Ведьмина дача

– Что такое? – возмутилась вслух, глянула под ноги.

Из густого мха блеснуло что-то железное, гладкое.

Достать получилось с трудом. Оказалось – коса. А споткнулась Мария Ивановна об ее черенок. Или как там оно называется – косовище?

Вроде так.

Решив, что коса пригодится, Мария Ивановна взяла ее – закинула на плечо. Будет чем сад почистить. Очень кстати!

Вещь!

Бабушка Нина учила косить. Дело непростое, помнится, и маленькая Маша стирала до крови руки. Но ей очень хотелось порадовать свежей травкой колхозную кобылу Зорьку и ее жеребеночка Светлячка – вот и старалась, как могла. Светлячок потом вырос в большого и сильного коня редкой масти – вороной с серебром. И катал Машу по полю – от сараев до речки.

Детство вспоминалось все чаще, но казалось чем-то безумно далеким, почти чужим. Было ли, не было? Памяти уже не веришь до конца…

За спиной кто-то требовательно фыркнул.

Колючка.

И ежатки тут как тут. Выкатились из травы и глядят, довольные.

Мать их стоит, смотрит своими бусинками, а под ногами у нее линолеумная дорожка.

– Спасительница ты моя! Колюченька! – обрадовалась Мария Ивановна. – Заплутала я на старости лет…

Она пошла в сторону долгожданного линолеума, но вдруг ощутила, что в спину ей кто-то пристально смотрит. Требовательно так.

Пришлось повернуться и взглянуть.

Знакомый неоновый взгляд светился в полутьме непроходимых смородиновых зарослей. Отражался в каплях росы на зеленых еще ягодах десятками холодных искр. Ехидная морда с неизменной улыбкой. Острые уши наклонены вперед.

Звучит настойчивое:

– Тяв!

– И ты тут?

На душе сразу стало спокойно. Когда ты не одна, все тревоги отступают.

– Тяв! – повторила лисица, отступила в сумрак и кивнула тяжелой головой предлагая следовать за собой.

– Пых-пых! – сердито возмутилась ежиха, топнула короткой лапкой по линолеуму.

– Пых-пых! Фырк-фырк! – поддержали ее ежата.

Они спорили с лисой? Или причудилось? Голову солнцем напекло – вот и мерещится всякое. И заблудилась поэтому – точно…

Мария Ивановна растерянно потерла висок. Но спор продолжался. Каждая из четырехлапых соседок предлагала свое. Ежиха – идти домой, а лиса… Непонятно что, но интересно. И как тут выбрать? Кому довериться?

– Тяв! Тяв! – залилась лисица и игриво припала на передние лапы.

Взвился вверх, сбивая с веток листья и недозревшие ягоды, пушистый хвост, завилял по-собачьи.

Играет?

– Фух-фух, – вздохнула ежиха и…

…согласилась.

Настойчиво поцарапала линолеум лапкой, глядя на Марию Ивановну – запоминай, мол. Тут выход твой и спасение. И потопала к лисе.

О чем они там сговорились – непонятно, но нужно было идти, раз зовут.

– Ну, пойдемте. Посмотрю, что у вас там…

Мария Ивановна пошла следом за животными. Раздвинула руками смородину, боясь сшибить недозревшие ягоды. Пригнулась, проходя под закутанной в белый кокон вишневой ветки – горностаевая моль на деревце напала, спасать придется… Крыжовник яростно впился в штанину, словно не желая пропускать.

Мария Иванована осторожно высвободила ткань из цепкой хватки острых шипов.

Голову подняла – впереди виднелись арки большой теплицы. Вся в клочьях пленки, она до сих не потеряла былого величия. Должно быть, когда-то давно в ней зрели дивные помидоры, перцы и огурцы.

– Ох, девочки! Спасибо. Порадовали старую, – всплеснула руками Мария Ивановна. – Ну-ка, посмотрим, что там у нас…

Она подошла к теплице. Хороша! Дуги из стали, фундамент – красный кирпич. Даже несколько ступенек аккуратно собраны. И перильца есть. Внутри, конечно, разруха. Тени огуречных плетей, разложившихся в прах. Землю менять – так как не земля там уже, а пыль дорожная…

Ежиха недовольно засопела и надвинула на лоб колючий «капюшон». Лиса, которую, дабы не оставалась та безымянной, Мария Ивановна назвала Красавой, пробежала теплицу насквозь, ко второму сохранившемуся выходу, и вытянулась, показывая на что-то.

– Сейчас, посмотрю, милая.

Мария Ивановна прошла по гладеньким плиткам центральной дорожки, полюбовалась витыми подвесами для шнуров и остатками стекол. Когда-то теплица была застекленной, а еще…

Ух, ты! Да тут же трубы обогрева по грядам протянуты. А что их питает? От чего они идут?

Целая оранжерея, а не простая тепличка. Вот ведь чудо-то!

Красава напомнила о себе настойчивым повизгиванием.

Мария Ивановна вышла следом за ней на другую сторону – к забору. Тут он стоял ровно и плотно. Вместо досок – частокол настоящий, как в древности глубокой. Странно как-то.

А перед забором на полянке – яблоня.

Бедное дерево! За ним давно никто не ухаживал. Две большие ветки сломало ветром – они так и висят мертвые, серые. Ствол во мхах и грибах. А на развилке вообще чем-то белым зарос. Бр-р-р-р! Жуть…

Красава подскочила к яблоне и вскинулась на нее передними лапами. Какая же эта лисица все-таки огромная! На задних лапах стоит в полный рост – выше человека.

– Тяв!

И ствол качает.

– Что ж ты делаешь? – урезонила ее Мария Ивановна. – Дерево же сломается?

Но оно не сломалось. Что-то шуркнуло в плешивой листве. Упало в траву.

Бум.

И вот уже в лисьих челюстях огромное, наливное, все огнем горит.

Яблоко!

А лиса уже рядом. Протягивает. На мол, угостись, новая хозяюшка угодий этих чудесных! Плод наливной да сахарный! Сказками и тайнами взращенный, ветром и лесом закаленный!

Колючка подползла к самым ногам и даже на задние лапки привстала. Смотрит. Внимательно так.

Будто ждет чего?

Мария Ивановна осторожно забрала яблоко из лисьих зубов. Красава была аккуратна – даже глянец на кожуре не подавила.

Что за плод!

Аромат такой великолепный! Хочется глаза зажмурить и вдыхать, отдаваясь мыслям – воспоминаниям из прошлого. Такого уже далекого…

Яблоневые колхозные сады до горизонта в утреннем тумане. Перекличка далеких петухов, и своего, родного – бабушкиного. Всегда считала, что он лучше всех поет…

Голос бабушки Нины: «Съешь, Манюнечка, яблочко! Принесла тебе первое – зрелое».

Это была их с бабушкой общая тайна….

Мария Ивановна открыла глаза.

Вспоминания.

Когда стареешь, все больше погружаешься в них, как в уютную теплую ванну. Начинаешь ими жить, и они становятся столь ощутимыми, что кажется, полотно реальности истончается, и ты совсем рядом со своим былым счастьем оказываешься.

За преградою, что не толще кружевной тюли на окне.

Яблоко манило. А откусить отчего-то вдруг стало страшно. Будто что-то должно после пробы этой измениться.

Духу не хватает…

Да и до дому бы дойти уж. Назад. Крыша-то сама себя не починит. А вечер, хоть темнеет и поздно, он все же вечер.

Где-то вдали, словно сквозь толстую стену, стал слышен надрывный зов смартфона.