Последняя история мира

Редактор Анна Феликсова

Корректор Александр Меньшиков

Дизайнер обложки Мария Бреус

© Владимир Лазарев, 2021

© Мария Бреус, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0055-8582-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Крысы и границы

Восточная степь Ауралос – поганое место. Унылая гладь земли от горизонта до горизонта заставляет любой путь казаться бесконечным. От солнца можно укрыться разве что в походной палатке, а проклятый суховей забивает глаза пылью, застилает взор – хотя оно, возможно, и к лучшему. Жалкие клочки низкой растительности сражаются за остатки живой земли, еще не вытоптанной до конца дикими кочевыми племенами. Единственное, за что глаз путника может зацепиться в этих краях, так это змейка редкого молодого леса, что служит преградой не только для полумертвой степи, но и для излишне любопытных людей. Обманчиво-умиротворяющий вид невысоких деревьев может сбить с толку того, кто по какой-то причине не знает о Границе. Надежнее, чем любой ров или стена, этот полупрозрачный лес отделяет земли набожного города Левиафана от неизведанных краев, куда нет ходу ни дикарю, ни горожанину.

Церковь Левиафана учит, что когда-то людей за всевозможные грехи покарал их божок. Причем, в лучших традициях своего учения, были наказаны не только отступники, но все и сразу, после чего от просторов неохватного мира остался лишь жалкий клочок земли, эдакий анклав жизни в окружении непроницаемой смерти. Человек, в настоящий момент наблюдавший Границу, находил эти россказни весьма забавными – одного взгляда на потрескавшуюся глину под ногами хватало, чтобы понять, где на самом деле пролегали мертвые земли. И все же Граница была настоящей. Время от времени объявлялись наглецы и заявляли, что им удалось выйти за пределы известного мира, где они, якобы, видели все, на что только таким рассказчикам хватало воображения и совести. Но человек знал наверняка – если люди из его отряда не справились, значит, не справился никто.

Можно подбираться к Границе и выверять каждый шаг с подробной картой в одной руке и скрещенными пальцами на другой. Можно с прямой спиной, горланя песни, шагать ей навстречу, оставив предосторожность на дне бутылки. Результат известен наверняка – Граница тебя не пропустит. Ты не узнаешь, почему остановилось твое сердце, не увидишь ни разящего лезвия, ни разверзшейся под ногами ловушки. Ты будешь продвигаться вперед и в один момент упадешь наземь – или, если не повезет, сначала ты услышишь, как рядом молча падает твой друг. Так Граница дает понять, что она обратила на вас внимание.

Большинство людей внутри Границы не знают, каково это. Они, конечно, встречали тех немногих, кто смог вовремя повернуть назад, видели в их глазах тупой ужас. Но им неизвестна та непреклонность, с которой мир защищает свои тайны. Не знает народ и о том, что Граница – это не сам лес. Проходя путь с севера на юг Ауралоса, она загибается к западу и становится практически неразличимой, и невидимой нитью тянется к реке Метапон, чьи воды служат Западной Границей известных земель. Оттуда, направляясь на северо-восток, она вновь переходит в редкий лес и замыкает круг, выйти за который живым не смог еще никто.

Наблюдавший Границу человек был одним из тех немногих, кто точно знал очертания известного мира, называемого Ойкуменой. Он и его люди вот уже третью неделю шли в опасной близости от леса, чтобы избежать лишнего внимания со стороны кочевых племен – дикий народ без устали рыщет за высокими стенами городов в поисках наживы. Необходимо было держаться как можно ближе к Границе, куда не сунется ни дикарь, ни солдат.

– Эй, Йонна! – пропел где-то позади человека знакомый ему голос. – Фил и Флэй вернулись с реки. Рыбу принесли!

Человек со странным именем в недоумении оглянулся. Позади него с ноги на ногу переминалась Элен – сестра Йонны и его верный компаньон. Девушка по-детски радостно улыбалась от уха до уха.

– Чего они принесли? Рыбу?

– Ну да, – ответила Элен, бросив настороженный взгляд через плечо брата. – Я, так и быть, приготовлю нам ужин, если кто-нибудь ее почистит.

– Какого черта эти идиоты стали ловить рыбу? – Йонна вопросительно развел руками. – Они вообще не должны были подходить к самой реке.

– Да не ловили они ее, успокойся, – Элен примирительно вскинула перед собой грязные от земли ладошки. – Просто убили какого-то рыбака.

Йонна болезненно поморщился.

– Элен, какие, мать твою, рыбаки на границе мира? И зачем оставлять следы? Может, они его еще и распяли, чтобы нас было проще выследить?

Элен молча слушала брата с невинностью монахини и лишь хлопала большими темными глазами. Слегка наклонив голову, она наматывала на палец сальную прядь коротко постриженных волос цвета каштана, в которые был аккуратно вплетен неказистый степной цветок.

– Ладно тебе! Здесь на несколько километров вокруг никого нет. – Элен сделала паузу, после чего загадочно улыбнулась и ехидно добавила: – Кроме распятого рыбака, конечно.

С этими словами девушка волчком развернулась на месте и направилась вприпрыжку к лагерю, Йонна последовал за ней. По пути назад он размышлял о возможных последствиях того, что натворили его друзья. Рыба, конечно, внесет приятное разнообразие в их скудный рацион из сухого пайка, но мертвым телам свойственно привлекать нежелательное внимание, особенно если мертвое тело ищут живые. Другой вопрос – что этот человек вообще делал так близко к Границе? Сколько бы рыбы ни было с ним в лодке, Йонна ни на мгновение не верил, что во всем мире нашелся идиот, который поплыл против течения к невидимому смертельному барьеру ради жирного улова.

Его размышления прервала своим неизменно веселым голосом Элен:

– Ты чего отходил так далеко? Если по нужде, так тут нигде не спрячешься.

– Можно и так сказать, – раздраженно пробурчал Йонна. – Жаль, головой просраться нельзя.

– Опять голоса?

Вместо ответа Йонна сплюнул и потер покрасневшие от пыли глаза.

– Плохи дела, – протянула девушка. – Если все же надумаешь на тот свет, не трать пули, у нас их мало. А если серьезно, то лучше отвлекись, почисти рыбу. Я все остальное сделаю.

Река, к которой на разведку выдвинулись Фил и Флэй, звалась Анамэло – она, как и Метапон, брала свое начало с внешней стороны Границы. Воды Анамэло пронизывают лес и бегут к западу, прямиком к Левиафану. Йонна и его люди решили разведать обстановку на обоих берегах, прежде чем переправляться на другую сторону и продолжать путь. Все должно было пройти тихо, однако разведчики решили проявить инициативу, и теперь многое зависело от того, как они поступили с телом «рыбака».

Путь до лагеря не занял много времени. Располагалось временное пристанище в редкой для равнинных земель Ауралоса ложбине, похожей на окоп давно минувшей битвы. Особо надежным это место назвать было сложно – любой, кто захочет поискать группу головорезов-дезертиров, в первую очередь проверит эту примечательную складку. А если учесть, что украденная рыба должна быть приготовлена на огне, все малое преимущество грозило в один момент обернуться против пирующих.

Йонна поравнялся с Элен на пороге ложбины, откуда увидел двух других членов группы, копошившихся внизу среди мешков с провизией и походных палаток. Здоровяк Фил неторопливо ползал кругами на корточках и высматривал что-то на земле вокруг себя. Его неразлучный подельник Флэй, вытянувшись во весь рост своего длинного худощавого тела, проверял, не отсырело ли его огниво. Друзья явно пытались развести огонь.

Молча спустившись к лагерю, Йонна в своей обычной манере развел руками и сопроводил жест испытующим взглядом. Один лишь внешний вид его друзей говорил о многом – в частности, о том, что после себя они оставили чудовищный беспорядок. Оба были по пояс голыми – верхняя часть одежды наверняка перепачкана кровью и застирана в реке. На грубых походных штанах и солдатских сапогах виднелись мелкие алые брызги. Подельники переглядывались между собой с выражением лиц нашкодивших братьев, которые гордятся собственной шалостью.

Первым из них не сдержался Фил. Повернув блестящую выбритую голову к соучастнику, он с усмешкой пробасил в свою густую бороду:

– Ты был прав, он очень недоволен.

Прежде чем Флэй успел придумать остроумный ответ, Йонна взял инициативу на себя:

– Знаете, я буквально пару минут назад пошутил о том, что вы того рыбака, должно быть, к кресту прибили. Теперь я вижу, что вы перед этим искупались в его внутренностях.

Флэй уже не сдерживал смех и явно порывался что-то ответить, но Йонна придал своей речи максимально серьезный тон и с нажимом продолжил:

– Вам, господа, явно нравится создавать препятствия на собственном пути. Нет, ну бог бы с этим идиотом, – Йонна показал рукой на Фила, вновь вернувшегося к поиску горючего. – Нашему церковному мальчику уже все равно, кого потрошить. Но ты-то, Флэй? Этот рыбак что, достаточно сносно сопротивлялся, чтобы так усердствовать?

В ответ Флэй скорчил оскорбленную гримасу, что смотрелось весьма убедительно на его неуместно смазливом для разбойника лице.

– Вот снова ты начинаешь, не разобравшись. Между прочим, у того рыбака было оружие! Правда, Фил?

Призванный к ответу здоровяк, не отрываясь от безуспешных поисков, утвердительно пробубнил себе под нос.

– Это оно? – раздалось поодаль.

Трое мужчин бросили свой шутливый спор и резко обернулись в сторону голоса. Это, конечно, была Элен, и она держала в руках длинный стилет с зацепом, явно принадлежавший тому самому рыбаку. Улыбки мгновенно слетели с лиц спорщиков. Дело было дрянь.

Элен родилась в Акросе, городе чиновников на западе Ойкумены, и вместе со своим братом служила в армии в звании медика. Как и остальных людей в четверке, родной город осудил ее на смерть за преступления против народа. Но если ее друзей искали за одно лишь дезертирство, то Элен отдали под трибунал при более мрачных обстоятельствах, о которых она не заговаривала даже с родным братом. Йонна, Фил и Флэй не уступали друг другу в жестокости по отношению к своим врагам, но с Элен все было куда сложнее. Тот же Фил, который любил похвастаться десятками убитых на счету, отзывался о подруге не иначе как «одержимая».

Никто из мужчин не был готов к этой ситуации. О своем состоянии Элен прекрасно знала. Оставалось только гадать, зачем она подобрала треклятый стилет.

– Я думал, рыбу досталось чистить мне, – осторожно начал Йонна, натянув, как мог, самую очаровательную улыбку. Фил и Флэй молча поглядывали на блестящее лезвие в руке Элен. – Ты же знаешь, тебе нельзя трогать острые железки просто так.

Девушка стеклянным взглядом смотрела в сторону друзей, ее глаза не останавливались ни на одном из них. Она была намного меньше размером, но в случае Элен это не имело ни малейшего значения. Стараясь выглядеть спокойной, она попыталась улыбнуться, однако уголки рта не слушались ее и дрожали от напряжения. Тогда она оставила попытки и заговорила тем низким, проникающим голосом, который приходил на смену своему звонкому насмешливому собрату всякий раз, когда Элен прикасалась к оружию.

– Ты прав, братишка. Забери у меня нож.

Йонна с облегчением выдохнул и сделал несколько осторожных шагов навстречу сестре. Но Элен, вместо того, чтобы протянуть нож брату, отвела руку назад – тугие мышцы напряжены, как перед броском. Лицо прорезала неестественная улыбка, какие бывают на посмертных масках.

Если бы группа не шла вдоль границы вот уже двадцать изнурительных дней кряду, если бы по пути им попалось хоть что-то живое, на чем Элен могла бы отвести душу, – Йонна бы не волновался. Но он не помнил, когда его сестра в последний раз убивала, ведь с тех пор, как они покинули город около двух месяцев назад, им приходилось сторониться людей, чтобы сбить со следа возможных преследователей. Что творилось после всего этого затишья и нескончаемой скуки в голове Элен, оставалось только гадать.

– Вашу же мать, а! – возглас Флэя оказался настолько внезапным, что Йонна невольно вздрогнул. – Тот рыбак так долго за этот нож не держался, как ты, Элен. Мы тут до утра возиться будем, если зануда не начнет чистить улов прямо сейчас.

Неизвестно, на что рассчитывал Флэй, но это сработало. От неожиданности Элен пришла в себя и усилием воли разжала пальцы. Перепачканный кровью стилет глухо упал к ее ногам. В ту же секунду ее лицо просияло и озарилось теперь уже привычной, живой улыбкой. Раздался знакомый беззаботный смех.

– Да уж, Йонна, как болтать, так ты первый, – Элен пнула рыбацкий стилет в сторону брата. – Займись делом!

Где-то позади нервно рассмеялся Фил, после чего повисло молчание – все четверо давали друг другу передышку. По пути к стилету Йонна обернулся и с благодарностью взглянул на Флэя, который явно ожидал вознаграждения за свою смекалку.

– Я тут подумал, – прервал, наконец, тишину Фил. – Может, отсыплем немного пороху из огнестрела на угли, что мы с собой несем? Тут кругом ни черта нет, что хорошо горит… А стрелять нам все одно некого.

– Об этом все успели подумать, здоровяк, – усмехнулась Элен. – Спорная затея.

– Мы столько сделали ради этой рыбы, – присоединился к обсуждению Флэй. – Для розжига ведь немного нужно?

Йонна уже вовсю чистил улов и не сразу почувствовал, как все трое затихли и вопросительно уставились на него. Он в очередной раз вспомнил, за что терпеть не мог роль лидера – сама идея заботы о людях не находила отклика в его душе еще во времена армейской службы. Каждый раз, когда этим головорезам требовался план, голоса в голове Йонны шептали особенно громко. И все же друзья полагались именно на него – с тех пор как Граница забрала сразу пятерых товарищей, одним из которых был прирожденный тактик по имени Мертамис, чьи решения неоднократно спасали жизнь всем членам группы.

С трудом собравшись с мыслями, Йонна отложил в сторону стилет и начал рассуждать вслух:

– Когда пересечем Анамэло, до нужной нам тропы останется два-три дня пути, но Граница нас больше не защитит, так как идти мы будем по направлению к Башне. Огнестрел может пригодиться в любой момент. Если из него отсыпать даже щепотку пороху, оружие может не сработать. Когда ограбим первую попавшуюся делегацию в Башню, проблема отпадет, но до этого еще нужно дожить. Итак, либо мы впервые за несколько недель устраиваем нормальный ужин, либо, весьма вероятно, погибаем в этих чертовых степях через пару-тройку дней.

Для принятия решения Филу, Флэю и Элен потребовался один взгляд друг на друга, после чего все трое в один голос выпалили:

– Ужин!

Довольный решением друзей Йонна вернулся к своему прежнему занятию.

Уже через несколько минут путники сидели вокруг уютного, хотя и не впечатляющего огня – запалить припасенные угли благодаря пожертвованному пороху не составило труда. С настоящими дровами не сравнить – та же рыба наверняка останется полусырой, – но нищие, как известно, не выбирают. Очистив улов от чешуи и сделав все необходимые надрезы для потрошения, Йонна наконец передал рыбу Элен и присоединился к остальным спутникам в их голодном ожидании. Фил и Флэй времени зря не теряли – из походного мешка вынырнула крупная бутыль с крепким церковным вином. Элен возилась с требухой и недовольно бурчала о несвоевременности попойки, однако ее друзья не прислушивались и вовсю делились друг с другом огненной водой.

Йонна смаковал редкое чувство спокойствия. Ничто, кроме собственных мыслей, не бередило его разум, а руки не заходились постыдной дрожью, унять которую обыкновенно могли только алкоголь и чужая кровь. Компания и обжигающее вино настолько захватили его, что он совсем забыл о рыбаке. Вместо продолжения того разговора, он, устало улыбаясь, вполуха слушал споривших о чем-то Фила и Флэя. Здоровяк Фил морщил лоб в поиске победного аргумента и неистово чесал свою бороду, запустив в нее целиком огромную пятерню. Флэй насмешливо поглядывал исподлобья на бородача, скрестив жилистые руки на груди, и нетерпеливо постукивал носком сапога. Элен с улыбкой участия выкладывала первую порцию рыбьих тушек на походную сковороду. Когда, наконец, все четверо уселись вокруг огня, Йонна стал вслушиваться в нескончаемую беседу добытчиков.

– Итого, получается, сорок семь, – подытожил Флэй, утвердительно покачав головой.

– Всего-то! – усмехнулся в ответ красный от хмеля Фил.

Йонна вопросительно взглянул на Элен, чтобы та посвятила его в суть разговора.

– Членами они меряются, – закатила глаза заскучавшая девушка. – Кто сколько людей убил в бою.

– Почему именно в бою? – обратился Йонна к спорщикам.

– Да потому что в бою обычно дают сдачи, – со снисходительной важностью в голосе отреагировал Фил. – А значит, это оправданное убийство.

Весь немноголюдный лагерь тяжело вздохнул в ответ на старую песню, вновь заведенную здоровяком. У него была потрясающая по лицемерию и раздражительности привычка оправдывать свои неоправдываемые поступки ссылками на тексты Священного Писания. В большинстве случаев его отсылки имели мало общего с общепризнанным учением Церкви Левиафана.

– Вот видишь, – беспомощно развел руками Флэй. – Помоги мне с ним, Йонна, ты в этом больше разбираешься.

Не успел вызванный на подмогу Йонна открыть рот, как его опередил оскорбленный бородач:

– А ты его не приплетай! Лучше разбирается он… Потому что отца святого убил, на это намекаешь? – Фил явно слишком серьезно воспринял непринужденность друзей.

Йонна не переживал. Фил часто демонстрировал свою удаль, когда дело касалось его веры. Сами попробуйте все детство провести в духовной семинарии Левиафана, где за неверное ударение в имени святого можно было схлопотать трещину в ребре.

Тем временем в разговор включилась Элен, явно желая получить долю удовольствия от возмущения друга:

– Кстати, Фил, а как с рыбаком-то быть? Он тебе тоже ожесточенно сдачи давал?

– А то! – со смехом подхватил Флэй. – Забросал нашего святого собственными кишками с ног до головы.

Атакованный со всех сторон «святой» счел разумным не вести неравный спор сразу с тремя оппонентами. Нахмурившись во всю силу густых бровей, Фил сделал несколько больших глотков из бутылки, в порыве опустошить как можно больше запасов бесценного спиртного в отместку обидчикам. Насмешники моментально поняли намерение своего друга и прекратили провокацию.

Вновь наступила недолговременная тишина, нарушить которую решил Йонна. Благодаря сестре он вспомнил о прерванном ранее разговоре.

– Так что произошло на реке? Неужели все из-за дурацкой рыбы?

– Я попросила бы! – возмутилась Элен, попутно вдохнув будоражащий запах шкворчащего ужина.

– Да что там рассказывать, – прокашлялся Флэй, отложив подальше от бородатого собутыльника сосуд с вином. – Подошли мы, значит, к реке. Вокруг – никого. Спрятаться меж деревьев негде, мы в ту сторону и не смотрели даже. Уже собрались уходить, как вдруг Фил приметил лодку, плывущую от Границы…

– И это – «что там рассказывать»?! – оживленно перебил Йонна. – От Границы плывет мужик в лодке, будто это обычное дело, и тебе это пустяком кажется? Вы хоть спросили его о чем?

Флэй спокойно дослушал своего нетерпеливого товарища, после чего с невозмутимым выражением лица продолжил:

– Возможно, если ты помолчишь, то я даже расскажу, что было дальше.

В ответ Йонна лишь слегка шлепнул себя по губам, молча соглашаясь со справедливой претензией.

– Так вот, – продолжил Флэй, отбросив со лба слипшуюся от чада костра длинную прядь серых волос. – Нам, разумеется, стало интересно. Лодка не шибко рыбацкую напоминала, кстати, уж больно просторная была, богатая.

По спине Йонны пробежал холодок. Он так и знал – рыбак отирался у Границы не ради улова. Он явно знал что-то о Границе, чего не знают остальные. Теперь это, конечно, неважно – дознаватели ему достались неискушенные.

– Ну, мы, недолго думая, подошли к берегу. Нырять за ним ведь не нырнешь, а так он мог бы сам к нам причалить…

– Но зачем? – на этот раз вмешалась Элен. – Если я правильно помню, мы хотели пересечь Анамэло незаметно.

Йонна одобрительно вытянул руку в сторону сестры.

– Скорее всего, он нас и так видел, – вернулся в беседу Фил. – Мы ведь не смотрели в его сторону, а он тем временем к нам плыл.

Флэй утвердительно покачал головой. Остальным оставалось лишь согласиться с этим доводом.

– Ладно, допустим, – отступила Элен. – И что же, он так просто подплыл к вам?

– А вот тут-то самое интересное! – распалился от собственного рассказа Флэй. – Подплывать он к нам явно не собирался, но наш здоровяк очень здорово подметил, что рыбак был одет в табард с крестом…

Настроение Йонны испортилось еще сильнее. Конечно, здраво было бы предположить, что человек этот связан именно с Левиафаном, что вверх по течению, однако знать это наверняка оказалось куда хуже. Вероятно, за ними уже следят.

Фил, довольно улыбаясь, перехватил роль рассказчика:

– Именно что табард, а не ряса какая-нибудь, или же просто крест нательный. Явно важная персона! Так я и вспомнил по такому случаю одну из молитв, что в семинарии все зубрили.

Подобравшись, Фил прокашлялся, сложил перед собой руки и начал басить:

– «Πιστεύω εις ένα Θεόν, Πατέρα, Παντοκράτορα, ποιητήν ουρανού και γης, ορατών τε πάντων και αοράτων».

Элен восхищенно захлопала в ладоши и звонко засмеялась. Ей очень нравилось, когда Фил говорил на сотэ́ресе, языке служения.

– И он, конечно, подплыл, – безразличным тоном заключил Йонна.

– Уж не знаю, о чем он думал, – Флэй потянулся за едва готовой рыбиной. – Видимо, ему достаточно было пары строк, чтобы признать толстяка за своего.

– А я свой и есть! – хохотнул в ответ Фил и присоединился к разграблению сковороды.

– Ну и жрите сырую, – сопроводила нетерпеливость друзей Элен.

Йонна молча дожидался продолжения, пока рассказчики уминали первую недожаренную порцию ужина. Вместе с Элен, к еде он не спешил притрагиваться – сейчас было не до того. В голове роились лихорадочные мысли – старые знакомые, посещавшие его все чаще и чаще в последние дни. Теперь, когда на плечи Йонны свалилась ответственность в виде составления планов, мысли эти вновь охватывали, казалось, все его тело, сковывали движение и притупляли внимательность. Йонна не заметил, как выпал из происходящего – на сей раз отнюдь не от вина. Голоса вновь рвались наружу.

Мертамис… Алекс… Мэтти… Ларс… Джарос.

Вспышка ослепительного света на мгновение сделала предметы вокруг до тошноты четкими и полными подробнейших деталей. Голоса друзей с каждой секундой становились все выше и громче, пока наконец не слились в нестерпимый звенящий гул, от которого Йонна машинально зажал уши.

А потом все погрузилось в непроницаемую густую тьму.

Что-то давило извне, мерзкое и холодное, будто тело забросали сырой землей. Воздух превратился в смолу, скрутил нутро обессиливающим спазмом. Йонна затравленно оглянулся по сторонам – вокруг, как всегда, не было никого.

Где-то внутри зазвучали знакомые с детства голоса. Неразличимые для других, они требовали, чтобы в них вслушивались.

«Тесно. Нам тесно здесь».

Что-то впилось в плечо. Его рвали, будто когтями.

«Выйди. Туда, за Границу. Мы выйдем с тобой».

Внезапное облегчение в груди. Доносится другой знакомый голос – но откуда-то извне, за тьмой.

– Эй! – обеспокоенный шепот сестры звучит совсем близко, и он громче церковного колокола.

Йонна повернул голову на звук и окинул девушку бессмысленным взглядом. Элен очень тонко чувствовала, что происходит в душах людей, и, как всегда, пришла на помощь своевременно, не дав брату провалиться еще глубже во тьму. В ее карих глазах отражались легкая обеспокоенность и участие. Вместо подбадривающих слов она лишь молча кивнула в сторону пирующих. Йонна посмотрел на Фила и Флэя – они были поглощены бессмысленным веселым трепом и передавали друг другу вино, о рыбаке никто больше не вспоминал. Они даже не заметили, как их друг ненадолго покинул компанию. Но Йонна не злился – одного их вида оказалось достаточно, чтобы вырваться из власти опасных размышлений. Безрассудство правило вечный бал в их головах. Они, безусловно, были душой этого отряда, и Йонна вдруг осознал, что это куда важнее, нежели та ответственность, что теперь лежала на нем. Пусть это и давалось им без труда, но именно благодаря своей животной радости и полному пренебрежению ко всем, кто стоял у них на пути, они когда-то и свели всю группу вместе, дали ей общую цель. Сами того не понимая, они освободили всех, кто пошел за ними, от той тесноты мира, которую ощущал каждый из их отряда. Они приняли Элен не раздумывая, зная о том, что она способна от скуки перерезать им горло во сне. Без малейших сомнений согласились путешествовать бок о бок с многословным и болезненно-задумчивым Йонной, который и предложил им вырваться из замкнутых стен Ойкумены. Их эгоизм делал невероятную, противоречивую вещь – заставлял делиться своей свободой.