Песнь Проклятой Крови

Глава 7. Грех в зеркале

В замке царила похоронная тишина, нарушаемая лишь редкими шагами слуг, которые перемещались по коридорам, словно призраки, стараясь не привлекать к себе внимания. Воздух был тяжелым, пропитанным запахом гари и страха, принесенным из догоравшей Просеки. Алисия сидела в своем кресле у потухшего камина, закутавшись в плед, но дрожь пробирала ее изнутри, не поддаваясь теплу шерсти.

Она зажмурилась, и перед ней снова вставали картины ада: багровое зарево, мелькающие в дыму тени, одинокий торжествующий вой. А потом – изможденное, окровавленное лицо капитана Мартина, которого на носилках внесли в замок. Он был жив, но в его глазах, обычно таких усталых и спокойных, она прочла нечто, от чего похолодела. Это был не просто ужас. Это было понимание. То самое, что посетило и ее в лесу, когда она увидела следы.

Но сейчас ее мысли занимало не только это. События в Просеке отодвинулись на второй план перед тем, что происходило внутри нее самой. После того как она исцелила Фиону, прошло несколько дней, но пустота не уходила. Напротив, она становилась все более ощутимой. Тело ломило, будто после долгой болезни, в глазах стояла туманная дымка. Но самое страшное – это постоянное, навязчивое чувство голода. Не в желудке, а во всем существе. Оно скреблось изнутри, требуя пищи. И пищей этой была не еда. Она с ужасом понимала, что ее тело жаждет повторить тот акт. Выпустить пламя. Потратить жизнь, чтобы ощутить ту пьянящую, блаженную силу.

«Нет, – шептала она, сжимая виски пальцами. – Это не я. Это не я».

Она подошла к своему туалетному столику, к большому зеркалу в серебряной раме. Отражение смотрело на нее бледным, испуганным лицом с темными кругами под глазами. Она прикоснулась к холодному стеклу.

«Мама… – прошептала она. – Что ты мне передала? Что за дар? Что за проклятие?»

Она почти не помнила мать. Та умерла, когда Алисии было пять лет. В памяти остались лишь обрывки: ласковые руки, убаюкивающие ее, тихая колыбельная, запах лаванды. И еще… еще один эпизод, смутный, как дурной сон.

Она была маленькой и упала во внутреннем дворе, разбив коленку в кровь. Помнила жгучую боль и свои рыдания. Мать подхватила ее на руки, унесла в свои покои. Помнила, как та прижала ее окровавленную коленку к своей ладони. И тогда… тогда произошло нечто странное. Боль не просто утихла. Она исчезла, сменившись приятным теплом. Алисия перестала плакать, удивленно глядя на свою чистую, гладкую кожу. А мать… мать вдруг побледнела, ее лицо покрылось мелкими каплями пота, и она, шатаясь, отошла к стене, стараясь не показать дочери своей слабости.

«Никогда и никому не показывай, что ты особенная, Алисия, – сказала она тогда, и голос ее был тихим и очень серьезным. – Люди боятся того, чего не понимают. Они могут причинить тебе боль».

Маленькая Алисия не поняла тогда смысла этих слов. Но теперь, глядя в зеркало на свое исхудавшее лицо, на тлеющий глубоко в зрачках огонек, она понимала все.

Ее мать обладала той же силой. И она умерла молодой. Слишком молодой. Официально – от внезапной лихорадки. Но Алисия теперь задавалась вопросом… а не была ли эта лихорадка расплатой? Не сожгла ли ее мать себя изнутри, пытаясь помочь кому-то? Или… может, кто-то узнал о ее даре? Кто-то, для кого такая магия была кощунством?

Она сжала край столика так, что костяшки побелели. Страх сковывал ее. Страх перед самой собой. Перед этим голодом, что звал ее снова и снова прикоснуться к чужой жизни, чтобы ощутить власть над смертью. Страх перед Псами, которые, она чувствовала, уже заподозрили неладное. И страх за отца. Холодный, расчетливый Родриго не простил бы ей такого «уродства». Для него все было либо ресурсом, либо угрозой. И ее дар однозначно был бы отнесен ко второму.

Она была одна. Совершенно одна в этих каменных стенах, с проклятием, пылающим в крови, в то время как снаружи мир разрывали на части дикие звери и еще более дикие люди.

Алисия отшатнулась от зеркала. Ей больше не хотелось видеть свое отражение. Оно лгало. Снаружи – испуганная девушка. Внутри – голодный зверь, жаждущий высвободиться. И тихий шепот погибшей матери, предупреждающий об опасности. Шепот, который она проигнорировала, спасая Фиону. И теперь было уже поздно. Джинн был выпущен из бутылки. Оставалось лишь ждать, когда пламя поглотит ее саму.

Глава 8. Клеймо охотника

На следующее утро в главном зале замка собрались все, кто имел хоть какое-то влияние. Герцог Родриго на своем троне, мрачный и невыспавшийся. Его советники, перешептывающиеся с испуганными лицами. Капитан Мартин, бледный как полотно, с перевязанными грудью и плечом, прислонился к колонне, стараясь не показывать, как каждое движение отзывается в нем болью. Алисия стояла чуть поодаль, в тени галереи, стараясь быть незаметной.

В центр зала вышел инквизитор Варфоломей. На нем был все тот же черный доспех, с которого, казалось, не смылась сажа и пепел вчерашнего пожара. Его лицо было невозмутимым, но в глазах горел тот самый холодный огонь, который заставлял всех присутствующих невольно съеживаться.

«Герцог Родриго. Благородные мужи, – его голос, тихий и четкий, резал тишину, как нож. – Ночь показала нам истинное лицо врага. То, что произошло в Просеке, – не случайная выходка голодного зверя. Это был акт войны».

Он сделал паузу, давая своим словам проникнуть в сознание слушателей.

«Мы нашли следы. Не один набор, как вы докладывали ранее. Мы нашли несколько. Разного размера, но одинаковой природы. Геводанский Зверь – не один. Их много. Они охотятся стаей. Координируют свои атаки. И они умны. Умнее, чем любое животное».

В зале пронесся гул испуганных голосов. Родриго нахмурился, его пальцы сжали подлокотники трона.

«Вы хотите сказать, что по моим землям бродит не одна, а несколько таких тварей?» – его голос прозвучал сдавленно.

«Не просто тварей, ваша светлость, – поправил его Варфоломей. – Это порождения самой надвигающейся Тьмы. Тех сил, что стремятся поглотить наш мир. Они – лишь авангард. Предвестники. И их знак, вырезанный на деревьях и на стенах горящих домов, – это не метка зверя. Это знамя. Вызов».

Он шагнул вперед, и его фигура, худая и аскетичная, вдруг показалась доминирующей над всем залом.

«И потому обычные меры здесь неприменимы. Мы не можем позволить себе охоту. Мы должны вести войну на уничтожение. Орден Псов объявляет чрезвычайное положение на всех землях герцогства. С сего дня вводится комендантский час. Никто не покидает свои дома после захода солнца. Все дороги патрулируются нашими братьями».

Родриго медленно поднялся с трона. Его лицо побагровело. «Вы забываетесь, инквизитор! Это мои земли! Я отдаю приказы здесь!»

Варфоломей повернул к нему голову. Его взгляд был подобен удару кинжала. «Ваша светлость, вы уже доказали, что не можете контролировать ситуацию. Ваш капитан, – он кивнул в сторону Мартина, – лежит раненыый. Ваша деревня стерта с лица земли. Сколько еще смертей потребуется, чтобы вы осознали: здесь нужна твердая рука. Рука, не обремененная… местническими интересами».

Он снова обратился ко всем собравшимся. «Каждый мужчина, способный держать оружие, будет мобилизован в народное ополчение под нашим командованием. Все ресурсы – продовольствие, фураж, металл – переходят в распоряжение Ордена для борьбы с угрозой. Любое уклонение, любое неповиновение будет расценено как пособничество Тьме и караться по законам военного времени».

В зале повисла мертвая тишина. Даже дыхание замерло. Алисия смотрела на отца. Она видела, как по его лицу проходит волна бессильной ярости. Он понимал, что его обставили. Что, впустив Псов, он подписал себе приговор. Теперь он был марионеткой в их руках.

«И последнее, – голос Варфоломея вновь понизился до зловещего шепота. – Тьма любит прятаться за благообразными личинами. Она может таиться в самом, казалось бы, невинном сердце. Орден будет проводить дознания. Мы должны выявить всех, кто может, даже не ведая того, служить проводником для этого Зла. Никто не будет исключением. Никто».

Его взгляд, тяжелый и неумолимый, скользнул по залу и на мгновение задержался на Алисии, прятавшейся в тени. Ей показалось, что в его глазах мелькнуло что-то вроде узнавания. Хищная тень улыбки тронула уголки его губ.

Затем он развернулся и вышел из зала, оставив за собой гробовое молчание. Клеймо было поставлено. Не на деревья. На все герцогство. Они все стали дичью в глазах новых хозяев. И охота, самая страшная, только начиналась.

Глава 9. Жертвенный агнец

Тяжелые дубовые двери кабинета герцога были закрыты, но голоса из-за них доносились такие громкие и резкие, что Алисия, проходившая по коридору, замерла на месте. Она узнала низкий, безжизненный голос инквизитора и сдавленный от ярости голос отца.

«Это не обсуждению подлежит, Варфоломей! Моя дочь – не разменная монета в ваших играх!»

«Игры? – холодно откликнулся инквизитор. – Ваша светлость, мы ведем войну за выживание. А в войне важны союзы. Ваш отряд стражников деморализован. Ваши люди боятся собственной тени. Мой командир, брат Сергий, – человек железной воли. Его авторитет среди братьев непререкаем. Брак скрепит наш союз, покажет вашу полную лояльность делу искоренения Тьмы и успокоит народ, который жаждет видеть единство своих правителей и защитников».

Алисия прислонилась к холодной каменной стене, чувствуя, как подкашиваются ноги. Сергий. Тот самый командир Псов, чье лицо напоминало высеченный из гранита памятник с парой ледяных глаз. Он почти не говорил, лишь отдавал приказы тихим, не терпящим возражений голосом. Мысль о том, чтобы стать его женой, вызвала у нее приступ тошноты.

«Вы говорите о моей дочери, как о вещи!» – рявкнул Родриго.

«Я говорю о ресурсе, герцог. О самом ценном ресурсе, который у вас остался. Ваше влияние тает с каждым днем. Народ видит, что вы не можете их защитить. А мы – можем. Этот брак вернет вам часть авторитета. Или… – голос Варфоломея стал тише, но оттого еще опаснее, – …вы хотите, чтобы люди решили, что их герцог ставит личные прихоти выше безопасности всех и каждого? Что он, быть может, не до конца предан борьбе со Злом? Подозрения – опасная штука, ваша светлость. Они, как плесень, прорастают в самых темных углах».

Алисия слышала, как ее отец тяжело задышал. Она представляла его лицо – багровое от бессильного гнева. Он ненавидел, когда его ставили в угол.

«Она… она не согласится», – наконец выдохнул Родриго, и в его голосе впервые зазвучала нерешительность.

«Согласие знатной девы в вопросах государственной важности? – Варфоломей фыркнул. – Вы смешите меня, герцог. Ваша дочь исполнит свой долг. Как и вы. Или вам напомнить, сколько солдат вы потеряли в Просеке? И сколько еще можете потерять, если наша защита… ослабнет?»

Последовала долгая пауза. Алисия, затаив дыхание, ждала. Внутри у нее все замерло. Она знала отца. Знавала его железную волю, его непреклонность. Но сейчас он был загнан в ловушку, и она с ужасом понимала, что он выберет.

«Хорошо, – прозвучал наконец голос Родриго. Тихий, усталый, сломленный. – Договоренность будет достигнута. Но я хочу, чтобы патрулирование было усилено на всех дорогах. Немедленно».

«Разумеется, – в голосе Варфоломея послышалось удовлетворение. – Я лично прослежу. Брат Сергий будет польщен такой чести».

Шаги приблизились к двери. Алисия отпрянула от стены и бросилась прочь по коридору, не разбирая пути. Она бежала, пока в легких не стало жечь, и рухнула на скамью в нише уставного окна, заложенного витражом.

Они продали ее. Собственный отец продал ее, как мешок с зерном, чтобы купить себе немного безопасности и иллюзию власти. Ее выдают замуж за Пса. За человека, чей взгляд выскребал бы душу, если бы у него была хоть капля интереса к чему-то, кроме приказов и убийств.

Она сжала кулаки, и знакомое тепло, гадкое и соблазнительное, зашевелилось у нее в животе. Оно предлагало выход. Ярость. Силу. Она могла бы… могла бы сжечь их всех. Отца. Варфоломея. Ледяного Сергия. Выжечь этот проклятый замок дотла.

Но потом она представила себе Фиону. Капитана Мартина, искалеченного, но живого. Простых людей в замке, которые ни в чем не виноваты. Нет. Ее дар был проклят, но она не была убийцей. Она не станет монстром, даже чтобы спастись от монстров.

Значит, оставался только один путь. Бегство. Побег из этой клетки, из этих каменных стен, где ее готовили на заклание. Побег в тот самый темный и опасный мир, который пугал ее до дрожи. Но теперь этот внешний мир, полный настоящих чудовищ, казался ей куда менее страшным, чем чудовища, притаившиеся под маской людей в стенах ее собственного дома.

Она подняла голову и посмотрела на витраж. Сквозь цветное стекло лился искаженный, багровый свет. Словно кровь. Словно предзнаменование. Она не будет жертвой. Не будет агнцем, которого ведут на убой. Если уж ей суждено сгореть, то это будет огонь ее собственного выбора. Она убежит. Сегодня же ночью.

Глава 10. Бегство в чащу

Ночь опустилась на замок, тяжелая и беспросветная. Похоже, сами небеса сочувствовали Алисии – ни луны, ни звезд, густая пелена туч поглотила весь свет. Ветер выл в бойницах, маскируя любой случайный звук. Идеальная ночь для побега.

Алисия не спала. Она сидела в полной темноте, прислушиваясь к удаляющимся шагам ночного дозора. Ее сердце колотилось так громко, что, казалось, эхо разносится по всему коридору. На ней было простое темное платье служанки, старые, прочные ботинки и теплый плащ. В маленький вещевой мешок она сунула краюху хлеба, кусок сыра и кинжал – не для защиты, мысль о том, чтобы воткнуть сталь в живую плоть, вызывала у нее отвращение, но он мог пригодиться в хозяйстве.

Она подошла к двери, приоткрыла ее и замерла. Коридор был пуст. Запах гари и страха, казалось, въелся в самые камни. Она знала, что Псы удвоили охрану ворот и на стенах. Но она не собиралась уходить через ворота.

Сердцем замка был не только тронный зал, но и огромная кухня с ее гигантскими очагами. А в дальнем углу кухни, за дровами, находилась потайная дверь – забытый служебный ход, ведущий за пределы стен. Когда-то, будучи ребенком, она нашла его, играя в прятки. Отец, узнав, приказал завалить его, но старый повар, ее друг, тайком расчистил проход снова. «На всякий пожарный, светлячок», – сказал он тогда. Теперь этот «пожарный» случай наступил.

Алисия, крадучись, как тень, скользила по знакомым с детства коридорам. Каждый скрип половицы заставлял ее замирать, каждый шорох казался приближающимися шагами. Она знала, что ее уже, наверное, хватились. Отец, возможно, послал стражу проверить ее. Или того хуже – за ней мог следить один из Псов.

Наконец, она добралась до кухни. Помещение было пустым, в огромных очагах тлели угли, отбрасывая дрожащие оранжевые блики на медные котлы и кастрюли. Воздух пах дымом, специями и кислым запахом старого вина. Она пробиралась между столами к груде дров в углу. Сердце бешено колотилось – вот он, завал. Но, отодвинув несколько поленьев, она нащупала железную скобу, почти невидимую в темноте.

Она потянула. Дверь с тихим скрипом поддалась, открывая черную пасть подземного хода. Оттуда пахнуло сыростью, плесенью и свободой.

«Я ведь говорил герцогу, что эту дыру надо замуровать получше».

Алисия вздрогнула и резко обернулась. В проеме двери кухни стоял брат Сергий. Он был без доспехов, лишь в простой черной одежде, но от этого казался еще более опасным. Его лицо было невозмутимым, а глаза в отсветах углей блестели, как у хищной птицы.

«Леди Алисия, – его голос был ровным, без единой нотки удивления. – Ночные прогулки опасны. Особенно в одиночку».

Алисия отступила на шаг, натыкаясь на груду дров. Плащ зацепился за сучок. Паника, острая и холодная, сжала ее горло. Она почувствовала, как внутри зашевелился тот самый огонь, готовый вырваться наружу от страха и отчаяния.

«Отойдите, – выдохнула она, и голос ее дрогнул. – Я… я просто подышала воздухом».

«Воздухом? В старом тайном ходе? – Он медленно шагнул вперед. – Ваш отец будет разочарован. А инквизитор… заинтересован. Он считает, что тяга к темным, потаенным местам – признак скверны в душе».

Еще шаг. Алисия отчаянно оглянулась, ища путь к отступлению. Его рука легла на рукоять короткого меча за поясом.

«Вернемся в ваши покои, леди. Без лишнего шума».

И в этот момент Алисия поняла, что терять ей уже нечего. Она не крикнула. Не стала умолять. Она резко рванулась в сторону, опрокинув на его пути высокую этажерку с медной посудой. С грохотом, способным разбудить мертвых, кастрюли и сковородки полетели на пол.

Сергий, на мгновение сбитый с толку, отпрыгнул. Этого мгновения хватило. Алисия, не раздумывая, нырнула в черный провал тайного хода и изо всех сил захлопнула за собой тяжелую дверь. Она услышала снаружи его спокойный, но злой голос: «Глупо, девочка. Бежать некуда».

Она не стала его слушать. Погрузившись в полную, слепящую темноту, она побежала. Нащупывая руками холодные, влажные стены, спотыкаясь о неровности пола, она бежала вперед, туда, где, как она помнила, должен быть выход. Позади послышались удары – Сергий пытался выбить дверь.

Наконец, впереди забрезжил слабый свет. Свежий, ночной воздух. Она вывалилась из узкого отверстия, скрытого зарослями терновника, на окраину замкового рва. Оглянувшись, она увидела, как в потайной двери показался силуэт Сергия. У нее было несколько секунд.

Не думая, не оглядываясь, она бросилась через поле к темной стене Леса Старых Костей. Колючки веток хлестали ее по лицу, холодная трава заливала ботинки росой. Она бежала, не чувствуя ног, не чувствуя страха, гонимая лишь одним – необходимостью быть подальше от этого места.

Она вбежала под сень первых деревьев. Воздух сменился – он стал гуще, пах прелыми листьями, хвоей и чем-то древним, диким. Она обернулась. Замок ее отца был лишь смутным темным силуэтом на фоне чуть более светлого неба. Там, в ее комнате, осталась прежняя жизнь. Придворные платья. Уроки этикета. Безопасность.

Алисия развернулась и шагнула глубже в чащу. Навстречу мраку. Навстречу Зверю. Навстречу своей судьбе. Это был не побег. Это было начало охоты. И теперь она сама была дичью.

Глава 11. Зов плоти

Лес поглотил ее с первых же шагов. Свет, пробивавшийся сквозь сплетенные кроны вековых дубов и сосен, был тусклым, зеленоватым, как на дне глубокого омута. Воздух, густой и влажный, обволакивал, затрудняя дыхание. Тишина стояла звенящая, неестественная – ни птичьего щебета, ни стрекотания насекомых. Лишь изредка ветер шелестел высохшей листвой, и этот звук был похож на злобный шепот.

Алисия шла, не разбирая дороги, подчиняясь лишь одному инстинкту – уйти подальше. Ноги подкашивались от усталости и посленочного адреналина, плащ цеплялся за каждую колючую ветку, оставляя на темной ткани светлые полосы. Она дрожала – и от холода, и от страха, который снова накатывал волнами, теперь, когда непосредственная опасность миновала.

Она остановилась, прислонившись к шершавому стволу исполинского дуба, и попыталась отдышаться. Сердце колотилось где-то в горле. Она была одна. Совершенно одна в этом древнем, молчаливом лесу, о котором с детства ходили дурные легенды. Лесе Старых Костей. Здесь, по преданиям, укрывались последние язычники, здесь же обитали духи, недобрые к людям. И теперь здесь охотился Зверь.

Мысль о нем заставила ее сжаться. Она огляделась, вглядываясь в сумрак между деревьями. Каждая тень казалась ей притаившейся тварью, каждый сук – направленной в ее сторону когтистой лапой.

Именно в этот момент она почувствовала это. Сначала – легкое покалывание под кожей, едва заметное, как укол булавки. Потом – слабый, едва уловимый внутренний жар. Он поднимался из самой глубины ее существа, из того самого места, где таился ее дар. Пламя, которое она так старалась подавить, шевельнулось, почуяв что-то.

Алисия насторожилась, пытаясь понять. Это не было похоже на тот всепоглощающий огонь, что охватывал ее при исцелении. Это было иное. Более тонкое. Будто невидимая струна внутри нее натянулась и начала вибрировать, улавливая что-то извне.

Она закрыла глаза, сосредоточившись. Да, это был зов. Не звук, а ощущение. Древняя, дикая сила, разлитая в самом воздухе этого леса. Она была повсюду – в земле под ногами, в коре деревьев, в гниющих листьях. И ее собственное пламя, ее магия крови, откликалось на этот зов. Оно тянулось к нему, как железо к магниту. Одновременно притягивая и пугая.

Она поняла, что это лес чувствует ее. И она чувствует его. И не только его. Где-то в этой чащобе, в этом зеленом мраке, было нечто еще. Нечто, что излучало сходную, но гораздо более мощную и свирепую энергию. Нечто живое. И оно, должно быть, тоже почуяло ее.

Страх сменился странным, почти мистическим трепетом. Она была не просто беглянкой, заблудившейся в лесу. Она была частью чего-то большего. Ее проклятие, ее дар, делали ее родственной этому месту. И его обитателям.

Она снова тронулась в путь, но теперь ее движение было более осознанным. Она не просто бежала. Она прислушивалась. К лесу. К себе. К тому незримому зову, что вел ее куда-то вглубь. Ветви, казалось, расступались перед ней, указывая тропу. Корни, скрытые во мху, не цеплялись за ее ноги, а будто подталкивали в нужном направлении.

Она шла, и жар внутри нее то усиливался, то ослабевал, будто она приближалась или удалялась от источника. Она не знала, вел ли ее этот зов к спасению или к гибели. Но выбора у нее не было. Оставалось лишь довериться этому странному внутреннему компасу, этой жажде, что горела в ее крови.

Лес смыкался за ее спиной, скрывая следы. Она шла все дальше, глубже в царство теней и древних сил. И с каждым шагом она чувствовала, как ее человеческая сущность, все, чем она была – дочь герцога, благородная дева, – остается позади, стирается, как надпись на песке. Оставалось лишь пламя. И зов. И чужое, настороженное присутствие где-то впереди, в самом сердце чащи.

Глава 12. Не человек, не зверь

Она шла, пока ноги не стали подкашиваться от изнеможения. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь густой полог, уже сменили свой угол, окрасившись в вечерние золотые и багровые тона. Лесная тропа, которую она интуитивно выбирала, привела ее к небольшому ручью, с тихим журчанием огибавшему черную, покрытую мхом скалу. И здесь ее ноздри снова уловили тот самый запах – сладковатый, приторный, запах смерти.

Сердце ее екнуло. Она замедлила шаг, крадучись, как учил ее когда-то старый егерь, и заглянула за скалу.

На поляне, у самой воды, лежала лань. Ее изящное тело было обезглавлено, а голова, с остекленевшими от ужаса глазами, валялась в стороне. Но это было не самое страшное. Рядом с тушей, на корточках, сидела фигура.

Это не был зверь. И не человек. Он был сгорбленным, почти голым, если не считать лохмотьев темной, слипшейся шерсти, покрывавшей его спину и плечи. Кожа на остальных частях тела была бледной, испещренной старыми шрамами и свежими, сочащимися темной кровью ранами. Длинные, костлявые руки с неестественно большими кистями и толстыми, грязными ногтями копались в земле, быстро и эффективно закапывая внутренности убитого животного.