Иди куда хочешь

Скорее уж безумен кузнец, что ковал такой шлем.

– Все готово, господин, – голос суты слегка дрогнул, когда он произнес это. – Займите свое место: нам пора выезжать на стартовую межу.

Воин в глухом шлеме молча вышел из-под дерева и странной, замедленной походкой направился к колеснице. Уже у самой повозки сута подал ему руку – и махаратха заученным движением легко вскочил в «гнездо».

Нащупал рукояти метательных булав, огладил их ладонями, будто гончаков перед охотой, и застыл безмолвным изваянием.

– Вы готовы, мой господин? – с искренним почтением осведомился сута, располагаясь на облучке.

– Да, – донеслось из-под шлема.

Это было первое слово, произнесенное воином.

Колесницы соперников уже разворачивались у межи, занимая исходные позиции.

2МАЛЫШ

– Эй, малец, а ты что здесь делаешь?!

Ты быстро обернулся, готовый бежать, но оплошал: цепкая лапа стражника ухватила тебя за плечо. Действовать ногами было поздно – теперь надежда оставалась только на язык.

– Да я просто посмотреть хотел!.. – заныл ты дрожащим голоском. – Отсюдова видно лучше! Дяденька, можно, я тут постою?

На мгновение стражник заколебался и даже слегка ослабил хватку. Но почти сразу взгляд его упал на плотно сжатый кулак мальчишки.

– Скрываешь? От властей скрываешь?! Показывай, бунтовщик!

Кулак веселому стражнику пришлось разжимать силой.

– Э-э, да это ж у тебя гирьки для пращи! И куда ты их швырять замышлял? В колесничих? Или мишени поразбивать? Ишь, чего удумал, шакалье отродье! Чеши отсюда, пока я добрый, не то уши оборву!

От прощального пинка ты увернулся и припустил со всех ног прочь. Стражник и впрямь попался добрый: всего лишь отобрал гирьки и прогнал. Другой бы так отдубасил, что ни встать, ни лечь потом…

Но что же теперь делать?

Издалека ты наблюдал, как стражник степенно берет тяжелое полированное било, плавно замахивается…

Гулкий рев гонга раскатился над ристалищем. В ответ визгом и свистом взорвались возницы, обласкав коней стрекалами, упряжки слетели с межи и брызнули по беговым дорожкам. Грохот колес, щелканье бичей, крики заполнивших трибуны зрителей… азарт переполнял хастинапурцев и гостей столицы.

Ты зло утер слезы и прикусил губу.

Твой отец никогда не пользовался стрекалом, и совсем редко – бичом. В случае крайней необходимости он нахлестывал коней вожжами, пуская длинные ремни волной, которая чувствительно обжигала конские спины и именно подгоняла, а не бесила, сбивая с ритма, как это зачастую делает удар бича.

С минуту ты завороженно провожал колесницы взглядом: яростная борьба за лидерство, воцарившаяся на ристалище, потрясала маленькое сердце. Ведь право поразить мишени получат всего три махаратхи из дюжины соперников – те, чьи упряжки подойдут к стрелковому рубежу первыми. Кувшинов-мишеней – тоже три. Поначалу все решают кони и суты; лишь под финал троица великоколесничных бойцов получит возможность проявить свою меткость и сноровку.

Одиннадцатилетний зритель очень надеялся, что счастливцев окажется не трое, а только один. Впрочем, сейчас все грозило пойти прахом из-за ретивого стражника. Хорошо еще, что ты успел заранее передвинуть кувшины так, как следовало: средний – точно над гонгом, и два крайних – каждый ровно на расстоянии локтя от среднего.

Все шло прекрасно, пока…

Ты очнулся. Бесплодные сожаления – удел девчонок и юродивых. Надо что-то предпринять, и предпринять немедленно: упряжки успели пройти половину дистанции. Буланая четверка отца сейчас шла ноздря в ноздрю с ослепительно-белыми панчальскими иноходцами. Их пытались – и все никак не могли настичь широкогрудые чубарые рысаки; остальные глотали пыль, и их можно было списывать со счетов.

Из прокушенной губы потекла кровь. Ты с трудом оторвался от мчащихся упряжек – и в первый момент не поверил своим глазам! Стражник возле гонга отсутствовал! Пригибаясь и мечтая превратиться в муравья, ты опрометью бросился назад.

Удача любит смелых; иначе чем объяснить ее брак с Крушителем Твердынь?!

Никто не остановил тебя по дороге, не окликнул, не помешал. И вот ты уже стоишь в оговоренных десяти шагах от гонга, переводя дух после стремительного бега, стоишь и лихорадочно рыщешь взглядом по сторонам.

Гирек не было. Видимо, запасливый стражник решил забрать их себе, справедливо рассудив: «В хозяйстве пригодятся!» В конце концов, бхут с ними, с гирьками! – сойдет и обычный камень. Ты не промахнешься! Вот только нет вокруг ни единого камня. Где вы, галька и булыжники, ссохшийся комок земли, обломок палки на худой конец?! – ровная зелень травы, и больше ничего.

Ничего!

А кидаться травой только святые брахманы горазды.

Впору было заплакать от бессилия – но ты сдержался. Ты большой. Ты умеешь вести себя достойно. Слезами делу не поможешь. Колесницы дружно выходили на финишную прямую, грохот копыт нарастал, накатывался пыльной волной; трибуны неистовствовали.

Мимоходом ты скосился на ристалище, увидел, как вырывается вперед колесница отца… До того момента, когда буланые обладатели счастливых примет достигнут стрелкового рубежа, оставались считанные мгновения.

Ты в отчаянии повернулся к гонгу – и вдруг увидел оставленное (или забытое?) стражником било.

Решение пришло сразу.

В три прыжка ты оказался рядом с гонгом. Подхватил с земли увесистую деревянную колотушку (пальцы с трудом обхватили толстую рукоять) – и, пытаясь замахнуться, обернулся через плечо.

Колесница отца выходила на рубеж.

Белоснежные панчалы отставали на полтора корпуса.

Уже не оглядываясь, ты с усилием потащил колотушку ближе к сияющему на солнце кругу меди. Только сейчас ты вдруг осознал, что стоишь не сбоку, как предполагалось по сговору, а ПЕРЕД мишенью! Гонг висел слишком высоко, силенок не хватало взмахнуть тяжким билом как следует, и пришлось ногой пододвинуть ошкуренный чурбачок – посланный тебе каким-то милосердным божеством. Небось, Тваштар-Плотник пожалел бедолагу, оттаял сердцем! Кудрявая макушка приходилась теперь рядом с центральным кувшином, а верхний край гонга блестел у тощих ключиц. Вот сейчас полированный металл отзовется, из руки царственного махаратхи вырвется смертоносная булава – и ты упадешь на мягкий зеленый ковер, ударишься оземь размозженной головой и не почувствуешь боли…

Ну и что?!

Удача… удача любит… смелых… а-а-а!

Чурбачок накренился, рукоять била отчаянно ткнулась в гонг – последним усилием, падая, мальчишка толкнул колотушку от живота – и медный гул поплыл над ристалищем.

В ответ пролился бесконечный дождь черепков от разнесенного вдребезги кувшина.

Пара глиняных собратьев прожила немногим дольше.

3СЛЕПЕЦ

Слепой от рождения, он никогда не знал, что значит – «видеть». Но с детства помнил о своей ущербности, ощущал ее, смирился, как с неизбежностью. И все же внешняя тьма не сумела растворить в себе внутреннего стержня, той сути мужчин Лунной династи, что служила основой для легенд, блеклых перед правдой. Он был кшатрий по рождению. Царь, воин. Слепой царь? Собственно, почему бы и нет? Но слепой воин?!

Чушь!

Вот с этим он смириться не мог.

И однажды, решившись, пригласил в свои покои наставника Крипу – знаменитый Брахман-из-Ларца по имени Дрона тогда еще не явился в Хастинапур.

Разговор проходил с глазу на глаз. Короткий разговор. Очень короткий. Мужской. Вопрос и ответ.

Крипа дал согласие обучать Слепца воинскому искусству.

Нет, он не строил иллюзий на собственный счет. Ему не стать героем, грозой врагов. Никогда он не возглавит военный поход, не устремится на врага, посылая впереди себя оперенную смерть; не станет с высокого холма отдавать приказы, мановением руки перестраивая боевые порядки…

Но УМЕТЬ он должен.

Они занимались поздними вечерами, а затем – ночью. Втайне от досужих глаз. Слепец незряч; значит, и остальным здесь видеть нечего. Никому, кроме них двоих; да еще верной супруги, которая лишь после зачатия детей поддалась на уговоры мужа и сняла с глаз повязку, знак своего добровольного ослепления.

Мастерство давалось кровью и потом. Он так толком и не выучился стрелять из лука или орудовать длинной пикой – зато бой на ближней дистанции стал поздней и безраздельной страстью Слепца. Секира, палица, парные кинжалы – здесь многое решала колоссальная сила слепого, а также умение чувствовать и предчувствовать, как не дано зрячему. Носорогом прорываясь вплотную и сбивая наставника наземь, прежде чем тот нанесет удар, он все чаще удостаивался похвалы молчаливого Крипы.

Слепец знал: доброе слово Крипы дорогого стоит.

Он только не знал, что всегда краснеет, выслушивая похвалу.

Иногда он думал, что борьбе и паличному бою сумеет когда-нибудь обучить сыновей или внуков.

В такие минуты он улыбался.

Потихоньку начали осваивать колесницу. Стать полноценным махаратхой Слепец и не мечтал, но намеревался сделать все, что сможет. Мало сохранять равновесие в «гнезде», не цепляясь за бортик при самых лихих разворотах – учитель, выполняя роль суты, был безжалостен. Он выучился с убийственной меткостью посылать на звук метательную булаву – и не всякий зрячий сумел бы проделать это на всем скаку, из подпрыгивающей на ухабах колесницы.

Крипа хвалил его, Слепец тихо гордился, жена искренне радовалась успехам мужа – но в последнее время Слепцу втемяшилась в голову новая, совершенно безумная блажь.

Хотя бы раз продемонстрировать свое искусство на людях! Доказать всем, что он, бельмастый калека – мужчина, царь по праву и сути, а не только по милости и соизволению Грозного…

Один раз.

Всего один.

Разговоры о больших колесничных ристаниях начались в Городе Слона еще за полгода – и Слепец решился. Он знал, что его учителя (новый наставник Дрона был к тому времени посвящен в тайну) наверняка станут возражать. Потому решил держать все в секрете, раскрыв свой замысел лишь супруге и двоим преданным слугам.

Именно эти слуги и доставили во дворец найденного ими суту. Не местного – последнее было обязательным условием. Как царь, он вполне мог просто приказать оробевшему вознице; но он не приказал.

Он попросил.

И возница оценил жест царя.

Пожилой возница из дальнего городка Чампы в землях ангов, молчаливый человек, спокойно носивший имя Адиратха.

На благородном языке – Первый Колесничий.

Они занимались по ночам (Слепцу было все равно, а сута вскоре привык) на том самом ристалище, где должны были пройти состязания. Раз за разом колесница стремительно выходила на рубеж поражения цели, звучал гонг, в который с десяти шагов бросал гирьку малолетний сын возничего – и раз за разом булава Слепца разносила вдребезги кувшин-мишень.

Изредка он промахивался; и тогда заставлял суту повторять все вновь и вновь, пока промахи не прекратились.

Тогда он попробовал поразить два кувшина подряд.

Затем – три.

А дальше настал день ристаний.

Его сута, оправдав собственное имя, выиграл первый тур; и Слепец в очередной раз порадовался удачному выбору слуг.

Теперь его очередь.

* * *

…все было как всегда – и одновременно по-другому. Рядом грохотали колесницы соперников (Слепец слышал, как они отстают одна за другой), неистово визжали суты, взрывались криками трибуны. В какой-то момент Слепец испугался, что не услышит гонга, что все – зря, что…

Отчаянным усилием он взял себя в руки.

Второй круг.

Третий.

Все. Теперь – выход на дистанцию броска.

Слепец опустил ладони на рукояти метательных булав – и почти сразу ощутил беспокойство. Его ноздри чутко затрепетали, ловя резкий запах конского и человеческого пота; о боги! – от его суты исходил запах страха! Возница видел что-то, чего не мог видеть Слепец; видел, боялся, боялся до одури, и все-таки продолжал гнать упряжку вперед, не сбавляя темпа!

Что случилось?

Но времени на раздумья уже не оставалось. Слева впереди раздался неожиданно смазанный удар гонга – а дальше руки Слепца действовали сами.

Он услышал, как разлетелся на куски первый кувшин, второй… третий!

И звук осыпающихся черепков заглушил радостный, звериный вопль его возницы, в котором слышалось невыразимое облегчение.

Слепец не сознавал, что сам он тоже кричит, что восторг души рвется наружу громовым кличем:

– Победа-а-а!!!

Постепенно замедляя бег, их колесница подъехала к царской ложе и остановилась. Под неистовые овации трибун Слепец медленно стащил с головы глухой шлем.

И почувствовал на себе восхищенный взгляд Деда.

Гангеи Грозного.

4ПИР

– Во здравье победителя, Стойкого Государя из рода Куру, да продлятся его годы вечно, и да не изменит ему вовеки твердость руки!

Восседавший во главе стола победитель ощутил, как чаша в его руке (уже не столь твердой) вновь наполняется. И тяжело вздохнул. Здравиц произносилось множество, а пить он не любил и не умел.

Увы, пиршество было в самом разгаре, и конца-края ему не предвиделось.

Что ж, придется терпеть. Таково бремя славы. Хотел оправдать имя Стойкого Государя – изволь быть стойким!

Слепец в очередной раз вспомнил потрясенное молчание трибун, когда зрители увидели его лицо, лицо слепого – победителя зрячих. И потом: искренние поздравления довольного донельзя Грозного, незлое ворчание наставника Крипы, тоже гордого своим учеником; безмолвное обожание, исходящее от прижавшейся к нему супруги…

Она и сейчас рядом, по левую руку; волна тепла и нежности, нечаянный подарок судьбы.

А по правую руку сидел его сута, тот человек, которому он был обязан нынешней победой.

Вообще-то ни женщинам, ни возницам не полагалось присутствовать на пиршествах царей и знати, но кто осмелился бы перечить сегодняшней воле Слепца?!

– А я в ответ поднимаю эту чашу за моего возницу, чьи руки держали поводья нашего общего триумфа! Отныне он будет всегда вести вперед колесницу Стойкого Государя! Да благословят тебя боги, тебя и твое непревзойденное искусство, о Первый Колесничий! – громко провозгласил Слепец, поворачивая бельмастое лицо к герою здравицы.

Застолье одобрительно зашумело, почтив смущенного возницу очередным возлиянием. Все были уже изрядно навеселе и мало вникали в смысл произносимых здравиц. Предлагают еще за что-то выпить? Отлично! Наливай!

Тем временем Слепец наклонился к сидевшему рядом суте и шепотом поинтересовался:

– Я почувствовал твой испуг перед самым финишем. Что там случилось?

– Я испугался за своего сына, господин. Помнишь, обычно он бросал в гонг гирьки с десяти шагов?

– Помню, – кивнул Слепец. – Я иногда слышал, где он стоит.

Такое можно услыхать только от незрячего: «слышал, где стоит».

Но сута привык.

– А сегодня в самый последний момент стражник поймал его возле мишеней, отобрал гирьки и прогнал взашей.

Раскаленная игла пронзила сердце: победы могло и не быть! Из-за бдительного стража, из-за самой мелкой из мелочей…

– Как же ему удалось подать сигнал?

– Он вернулся и в нужное время ударил в гонг колотушкой. Миг промедления – булава господина убила бы его! По счастью, он успел упасть…

Мгновение Слепец потрясенно молчал.

– Я не знал этого, – наконец проговорил он. – Блажен отец сына-героя! Ведь мальчик рисковал жизнью, и не мог не понимать этого! Кстати, где он сейчас?

– В помещении для слуг, мой господин.

Слепец молча снял с левого запястья витой браслет – золотую змею с крупным изумрудом в пасти – и протянул драгоценность изумленному вознице.

– Отдай сыну. Скажи, что я от всей души благодарю его за храбрость. И еще… скажи, что больше всего на свете я хотел бы сейчас увидеть его. Но в этом мне отказано.

– Благодарю тебя, мой господин! Разреши мне отлучиться: я хочу порадовать сына немедленно!

– Иди, – с улыбкой кивнул Слепец.

Ему было приятно, что он сумел доставить радость двум верным людям. Незрячий наследник Лунной династии обладал редким, особенно среди царей, даром: он умел радоваться счастью ближних.

Может быть, потому, что не так уж часто бывал счастлив сам.

5ДРАКА

– Ты что здесь делаешь?!

Очень знакомый вопрос. И очень знакомый тон. Надменный, хозяйский. Только голос совсем другой.

Детский.

Поэтому мальчишка обернулся лениво, можно даже сказать, с достоинством. И смерил взглядом того, кто задал ему вопрос, отнюдь не торопясь с ответом.

Измерения оказались не в пользу вопрошавшего: он был на голову ниже и года на два-три младше. Роскошь одежд, крашеных мореной в пурпур, барственный вид и четверка братьев за спиной (сходство было неуловимым, но явным) дела не меняли.

«Шел бы ты, барчук…» – ясно читалось в карих глазах сына Первого Колесничего, чьи кулаки успели снискать ему изрядную славу меж юных драчунов Чампы.

– Отвечай, когда тебя спрашивают, голодранец! – пискляво крикнул самый маленький из пятерки задир, выпячивая цыплячью грудь и стараясь казаться выше ростом.

Получалось слабо.

– Он даже не голодранец, – с ехидством улыбнулся барчук-вожак. – Он просто голый. Фазан ощипанный.

И вся компания буквально покатилась со смеху.

– Не голый, а неодетый, – хмуро бросил мальчишка, удивляясь тупости столичных жителей.

Ведь каждому дураку понятно: голый человек – это когда на нем вообще нет одежды. Никакой. Голым нельзя садиться за еду, голым нельзя выходить на улицу, а уж о вознесении молитв и говорить нечего. Зато если обернуть вокруг талии веревочку и пропустить между ног тряпочку, заткнув ее концы спереди и сзади за импровизированный поясок – человек уже считается неодетым. И вполне может вести беседу или вкушать пищу. Срамные места прикрыты? – значит, все в порядке. Ничего позорного или смешного в этом нет: жарко ведь! Попробуй, побегай за козами в одежке по нашей-то духоте! Ну, если, конечно, ты бегаешь за козами, а за тобой бегают слуги с опахалами – тогда другое дело…

Впрочем, слуг с опахалами поблизости не наблюдалось. Юные барчуки явно исхитрились улизнуть из-под надоедливой опеки и отправились на поиски приключений.

Одно приключение, в лице голого-неодетого сына суты, они уже нашли.

В ответ на его заявление братья развеселились еще больше, наперебой вопя о «голых дикарях, которые вместо одежды носят татуировку». Наконец старшему надоело веселиться просто так. И поскольку незнакомый мальчишка плевать хотел на изысканные шуточки, он решил испытать другой подход.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Снуха – молочай.

2

Наги – демоны-змеи, иногда оборотни.

3

Парибарха – калым, магарыч; выкуп за невесту

4

Десятиколесничный – Дашаратха (санскр.), родовое имя царей Солнечной династии, включая Раму, победителя Раваны.

5

Арбуда – сто миллионов.

6

Бхакты – «любовники» в основном значении.

7

Тар – горный козел весом до 100 кг.

8

Варта – охрана (санскр.) Соответственно «охранник» – вартовой.

9

Товарьяман – «друг благородного человека», побратим.

10

Махаратха – великоколесничный боец (санскр.).