Предел его нелюбви

Пролог

Филадельфия, штат Пенсильвания

10 декабря 2006 года

Здравствуй, моя маленькая Айрис. Это твоя мама. Я решила начать вести этот дневник, пока ты еще находишься в моем животике. А когда ты родишься и подрастешь, я обязательно дам его тебе почитать. Сегодня мы были с твоим отцом у врача и на УЗИ нам дали послушать, как бьется твое маленькое сердечко. Это был самый лучший звук, который я когда-либо слышала в своей жизни. Он до сих пор звучит в моих ушах. Я так давно грезила и мечтала о тебе, моя девочка. И вот ты пришла ко мне, и прямо сейчас я пишу эти слова для тебя, а второй рукой глажу свой небольшой животик. Я уже представляю, как буду заплетать тебе косички и помогать подбирать наряды для прогулки. Как буду читать тебе сказки на ночь о принцессах и благородных принцах, спасающих их из лап злодеев. Я обещаю, что буду для тебя самой лучшей мамой. Я с нетерпением жду твоего появления на свет, мое счастье. 

***

17 января 2007 года

Доченька, прости, что не писала несколько дней. Мне нужно было время, чтобы немного прийти в себя после последнего приема у доктора. Я проходила небольшое обследование по рекомендации врачей, и мне был озвучен результат, который ввел меня в ступор. В этот раз я была без твоего отца, и это даже к лучшему. Оказалось, что из-за старой травмы в нижней части позвоночника, которую я когда-то получила, катаясь на горных лыжах в Канаде, у меня образовалась аневризма спинномозговой артерии. Я никогда не слышала о таком, но оказалось, что такое бывает и в моем случае есть большой риск разрыва этой аневризмы и кровоизлияния во время родов. А поскольку мне нельзя никакой анестезии и нет возможности сделать кесарево, доктора посоветовали прервать беременность. 

Конечно же, я отказалась, доченька. Я не смогла бы так поступить с тобой. Я готова пойти на риск, ради тебя. Я не стала ничего рассказывать твоему отцу. Что-то внутри мне подсказывает, что у нас все будет хорошо. Ты не представляешь, как сильно я люблю тебя, моя маленькая Айрис.

Глава 1

Настоящее время…

Айрис

В ушах стоит гул и звуки всплесков воды. Все мышцы в теле напряжены и сосредоточены на выверенных с годами движениях. С легкостью рассекаю воду, активно перебирая ногами и руками, ощущая себя в своей стихии. Словно находясь в невесомости, я чувствую себя по-настоящему свободной, и это ни с чем не сравнимый кайф.

На секунду выныриваю, чтобы сделать глоток воздуха, и снова погружаюсь под воду. Ныряю на глубину и улыбаюсь сама себе. Иногда, кажется, я бы вечно не вылазила из воды. Без нее я задыхаюсь как рыба, выброшенная на берег. И то, что мы живем не вблизи океана всегда очень расстраивало. Мое идеальное место для жизни где-нибудь на побережье.

Перестаю плыть и на какое-то время замираю на глубине по центру бассейна. Я научилась надолго задерживать дыхание и иногда позволяю себе остаться в тишине. Специальные очки дают возможность сидеть с открытыми глазами, и, подняв взгляд на поверхность воды, я замечаю вышедшую на террасу горничную.

Отталкиваюсь ногами от дна и резко выныриваю.

– Боже…вы меня напугали, Айрис, – хватается за сердце.

– Ты что-то хотела, Мэнди? – снимаю очки, смахивая назад прилипшие к лицу волосы.

– Я хотела сказать, что завтрак будет готов через пятнадцать минут, – женщина средних лет с аккуратным пучком на затылке переминается с ноги на ногу, выглядя взволнованной.

– Хорошо, спасибо, – слышу мужские голоса со стороны дома. – Кто-то приехал? – интересуюсь насторожившись.

– Д-да. Мистер Пенхази приехал поговорить с вашим отцом о каких-то делах, – от одного звука фамилии становится не по себе и тело непроизвольно сковывает.

Пенхази – давний близкий друг отца и крупная «шишка» в городе, которого боится половина Филадельфии из-за его связей с мафиози. Как только этот человек появляется хоть где-то, атмосфера резко меняется, и его темная аура действует устрашающе на всех вокруг.

– В субботу утром? – кидаю взгляд в левую часть дома, заметив через панорамные окна в гостиной, прибывшую с мужчиной охрану.

– Я сама удивилась, – пожимает плечами.

– Хм…ладно, – смахиваю с глаз капельки воды, упавшие со лба на ресницы.

– Не буду вам мешать, мисс, – нервно улыбнувшись, горничная скрывается в доме.

Плавать резко перехотелось. Лучше поскорей подняться в свою комнату, чтобы не сталкиваться с «волчьей сворой», которая всегда смотрит таким взглядом, будто хочет разорвать на куски.

Выйдя из бассейна, направляюсь к шезлонгу, на котором оставила вещи. Просовываю ноги в шлепанцы и беру полотенце, промокнув в него мокрое лицо. Слегка прохожусь по светлым волосам, отросшим почти до самых ягодиц, чтобы не оставлять после себя мокрые следы на полу. К счастью, я пришла сюда в махровом халате и мне не придется щеголять в одном бикини. Тщательно укутываюсь в мягкую ткань и плотно завязываю пояс на талии.

Стараясь не шуметь, насколько это возможно, прохожу через холл, ведущий к лестнице на второй этаж. Когда равняюсь со входом в гостиную, как назло, мои намокшие шлепанцы издают противный скрежет, и два огромных охранника, ожидающие своего босса, сразу устремляют взгляды на меня.

На лице одного из них со шрамом на брови, появляется устрашающая ухмылка, и я сглатываю, ощутив, как покрываюсь липким потом. Я знаю, что Пенхази держит рядом с собой настоящих головорезов. И я не удивлюсь, если руки и этих людей запятнаны кровью.

– Доброе утро, мисс Мэрион, – приветствует насмешливым тоном.

– Д-доброе, – прошмыгиваю дальше, чуть не сбив с ног другую горничную, вышедшую из кабинета отца с пустым подносом.

– Простите, Айрис, – виновато шепчет.

– Я сама виновата.

Девушка уходит, и я иду дальше, проходя рядом с дверями кабинета. Обращаю внимание, что дверь не до конца заперта и зачем-то останавливаюсь прислушавшись.

– Я рад, что ты нашел время заехать, мой друг, – слышится голос отца, отдающий напускным благоговением.

Я знаю, что отец стал побаиваться своего друга, особенно после того, как тот стал синдикатной марионеткой. Еще немного и Пенхази станет полноправным «смотрителем» города. А когда в руках таких людей оказывается власть, все в корне меняется.

– Я тоже рад, – звучит ответ низким басом. – Как поживает Барбара? – спрашивает о папиной нынешней жене, на которой он женился три года назад и с которой я не очень лажу.

Барбара старше меня всего на семь лет, и я знаю, что ей нужны от моего отца только деньги. Однажды я случайно услышала ее разговор с подругой. Я надеялась, что ее постигнет та же участь, что и двух предыдущих пассий, на которых он женился после моей мамы. Но, к сожалению, в этот раз все серьезно, поскольку Барбара забеременела двойняшками и находится уже на шестом месяце.

– Замечательно. Я наконец-то обрел ту самую женщину, и скоро мы станем настоящей семьей.

Настоящей семьей.

Слова, от которых что-то внутри меня надламывается, будто до этого у него не было той самой семьи.

– Отлично. Но я приехал поговорить о твоей дочери, – неожиданно произносит и внутренности скручивает в тугой узел.

– О чем именно, Леонард? – слышу звук щелчка зажигалки, а значит, отец закурил сигару.

– Неделю назад ей уже исполнилось восемнадцать, а ты помнишь, о чем мы говорили с тобой пятнадцать лет назад?

– Помню. Но речь ведь шла о твоем младшем сыне.

– Марти больше нет, и тебе прекрасно об этом известно, – и без того грубый голос приобретает металлические ноты.

Марти…

Мне хорошо знакомо это имя. Наверно, я никогда его не забуду. Ведь говорят, первую любовь помнишь всегда. Марти часто бывал у нас со своим отцом, когда я была еще маленькой девочкой. Мы близко общались. На фоне своего отца он рос удивительно добрым и милым мальчиком. Он был старше меня на три года. Мне было десять, когда я поняла, что безнадежно влюблена в него. Когда мне исполнилось двенадцать, он был у нас в гостях, и мы резвились с ним в бассейне. В тот день он впервые поцеловал меня. Это был мой первый поцелуй с парнем и самый волшебный в жизни момент. В тот же вечер он дал обещание жениться на мне, когда мы вырастем, и я была на седьмом небе от счастья. Но спустя какое-то время от папы я узнала, что Марти убили и это было связано с работой его отца. Своего рода предупреждение. Я была убита горем и почти год находилась в тяжелой депрессии. Я до сих пор очень скучаю по нему и часто вспоминаю, как нам было хорошо вместе.

– Конечно, мне известно, Леонард. Но если ты намекаешь на Джулиана, то, насколько мне известно создание семьи никогда не входило в его планы. Его интересует только бизнес, игры в покер с друзьями и элитные эскортницы, сменяющиеся с частой периодичностью.

Все, что я запомнила о старшем брате Марти, который редко бывал у нас, – это то, что он почти точная копия своего отца, как внешне, так и внутренне. Холодный, высокомерный и циничный. Полная противоположность умершего брата. А еще он гораздо старше меня. Ему уже тридцать или даже тридцать один.

– Мне плевать, что входило в его планы. У меня есть хорошие рычаги давления на него. Я уже давно немолод и мне нужны внуки. Те, кто продолжит мое дело в будущем. Если я не повлияю, то мой род так и закончится на единственном сыне. Поэтому не будем терять времени и сыграем свадьбу, – от услышанного сердце пропускает удар и ноги едва не подгибаются.

Закрываю рот рукой, ощущая окутывающий ужас.

– Ты уверен, что он согласится? – отец говорит так, будто разговор сейчас не идет о судьбе его любимой единственной дочери.

Они будто обсуждают обычную деловую сделку. Мое согласие им даже не нужно.

– Уверен. Можешь даже не сомневаться. Только мое условие все еще в силе. Айрис должна быть полностью здорова и не тронута. Будущая мать моих внуков должна быть чиста и не запятнана другими.

– Не волнуйся, я постоянно получаю данные от ее доктора. Она абсолютно здорова и невинна, – меня начинает трясти от всего услышанного и к горлу подступает тошнота.

Сглатываю противный привкус желчи и больше не в силах выносить происходящее, на колотящихся ногах поднимаюсь в свою спальню.  Захлопнув дверь, прислоняюсь к ней спиной.

Кладу руку на грудную клетку, ощущая, как высоко она поднимается из-за напрочь сбившегося дыхания. Ощущение, будто меня засунули в вакуум, перекрыв кислород, и теперь, я изо всех сил пытаюсь надышаться перед неумолимой гибелью.

Подбегаю к письменному столу и достаю из выдвижного ящика голубую, потертую от времени тетрадь. Сажусь на подоконник и прижимаю тетрадь к груди. Сжимаю в руке висящий на шее золотой кулон в форме ракушки, который достался мне от мамы и который я никогда не снимаю. Зажмуриваю глаза, поглаживая ракушку пальцами. Пытаюсь успокоиться, представляя, что она сейчас здесь рядом со мной и обнимает за плечи, говоря, что все будет хорошо.

***

Я так и не спускаюсь на завтрак. Аппетит не появляется до самого вечера. Даже когда горничная предлагает принести мне поесть в комнату, я отказываюсь. С ужасом жду, когда отец придет ко мне с разговором и не могу ничего делать. Весь день я просто сижу в четырех стенах, на автомате отвечая на сообщения от лучшей подруги, которая сейчас отдыхает на Гавайях с родителями и своим бойфрендом.

Когда вечером в дверь спальни раздается стук, непроизвольно вздрагиваю. Дверь открывается, и в комнату входит Мэнди.

– Мисс, ужин подадут через пять минут, – женщина окидывает меня взволнованным взглядом.

– Я не хочу есть, – лгу, хоть пустой желудок уже дает о себе знать периодическим урчанием.

Но страх перед разговором с отцом парализует. Даже не знаю, как смогу смотреть ему в глаза после того, что услышала. Он буквально хочет отдать меня в лапы бесчувственного монстра.

Я не видела Джулиана уже много лет и не видела бы еще столько же. Никогда не забуду, как однажды случайно встретилась с ним взглядом во время банкета, устраиваемого в нашем доме. Его полупрозрачные серые глаза опалили ледяным холодом. В них было столько пренебрежения и надменности, говорящие о темной стороне личности его хозяина, что я быстро отвела взгляд и больше никогда не смотрела в его сторону. И что-то мне подсказывает, что других сторон в этом человеке и в помине нет. Только непроглядная тьма и меня хотят выдать за него замуж.

– Но ваш отец сказал, что ждет вас за столом. Боюсь, что если я скажу, что вы не спуститесь, он все равно потребует вас привести, – женщина опускает взгляд в пол.

Мой отец умеет быть категоричным. И я в полной мере ощутила это за свою жизнь. Можно смело сказать, что я воспитывалась в строгости. Помимо отца, до двенадцати лет я была под присмотром няни, которая заботилась обо мне с младенчества. И это была женщина очень консервативных взглядов. Она тщательно следила за тем, как я одеваюсь. Как разговариваю. Никогда не разрешала гулять допоздна. Помню, как однажды Марти позвонил мне поздно ночью после моего одиннадцатилетия и попросил выйти на улицу, где ждал меня. Тайком я сбежала из дома, и мы всю ночь гуляли, любуясь звездным небом. Под утро я вернулась и была застукана няней. После чего меня ждала целая лекция от нее и отца за неподобающее поведение для девочки моего возраста.

– Ладно. Я спущусь, – не хочется, чтобы на Мэнди незаслуженно вылился гнев отца.

– Хорошо, – плечи горничной заметно расслабляются.

Спускаюсь в столовую только к основному блюду, чтобы как можно меньше времени провести в компании жены отца. Когда вхожу, отец сидит на своем месте во главе стола, а по левую руку от него Барбара с вечно недовольным лицом. Отец чуть подается вперед и кладет руку на ее прилично округлившийся живот, что-то говоря ей.

– Добрый вечер, – даю о себе знать, и отец выпрямляется, направив взгляд на меня.

Барбара же, кинув на меня короткий пренебрежительный взгляд, берет стакан с соком и отпивает из него.

– Добрый, дочка. Наконец-то ты соизволила к нам присоединиться.

– Прости. Я неважно себя чувствовала, – стараюсь не смотреть на него, садясь на свое место с правой стороны.

– Надеюсь, тебе уже лучше?

– Да. Спасибо, – натягиваю улыбку, раскладывая салфетку на коленях.

– Я рад. После ужина мне нужно будет с тобой поговорить. Не убегай далеко, – сердце болезненно сжимается в груди и сбивается с ритма.

– Х-хорошо, – обреченно произношу.

Горничные начинают приносить готовые блюда, запах от которых сразу заполняет все помещение, но после слов отца я больше не чувствую голода, желудок сжался в нервный комок.

Как только перед Барбарой ставят специально приготовленную для нее утку, ее янтарные глаза сужаются, и лицо багровеет от злости.

– Это что такое? Разве я просила жареную утку? Я хотела, чтобы ее запекли, – летят возмущения в сторону бедных горничных.

– Но вы же сами сказали поджарить, миссис Мэрион.

– Я такого не говорила! – повышает свой писклявый голос, похожий на звук назойливого комара.

– Дорогая, не нужно так нервничать. Сейчас все заменят, – отец пытается успокоить свою жену, а я же наблюдаю за представлением с лицом человека, съевшего лимон вместе с кожурой.

– Почему они это делают, Уильям? Я разве многого прошу? – еще немного, и она начнет топать ногами, как капризный ребенок.

Я уже привыкла к выходкам Барбары. Как только она забеременела, она стала вести себя так, будто ей все в этом доме должны. Бедным горничным достается больше всего. Она просто забывает или делает вид, что забывает, что и когда говорила. А потом закатывает слезливые истерики. После которых отец везет ее по магазинам и покупает кучу дорогих подарков.

– Нет, милая. Тебе не нужно так нервничать по этому поводу, – отец протягивает руку и касается ее щеки, сделав незаметный знак горничной, чтобы она унесла тарелку.

– Простите, миссис Мэрион. Я все принесу, – горничная быстро ретируется из столовой.

– Все в этом доме ненавидят меня, – начинает всхлипывать и, не выдержав, закатываю глаза.

– Это не так, дорогая. Хочешь завтра с самого утра поедем в Риттенхаус-Роу, и ты выберешь себе все, что захочешь? – отец снова делает это, озвучивая район с самыми дорогими бутиками в городе.

– Хочу, – замечаю, как загораются янтарные глаза и меня едва не передергивает от всей этой наигранности и фальши.

Неужели отец настолько слепо любит ее и не видит этого? Она просто крутит им, как волчком.

Стараясь не обращать внимания, принимаюсь за ужин, механически пережевывая еду, которая кажется безвкусной. Пытаюсь вспоминать моменты, когда мы были с отцом еще вдвоем, и тогда я была центром его внимания. По крайней мере, когда у него появлялось свободное от дел время. А его у него было совсем немного. Я наслаждалась каждой минутой, проведенной с ним, и мне всегда его не хватало.

– Ты какая-то сегодня молчаливая, Риси, – из глубокой задумчивости меня выводит обращение Барбары, намерено сокращающей мое имя так, как мне не нравится.

Отнимаю взгляд от тарелки, в которой почти до пюре расковыряла вилкой кусок мясного стейка, и смотрю на женщину невозмутимым взглядом.

– Тебе показалось, Барб, – натягиваю притворную улыбку.

– Если у тебя что-то случилось, ты всегда можешь со мной поделиться, дорогая, – она всегда ведет себя со мной так только при отце. Когда же мы остаемся наедине, она становится еще той сукой.

– Ты последняя с кем я стану делиться, – вылетает из меня.

– Айрис… – отец направляет на меня предостерегающий взгляд.

– Ты несправедлива ко мне, Риси. Я не желаю тебе ничего плохого.

– Мое имя Айрис. Запомни наконец раз и навсегда, – нервы окончательно сдают.

– Какая муха тебя сегодня укусила, дочь? Барбара твоя мачеха, и ты должна уважать ее.

– Она мне никто, – цежу сквозь зубы.

– Ну вот видишь, Уильям? Я же тебе говорила. Я стараюсь изо всех сил, но твоя дочь все время отталкивает меня, – снова включает обиженную актрису и поднимается со стола.

– Барбара, милая, – отец пытается остановить ее.

– Нет. Я лучше поднимусь в спальню и полежу, – демонстративно выходит из столовой, оставляя меня наедине с разъяренным отцом.

Глава 2

– За что ты ее так ненавидишь, Айрис?! Что она тебе сделала?! – отец никогда не позволял себе повышать на меня голос.

– Неужели ты ничего не замечаешь, папа?

– Что я должен заметить?! Только не нужно говорить мне, что ей нужны от меня только деньги. Барбара любит меня, и я точно это знаю. А вот ты, похоже, никак не можешь смириться с тем, что в моей жизни появилась женщина, с которой я по-настоящему счастлив, впервые после твоей матери, – от напоминания о маме мое сердце обливается кровью.

– Не приплетай сюда мою маму. Она искренне любила тебя.

– И я ее очень любил, Айрис. Но так сложилась жизнь. Теперь у меня есть Барбара, и скоро она родит мне детей и твоих брата и сестру. И ты должна уважать ее, как полноправную хозяйку этого дома.

Поэтому ты хочешь сплавить меня? Чтобы я не мешала вашему с ней счастью?

– Я тебя услышала, отец, – не задаю вопросов, обреченно кивая головой.

– Я очень надеюсь. И насчет разговора давай пройдем в мой кабинет, – я до последнего надеялась, что он передумает.

Но, похоже, я своим поведением только укрепила его решение.

– Л-ладно, – на ватных ногах плетусь за широкой спиной отца словно на заклание.

Как только оказываемся в кабинете, ощущаю едва уловимый запах сигар и тяжелого мужского парфюма. Отец садится в кожаное кресло с высокой спинкой, больше напоминающее трон. А я же остаюсь стоять у двери, скрестив руки на груди и не в силах сдвинуться с места. Все тело сковало в напряжении.

– Подойди и присядь, Айрис. Не стой у порога.

Стараясь не упасть из-за дрожи в коленях, подхожу к креслу, стоящему напротив массивного стола из красной породы дерева, и сажусь в него, сцепив пальцы в замок до побелевших костяшек пальцев. Сердце норовит выпрыгнуть из груди и пуститься в бега.

На мгновенье повисает пауза, и раздражающий звук тикающих часов будто отмеряет последние часы моей свободы, действуя на нервы.

– Ты уже стала взрослой, дочка. Я не успел заметить, как быстро ты превратилась из маленькой девочки в красивую молодую женщину, – начинает отец и мне хочется прокричать, что это совсем не так.

– К чему ты это говоришь, папа? – лучше пусть он скажет прямо, а не будет медленно мучать меня.

– Тебе пора создать свою семью.

– Я никуда не спешу, – последние жалкие попытки вылетают из моего рта, но я знаю, что отец уже все решил.

– Сегодня приезжал Леонард. Ты ведь помнишь дядю Леонарда? Когда-то ты была влюблена в его младшего сына.

– Я помню и очень скучаю по Марти.

– Да. Он был хорошим парнем. Но речь не об этом, Айрис. В следующую пятницу Леонард придет к нам в гости со своим старшим сыном Джулианом для вашей с ним помолвки.

– Папа, не надо, – шепчу, ощущая, как становится дурно.

– Когда-то давно я пообещал Леонарду, что отдам тебя замуж за его сына, и я не могу нарушить обещание.

– Ты сам сказал, что я была влюблена в Марти, и я действительно мечтала выйти за него замуж в будущем. Но второго брата я даже не знаю, папа. Я ничего хорошего о нем не слышала, кроме сомнительной репутации. Как ты можешь так со мной поступать? Мы живем в двадцать первом веке. Я имею право сама выбирать, за кого мне выходить замуж.

– Возможно, вы понравитесь друг другу, – он будто не слышит меня.

– Нет. Это невозможно.

– Не спеши с выводами, Айрис. То, что ты его не знаешь, еще не значит, что он тебе не подходит.

– Ты вообще веришь в то, что сам говоришь?

– Верю, – отец отводит взгляд.

– А как же учеба? Я хотела продолжить учиться. Я уже отправила свои документы с несколько университетов и жду от них ответы.

– Этот вопрос ты уже будешь решать со своим будущим мужем.

– Да он вместе со своим папашей посадит меня под замок и заставит рожать им детей, – повышаю голос, ощущая, как от отчаяния на глаза наворачиваются слезы.

– Я не могу отказать Пенхази, Айрис. Как бы ни хотел. Он очень изменился за последнее время, и если я откажусь, он просто уничтожит все, что я так долго создавал, несмотря на нашу долгую дружбу.

– Значит, взамен ты готов пожертвовать мной?

– Возможно, все не так страшно, как ты думаешь, дорогая.

– Мама бы никогда тебе не позволила этого сделать! – выкрикиваю и подрываюсь с кресла, выбегая из кабинета.

Врываюсь в свою спальню и падаю на кровать, заходясь в безудержных рыданиях. Буквально за один день моя жизнь перевернулась. Чувство безысходности въедается в кожу миллионами болезненных игл. Захлебываюсь в слезах, хватаясь за голову. Плачу так, как никогда не плакала и отключаюсь от полного бессилия, когда одеяло пропитывается солеными слезами.

Просыпаюсь посреди ночи и кидаю взгляд на часы, показывающие почти три часа. Переодеваюсь в ночную сорочку и, достав тетрадь, сажусь на подоконник, посмотрев в окно на светящийся серебристый шар луны. Сегодня он особенно ярко светит, освещая своим светом комнату.

Открываю тетрадь на первой попавшейся странице и читаю строчки, написанные красивым, почти каллиграфическим почерком.

«11 февраля 2007 года

Привет, моя милая доченька. Я решила сразу написать в дневник, как только впервые почувствовала, как ты толкнулась, сделав это несколько раз. Это было настолько необычно, что вызвало у меня смех и что-то очень трепетное в груди. Я хочу, чтобы ты знала, что каждый день, пока ты растешь во мне, я люблю тебя еще больше. Сегодня на улице аномальный снегопад, и я впервые вижу столько много снега со дня моего переезда в Филадельфию. 

Не знаю почему, но сегодня мне особенно не хватает теплых, солнечных дней в моем родном городе Клируотере в восточной Флориде. Я так любила проводить время на пляже со своими друзьями и кататься на серфе. Я просто обожаю океан. Он всегда был моим местом силы. И я очень сильно скучаю по нему. Мне пришлось сделать тяжелый выбор, когда я согласилась переехать с твоим отцом. Но я ни о чем не жалею, милая. Твой отец – лучшее, что случилось со мной. Я очень надеюсь, что в твоей жизни тоже появится такой же любящий человек.» 

***

К середине недели мне так и не удается успокоиться и смириться с предстоящей участью. По мере приближения дня помолвки во мне все больше зарождается паника.

В среду весь день провожу в городе, уехав из дома с самого утра. Гуляю в полном одиночестве, дыша теплым летним воздухом. Параллельно фотографирую городские пейзажи и здания с необычной архитектурой на профессиональный фотоаппарат, который когда-то попросила отца купить мне для любимого хобби. И я мечтаю, что однажды оно перерастет в профессию фотожурналиста.