Елена Лапина – преподаватель немецкого и английского языков, переводчик, онлайн репетитор с почти 35-летним стажем работы.
Елена – автор нескольких учебно-методических пособий по немецкому языку для студентов политехнических ВУЗов: «Учебника по грамматике немецкого языка для студентов неязыковых ВУЗов», «Вводно-фонетического курса немецкого языка», «Немецко-англо-русского тематического словаря для школьников».
В 2022 году Елена серьезно занялась пряничным искусством и стала настоящей Мастерицей пряничных дел. Она печет пряники по старинным русским рецептам потомственных пряничниц нескольких поколений.
С июня 2024 года Елена возглавляет Вологодское региональное отделение Гильдии мастеров пряничного дела и знаменщиков России. В 2025 году была куратором Всероссийской акции “Помним, благодарим, гордимся!”, проводимой в рамках Гильдии к 9 мая.
У Елены много увлечений: чтение, путешествия, рисование, плавание, участие в писательских марафонах.
“Забавные истории кота Квасика” – полное собрание рассказов о полюбившемся многим литературном персонаже в рамках одного из таких марафонов.
Вместо предисловия
Сон в Рождество
Когда-то давным-давно жил-был кот. Породы он был самой что ни на есть загадочной. Кровей в нем намешано было такое количество, что сам сын турецко-подданного мог бы ему позавидовать.
Окраса он был огненно-рыжего. Такой же огненный был у него характер.
Пройдя уличную “школу молодого бойца”, кот наш быстро обучился житейской мудрости.
Котёнком он жил у физика-лирика, а потому с малых когтей слушал Бродского и Мандельштама, легко отличал ямб от хорея, а также без запинки цитировал Вознесенского и Ахмадулину. Знал пару строк из Ахматовой.
Устав от бесконечных учёных споров, кот наш переселился к художнику-импрессионисту. С новым хозяином жизнь у нашего героя заиграла яркими красками!
Теперь ему не составляло труда отличить Моне от Мане, Леонида Пастернака от Бориса.
Жизнь с интеллигентными личностями научила рыжего кота хорошим манерам, сделав его одним из самых завидных “женихов” во всей округе. Увы, пагубная привычка художника не прошла бесследно и для рыжего друга. Она привела нашего героя на улицу.
Как специально, зима в тот год выдалась суровая. Метели и вьюги так измотали кота, что в Рождественскую ночь, засыпая на теплотрассе, свернувшись клубком, он мечтал о новом доме. В ту сказочную ночь снилась ему огромных размеров кровать с мягкой периной, большими подушками и тёплым одеялом.
Во сне виделись ему шпроты в масле, плотно прижатые друг к другу в банке, колбаска “Докторская” по 3,20 и главное – верный друг!
Снился Квасику, а именно так звали нашего героя, добрый хозяин. Привыкнув к вольной жизни, ему не хотелось ее терять, но и одинокая жизнь казалась ему невыносимой.
Как и полагается в Рождественскую ночь, вскоре мечта Квасика исполнилась! Уже весной он подружился с очаровательной пряничницей, которая приняла его таким, какой он есть.
Спустя короткое время она написала о нем целую серию историй. А потом ещё одну. И еще. Поговаривают, что в его честь она даже стала печать прянички: его мордочку и лапку. Но это уже совсем другая история.
ЧАСТЬ 1. Странное знакомство
Мартовский кот
Заглянул ко мне намедни кот. Рыжий такой. Наглый.
– Эй! – говорит, – Привет! Вот, мимо шел. Дай, думаю, загляну… Поздороваюсь. Меня Квасик зовут.
– Квасик?
Не знаю, чему больше удивилась я: то ли имени, то ли тому, что кот разговаривает.
– Ну, да, Квасик. Квасить люблю. А когда хорошо поддам, так еще и разговаривать начинаю.
Люблю, – говорит, – знаешь ли, пофилософствовать. Ну, не прямо там, а так. Про жизнь всякую порассуждать.
– Есть во мне кровь голубая. Понамешанооо! – не унимался мой новый знакомый. – Люди, между прочим, портреты с меня пишут. Не веришь? На той неделе какая-то художница очередной намалевала. Ладно-ладно, не хвали. Сам знаю, что очаровательный.
От таких речей я даже примолкла. Дар речи потеряла. А кот еще больше разговорился. Осмелел.
– Да… Похоже, здесь не наливают. – грустно так вздохнул Квасик, в надежде на то, что все-таки ему что-то перепадет.
– Ну, засиделся я что-то. – все еще не теряя надежды, мой гость продолжал оглядываться по сторонам. – Я, между прочим, на крышу шел. Весну встречать. Хочешь, тебя с собой возьму?
– Хочу! – выпалила я.
Не упускать же такую возможность. На крыше я никогда не была, а тем более, с котом. Да еще и разговаривающим.
Вышли мы с ним на улицу, побродили по дворам. Долго он присматривался, крышу подходящую выбирал. А когда нужную нашел, по-джентельменски так, заботливо предупредил меня об опасностях.
Поднялись мы, огляделись. Красотища! Небо – чистый ультрамарин. И тишина. Звенящая.
– Слышишь? – Квасик небрежно повернул ко мне голову. – Весна идет! Пойду встречу, чтоб не заблудилась. А то будет опять весь март дорогу искать. Эх, накатить бы щас.
Душевно сидим
– А знаешь, почему я от Игнатия Савельича ушел? – спросил меня Квасик, сидя, как обычно на подоконнике и глядя в окно.
– Не знаю. Расскажи!
– Хороший он мужик, между прочим, был. Душевный. И жизнь у него такая, правильная. Но квасил сильно.
Квасик глубоко вздохнул. Наверное, вспомнил своего прежнего хозяина, что жил раньше в соседнем доме.
– Помню, как я оленя с огромными рогами испугался, когда он меня крошкой в комнату занес. Ну, того, что на стене почти в каждом доме висел. Ковер такой плюшевый.
Кот показал свой оскал, довольно шевеля роскошными усами и размахивая пушистым хвостом.
– А какая у него стопка взбитых подушек под тюлевым покрывалом была! Вот только валяться на них он не разрешал. Говорю же, правильный был.
– Он, между прочим, патефон слушать любил. Сидит, бывало, в кресле-качалке, мечтает. Меня на колени посадит, за ухом гладит и что-то бормочет себе под нос. Или на гитаре бренчит. Она у него, кстати, с алым бантиками на грифе была. Интересно, куда потом делать?
Квасик снова задумался.
– Это ведь он меня к окну приучил. Ему не спится ночью, вот он и глядит всю ночь напролет в окно. А я что, молодой, мне-то спать охота. Ну куда там! Разве он даст? Ему же разговаривать надо.
Кот внимательно посмотрел на меня.
– Знаешь, он ведь физиком был. Ну, и лириком, когда выпьет. Разговорчивый! А интересно ли мне его басни про житье-бытье столетней давности слушать? Сижу, в окно смотрю.
Кот тяжело вздохнул.
– Надоел он мне. Вот и ушел. К художнику. Скучно с физиком было. Это я теперь бы что угодно отдал, чтоб его послушать. А тогда… Дурак, одним словом.
Ой, что-то я расхандрился. Всю душу разбередил. Налей, а?!
История одного окна
– Вот дуреха! – услышала я за спиной уже знакомый голос Квасика, когда вечером шла домой.
– Хорошо ты меня встречаешь! – возмутилась я. – И почему это я дуреха?
– Да не ты. Вон она. – Квасик небрежно кивнул в сторону окна.
– А она почему? – полюбопытствовала я, бросая взгляд по окнам и пытаясь найти то самое.
– Да потому что у вас, баб, мозгов нет. Любовь вам подавай. А потом слезы льете. Да вздыхаете у окна. И когда поймет?
В одном из окон на последнем этаже едва был заметен женский силуэт.
– Ладно, пойдем уже. Замерзла поди. Дома расскажу. – важно вышагивая впереди меня, Квасик направился к квартире.
Зайдя домой, быстро осмотрел все углы. По-хозяйски улегся в кресле и как бы невзначай продолжил:
– Странные вы, бабы. Вот та, что в окне. Каждую неделю бывало из ящика письмо доставала. Возьмет, значит, его, заулыбается. Аж танцует другой раз или хохочет. А то зардеется вся. Порхала аж, как весенний воробей. Счастливаяяяя! Тут любому коту понятно – письмо от хахаля какого-нибудь.
– А ты что, следишь за ней? – удивилась я кошачьей рассудительности.
– Больно надо! – произнес кот, демонстрируя свое пренебрежение. – Так, наблюдаю.
Такой ответ вызвал у меня ироничную улыбку.
– А ты послушай! Может, и тебе полезно будет. – Вальяжно продолжил мой гость.
– Так вот. А прошлой зимой, как раз аккурат в это самое время, перестала она письма получать. Сначала делала вид, что, все мол, хорошо. Бывалоча, подойдет к ящику, улыбается, а у самой сердце так стучит, что аж на крыше слышно.
Потом перестала улыбаться. Все чаще с понурой головой по лестнице ходить стала. Осенью и того хуже, слезами начала себе дорогу к дому поливать. А теперь вот, все вечера напролет у окна стоит.
Кот тяжело вздохнул.
– Смотреть больно. Поди, фантазировала себе тогда. Мечтала. Дурочка.
Вдруг глаза Квасика налились. Он резко вскочил с кресла, выгибая спину.
– Вот гад! Так бы и расцарапал ему морду, чтоб бабам голову не морочил. – сурово произнес он, глядя на меня. – Ну, а сегодня-то нальешь?
Ваше величество
– И чё вы, бабы, все время в зеркало пялитесь?
Квасик вальяжно лежал на кровати и смотрел, как я, сидя перед трюмо, привожу себя в порядок.
– Ты еще ничего. Раз-два и готова. Не то, что Лизка из 6. Та, бывало, все зеркало пытала: “Свет мой, зеркальце, скажи: я ль…”
– Ты ль! – не удержался однажды, ответил. А она как заорёт! Как со стула упадёт! Еле откачали. Столько валерьянки на неё перевели. Тьфу! Виноват, понятное дело. Каюсь.
Или вон, Мария Антоновна из 277. Маленькая, пухленькая, а как мимо зеркала идёт, посмотрит в него и во все горло горланит: “Вылитая Мария-Антуанетта!”
Нет, ну ты подумай: где она и где та Антуанетта?
Может, по их меркам она и была красавицей. Да разве ж мужики собаки, чтоб на голые кости бросаться? А мозги…
Квасик ненадолго задумался, будто сравнивал одну красавицу с другой.
– Хотя, в этом Мария Антоновна как раз с ней схожа. Одни танцульки да развлечения на уме.
Что у этой, что у той ни тебе малейших знаний этикета, ни манер. А уж про языки или там, правописание, вообще молчу.
А жизнь-то какая у той Марии-Антуанетты была?! Ужас!
У неё, небось, и воды-то толком не было. Ходила, поди, духами обливалась, чтобы не вонять. Прямо как Шарик наш блохастый, что в соседнем дворе живет.
Квасик тяжело вздохнул, потягиваясь и царапая острыми коготками одеяло.
– Не понимаю я вас, баб. И почему вы все в королевы мечите? Что, обязательно королевой надо быть, чтоб красивой считали?
Скажу тебе по секрету: некрасивых женщин нет – мало водки. Вот ты у меня – красавица! Наливай!
Про … любовь
"До – ре – ми". "Фа – соль". "Ля – си" – Кот неистово визжал на всю квартиру, не давая мне возможности сосредоточиться на работе.
– Эй, друг! Ты мне мешаешь! – крикнула я в надежде успокоить горлопана.
Но вместо тишины фальшивые звуки зазвучали еще громче.
– Вообще-то это ты мне мешаешь. Я музицирую! – Подняв хвост трубой, забурчал кот. – Серенады, между прочим, пою. Весна на дворе, как никак. Может, кто и клюнет. Я еще о-го-го. Ты что думаешь, я всю жизнь бобылем прожил? Знаешь, как я за своей ухаживал? Как у Высоцкого*: “Какие песни пел я ей про север дальний!”
– Откуда мне знать? Ты же не рассказывал. – парировала я, теша себя надеждой, что кот ударится в воспоминания и подарит мне несколько минут тишины.
– Не рассказывал. А вот теперь расскажу. – усаживаясь ко мне на колени, Квасик заурчал:
– Давненько дело было, но помню все, как сейчас. Приехали, значит, в 68 квартиру новые жильцы. Стройная хозяйка вышла из авто, а на руках у нее неописуемой красоты белоснежная ангорская кошечка. Влюбился я в нее с первого взгляда.
Квасик примолк на мгновение, вспоминая, наверное, ту самую красавицу.
– Призвав на помощь свое знаменитое во всей округе обаяние, смело ринулся в бой. Но не тут-то было! Красавица, как и положено, отвергла мои пылкие домогательства.
– Уважаемый! – Квасик выразительно посмотрел на меня. – Слышишь, уважаемый?! – Даже если бы вы оказались единственным котом на этой улице, или хоть бы и в городе, стране, а то и на всей планете, я бы и тогда не посмотрела в вашу сторону.
– Разозлился не на шутку тогда. Еще пуще прежнего решил: разобьюсь, но будет она моя. Стал на крышу приглашать, серенады ей по ночам петь под луной. Ведь вы, бабы, все одинаковые – песенку спел, стихи красивые под бутылочку валерьянки для сближения прочитал, героический подвиг совершил и все! "Ваня, я Ваша навеки".
– Как все у тебя просто. – усмехнулась я, слушая Квасика.
– Так в том-то и дело, что не просто.
– Знаем мы вас, кобелей, – надменно фыркала моя красавица, пуще прежнего разжигая во мне страсть. – Вам бы только поматросить и бросить…
– Делать нечего, пошел на отчаянный шаг – торжественно попросил лапу возлюбленной. Взамен, понятное дело, предложил свое сердце. Страстное и пылкое, как солнце над нашей крышей.
– А она что? – любопытство разбирало меня.
– Согласилась! – гордо произнес кот. – Весь двор неделю гудел.
Квасик снова умолк. По его довольно шевелящимся усам было понятно, что ему приятны те воспоминания. Спустя несколько мгновений он вновь встрепенулся, словно очнулся от сна и грустным голосом молвил:
– Недолго, правда, счастье длилось. Не выдержала она. Бросила. Куда мне, дворовому коту, до нее? С тех самых пор больше и не пел. И на звезды не смотрел. Тогда, собственно, и пристрастился.
После недолгой паузы Квасик продолжил:
– Я ведь и музыку благодаря ей полюбил. Баха там, Шопена.
Из глаз Квасика покатились слезы.
– А тут ты. Снова петь захотелось. Эх, всю душу разбередила! Наливай!
Одна волшебная история
– Вставай! Встаааа- вааааай! – теребил меня своей пушистой лапкой Квасик.
– Отстань, Квасик! – сквозь дремоту попыталась я прогнать назойливого кота,. – Сегодня выходной. Могу я хотя бы в выходной подольше поспать?
– Вот именно: выход.... Ой! Ещё чуть-чуть и мы из-за тебя все пропустим. Ну, вставай же!
– Что пропустим? – не понимала я настойчивости своего друга.
– Не скажу. А то сюрприза не будет.
Наспех позавтракав, Квасик потащил меня на улицу.
– Чуешь? – Подняв мордаху к солнцу, спросил меня кот. – Чем это пахнет?
– Чем? – Пытаясь уловить ароматы в воздухе, спросила я.
– Волшебством!
– Волшебством? – Удивленно переспросила я.
– Смотри!
По неровно покрытой тонким слоем снега земле, изредка поднимались в разных местах какие-то бугорки. Настоящие пеньки или кочки.
– Смотри внимательно! Совсем скоро мы станем свидетелями настоящего волшебства! – Не унимался Квасик, загадочно пробираясь по рыхлому снегу между тех самых бугорков.
По-весеннему яркое солнце пригревало все вокруг: нас, большие деревья и землю в палисаднике возле дома, все ещё огромные сугробы снега, наваленные дворником за долгую зиму и копающихся в них игрушечными лопатками детей.
От тёплых солнечных лучей снег начал меняться у нас на глазах. Сначала стал тонким, как простынка, а местами и вовсе прохудился – его теперь не залатать!
– Посмотри, под ним земля чернеет: а вот и первая проталина. – глаза Квасика загорелись яркими изумрудами.
Моему удивлению не было предела. Никогда раньше не доводилось мне быть свидетелем такого преображения природы.
– Готова? – бросил на меня быстрый взгляд Квасик.
– К чему? – Не понимая, что происходит, я стояла в палисаднике и во все глаза смотрела на чёрные проплешины, то тут, то там появляющиеся среди снега.
Вдруг недавние пеньки и кочки зашевелились. Изо всех сил, без устали пробирались всё дальше и дальше сквозь землю и снежный покров, карабкались зелёные ростки.
Собрав все свои силы, расправляя плечи, в какой-то миг они по пояс высунулись из-под земли.
Первые цветы! Солнце на мгновение ослепило их, но талая вода тут же умыла им личики и прекрасные крокусы широко открыли глаза. Их фиолетовые платьица с яркими желтыми серединками засияли меж белого снега, словно маленькие солнышки спустились к нам с голубого неба.
– А ты говорила: “Отстань, отстань” – Не поворачиваясь ко мне, пробурчал себе в усы Квасик. – За это и выпить не грех.
Счастливое "кое-что"
Весна все активнее вступала в свои права, захватив с собой много-много разноцветных шелков с золотыми, серебряными нитями и другим убранством, чтобы украсить ими леса и луга, одеть в нарядные одежды жучков и паучков.
Квасик все чаще старался улизнуть из дома, пропадая ночи напролет, гуляя по каким-то крышам.
Возвращаясь ранним утром домой, он с упоением рассказывал мне о том, как прекрасная весна раздавала насекомым разные подарки.
Сколько радости и счастья было у них, выползающих из щелей, земляных норок и древесной коры. Все они ползли, бежали, летели навстречу весне, торопясь обновить свои потёртые, испачканные за осень и зиму крылышки.
– Какая же она щедрая! – Восхищался мой друг, описывая красивые одежды паучков и гусениц, проворных стрекоз и бабочек, жуков и весёлых скакунов-кузнечиков.
Но однажды Квасик вернулся с понурой головой, не обращая внимания на свой завтрак.
– Квасик, тебе нездоровится? – спросила я, с тревогой глядя на своего любимчика.
– Вмазать бы щас! – Кот явно был не в настроении.
– Да что случилось? Что за повод с утра пораньше? – Разволновалась я не на шутку.
– Весна. – Вздохнул кот, выражая свое недовольство. – Несправедливая она.
– Вот тебе раз! – удивилась я. – Ты же сам ее хвалил.
– Хвалил. А теперь разочаровался. Друга моего, ночного червячка не заметила. А он такой маленький, такой невзрачный. Кстати, его Иванычем кличут. – Квасик выразительно посмотрел на меня.