанин, и мой родитель любили друг друга и нас. То есть, ту девушку, что была до меня.

То, что тело было не моим, стало понятно, хоть и не сразу. Полудохлый воробушек, и симпатичной-то можно назвать с большой натяжкой. Сёстры, которых звали Бетти и Катрин, очень заботливо ухаживали за мной: кормили с ложечки и выносили горшок, аккуратно мыли, расчёсывали волосы. Их опека растрогала моё сердце, мне от души хотелось помочь им всем. Жанин всё чаще стала пропадать в городе, распродавая потихоньку то, что осталось от отца. Она осунулась за эти дни, переживания и забота о хлебе насущном давались нелегко.

Бетти и Катрин заново учили меня ходить. Я могла самостоятельно добраться лишь до горшка. Ноги плохо слушались, словно мышцы забыли, как им двигаться. Потихоньку, одев меня потеплее, помогали спуститься во двор. И там мы неспешно прогуливались. Я внимательно слушала болтовню девушек, стараясь раздобыть побольше информации. Спрашивать, что это за страна и какой нынче год не стала – и так удивляла их своими странностями, не зная элементарных предметов быта. Даже приготовление пищи для меня было диковинным.

Большая печь стояла в кухне, от неё по колодцам дымохода горячий воздух обогревал спальни наверху. Готовили ровно тогда, когда нужно было протопить дом. Иначе большой расход топлива. Вместо дров и угля здесь использовали торф. По утрам Жанин растапливала печь, варила похлёбку и жарила лепёшки или пекла хлеб, иногда закрытые пироги с овощными начинками.

Вечером процесс повторяли. Неприятно удивило то, что остатки завтрака сливали в похлёбку на ужин. Я понимала, что мы живём в режиме жёсткой экономии, но спокойно смотреть на это не могла.

Теперь я немного освоилась, перед ужином часа два-три сидела на кухне. Мне нравилось смотреть на хлопоты Жанин, как сёстры помогают ей. И учиться всему тому, что должна была знать с детства. Моя болезнь пришлась кстати. Если хваталась не за ту вещь или путала, что и для чего служит, то на меня не ворчали и не крутили пальцами у виска, списывая на последствия лихорадки. Удобно.

Про то, в какой стране мы живём, догадалась случайно, увидев на столе потрёпанный блокнот с записями. Раскрыла его и… ничего не смогла прочитать. Буквы плясали перед глазами, как бешеные тараканы. Мельтешение отзывалось болью в голове. Захлопнув блокнот, отдышалась. Но это меня не остановило. Время от времени, пока никто не смотрел на меня, пыталась вчитаться и однажды увидела слова… на английском. Совершенно точно. Но разговаривала-то я с домашними как на родном языке! Этот когнитивный диссонанс не давал покоя, но потом просто махнула рукой. Говорить могу, остальное наверстаю. Буквы больше не устраивали чехарду перед моими глазами.

По предварительным итогам, попала я в тело семнадцатилетней Ирэн. Жили мы в небольшом домике. Первый этаж был из грубого камня, а второй из дерева. Нам принадлежал участок запущенного сада и заброшенная ныне мастерская. По сути, маленькое имение, что располагалось в пригороде. Судя по предметам быта, занесло меня куда-то век в восемнадцатый, либо самое начало девятнадцатого. Однако ни о Ганноверской династии, ни о Виндзорах (прим. автора – правящие династии Великобритании 18-19 веков) тут и слыхом не слыхивали. Выходило всё же, что это какой-то параллельный мир или Вселенная.

Это было плохо. Как ювелир, и, к чёрту скромность, очень хороший ювелир, я с историей была знакома, в силу профессии. Закинуло бы меня в прошлое, не так тяжело прошла бы адаптация. Быт, на самом деле, здесь нелёгок. Одно дело знать, как топить печь, другое – сделать это самой.

– Доченька, Ирэн! Ты уже встала?

Крикнувшая из кухни Жанин прервала мои размышления.

– Сейчас спущусь, матушка.

С утра, пока никто не видит, занималась зарядкой. Приводила тушку в порядок. Не всё же под руку с сёстрами ходить. Мышцы потихоньку возвращались в форму, и смотреть на себя было уже не столь страшно, как в первый раз. Может, ещё и выйдет из меня милая девушка. Быстро умылась. Натянув на нижнюю рубаху простенькое коричневое платье и нацепив чепец, спустилась.

Жанин растопила печь и поставила греться воду в котле.

– Тебе помочь, матушка?

Я села за стол, где лежало немного овощей и малюсенький кусочек баранины.

– Да, милая. Почисти морковку и картофель.

Кивнув, принялась за дело.

– Матушка, после болезни память восстанавливается плохо. Расскажи мне, пожалуйста, об отце.

Жанин замерла, а потом присела рядышком:

– Тяжело мне, доченька, вспоминать о нём. Аларик был удивительным человеком. Даже не побоялся взять меня в жёны, с двумя детьми.

– Но ведь и у отца была я.

Матушка негромко рассмеялась:

– Какая ты ещё наивная, крошка. Он был успешным ювелиром. А я… бедная вдова.

– И всё же, прошу тебя, – отложив нож, погладила Жанин по руке.

Женщина сдалась. Тяжело вздохнув, она снова захлопотала у печи:

– Что сказать, Ирэн. Вы тогда жили в городе, снимали там первый этаж в доме, где у Аларика была мастерская и квартира. После свадьбы он отыскал для нас это поместье. Тут было чудесно. Мы наняли пару слуг, чтобы помогали по хозяйству. Твой отец отстроил для себя мастерскую. И несколько лет мы не знали печалей. Вы с сёстрами росли дружно, никогда не ругались и не ревновали меня или папеньку.

А потом он отыскал прииск, уж не знаю, чего в нём было особенного, только Аларик не торгуясь купил его, вложив почти все сбережения. Как потом оказалось, на этот прииск претендовал ещё один человек. Главный ювелир нашего города. Гильдия пошла ему на уступку и подписала петицию в суд, хотя у отца были все документы на руках. Аларик выиграл дело. Но бесконечные тяжбы с этим склочником лишили нас последних денег. И хуже всего то, что они подорвали здоровье твоего отца. До сих пор перед глазами стоит день его похорон, – Жанин всхлипнула, утерев слезу.

– Матушка, если тебе тяжело, не надо рассказывать дальше.

– Нет ничего хуже, чем остаться на свете одной, без любимого. Не подумай, я рада, что воспитала таких славных дочерей. Вы моя гордость. Однако он был моей опорой и смыслом. А теперь, я словно заблудилась в трёх соснах. Вроде и вижу выход, а дойти не могу.

– Расскажи, пожалуйста, о прииске, – у меня в голове уже зрел план. Если названный отец был толковым мастером, купить никчёмные разработки он не мог, да ещё так отчаянно судиться за них.

– Ох, деточка. Нечего тебе рассказать. Никогда не лезла в дела Аларика и мало что знаю. Пару лет нам удавалось прожить более-менее безбедно. Теперь же стало совсем худо. Решила я продать рудник. Раньше рука не поднималась даже просмотреть те проклятые бумаги. Убрала их подальше, с глаз долой. Сейчас нужда не спрашивает, что нам нравится, а что нет. Может, вырученных денег хватит прожить безбедно несколько лет. Если повезёт, то и наследство вам справлю. Не ахти какое. Но и за нищих замуж не отдам.

– Матушка, постой, послушай меня внимательно. Не продавай прииск. Позволь мне заняться делом отца. Уверена, нам удастся заработать.

Жанин всплеснула руками:

– Вся в Аларика! Туда же! Нет, и речи быть не может. Сгубил клятый рудник одну жизнь, тебе себя угробить не позволю. Решено! Завтра же отвезу бумаги в Гильдию.

– Что у вас происходит? – В дверях стояли удивлённые и испуганные сёстры, – матушка, почему ты кричишь?

– Ирэн, – ткнула в меня пальцем Жанин, – собралась заняться прииском!

Бетти поставила на пол деревянные вёдра с водой и, сняв ветхое пальто, присела рядом со мной:

– Не горячись, матушка. Давайте обсудим.

Катрин с любопытством наблюдала за всеми нами.

– Ты думаешь, там удастся найти что-то стоящее?

– Знаю, что отец не стал бы так бороться за пустышку. Можно попробовать заняться самим. Много сначала не добудем, и так ясно. Тут рабочие нужны, инструменты. Однако с голоду тоже не умрём.

– Девочки, – Жанин стукнула ножом по столу, – послушайте себя. Вы же не рудокопы какие. Барышни. Нежные. Куда вам в земле ковыряться. Нет и нет! Продам и точка.

– Мама, – обернулась Бетти, – на работу тогда уйду, даже тебя ослушаюсь.

– Ещё одна, – с отчаянием в голосе произнесла женщина.

– Не злись, прошу, – сестра встала и обняла её за плечи, – ты же сама говоришь, прислуживать другим для нас не выход. Давайте же поработаем на себя. Никто не узнает. Если получится, наймём рабочих. Нет. Продадим прииск.

– Матушка, послушай, – я тоже подошла к Жанин, приобняв её с другой стороны, – прошу у тебя только два месяца. Пожалуйста.

– Нет с вами сладу, – она устало смахнула прядку со лба.

– Мы вместе проверим все бумаги. Осмотрим ещё раз мастерскую. Глядишь, и найдётся что продать. Пока прокормимся на эти деньги.

– Да всё уже распродано. Рухлядь одна осталась.

– А мы вот завтра с тобой этим и займёмся. А девочки пока по дому помогут. Правда? – Обернулась я на сестёр.

Те дружно закивали.

– Мы всё сделаем, послушай Ирэн, – Бетти сдаваться не собиралась, – выход должен быть.

– Если не найдём ничего в мастерской, вам сроку полмесяца, не больше, – заупрямилась Жанин, – в городе я узнала, что покупатель на прииск есть. Не стоит тянуть, пока он не передумал.

– Месяц, – подмигнула мне из-за плеча матушки сестра.

– И мы с утра идём в мастерскую, – поддержала её я.

– Упрямые, как отец. Будь по-вашему, – улыбнулась Жанин.

От предвкушения мне не терпелось кинуться в мастерскую сейчас же. Только на прогулках я её не видела, а начну рыскать в поисках, домашние могут заподозрить лишнее. Подожду. Посмотрим, что осталось. Если сохранился инструмент, открою собственное дело. Знания есть, навыки приложатся.

Глава 3

До мастерской, к моему великому сожалению, мы не добрались. Весь следующий день провели с Жанин, по уши зарывшись в бумагах. Письмена я понимала плохо, потому попросила матушку читать их мне, притворившись, что болит голова.

Добрая душа, ничего не заподозрив, брала каждую бумажку, поясняя её содержание. Что сказать, крючкотворы везде одинаковы. Только тут действительно комар бы носу не подточил. Мало того что купчая оформлена, как положено, так ещё и право владения подтверждено повторно судом. Отлично, одной проблемой меньше. И жаль, что из-за бесконечных тяжб не стало хорошего человека, оставив его семью в нищете.

Вечером за ужином заметила, что Жанин сильно бледна:

– Матушка, ты как себя чувствуешь? Тебе плохо?

Катрин, сидевшая с другой стороны стола, поднесла свечу ближе к женщине и ахнула:

– Мама, снова мигрень?

– Ничего, милая, пройдёт, – вяло отмахнулась Жанин.

Бетти, отставив тарелку, поднялась:

– Пойдём-ка, уложу тебя в постель. И никаких возражений.

Катрин, тем временем споро засыпала каких-то трав в кружку и залила кипятком.

– Настой для матушки, – пояснила она, – только он и помогает. Последний высыпала, – потрясла она маленький холщовый мешочек, откуда выпало несколько крупинок.

Мы помогли снять с матушки платье, напоили отваром, и скоро женщина заснула, боль стихла. На цыпочках вернулись на кухню. Бетти захлопотала, прибирая продукты.

– У нас есть деньги? – Спросила её.

Она обернулась, сдув упавшую на глаза прядь:

– Совсем мало.

– Матушке нужен отвар. На него хватит?

Бетти вытерла руки фартуком и присела за стол:

– Должно. Ты права. Вместе сходим завтра в город, заодно прогуляешься.

– Я согласна.

Пожелав друг другу доброй ночи, разошлись по своим спальням. Сёстры жили в одной комнате, побольше моей. Опочивальня матушки была за стеной от них. Моя же каморка в самом конце небольшого коридорчика.

Наутро, сделав уже привычную зарядку, залезла в узкий шкаф у сестёр, где хранились все наши вещи. Что сказать. Штопаные-перештопанные, но чистые и аккуратно подшитые платья. Преимущественно немарких оттенков. И что тут моё? Телосложение и рост у нас почти одинаковы. До этого одежду мне заносила кто-нибудь из сестёр. Сегодня же они с утра были заняты на кухне. Поразмыслив, решила, что большой разницы не будет, надену своё или нет. Выбрала платье мышиного цвета, с воротником-стоечкой, обшитым толикой белого кружева. Оделась и пошла помогать по кухне.

– Ирэн, – обернулась ко мне Бетти, – мы не стали тебя будить. Отнесёшь матушке немного еды? Она всё ещё слаба.

Я подхватила тарелку и кружку, поднялась в спальню. Жанин лежала высоко в подушках, прикрыв глаза. Лицо было таким же бескровным.

– Матушка, – тихо позвала я, – принесла тебе подкрепиться.

Женщина открыла припухшие, красные веки.

– Спасибо, доченька. Поставь, пожалуйста, поем чуть позже.

– Позволь, помогу тебе.

Присела на краешек постели и взяла в руки тарелку:

– Хоть немного. Кушать надо, иначе откуда возьмутся силы.

Жанин съела несколько ложек похлёбки и покачала головой:

– Спасибо, родная. Остальное позже. Не переживайте за меня, пару дней полежу и пройдёт.

Я оставила съестное и вышла.

– Давно у неё так? – Спросила у Катрин.

– Сами не знаем, – она ничего нам не говорила, пока однажды не упала в обморок. Потом два дня плакала от боли.

– Не будем тянуть время, отвар ей необходим, отправимся в город.

– И правда, – поддержала Бетти, – надевай пальто, я сейчас.

Через несколько минут мы шагали по широкой, хорошо утрамбованной дороге. На обычную улочку уездного городка не похоже. Спросить побоялась. К счастью, словоохотливая Бетти сама завела этот разговор.

– Как хорошо, что через наш город идёт королевский тракт. Даже в плохую погоду здесь можно пройти, не замочив ног. Не то что на окраинах.

– Что по нему везут?

Сестра посмотрела на меня с долей жалости:

– Как, наверное, плохо не помнить прошлое.

В ответ молча кивнула.

– Сразу за городом, – начала рассказ Бетти, расположены серебряные рудники. Часть металла оседает здесь, всё-таки у нас одна из лучших ювелирных гильдий страны, остальное идёт в столицу. Потому тракт зовётся Сильвер-роуд. К тому же почти все драгоценные камни везут через Грилон (так вот как называется город!). Прииск отца тоже неподалёку от рудников и от нашего поместья, пешком добраться можно.

Я с любопытством осматривалась по сторонам. Была поздняя осень или ранняя весна. Погода стояла промозглая и сырая, листьев на деревьях не было. Луж тоже не наблюдалось, оно и хорошо, не слишком годятся наши ботинки для прогулок по ним.

Предместье было красивым даже в эту пору. Аккуратные домики, по большей части деревянные. Небольшие садики вокруг них, по обочинам много деревьев, должно быть, летом тут удивительно красиво.

До города добрались быстро, минут двадцать ходу. Я думала – это маленький посёлок, но его размеры удивили. От главного тракта расходились в разных направлениях улицы. Дороги, правда, были плоховаты. На окраине люди выливали помои в неглубокие канавы, и половина их расплёскивалась по улице. Запах стоял соответствующий . Дальше было почище. Домишки, в два этажа каждый, стояли довольно тесно друг к другу.

– Погоди, – оторвала меня от созерцания Бетти, – сейчас покажу тебе улицу ювелиров. Залюбуешься. Когда-то вы с отцом жили там.

Мы прошли ещё немного по главному тракту и, свернув пару раз, попали на улицу, где первые этажи домов почти полностью занимали ювелирные лавки. Большие, с богатыми вывесками и попроще, на разный вкус и кошелёк. На витринах, переливаясь всеми цветами радуги, блестели колье, диадемы, кольца, браслеты.

– Давай посмотрим, – остановила я Бетти.

Руки зудели, до того хотелось прикоснуться к этой красоте.

– Только ненадолго. А то от них трудно оторваться, – улыбнулась сестра.

– Я одним глазком, – открывая дверь в лавку, подмигнула ей.

За порогом небольшой мастерской, не самой богатой, сидел ювелир, сухопарый мужичок средних лет. И тут же делал очередной заказ, ловко орудуя инструментом.