Расколдуй меня

Глава 1

– Пей! Пей! Пей!

– Пей, Ванька! Счастье на дне оставляешь!

Иван-царевич осушил дубовую кружку и ударил ею о стол. Сморщившись, он встряхнул головой, разметав белокурые локоны, а толпа взорвалась хохотом и улюлюканьем. Воевода Берислав ухватил его за плечо и посадил на место, напоследок от души хлопнув по спине. От удара могучей руки глаза Ивана вылезли на лоб, но он лишь кашлянул и улыбнулся, кивая на веселые выкрики друзей.

– Ох, повезло же нашему Ванюше, – слащаво протянул один из гостей, недовольно глядя в полную кружку. – Того и гляди: от счастья прямо тут и кончится.

Иван бросил прямой взгляд на Лютомира, сказавшего это. Он хотел ответить княжичу, чья кислая физиономия портила праздник, но не успел: воевода уже басил над ухом.

– Повезло, повезло, – говорил Берислав, утирая белые усы. – Такая девка досталась, даром что княжеская дочь.

– За князя! – не помня себя от хмеля, завопил один из бояр, и его крик дружно подхватили.

Когда за князя выпили, тот же боярин начал кричать про прекрасную невесту, и Ивану пришлось уважить этот тост. Бахнув очередную кружку о стол, он почувствовал, как закружилась голова. Захотелось на свежий воздух, чтобы кутерьма перед глазами утихла, а лица гостей перестали плясать и размазываться в пятна.

– Тише, Ванюша, – засмеялся Берислав, по-отечески приобняв царевича. – А то до самой свадьбы пьяным пробудешь.

– За Василису! – не слыша его, закричал Иван и потянулся за новой бутылкой, подбадриваемый криками хмельных гостей.

– Ой, вы только посмотрите, какая прелесть! – Маша чуть ли не с головой залезла в подаренный сундук и не уставала восхищаться безделушками.

В девичьей комнате было тихо и спокойно. Свет давали только пару свечей у огромного зеркала. Благословенная темнота укрыла смех девушек, их раскрасневшиеся лица после игр и разложенные полы нарядных сарафанов. Единственной нарушительницей девичьего таинства была луна, заглядывающая в светлицу.

– Погляди, Забава, какие бусы! Стеклянные! А на свету как блестят! – Машенька поднесла их к свечке. – Темно-красные, будто рубины!

– Нашла, чему радоваться, – фыркнула Забава. – Там и сами рубины найдутся.

– Но я таких чудных никогда не видывала. Смотри, на них лепесточки зелененькие, будто брусничка.

Забава выпрямилась, уперла руки в бока.

– Хватит, Машка. С твоей болтовней никакого гадания не выйдет!

– А кого ты там высматривать собралась? – ехидно спросила подружка, заглядывая в зеркало. – Сама с куклами еще возишься, какие тебе женихи?

Щеки Забавы вспыхнули, из княжеской груди вырвался недовольный вскрик.

– Какие еще куклы? Мне уже пятнадцатый год пошел! Ты хоть думай, прежде чем говорить. Васюш, у подруги твоей язык без привязи! Болтает тут про меня всякое.

Маша засмеялась, а Забава обиженно надула щеки. В противоположном углу послышались шорохи. К свету вышла высокая, статная девушка. Василиса на ходу расплетала длинные черные косы, вынимая подвески с камушками и колокольчиками. Ее синие глаза обрамляли пушистые ресницы, белое лицо выделялось алыми, припухлыми губами. На ней был тяжелый красный сарафан, который не скрывал ее гибкий девичий стан. Шурша шелками, Василиса села на пол.

– Как вы не устали, спорить сил находите? – пожала она плечами и передала Забаве свечу. – Держи, сестрица. Смотри через огонь прямо в зеркало. Смотри внимательно, взгляд не отводи, чужих речей не слушай – тогда твоему суженому ничего другого не останется, как тебе показаться.

Пока Забава смотрелась в зеркало, Василиса обернулась к Маше, продолжавшей рассматривать подарки царевича.

– Покажи, что там, – заулыбалась она и, увидев красные бусы, похожие на бруснику, покивала. – И правда, на ягоды похожи.

Василиса надела их на Машу.

– Ну что ты, – возразила подруга. – Это свадебный подарок, нельзя такое раздавать.

– Бусы мои, делаю с ними, что вздумается. К тому же Иван не будет рыться в женских вещах.

Маша поблагодарила за подарок, продолжая показывать Василисе интересные вещицы. Вскоре Забава вздохнула и отложила свечу.

– Нет его, – сказала она. – Может, у меня жениха не будет? Это ведьмачьи обряды врут. Для настоящего колдовства нужна крысиная голова или какая-нибудь гадость. Я и так знаю, что буду несчастна в браке.

– Что ты говоришь? – приобняв сестру, спросила Василиса.

– Отец выберет мне жениха, а люб он мне или горше отравы – никого не спросит. Это тебе повезло, Васюша. У вас свадьба по договору, но по любви.

– Любовь, – Василиса эхом повторила за сестрой, и сердце у нее сладко забилось.

Не успела она начать утешать Забаву, как вдруг стало ей не по себе. Василиса поднялась, приподняв край сарафана и уставилась в ночную темень.

– Ты чего?

– Тихо, – резко оборвала Василиса Машу. – Неужели, не слышите?

Девушки на полу, не смея противиться ее приказному голосу, застыли, но ночь продолжала хранить свое мрачное молчание.

– Что ты, Васенька, тихо кругом, – пробормотала Маша, но в это же мгновение послышался хлопот крыльев, птиц было так много, что звук нарастающим гулом накрывал светлицу. В окно что-то забилось, стекло звенело, готовое в любой момент разбиться.

– Мамочки! – схватившись за щеки, вскрикнула Маша.

Не успели они броситься к двери, как окно разбилось, в комнату хлынул пронизывающий до костей холодный ветер, а вместе с ним целая стая черных воронов. Оглушив девушек своим карканьем, они били крыльями, метаясь от стены к стене, загасив слабый свет свечей. Забава закричала и бросилась на пол. Защищая лицо, она чувствовала, как птицы царапают ей спину и плечи, разрывая мягкую ткань сарафана. Маша, тихо взвизгнув, бросилась под стол и сидела там до тех пор, пока свора птиц, которая так внезапно появилась, не исчезла.

В комнате воцарилась тишина, но в ней не чувствовалось ничего хорошего, будто злой дух остался, расселся на лавках, на сундучках с подарками и проник в каждую щелочку.

Забава кое-как открыла глаза и огляделась. В светлице царил кавардак. Все подарки, дорогие ткани и платья были разорваны и разбросаны, красные бусины валялись на полу и повсюду, куда только падал взгляд, лежали черные перья, пахнущие холодом и лесом.

– Что же это? – заплакала под столом Маша. – Василисы нигде нет!

От этих слов у Забавы стало тяжко на сердце. И правда, молодой невесты нигде не было видно, остались только перья и недобрый смрад.

Музыканты взялись за дудочки и гусли, по залу покатилась веселая музыка, и ноги сами принимались плясать. Пьяный боярин взобрался на стол и принялся топать в чудаковатом танце, задорно посвистывая, но тут споткнулся о серебряное блюдо, да и полетел вперед, теряя шапку. Гости дружно засмеялись, послышались шуточки, как вдруг, сквозь шум веселья и беззаботности, прорвался тонкий, испуганный крик: «Беда!». Гусляры сразу замолкли, а дудочки еще выводили высокие трели, но, когда испуганный крик повторился, то и они притихли. Праздничная кутерьма сама собой улеглась, гости повставали со своих мест, пытаясь рассмотреть гонца.

– Кто это сказал? – вскочив со скамьи, грозно произнес воевода Берислав.

К нему выскочил невысокий мальчишка, запыхавшийся и красный от бега.

– Беда, люди добрые! Невеста пропала!

Гости ахнули, зашептались и все, как один, взглянули на жениха.

Иван молча поднялся, нахмурились его голубые очи, а губы сжались в тонкую полосочку. Перескочил он через стол, сбросив с него большое блюдо с красными яблоками, и вышел из залы. Вслед за ним пошел Лютомир, воевода и ближайшие его помощники.

Добравшись до девичьей светлицы, царевич увидел, что та раскрыта нараспашку и слышатся из нее женские причитания. Иван ворвался в комнату, обшаривая стены и мебель горящим взглядом, но тут он заметил князя. Сгорбился старик в богатой одежде, в костлявой руке сжал он подвесочку с синим камнем и молча смотрел в разбитое окно. Несчастный вид горюющего отца настолько уколол Ивана в сердце, что тот опустил голову, будто он сам был повинен в Василисиной пропаже.

– Тихо, чего развылась? – воскликнул появившийся воевода.

Маша забилась в дальнем уголке, прикрыв рот рукой, но слезы продолжали катиться по ее щекам. Забава застыла у отца, болезненно хмурясь, но стоило ей завидеть Лютомира, как она сразу же кинулась к нему, будто пытаясь спрятаться ото всех в его руках.

Воевода подошел к князю и, склонившись к нему, о чем-то тихо переговаривался. Ближайших помощников при нем уже не было, видно, те разбежались с приказом от воеводы и обыскивали округу, стремясь отыскать похитителя по горячим следам.

Слушая своего верного слугу и друга, князь Радомир прошелся по комнате и остановился у Василисиной кровати. Схватился он за изголовье и так стиснул его, что вены на руке вздулись.

– Нечистая сила, – хриплым голосом произнес он и с яростью скинул с подушки вороньи перья. – Колдовская дрянь похитила мою дочь, мою милую Василису.

– И все? Больше ничего не видела? – в это время крепко держа сестру, бормотал Лютомир Забаве на ухо.

В комнату заглянул один из помощников Берислава, пока он рассказывал о том, куда именно улетела туча птиц, Лютомир оставил Забаву и приблизился к Маше.

– Эй, подружка-голубушка, – склонившись над перепуганной девицей, пропел он. – Рассказывай, что случилось?

– Н-ничего не видела, – пробормотала Маша. – Только услышала, как птицы взбесились, они влетели в окно и царапали, клевали нас, чуть глаз не лишили. А потом все стихло, а Василисы нет.

– И правда, дрянь колдовская, – пробормотал воевода, подняв несколько перьев.

Те, холодные, словно только принесенные с мороза, не согревались в ладонях.

– Князь-батюшка, – наконец, заговорил Иван и голос его будто отогнал зловещий дух в перевернутой вверх дном девичьей комнатке. – Прошу, дайте благословение, отпустите Василису искать. Слово даю, что не ворочусь, пока не отыщу ее.

– И меня благослови, отец, – сделал шаг вперед Лютомир.

– Сам я уже староват, но, если ты позволишь, князюшко, то я отправлю своих сыновей, – в свой черед выступил Берислав.

– Спасибо за вашу отзывчивость, – закивал князь Радомир. – Я благословляю вас. Найдите того злодея, что посмел дотронуться до моей дочери. Пусть удача идет с вами в ногу, а булатный меч не откажет в ратный час. Собирайтесь в путь-дорогу и выезжайте, как можно скорее.

Вышел Иван из комнаты в компании Лютомира и воеводы, будто сам не свой. Княжеский дворец, несмотря на поздний час, горел сотнями свечей, в коридорах стучали тяжелые сапоги мужчин, собирающихся отправиться на поиски. Над ухом гудели разговоры, но царевич их не слышал, пока вдруг чья-то рука не схватила его за плечо.

– А куда направится наш Ванюша? – услышал он ехидный голос старшего брата Василисы. – Ты у нас прожил не так долго, округу плохо знаешь. Одно дело на охоту под руку со следопытами кататься, а другое самому дорогу искать.

– Уж найду себе верных товарищей для поисков, можешь быть спокоен, – бросил Иван, даже не взглянув на княжича.

Рука Лютомира на его плече вдруг потяжелела, не успел царевич сделать еще шаг, как брат Василисы вцепился в него намертво, что ни с места сойти.

– За чужими спинами прятаться собрался, царевич?

– Что ты сказал? – резко развернувшись к нему, процедил Иван.

Не успели молодцы схватить друг друга за грудки, как между ними возник воевода. Хоть и белый от седины, зато рослый, словно дерево, легко он перекрыл собой ссорящихся.

– Нашли время, – пробасил он и грозно зыркнул на каждого. – Перед общей бедой объединиться нужно, а не грызться, как собакам. Опомнись, Лютомир. Твоя сестра в беде, страшно подумать, что с ней творится в злодейских руках, а ты все ссоры разводишь.

Лютомир выпрямился, гордо поднял голову и, отодвинув воеводу на своем пути, приблизился к Ивану. Напрягся царевич, готовый к любой выходке капризного княжича, но тот вдруг протянул ему руку.

– Езжай со мной, – спокойно произнес Лютомир. – Знаю я верный способ найти Василису.

Взглянул царевич в глаза княжичу. Синие и большие, как у Василисы, но уж больно хитрые, Лютомир всегда был горазд на злые шутки и заморского жениха сразу невзлюбил, хоть тот и повода не давал.

– Боишься? – подначил он царевича и Иван тут же пожал ему руку.

– Вот и славно, – похлопал их по плечам Берислав. – А теперь идите, не то последние на поиски отправитесь.

Не успела Забава переменить праздничного наряда и в конюшню явилась, как была, в порванном, шёлковом сарафане, да растрепанная и расцарапанная после встречи с птицами. В руках она сжимала тяжёлый клинок, он был в ножнах из дорогой кожи, с цветастой вышивкой, а железная рукоять была украшена разноцветными каменьями. По правилам в долгий путь или на ратный подвиг снаряжает жена, но Лютомир отказывался жениться вперёд Василисы, и потому обычно старшая дочь князя провожала его. Боязно было Забаве делать Василисины дела, будто она их украла, но, появившись в шумной конюшне, она подняла голову повыше, делая вид, что не замечает любопытных взглядов витязей.

Найдя брата, который седлал своего чёрного коня, Забава с уважением поклонилась Лютомиру и завязала меч на его поясе.

– Береги себя, брат мой, – тихо говорила она. – На рожон не лезь, помни, что тебя ждут дома.

– Вот уж без твоих наставлений как-нибудь проживу, – усмехнулся он и больно схватился её за щёку крепкими пальцами, что у Забавы даже слезы на глазах навернулись. – Это ж не меня вороньё чуть до костей не склевало. Ладно, не кручинься, сестрица. Вот тебе от меня подарочек.

Забава, потирая щёку, опустила взгляд и увидела, что брат протягивает ей кинжальчик.

– Всегда держи при себе, припрячь где-нибудь в юбках.

– Да где ж это видано, чтобы девица с ножом разгуливала? А если батюшка узнает, что я без его разрешения оружие ношу? – обиженно надула она щеки, за что получила от Лютомира увесистый щелбан.

– Держи, сказал. Если надеяться не на кого, то надейся только на себя. Или ты у нас только куклам платья шить можешь?

Забава выхватила кинжальчик и сложила в сохранившийся карманчик сарафана. Вместе с Лютомиром она вышла наружу. Мужчины разъезжались с княжеского двора, поднималась пыль от топота копыт, огни факелов тянулись неровной цепочкой от самых ворот.

Иван вышел вслед за княжичем и, сердечно попрощавшись с Забавой, сел на коня.

– Скоро вернусь, – поцеловав сестру в лоб, пообещал Лютомир и, лихо вскочив в седло, поскакал прочь.

Глава 2

Даже в ночном небе можно было разглядеть тучу из птиц, что неслась над полями и долами. С оглушающим карканьем и хлопаньем крыльев рассекали они ночную тишь и среди птичьих тел едва угадывался женский, красный сарафан. Десятки острых когтей впивались в Василису, истязая ее мягкое, девичье тело, не пощадив даже лицо. Вороны крепко держали свою жертву, но стоило им добраться до дремучего леса, как они разжали когти и княжеская дочь ухнула вниз. Похолодела от страха княжна, едва вырвался крик из измученной груди, как поглотила её с головой тёмная гладь озера. Уж как барахталась в воде Василиса, силясь выплыть к воздуху, да только намокшая одежда тянула её вниз, к самому дну. Из последних сил скинула с себя княжна лямки сарафана, сбросила туфельки и поплыла вверх, за пузырьками собственного воздуха. Вырвалась она из толщи воды, жадно хватая ртом воздух, сквозь налипшие чёрные локоны, рассмотрела она берег и поплыла к нему. Руки у девицы одеревенели от усталости и боли, её снова начало тянуть на дно, но, к счастью, нащупала Василиса носочками илистую землю и тихонько пошла по ней к берегу. Но успела она выбраться из воды по грудь, как вдруг схватил её кто-то за ногу холодной, скользкой рукой. Василиса и звука не издала, как потащило её неведомое создание на дно. Отчаянно билась княжна за свою жизнь, наглоталась озёрной, отдающей тиной, воды, но все-таки вырвалась из хватки. Поспешила она к берегу, но услышала, как за ней движется погоня. Вода за спиной вспузырилась, поднялась грязь со дна, что было не разглядеть преследователя. Её снова повалили холодные, склизкие руки, но тут Василиса нащупала на дне корягу. Схватив её, она развернулась и вдруг увидела синюшное, женское лицо. Походила она на утопленницу, с выпуклыми, рыбьими глазами, а синие губы были растянуты в оскале, обнажив острые, нечеловеческие зубы. Василиса содрогнулась от ужаса и отвращения и, не задумываясь, ударила, по голове ту, что пыталась утопить её. Неведомое создание зашипело, но не отпустило Василису и княжне продолжала её бить, пока, женская голова, покрытая ссадинами, сочившимися синей слизью, не скрылась под водой.

– Катись к черту, тварь! – увидав, как в воде взметнулся уплывающий огромный, рыбий хвост, крикнула ей вслед Василиса.

Выбралась княжна на берег, всё ещё сжимая корягу. Оглянулась на озеро. В воде стали появляться и другие девушки, испепеляющие Василису голодными, злыми глазами. Отдышалась княжна, рассматривая озёрных девушек и, отбросив корягу, побрела прочь.

Осталась она в одной тончайшей сорочке, да и та разорванная, перепачканная Василисиной кровью и озерным илом. А вокруг только незнакомый, дремучий лес, да такой густой, что луну с трудом видать сквозь толстые ветви.

Обхватила себя княжна руками, пытаясь согреться. Хоть на дворе было лето, но здесь, в зловещей тени неведомого края, тянуло пробирающим до костей хладом. Обступили Василису огромные сосны, вековые дубы и осины. Среди нетронутых человеком зарослей тянулся зыбкий туман. То и дело до слуха девушки долетал треск и щелканье, будто кто-то клацал тяжёлыми челюстями, в темноте угадывались быстро перемещающиеся тени, ветер скользил сквозь кусты и ветви, поднимая еле слышимый шорох. И хоть лес полнится жизнью и звуками, всё же тут было тихо, что любой шаг Василисы тревожил округу, делая её лёгкой жертвой для любого зверя.

Долго ли коротко ли бродила княжеская дочь по чаще, силясь отыскать человеческие тропы, да только ещё больше заблудилась. Остановившись подле кряжистого дуба, взглянула она на его ветвистый ствол и принялась по нему карабкаться к самому верху. Авось улыбнётся девице удача и она сможет разглядеть поодаль что-нибудь полезное. Полезла Василиса и невольно вспомнилось, как она промышляла таким в детстве. Была она таким шумным и непоседливым ребёнком, что батюшка ей назначил целую толпу нянюшек и сиделок. Но, как говорится, у семи нянек дитя без глаза. Умела Василиса вырваться из-под опеки и тут же мчалась на приключения. Сколько раз она срывалась с таких вот дубов, чуть не лишалась пальцев, ловя речных раков, сколько тумаков получала в драках с крестьянскими детьми. Лютомира забавил неуемный нрав сестры и он старательно скрывал её похождения от строгого отца. Но стоило Василисе слегка повзрослеть, стоило девичьей красе начать созревать, словно молодому яблочку, как тут же присмотр за ней укрепился, даже брат запретил ей шалить и покидать отчий дом без присмотра. А всю её любовь к весёлым забавам старательно выбили.

Ветка под Василисой хрустнула и нога провалилась в пустоту. Лишь в последний миг княжна удержалась на дереве и, покачав головой, отбросила воспоминания. Хороший ей попался дуб, высокий, да ободралась она об его жёсткую сухую, кору, исцарапалась о мелкие ветки, но своего добилась и залезла на самую вершину. Увидела она, что оказалась в огромном лесу, одни деревья, да холмы, но тут рассмотрела она поодаль крышу какого-то высокого терема. Обрадовавшись, Василиса спустилась и направилась в сторону жилища, надеясь, что там сможет найти добрых людей, которые помогут ей добраться до дома.

Стоило ей направиться в сторону терема, как сразу же из ниоткуда появились едва заметные тропки, все они вели к загадочному дому и вскоре Василиса увидела огромный, деревянный забор со стальными воротами. Но ворота были раскрыты нараспашку и княжна спокойно вошла во двор. Внутри было пусто, всё заросло бурьяном до самого крыльца. Вокруг стояла такая тишь, будто никто здесь и не жил никогда. Остановилась Василиса подле каменного крыльца и с опаской заглянула в темное, непроницаемое окно. Тут послышался ей жалобный голос, доносящийся где-то за теремом. Пошла княжеская дочь вдоль странного дома и оказалась на входе у дикого сада. Успела она рассмотреть раскидистые кусты малины, на чьих веточках созрели огромные, сочные ягоды, пахучие деревья черемухи и спящие цветы, как вдруг увидела гнедую кобылу, застрявшую в колючем кусте роз. Сама кобылка лощеная, шерсточка на ней выглаженная, блестящая, а глаза большие и умные. На шее у нее была серебристая уздечка, да только намертво впуталась она среди роз и, сколько бы кобылка не дергала своей большой головой, поднимался только треск и шум, а вырваться бедная не могла.

– Постой, моя хорошая, – медленно направившись к лошади, произнесла ласково Василиса и вытянула к ней руки. – Постой, милая, я тебя освобожу.

Замерла кобыла, раздувая огромные ноздри и косясь на нежданную гостью. Позволила кобылка дотронутся до себя, терпеливо дождалась, когда Василиса распутает ее уздечку и поможет выбраться из колючего плена.

– Вот так, – нашептывала княжеская дочь, мягко похлопывая лошадиный бок. – Чья же ты? Местного хозяина? Только не видно тут ни стойла, ни конюшни. Забрела ли сюда случайно, как и я?

Глянула кобылка на нее своими умными глазами и медленно направилась к открытым воротам, остановилась там и снова на Василису глянула. Подумала княжеская дочь и взобралась на лошадь. Тяжело было удержаться без седла, но кобыла пошла неторопливо, будто бережно. Пошли они одной из троп, что вела прочь от терема, но не успели они упустить из виду огромный дом, как вдруг снова к нему воротились. Подивилась Василиса, уж она-то была уверена, что шли они в другую сторону. Да и кобылка тоже навострила уши и нервно грызла удила. Снова пошли они прочь, но избегая местных, заколдованных троп, вот уже казалось, что они ушли далеко от распахнутых ворот, как вдруг снова вышли они к черному терему. Почуяла Василиса, что ей так просто не уйти, но не сдалась и в третий раз пошла прочь, да только, сколько она на кобыле не плутала, как они вернулись назад.

– Нет мне другой дороги, – произнесла Василиса, спрыгивая на землю.

Приголубила она напоследок лошадь и та поскакала прочь, а Василисе осталось одно – войти в загадочный дом.

Как только тяжелая дверь за ней закрылась, княжна пожалела, что вошла. Было внутри темно и еще холоднее, чем на улице. Комната была сделана из черного камня, а пол из белого мрамора. Василиса пошла вперед, громко зовя хозяев каменного дома. Голос ее далеко разносился, словно в пещере, возвращаясь к ней эхом, только никто так и не вышел ее встречать. Прошлась Василиса вдоль стен, надеясь раскрыть пошире окна и впустить свет, да только все окна оказались намертво закрыты ставнями. Сколько Василиса не силилась отворить их, ничего у нее не вышло. А когда она попыталась выйти, то вдруг поняла, что входная дверь не поддается. Замерла княжеская дочь, слушая, как быстро бьется сердце в груди и поняла, что оказалась в ловушке. Но уже ничего другого ей не оставалось, как пойти в следующую комнату.

В соседней комнате было ещё холоднее, но зато начала попадаться искусно вырезанная мебель из дерева, с шелковистой обивкой. Прошла Василиса мимо деревянных кресел, на концах ручек которых были вырезаны скалящиеся львиные головы, невольно засмотрелась на диван, спинку которой украшали деревянные фигурки русалок, такие мелкие, словно игрушечные. В следующей комнате она нашла сундуки и сундучки, шкатулки и коробочки и все из серебра, забитые серебряными украшениями и монетами. Их было так много, что Василиса с трудом нашла дорогу к следующей двери среди них, а за ней обнаружила похожие завалы сундуков только из золота. Даже не стала рассматривать богатства княжна и поспешила к другой комнате. Но чем дальше она шла, тем холоднее становилось, а комнаты пестрили разнообразием роскоши и богатств. Окна по прежнему были намертво закрыты, влажные волосы княжны застыли, словно сосульки, босые ноги, ступающие по ледяному мрамору, стали красными, а ногти на пальцах посинели. Княжна дышала на свои руки, растирала ноги, да только никак не могла согреться, силы иссякали и спустя десяток комнат, Василиса шла пошатываясь, опираясь о колонны из изумруда, наступая на нитки жемчуга, рассыпанного повсюду. Проклятый дом не заканчивался, в комнатах стало так холодно, что на мебели, стенах и полу застыл иней. Упала без сил Василиса около очередной двери, челюсти её дрожали, синие губы с трудом шептали имена родных, чтобы вернуть немного сил и мужества. Собравшись, Василиса поднялась и, толкнув дверь, вывалилась в следующую комнату. Осмотрелась она и застыла в немом крике. Повсюду лежали окоченевшие трупы девушек, одни в богатых платьях, другие, также, как и Василиса, в лёгких ночных рубашках. Скрючившись, смотрели они перед собой пустыми, мёртвыми глазами. Кто забился под диван, кто валялся на полу, умерев в попытке добраться до следующей двери.