Глава 1. Инженер и астроном.
Приходишь домой и думаешь: «Ну и что? Что из того? День прошел, второй, третий. Затем годы. А где результат? Нет его! Послать бы все к черту! Нет – утром встал и…»
– Скоро, сказали, проект свернут; денег у Института нет, – намазывая очередной горячий румяный тост сливочным маслом, посетовал жене Александр, работающий в одном из ведущих научных университетов Москвы и, к своим средним годам активной научной жизни, имеющий как официальное звание – профессор с ученой степенью доктора физико-математических наук, так и обыденное, шуточно присвоенное ему сокурсниками еще в далекие студенческие годы, – инженер. – Говорят, десять лет финансирования сомнительных перспектив пора прекращать, так как другие проекты очереди ждут. У них, видите ли, сменились приоритеты – более приземленные проблемы решать пора, а «не непонятное непонятно где искать». Представляешь, после всего сделанного! «Непонятное непонятно где ищу» – вот ведь чем, оказывается, занимаюсь! Н-н-да, без сомнений, конец проекту.
– Знаю. Вчера жена одного из ваших сотрудников на весь буфет в очереди за булочками так трепала, что, наверное, вся кафедра слышала; специально, видно, меня позлить. Радостная: финансирование группы ее мужа, надо же, увеличивают на исследование роста популяции лягушек с дальнейшей перспективой применения лягушачьего мяса в пищевой промышленности. Вот тебе и «приземленный» проект! Чтоб она и ее муж этих лягушек всю оставшуюся жизнь жевали!
– Действительно, Маш, куда уж ближе к земле? Нашим чиновникам, похоже, захотелось своих, домашних, лягушек поесть; на всех бюджетных денег во Францию летать не напасешься, а тут из своего болота по заграничной технологии. Лягушек еще бы научить квакать простые узнаваемые мелодии – заодно и туризм развивать будут. Отквакала – и на стол.
Жена перестала сердиться и засмеялась. Она распустила хвост темных густых волос и принялась причесываться, стоя у зеркала и продолжая улыбаться. Инженер доедал свой завтрак.
– А быстро оно.
– Что – оно?
– Слухи расходятся. Им бы, сарафанному радио, поучаствовать в нашем проекте по созданию сверх быстрой передачи информации посредством Единого Поля, давно бы «Нобеля» получили.
– Или по шнобелю. Жаль, конечно, – хороший проект у вас, – жена включила фен и занялась укладкой челки, намочив ее предварительно водой.
– Да, жаль. Но немного времени есть.
Инженер доел бутерброд и поднялся со стула, оставив кружку с недопитым чаем.
– Пора.
– Опять оставил – постоянно чай переводишь. Долго сегодня?
– Не скажу. Пригласили одного хорошего астрофизика. Хотим в космосе пощупать, посмотреть, достать до совсем раннего, первородного, а он скорректирует «прицел»… Телефон? Куда я его дел?
– Держи! Забыл на кухне… Постарайся пораньше – дочь просила. Она нам сюрприз хочет сделать.
– Выдумывает… Закрой за мной. Скажи, буду обязательно.
– Скажу… Стой! Кота с кошкой не выпусти!
Погода налаживалась: сквозь разрывы облаков пробивались лучи летнего солнца, отражались в окнах многоэтажных домов. Две реки из машин и людей, текущие параллельно друг другу, быстро наполнялись и разливались, заполняя собой улицы. Инженер присоединился к потоку, вывернув с дворовой территории и заняв нужную полосу движения. По дороге на работу мысли сами собой появлялись в голове, делая время в пути менее заметным.
«Как часто люди забываю жить. Однажды отработав алгоритм стандартных действий, мы не желаем что-то менять. Живем как в поезде: едем по проложенным кем-то рельсам, выбрав примерный маршрут и заплатив за билет – кто больше, кто меньше, и нас везут. Поезд мчится в одном направлении, без шанса вернутся обратно, а за окнами мелькает другая, привлекая нас, жизнь. Мы с любопытством рассматриваем ее, мечтаем когда-нибудь побывать там, за стеклом; но поезд не остановить – путь выбран в самом начале. Со временем появляется привычка – привычка к мысли, что ничего нельзя исправить и так будет всегда. Немногим удалось с ней справиться».
Начавшиеся новости на радио временно отвлекли его от размышлений.
«Брошу я всё. Пусть без меня дальше. Есть другие проекты, «приземленные», с менее амбициозными, но досягаемыми целями. Подойду к руководству – замену им пора начинать искать мне…»
Рядом просигналил автомобиль, движущийся с правой стороны; мужчина, сидевший за его рулем, недовольно посмотрел, покачав головой, и прибавил скорость.
«Ему-то чего не понравилось? Чудики… Дочь сюрприз придумала. Выросла, восемнадцать скоро. Она у нас молодец – работает голова, тяга есть к науке, к познанию. Нынче определиться, куда поступать».
Путь до непосредственного места работы, по меркам столицы, занимал не слишком много времени. Инженер подъехал к Институту – инженер его называл именно Институтом, хотя данное почтенное учебное заведение давно получило статус университета, в структуру которого входило много различных институтов – быстрыми шагами прошел в здание, поздоровавшись с охранником на входе, и поднялся в свой кабинет. За его рабочим столом под подвешенным на стене известным портретом Эйнштейна, сидел среднего возраста мужчина, плюс-минус, около сорока лет, с темно-русыми волосами, опускающимися немного ниже мочек ушей и небольшой темной беспорядочной бородой. Мужчина отвлекся от занимавшего его кубика Рубика, обнаруженного им случайно среди различных вещей на столе и которого он безрезультатно пытался сложить по цветам сторон, и, прищурившись, посмотрел на входящего.
Инженер, поприветствовав молодого человека и девушку – научных сотрудников рабочей группы – с изучающим видом подошел знакомиться к гостю, хотя, и в этом есть некоторая особенность больших учебных заведений, приглашенный гость одинаково являлся одним из работников, и, более того, известным профессором в области астрофизики, этого же университета.
– Вы – астролог? – улыбнулся инженер, забыв протянуть руку и поздороваться, что, впрочем, с ним случалось часто, когда мысли убегали от реальности в прорисовывающееся будущее.
– Простите? – последовала взаимная улыбка.
– Вас рекомендовали помочь нам с «мишенью» в космосе?
– Нет.
– Значит, я ошибся. Тогда кто вы?
– Простите. Я хотел сказать, что я, нет, не астролог, но я именно тот, кого действительно рекомендовали принять участие в вашем эксперименте. Сергей, – протянул он руку.
– Александр. Странно, мне представили вас именно как известного астролога? – инженер, спохватившись, поймал кисть и крепко пожал ее.
– Астролог? – губы Сергея растянулись в улыбке. – Я, с некоторой долей вероятности, мог им сложиться, но я астроном, по-старому, а по-современному – астрофизик.
Лицо инженера выразило легкое недоумение.
– Точно! – приложил он правую руку ладошкой ко лбу. – Как-то глупо получилось. Конечно же, астроном, т.е. астрофизик, а я вас астрологом. Извините за мою бестактную рассеянность.
– Ничего страшного, даже смешно вышло: одни изучают небесные тела, а другие пытаются по ним предсказывать будущее и кому с кем лучше жить. Хотите, попробую предсказать, только за результат гарантии не даю – квалификация не та. А слово астроном я больше люблю, чем астрофизик. Оно мне ближе к душе. Меня и друзья астрономом зовут.
Настроение в кабинете приподнялось; Сергей сразу влился в коллектив и через небольшое время никто уже и не думал о том, что этот человек недавно появился в их группе.
– Мои научные ассистенты посвятили вас в проект?
– В общих чертах: замечательная девушка Марина и молодой человек Алексей мне любезно объяснили предстоящую работу. Хочу заметить, у вас отличная команда.
– Спасибо, детали в лаборатории Научно-исследовательского центра. Вы на своей машине, или со мной поедете?
– С вами. Машину дома оставил – сегодня на метро быстрее.
В последние годы Москва успешно избавлялась от автомобильных заторов: новые транспортные развязки ощутимо сокращали время в пути. Но Москва – есть Москва, и пробки на дорогах, возникающие закономерно и спонтанно в разных столичных районах, давно стали ее неотъемлемой частью жизни.
– Москва прекрасна всегда, – задумчиво возобновил прерванную дорожную беседу астроном, наблюдая за стеклом встречающий лето город. – Но когда распускаются цветы, яркие солнечные лучи мерцают в молодой зеленой листве и отражаются от ряби воды на реке – особенно. А храмы – их величие, их вековая мудрость и непоколебимая вера в непременное прощение и спасение теплом отражаются в душе при созерцании в свете набравшего силу солнца.
– Мне всего один раз пришлось побывать в церкви; совсем юным. Впрочем, несмотря на свои крайние убеждения неисправимого атеиста, с вами соглашусь: наши храмы великолепны.
– Скажите, почему один ваш сотрудник называл вас инженером, когда мы его встретили при выходе? Вы, насколько я информирован, являетесь профессором в нашем университете.
– Мой отец занимал должность главного инженера на одном из ленинградских заводов. Я часто рассказывал о нем сокурсникам в студенческие годы, часть из которых, как и я, осталась в Институте. Они и наградили должностью инженер.
Машина свернула с шоссе в сторону одного из города-спутника Москвы.
– Давно я не бывал в здесь. Вот и ракета на месте стоит – не улетела все еще, – пошутил астроном, заметив въездную стелу города. – Переоценить всё то, что было тут сделано, невозможно. Великие люди – великие свершения.
– Согласен. Жаль, он сам не успел доказать, что Луна твердая; он как всегда был прав. До Центра осталось недалеко.
Комплекс Научно-исследовательского центра представлял смешение классической советской архитектуры и современного передового строительства. Сосны вперемешку с березами и ухоженные кусты боярышника, акации, сирени прятали постройки в своей зелени.
Астроном глубоко вздохнул. Приятный свежий воздух наполнил легкие, придавая силы.
– Хорошее место. В одном университете трудимся, а почти и не бывал у вас. Относительно новый Научный центр нашего факультета, т. е. института, – никак не привыкну к новой реформе – расположен с другой стороны города и гораздо меньше вашего.
– Наследие Советского Союза. Они знали, где и как строить научные центры. И от лишних глаз подальше, и мозги работают лучше. Проходите сюда. Вот ваш пропуск.
После прохождения вахты и недолгой прогулки по ухоженным пешеходным дорожкам, показалось одноэтажное здание с несимметрично надстроенным относительно центра постройки куполом. Инженер с астрономом вошли в здание. Короткий коридор, с расположенными вначале двумя шкафами раздельного хранения верхней одежды и белых халатов, вел до входа в главное рабочее помещение – научно-исследовательскую лабораторию. Марина с Алексеем опередили их, и готовились к намеченному эксперименту.
Сразу от входа, справа, вдоль стены с высоко расположенными окнами, тянулся один общий стол на четыре рабочих места с компьютерами, различной офисной техникой и специальными научными приборами и инструментами. У дальней стены от дверей имелся старый кожаный диван, довольно потертого вида, с парой дизайнерских подушек, украшенных словами «Не забывай – дома ждет вкусный ужин и мягкая кровать!».
Взгляд астронома, изучающего лабораторию, невольно задержался на подушках. Надпись астроному показалась очень забавной.
– Жена подарила на день рождение. Часто остаюсь тут ночевать, а она злиться, – поспешил объяснить инженер, по привычке произнеся эти слова как бы оправдываясь.
– Она беспокоиться за вас.
Левая часть лаборатории была огорожена стеклянной перегородкой с тремя дверьми, ведущими в отдельные блоки: блок «А» – контрольно-измерительные приборы и автоматика, блок «Б» – рабочая камера, или «Сфера», и блок «В» – обсерватория. Над каждым блоком висела информационная панель, отображающая технические и рабочие параметры соответствующего блоку оборудования. За стеклом блока «Б» просматривался большой металлический цилиндр.
– А почему «Сфера»?
– Сфера создается внутри в виде защитного экрана. В ходе эксперимента вы поймете.
– У вас неплохо всё обставлено. Обсерватория с телескопом даже есть.
– Есть, – белый халат никак не хотел поддаваться, и инженер пытался поймать второй рукав за спиной. – Мы им иногда пользуемся. Устарел, но нам хватает. Присаживайтесь. Чаю?
– Не откажусь.
– Марина, твоя очередь кашеварить. Как обычно, всем чай и в столовой поищи чего-нибудь перекусить. Здесь поедим, а пока Марина ходит, еще раз расскажу о проекте и наших задачах.
Марина собралась и поспешила за едой, предварительно спросив у каждого предпочтения, а инженер сделал паузу перед диалогом, чтобы собраться с мыслями и одновременно включить свой рабочий компьютер.
– Вы, наверняка, должны были слышать, что теория, подразумевающая существование общего информационного поля, являющегося, согласно той же теории, проводником мгновенной передачи информации, в последнее время набирает значительный вес в объяснении фундаментальных законов нашего мира.
– Я одно время увлекался квантовой физикой, и кое-что читал, – наморщил лоб астроном, перебирая в голове обрывки воспоминаний.
– Тогда вы должны были читать, или слышать, о запутанных частицах.
– Припоминаю: они каким-то невероятным образом способны мгновенно реагировать на изменения, происходящие друг с другом, причем, делают это независимо от расстояния между ними, нарушая существующий закон об ограничении скорости передачи информации.
– Верно, – инженер быстро обернулся к компьютеру, издавшему сигнал о готовности, и пробежался пальцами по клавиатуре. – В самом простом случае запутываются две частицы, всегда знающие, чем занимается ее напарница; и не просто знают, а и мгновенно копируют физические изменения любой из них, правда, с отрицательной корреляцией. Если сравнить с двумя передразнивающимися близнецами, то каждый из них точь-в-точь повторяет движение зеркального двойника. Но запутанность двух частиц – редкий частный случай во Вселенной. На самом деле, практически все существующие частицы запутанны в той, или иной, степени. Ученые давно задаются вопросом, каким образом частицы, а по сути – материя, способны выполнять такие «фокусы»? И здесь связь с информационным полем становиться если не очевидной, то вполне предсказуемой; именно оно, как показали дальнейшие исследования, должно всё объединять.
– Вы изучаете информационное поле?
– Не совсем. Для нас Поле – что-то вроде посредника, используя которого мы пытаемся дотянуться до самых первородных участков нашей Вселенной. А самой приоритетной своей задачей я считаю доказать существование еще одного Мира. По моим расчетам, в пространстве-времени должны существовать запутанные между собой Вселенные, абсолютно одинаковые и взаимодействующие посредством информационного поля. Многомерное, параллельное, бесконечное отзеркаливание. Про Давида Гильберта и Эрвина Шредингера, пожалуй, рассказывать не буду, иначе зайду в такие дебри, что и сам, боюсь, из них не выберусь.
– Вы сказали про Вселенные? – любопытство астронома возрастало одновременно с попыткой убедить себя поверить в реальность поливселенного космоса. – Я очень долго изучал и изучаю до сих пор космическое пространство, но я не понимаю – где находиться эта вторая Вселенная? Тем более, бесконечное множество Миров. Ведь за «горизонтом» ничего не существует!
– Смотря, что называть «горизонтом»? Говоря о «горизонте» нашего космоса, тогда да, за ним ничего нет. Но, теоретически, существует множество горизонтов, или условных барьеров, между «нашими» Вселенными в многомерном пространстве.
– В параллельных мирах?
– По-простому – в параллельных. На самом же деле все гораздо сложнее, а информационное поле служит нашим проводником по этим Вселенным-мирам. Мы посылаем сигнал, – инженер стукнул указательным пальцем правой руки по воображаемой кнопке на столе, – по Полю в сторону Вселенной-двойника и ожидаем ответ.
– Вы меня запутанными частицами и запутанными Вселенными совсем запутали. Посылаете сигнал в ее сторону: вы знаете в какой она стороне? И, даже зная, каким образом вы хотите получить ответ? кто от вас должен принять сигнал? и, самое невероятное, дать знать, что он его получил? – не сдавался астроном, чем вызвал легкую улыбку у Алексея, завершившего свою часть подготовки.
– Мы по рассчитанным вами координатам сигнал и отправим, и получим, одновременно. В это же самое время наши двойники, запутанные с нами через информационное поле, проделают тот же трюк. При верности теории, наши сигналы синхронно отразятся на регистраторах. Но тут стоит понимать – я рассказываю процесс в очень упрощенной и доступной пониманию форме. На самом деле сигнал, расстояния, координаты в пространстве, расположение Вселенной – понятия довольно условные, – глаза инженера остановились на белом листе бумаги, лежащем около принтера.
– По мне – сомнительная затея, – подвел итог своим размышлениям астроном. – Не спрашиваю об последствиях, если вдруг достигнем успеха в эксперименте и узнаем о существовании двух, или более Миров; скажите – вы давно этим занимаетесь?
– Давно, – инженер продолжал задумчиво смотреть на бумагу. – Дочь выросла – восемнадцать лет скоро исполнится. Первые расчеты делал, дочку в садик водили.
– Долго…
– Долго… Скоро закончится.
– Вы уверенны в ближайшем успехе.
– Я в успех эксперимента всегда верил, а чиновники наши больше хотят верить в то, что выделяемые деньги из бюджета будут приносить пользу, с чем, конечно, трудно поспорить.
Инженер вновь замолчал. Он взял деревянный карандаш и, изредка поглядывая на монитор компьютера, где появлялись и исчезали различные оповещения, быстро что-то написал на листке.
– Знаете, получить сигнал – значить закончить только первую часть эксперимента и узнать о синхронизации Вселенных, но полного доказательства моей теории не будет. Необходимо выполнить вторую часть – рассинхронизировать Миры. Спросите – как? Подумайте, что произойдет при прерывании связи между двумя запутанными частицами?
– Они перестанут «видеть» друг друга.
– Верно. Перестанут «видеть» друг друга. Тогда?
– Тогда? То-г-да? Хм… Что тогда? Они, ведь, должны друг за дружкой всё повторять. Так? – с вдруг появившимся азартом предположил астроном.
– Так, – подыграл инженер, заметив перемену в собеседнике.
– В данном же случае каждая из них не знает о действиях своей напарницы и не «отзеркаливает» движения; миры перестают быть идентичными и симметрия нарушается.
– Вы подобрали очень правильное слово – симметрия!
– И как нам поможет рассинхронизация?
– Расчет относительно прост: при рассинхронизации миров начинают меняться внутренние процессы и, чем дольше мы отключаем от связи через поле между собой частицы, тем глобальнее происходят изменения. В идеале, чтобы получить задержку сигнала по времени, требуется отключить от поля гигантское количество материи, по массе сопоставимой с Марсом, либо уменьшать объект с условием увеличения его информационной плотности. Вы догадываетесь?
– Человек?
– Да.
– Большие риски. Искусственный интеллект вы не рассматривали?
– Думали. Один критический минус – он не допускает ошибок. Мозг – единственная известная мыслящая материя на Земле, способная осознанно планировать действия и логически предвидеть события. Человек сам решает, когда выйти из эксперимента и подключиться обратно к Полю, в случайный момент нажав на кнопку и завершив эксперимент. У него есть право выбора!
– Звучит фантастически! – странное чувство реальности воплощения давно оставленной детской мечты зародилось внутри астронома и постепенно набирало силу.
– Фантастически? Мои расчеты показывают – шансы на успех вполне реальны; впрочем, в чем-то соглашусь с вами… Сказать правду, вера у меня осталась, но я устал, выгорел. Хочу выполнить основную часть работы, распустить группу и, затем, спокойно трудиться, уделяя больше времени своей семье.
– Полностью закрываете проект?
– Вероятнее всего. Вряд ли вернусь к нему…, – хлопнула входная, с улицы, дверь, и через минуту в лаборатории с пакетом в руке появилась Марина. – Да, я немного не закончил про эксперимент. Самое главное – после того, как мы отключим от Поля человека, в то же самое время наши двойники сделают те же действия; мы получим рассинхронизацию двух мыслящих существ, или, как нам больше нравиться говорить – разумной материи, в двух зеркальных Вселенных. Каждый из них принимает самостоятельное решение о завершении процесса изоляции и, нажатием на кнопку, посылает сигнал аналогичный первой части опытов. Об завершении эксперимента оповещает регистратор сигналов от условно «других» нас. Уточняю – условно, так как для них мы такие же «другие». Рассинхронизация подтверждается при несовпадении времени подачи сигнала и регистрации сигнала—ответа; допустима и обратная последовательность, что не противоречит теории; зеркальный двойник нашего испытуемого человека имеет те же возможности подключиться к информационному полю и послать сигнал первым.
– Трудно осмыслить, – поправил рукой сползающие на лицо непослушные волосы астроном.
– Не сразу, но вы разберетесь.
– Человек отключается от поля, потом включается; там тоже, только в разное время; этот только пошел сигнал посылать; тот уже послал и ждет ответа. Подождите, а запутанность частиц? Когда оба подключились обратно, они должны делать все одинаково. Как же они дальше синхронизируются?
– Самый сложный вопрос. У нас есть предположение о нескольких вариантах развития событий, но мы, честно сказать, не знаем, что случиться в реальности. Одно точно – система, или Поле, будет стремиться исправить неожиданно появившуюся ошибку. Стабилизация и контроль внутренних процессов Вселенной – одни из основных задач информационного поля. Представьте, вдруг исчезает гравитация? Полнейший хаос. Не тот контролируемый, благодаря которому всё существует, а хаос абсолютно бесконтрольный; шансы на сохранение Мира устремятся к нулю.
– Вы интересно рассказываете, надо бы обдумать. Давайте, сделаем перерыв.
– Поддерживаю. Марина как раз подготовила чай и «научные» бутерброды.
– У вас и бутерброды «научные». Съел – и академиком стал.
Инженер засмеялся.
– Съел и академиком стал – хорошая идея нового проекта. На такое сто процентов деньги выделят. А бутерброды у нас «научные», потому что еще ни один деятель науки в нашем Центре не разгадал тайну, как из довольно простых продуктов получается вкуснятина?! Чудеса! Вы попробуйте! Рядом в столовой колдуют настоящие «академики» кулинарии.
Инженер взял с тарелки ближайший к себе бутерброд и жадно надкусил. Остальные также приступили к обеду.