Двойное отражение

– Зинаида Ивановна, но я действительно не поним…

Старшая медицинская сестра резко перебила Марину, нервно заелозив по стулу:

– Марина, вы перепутали лекарство! Пациентке стало плохо, и она пришла ко мне, я ее еле уговорила не писать на вас жалобу.

– Ой, Зинаида Ивановна, я случайно. Я вам обещаю – этого больше не повторится!

– Марина, будьте внимательней, хватит в облаках витать! Идите, работайте! И да, зайдите к пациентке, прощения попросите. Мне жалобы тут не нужны!

Марина поспешно вышла от раскрасневшийся старшей медсестры и закрыла за собой дверь. Потом прислонилась к стене и выдохнула.

Во второй половине дня Марину снова вызвала к себе в кабинет старшая медсестра.

– Марина приготовьте палату реанимации, сейчас привезут тяжело раненного полицейского. У него критическое состояние, и я порошу вас наблюдать за ним и проводить вовремя все необходимые манипуляции. Прогнозы у него плохие, но давайте постараемся его вытащить, хорошо?

– Да, хорошо. Я все, что смогу, сделаю.

Когда через полчаса из операционной привезли полицейского, находившегося в бессознательном состоянии, при первом же взгляде на его лицо Марину передернуло. Это был один из двух полицейских, приходивших в квартиру Сашки, устроивший ей тогда настоящий допрос с пристрастием. Он задавал Марине вопросы и даже не пытался ее нормально выслушать, а вместо этого только отрицательно кивал головой и противно причмокивал губами, а в конце вообще обвинил ее во лжи и притворстве. Марина вспомнила, как расплакалась тогда от полной своей беспомощности, как пыталась доказать этому ненавистному ей полицейскому свою непричастность и невиновность в исчезновении ее Сашки.

Она почти возненавидела этого стража порядка, а его внешность навсегда впечаталась в ее память. Рыжий, среднего роста, с противным пузом, выпирающим из штанов. С квадратным обрюзгшим лицом, с полными губами и носом «картошкой». Она еще, помнится, подумала, что, наверное, так мог бы выглядеть сказочный Иван-дурак в старости.

Первый позыв Марины было убежать, отказаться от этого пациента. И она действительно побежала к старшей медсестре в надежде, что та назначит кого-то другого из дежуривших медсестер к этому полицейскому.

Приблизившись к кабинету старшей медсестры, Марина постучала и подергала ручку. Потом посмотрела на большие квадратные электронные часы, висящие в коридоре. Часы светились большими зелеными цифрами и показывали время восемнадцать сорок. До Марины не сразу дошло, что она опоздала, и Зинаида Ивановна уже ушла домой. Звонить ей Марина не решилась и, с безнадежным видом еще раз зачем-то подергав ручку закрытой двери, она вернулась в реанимационную палату. Марина проверила все показатели на мониторах, убедилась в ровном дыхании полицейского, находившегося в искусственной коме и, оставив его, решила пойти выпить кофе.

Марина долго сидела в сестринской и пила уже вторую чашку кофе подряд, не желая идти проверять своего тяжелого пациента. Вместо этого она все вспоминала, как этот полицейский нагло вел себя в квартире Сашки, как унижал ее перед своим сослуживцем и понятыми. Марина еле смогла убедить себя, что должна подняться и идти выполнять свою работу честно и добросовестно. С трудом пересилив себя, она вышла в коридор и направилась в сторону реанимационной палаты.

– Марина, ты чего здесь? – дежуривший врач пронёсся мимо нее в реанимацию к полицейскому. Марина поторопилась вслед за ним.

Сдать спокойно свою смену у Марины не получилось. С утра она сидела в кабинете у старшей медсестры, которая смотрела на нее гневным взглядом.

– Чернова, как так вышло, что пациент умер? Вы где были, куда смотрели?

Марина, потупившись, молчала. Она знала, что если уж Зинаида Ивановна обращается по фамилии, то ей бесполезно что-то говорить, а тем более оправдываться.

– Я еще раз спрашиваю, Чернова, что вчера произошло? Хотя, нет, не говори, я и так уже все знаю – пациент был оставлен тобой, лекарство вовремя не введено, и именно это привело к его смерти. Я же тебе говорила, предупреждала, что надо тщательно следить за его состоянием!

– Зинаида Ивановна, я же только на минутку в туалет вышла, он стабилен был, откуда я могла знать, что все так будет? – Марина отважилась посмотреть в глаза старшей медсестры.

– Чернова, ты понимаешь, что умер полицейский, и нам это просто так не сойдет с рук? Пиши подробную объяснительную и будь готова к последствиям!

Марина осталась одна в кабинете старшей сестры. Она смотрела на белый лист бумаги, лежащей перед ней, обдумывая, что ей лучше сделать – написать объяснительную или заявление об увольнении.

Марина вдруг поняла, что своей вины в том, что этот полицейский отправился к праотцам, она не чувствует. Наоборот, она только убедилась в том, что высшая справедливость все-таки существует, и в итоге каждый получает то, что заслуживает.

Посидев еще минуту в раздумьях, Марина написала заявление об увольнении и стала ждать, когда вернется в свой кабинет Зинаида Ивановна. Марина решила, что и дальше будет молчать и не станет ничего объяснять начальнице о причинах своего ухода. Да и как сказать человеку, что он тебя «достал», что тебе надоели его вечные придирки, требования, бесконечные отчеты и объяснительные по поводу и без.

Зинаида Ивановна даже не пыталась уговорить Марину остаться. Просто молча подписала заявление и положила в стопку других документов, ожидающих подписи главврача.

– Чернова, вы свободны! Думаю, что вы приняли правильное решение. Так будет лучше для больницы. Думаю, вам из отдела кадров позвонят, когда прийти за трудовой и расчетом. Всего доброго!

Не успела Марина выйти из кабинета Зинаиды Ивановны, как ей навстречу направился среднего роста мужчина.

– Марина Владимировна Чернова?

– Да, я, а вы…

Не дав Марине договорить, мужчина предъявил ей раскрытое удостоверение:

– Следователь Токарев Андрей Львович, у меня к вам есть несколько вопросов. Где мы с вами можем спокойно поговорить?

Марина устало посмотрела на следователя. Отметила про себя его растрепанный вид и свежий загар.

– Андрей Львович, я с очень непростого дежурства, мы можем перенести разговор ну хотя бы на после обеда?

Следователь посмотрел на уставшую Марину, на ее синяки под глазами, на осоловелые от бессонной ночи глаза и осунувшееся лицо.

– Тогда жду вас в своем кабинете в пять часов вечера. Вот визитка.

Марина взяла визитку из рук следователя, поблагодарила и пошла собирать свои вещи. Она услышала, как следователь постучал в дверь. Марина повернулась и увидела, как он скрылся в кабинете Зинаиды Ивановны.

“Ну началось! – грустно подумала Марина. – Значит, все-таки правильно я приняла решение об увольнении!”

* * *

Следователь Токарев Андрей Львович сидел у себя в кабинете. Тридцатишестилетний среднего роста мужчина, одетый в офисном стиле в рубашку, брюки и жилет, выглядел моложе своих лет. Густые темные волосы нестриженной копной торчали в разные стороны. Токарев то и дело пытался их то расческой расчесать, то пригладить рукой, глядя в небольшое квадратное зеркальце, когда-то подаренное ему женой. Его взгляд остановился на подбородке, легкая небритость его раздражала, и он потер лицо ладонью.

“Вот что значит целых десять дней лежать, плавясь, на жарком африканском солнце и купаться вместе с разноцветными рыбками в Красном море! После такого отдыха и не так зарастешь! Завтра же перед работой в парикмахерскую к Женьку зайду!”.