- -
- 100%
- +
Глава 1: Начало Конца
Утро начиналось так, как и сотни до него – ровно, правильно, по расписанию. Кофемашина выдала два густых эспрессо, аромат которых наполнил кухню бодрящим ароматом, а за панорамным окном рассветное солнце медленно поднималось над застывшим перед пробуждением городом на горизонте.
Владлена любила эти минуты – первые двадцать спокойных минут перед бурей рабочего дня. Кофе, новости без звука, планшет с расписанием встреч. Всё выглядело правильно, как в глянцевом журнале о «женском успехе».
Только тишина была слишком плотной. Не уютной – чужой.
Она сидела за барной стойкой, следя, как капля воды стекает по стеклянной чашке. На мраморной столешнице отражался её профиль – ухоженное лицо, чуть усталый взгляд, слишком прямые плечи. Всё под контролем. Как всегда.
Дверь наверху хлопнула.
Она даже не подняла головы: шаги мужа по лестнице можно было узнать среди сотни других – чёткие, уверенные, с тем особым нажимом, который оставляют мужчины, привыкшие к власти.
– Ты уже встала, – сказал он, проходя мимо, словно мимо очередной подчинённой. – Хорошо. Надо поговорить.
Владимир был идеально выбрит, в свежей рубашке, с тем самым выражением лица, за которое она когда-то и полюбила его – уверенность, сила, умение принимать решения. Теперь всё это раздражало, казалось неуместным и излишним.
Она молча подала ему чашку кофе. Он не взял.
– Ты слышала, что я сказал?
– Слышала, – спокойно ответила она, глядя в окно. – Только не уверена, что сейчас лучшее время.
– Лучшего не будет. Мы уже третий месяц живём как соседи. Это ненормально.
Она аккуратно поставила чашку обратно на стол, чтобы не расплескать кофе.
– А ты хотел бы, чтобы мы делали вид, будто всё хорошо?
Он вздохнул, проходя по кухне. Квартира была большой – слишком большой для двоих, и каждая комната теперь звучала эхом их несказанных фраз и данных слишком давно обещаний.
– Влад, я устал от этого ледника. От твоего молчания, от вечного контроля. Всё время кажется, что я на собеседовании.
– А я устала быть твоей декорацией, – тихо сказала она.
Он остановился.
– Декорацией? Ты живёшь в доме, где каждая вещь куплена ради тебя, создана, чтобы тебе угождать. Машина, украшения, путёвки – это всё декорации, да?
– Всё, кроме любви, – ответила Владлена тем спокойным ровным тоном, который так раздражал её мужа последнее время.
Пауза была долгая, почти осязаемая. Потом Владимир коротко усмехнулся – без веселья, отводя взгляд в окно.
– Любовь, – повторил он и процедил это почти сквозь зубы. – Ты вспоминаешь о ней только когда всё рушится.
Она встала, сложила руки на груди. В ней было всё то, за что её уважали партнёры – собранность, холодная логика, умение держать удар. Но сейчас это умение работало против неё.
– Я вспоминаю о ней, когда понимаю, что больше ничего не держит, – сказала она. – Ни уважение, ни привычки, ни даже страх остаться одной.
Он резко повернулся, словно хотел что-то ответить, но промолчал. Сжал пальцы в кулак, а затем всё-таки взял подготовленную для него чашку кофе, словно запоздало принимая её заботу.
– Мы не закончим этот разговор и ни к чему не придём, – сказал он ровно. – Как обычно. Ты погрузишься в свою работу, я – в свою. И вечером всё повторится.
– Возможно, – спокойно ответила она, руки опустились по швам, больше не сложенные на груди, словно ей больше не от чего было защищаться. – Но документы уже готовы.
Тишина сгустилась и начала душить мгновенно.
Он замер, как будто не сразу понял смысл сказанного. Чашка кофе, из которой он так и не отпил, с глухим стуком опустилась на столешницу рядом с ней.
– Повтори. Какие документы?
– Развод. Через суд.
Владимир шагнул к ней ближе – не угрожающе, но с тем самым напором, который когда-то казался ей мужественным.
– Без разговора со мной? Без попытки разобраться?
– Мы разбирались пять лет, – тихо ответила Владлена, она была сильной, иногда слишком, но сейчас опустила взгляд в пол, чтобы он не видел её глаз и того, что в них плескается уже очень давно. – Просто ты не заметил.
Он хотел что-то сказать, но промолчал. Отступил, взял пиджак со спинки стула.
– Знаешь, – сказал он наконец, обдумывая свои следующие слова, – может, это и к лучшему. Ты всё равно не умеешь быть счастливой.
Она улыбнулась – устало, почти ласково, понимая, что он просто пытается её уколоть, проверить её решимость.
– Возможно. Но теперь это будет моя ошибка, а не наша.
Она сжала ручку чашки чуть крепче, чем следовало, когда вновь подняла её со столешницы и сделала глоток, даже не чувствуя горького вкуса. Горечи она уже вкусила с лихвой.
Кофе уже остыл, но она всё равно сделала ещё один глоток – просто чтобы потянуть время и не сказать лишнего, не начать сомневаться или объяснять своему мужу причину её решения, так, будто он действительно не знает в чём дело. Тонкий след помады на ободке казался единственным ярким пятном этим утром.
Кремовая рубашка, идеально выглаженная, сегодня раздражала. Манжеты будто слишком сильно сдавливали запястья, ткань липла к коже. Каблуки, любимые лодочки, в которых она обычно чувствовала себя собранной и уверенной, впивались в пятки. В зеркале, позади Владимира, отражалась всё та же ухоженная женщина с холодным взглядом и чёткой линией губ. Однако, напротив него будто стояла лишь её бледная уставшая копия, которая не хотела этого признавать.
– Я спросил, почему?! – голос Владимира прорезал воздух, как вспышка, когда он понял, что его маленькая провокация не сработала. – Почему ты опять решила всё сама? Без меня, без совета, как будто меня нет вовсе!
Он стоял напротив, в безупречном костюме, сшитом специально для него, с лицом, которое она когда-то считала самым родным, самым красивым. Сейчас же ей хотелось отвернуться – не от слов даже, от выражения в его глазах: смесь раздражения и снисхождения, словно он пытался достучаться до несмышлёного ребёнка, который сделал очередную глупость.
– Потому что ты всё равно не слушаешь, – спокойно ответила она, не поднимая взгляда. Поставила чашку на столешницу и провела тонкими пальцами по краю блюдца, будто проверяя, не треснул ли фарфор.
– Не слушаю? – Владимир усмехнулся, шагнул ещё ближе, почти прижимая её к столешнице. – Да я последние полгода только и делаю, что выслушиваю твои упрёки. Кроме них ты ничего и не говоришь, всё тебе не так: работа, дом, я, воздух, которым ты дышишь.
Она хотела сказать, что воздух действительно стал тяжелее. Что утро в их доме пахнет не кофе и свежестью, а напряжением, будто в нём кто-то оставил следы раздора, застрявшие в стенах, впитавшиеся в дорогие панели. Но зачем? Он не услышит. Не захочет услышать.
Вместо этого Владлена просто поправила рукав – тот упорно задирался, цепляясь за браслет, как будто и ткань устала играть роль приличной жены.
– Может, потому что это не дом, а выставка достижений? – её голос прозвучал тише, чем она ожидала. – Ты не разговариваешь со мной, ты отчитываешь. Как подчинённую.
Он резко выдохнул.
– Ты сама захотела этого уровня. Хотела статус, комфорт, положение. Я дал тебе всё. А теперь ты недовольна, потому что тебе скучно и недостаточно внимания?
Она чуть усмехнулась.
– Я устала быть твоим проектом, Володя.
– И что теперь? К этому мы пришли, грозишься подать на развод?
Владлена подняла на него глаза. Впервые за всё утро – прямо.
– Нет. Я не грожусь. Я уже написала заявление. Завтра юрист передаст его в суд.
Пауза. Секунда – и будто воздух в комнате сменился.
Тишина вытянулась, стала вязкой. Где-то внизу, за окнами, сигналил проезжающий автомобиль – ровно, безэмоционально, как напоминание о мире, где их драма ничего не значит.
Он отпрянул, взглянул с такой искренней эмоцией удивления и растерянности, что Владлена не могла даже вспомнить, когда последний раз видела его таким, настоящим.
– Ты… Что сделала?
– Всё, что ты давно хотел, просто не решался сказать.
Он молчал. Взял себя в руки, на лице снова привычная маска контроля. Только пальцы снова сжались в кулак, костяшки побелели.
А Владлена впервые за долгое время почувствовала не страх – пустоту. Холодную, как этот кофе.
Тело словно отмерло от напряжения: плечи затекли, спина ныла от привычки держаться ровно, будто от этого зависела её жизнь, или что еще важнее сейчас – гордость.
Она хотела сесть, но не села. Просто стояла. Потому что, если сядет – может, больше не сможет подняться с места.
Владимир медленно выдохнул, глядя в сторону.
– Ты не понимаешь, что делаешь, – сказал он глухо. – Это не игры.
– Я слишком давно в твоих играх, – ответила она, и голос не дрогнул.
Она вышла из кухни, оставляя его позади, будто сквозь плотный воздух, где каждое движение отдавало болью в висках. Коридор, когда-то кажущийся просторным, теперь выглядел чужим – слишком глянцевым, слишком холодным. Стены, обтянутые серым текстилем, молчали. Даже стук каблуков глушился ковром.
Шагов за спиной не раздавалось – он не пошёл за ней.
На вешалке висело её пальто – то самое, в котором Владимир когда-то сказал: «Ты выглядишь, как женщина, знающая себе цену».
Она провела по нему рукой и вдруг увидела, как пальцы дрожат, слишком тонкие и бледные на фоне крупных драгоценных колец на её руке, которые в миг показались слишком тяжёлыми.
Цена, подумала Владлена, – это то, что обязательно платишь, когда решаешь остаться.
Сегодня она выбирала заплатить иначе.
Сумка, ключи, телефон. Пальто идеально дополняет образ. Всё привычно, механически. Но пальцы никак не могли попасть в замок. Металл лязгнул громче, чем следовало.
Уже из гостиной донёсся его голос – сдержанный, усталый, без злости, он смотрел ей в след, провожая взглядом каждое её движение:
– Не делай глупостей. Подумай хотя бы день.
Она не ответила. Не потому, что не хотела. Просто слова потеряли смысл. Всё уже было сказано.
Никто не знал, что у них происходит.
Владлена никогда не говорила о ссорах, не жаловалась подругам, не посвящала в личное коллег. Для всех вокруг она оставалась тем же эталоном уверенности – собранной, успешной, холодно-спокойной женщиной, рядом с которой, казалось, невозможно ошибиться. Даже мать знала лишь то, что “у них всё хорошо”.
Она привыкла прятать трещины под расписанием: встречи, отчёты, презентации, цифры. Работа стала её убежищем – идеальным местом, где можно не думать. Чем хуже становились отношения, тем больше она тонула в задачах, в звонках, в цифрах. И только теперь, когда всё наконец оборвалось, Владлена поняла, что даже внутри себя говорить об этом не умеет.
На улице воздух оказался резким, почти до боли чистым.
Холод ударил в лёгкие, и впервые за много месяцев она почувствовала вкус – ни вина, ни кофе, ни горечи из разговоров, а просто свежего воздуха.
Город шумел где-то внизу, машины скользили по асфальту, прохожие торопились по своим делам. Мир продолжал существовать, будто ничего не произошло.
Она пошла, не разбирая дороги, даже не стала брать машину, купленную специально для неё, как не преминул заметить Владимир. Каблуки цокали неровно, шаги сбивались. Тело требовало тепла, покоя, хотя бы скамейки, но Владлена шла дальше.
Мозг упорно подсовывал сцены – как они выбирали эту квартиру, как он настаивал на кухне в итальянском стиле, как она смеялась, потому что не понимала, зачем человеку, живущему на работе, столько ящиков.
Тогда это казалось счастьем. Теперь – декорацией.
Телефон завибрировал. Владимир – на экране, уже не записан как «Муж» или «Любимый». Она долго смотрела на имя и просто нажала «Без звука». Потом ещё раз – «Удалить».
Руки тряслись, будто от холода, но на самом деле от секундного облегчения. Это было бессмысленно, ведь его номер она и так знала наизусть.
Её горло перехватило, но не от слёз – от тишины. Слёзы не приходили. Возможно, позже. Или никогда.
Она остановилась у витрины кафе, в отражении увидела себя – строгий макияж, волосы идеально уложены, пальто сидит безупречно.
Только глаза… Как будто слегка не в фокусе.
Она вдруг подумала, что выглядит не как женщина, которая уходит, а как та, кто только что освободился. Вырвался. Выжил.
И было в этой мысли что-то пугающее.
Кофе в кафе пах слишком тепло, совсем не так, как на пустой идеальной кухне, где практически ничего и не использовалось кроме кофемашины.
Она зашла, заказала капучино и положила телефон экраном вниз, устраиваясь за столиком у окна.
Официантка вскоре принесла чашку – с маленьким сердцем из пены, банальным и неуместным.
Владлена усмехнулась.
– Даже кофе намекает, – пробормотала она.
Пальцы наконец согрелись и перестали дрожать, почти обжигаясь о поверхность чашки с ароматным напитком.
И впервые за много дней ей захотелось просто… Посидеть. Без спешки, без решений, без чужих взглядов.
Просто прожить этот момент.
За соседним столом двое спорили – кажется, о работе. Она слушала неосознанно, взгляд скользнул по окну. За стеклом мир был в движении – проезжающие машины, смеющиеся и кривляющиеся дети, молодой парень выгуливает собаку, женщина спешит на автобус с сумками. Всё как обычно.
И только внутри Владлены начало медленно формироваться новое чувство – не радость, не страх. Что-то вроде тишины перед первым вдохом. Она не знала, куда пойдёт дальше.
Но знала точно: назад – уже нет.
Она сделала ещё один глоток капучино, чувствуя, как тёплая пена касается губ. И вдруг – резкий укол где-то под рёбрами. Нечто почти физическое, будто воспоминание имело вес. Как вспышка – тот вечер:
Телефон, лежащий на его тумбочке. Вибрация, быстрый взгляд, чужое женское имя на экране. Даже не потрудился переименовать.
Потом второй раз. Третий.
Она тогда не стала проверять. Не спрашивала. Не устраивала сцен. Просто узнала.
Интуиция у женщин безошибочна – особенно у тех, кто слишком долго делает вид, что не чувствует. С тех пор их спальня пахла не парфюмом и теплом кожи, а ложью.
Она помнила всё до деталей: как он стал чаще задерживаться «на совещаниях», как говорил слишком вежливо, отстранённо, будто с посторонней.
И как однажды вечером пришёл домой с чужим ароматом на рубашке – не резким, не вызывающим, а тёплым, терпким, женственным. Таких запахов не придумать, их носят по привычке, а не ради эффекта.
Она тогда просто стояла у окна, держа бокал вина, и слушала, как он что-то говорит о пробках, партнёрах и встречах. Не перебивала. И вдруг поняла, что всё закончилось не сейчас – оно умерло тогда, в тот вечер.
Развод лишь подписал свидетельство о смерти.
Мысли медленно возвращались в настоящее. Люди вокруг пили кофе, смеялись, спорили. Обычный день. А Владлена смотрела в чашку и думала, как странно – чужая измена может быть не взрывом, а долгим тлением.
Ты просто перестаёшь гореть рядом с тем, кто уже зажегся где-то ещё. Она провела пальцем по ободку чашки, чувствуя лёгкую дрожь. Наверное, именно поэтому пустота внутри сейчас не пугала.
В ней впервые за долгое время не было боли – только покой.
Глава 2: Бракоразводный шторм
Телефон зазвонил, когда она уже почти допила кофе. Звук был режущим, неуместным – как выстрел среди тишины.
Номер незнакомый, но с кодом города, в котором они с Владимиром жили все эти годы. Владлена не хотела отвечать. Ни на какие звонки, ни на какие разговоры. Однако палец сам нажал на экран.
– Владлена Алексеевна? – голос был спокойный, низкий, без нажима. – Добрый день. Меня зовут Адиль Сафаров, я представляю интересы Владимира Николаевича Крылова.
Она замерла, не сразу уловив, о чём речь. Слова дошли с задержкой, как через толщу воды.
– Интересы… – повторила она, – понятно.
– Мне необходимо согласовать с вами встречу, чтобы обсудить условия раздела имущества и предварительные документы.
– Вы быстро работаете, – сухо заметила она.
– Профессия обязывает. – В голосе не было ни иронии, ни самодовольства, лишь констатация факта. – Если удобно, то завтра в одиннадцать, нотариальная контора на Сретенке.
Он произнёс адрес, словно читал по бумаге, но в его интонации слышалось что-то большее – не равнодушие, скорее внимание. Будто он уже заранее знал, с чем и с кем будет иметь дело.
– Хорошо, – ответила Владлена после паузы. – Буду.
Она положила телефон, и сразу стало тихо. Слишком тихо, будто её поместили в аквариум среди этого кафе, где жизнь продолжалась, но больше не была ей доступна, а Владлена захлебывалась в своих мыслях за стеклом.
Слова «представляю интересы» всё ещё звенели в голове, как гул в ушах после громкого звука.
Вот оно – начало.
Бракоразводный шторм не приходит с оглушительным и громогласным рёвом. Он приходит ровным тоном юриста, вежливым и немного отчужденным голосом по телефону с заученными фразами.
Телефон с утра разрывался – подготовка к совещаниям, письма, отчёты. Владлена выключила звук.
Потом всё же набрала секретаршу:
– Отмени встречи на неделю. Все. Да, даже презентацию с инвесторами.
– Назвать причину?
– Скажи – форс-мажор. Они догадаются.
Когда трубка замолчала, Владлена впервые за много лет почувствовала странное облегчение.
Ничего не решать. Не принимать. Просто молчать.
После их последнего разговора Владимир переехал в дом за городом – “на время”, как он сказал. Владлена не спрашивала, на сколько именно. Она осталась в квартире. Не из упрямства – просто не хотела ещё и переездом доказывать, что уходит. Пусть будет так. Пусть он уйдёт первым.
Сейчас Владлена стояла перед зеркалом и пыталась понять, что надеть. Не для впечатления, не ради привычной маски «успешной женщины», а чтобы не чувствовать себя уязвимой.
Рубашка казалась слишком открытой. Пиджак – слишком строгим. Каблуки – слишком громкими.
В итоге она выбрала серое платье, простое, приталенное, длинные волосы собрала в тугой пучок. Минимум эмоций. Максимум контроля.
Но внутри было другое – комок, застрявший между дыханием и мыслью.
Там, где раньше был страх, теперь поселилось странное напряжение: что-то между ожиданием и злостью, пришедшими на смену почти приятной пустоте.
Контора оказалась безликой – бежевые стены, мягкие кресла, запах бумаги и кофе.
И именно там, за стеклянной перегородкой, она впервые увидела его.
Адиль Сафаров был не тем, кого она ожидала. Она вспомнила, что уже слышала о нём раньше от мужа – его находка, новый надежный адвокат, неподкупный, знающий своё дело. И теперь это дело против неё, а не против очередного партнера, который не исполнил свои обязательства.
Он не был сухим клерком на пенсии с портфелем, холодными глазами и сальными волосами, она быстрым взглядом осмотрела его: ухоженный мужчина с аккуратной бородой, с внимательными, чуть усталыми глазами и сдержанными жестами. Он был даже моложе её мужа, возможно, лишь немного старше её самой.
Он поднялся навстречу, когда она прошла в кабинет, лёгкое движение руки – ни намёка на фамильярность, ни излишней дистанции.
– Владлена Алексеевна, рад, что нашли время.
– У меня его теперь достаточно, – ответила она, садясь в кресло напротив его стола.
Он раскрыл папку, аккуратно выложил документы. Бумаги шуршали слишком громко.
– Я понимаю, что ситуация непростая, – начал он, – но моя задача – сохранить порядок и не допустить ошибок.
– Порядок, – тихо повторила она. – Это то, чего нам как раз не хватало.
Он поднял взгляд – чистый, прямой. В нём не было жалости, но было понимание.
– Иногда порядок начинается с хаоса.
Владлена слегка улыбнулась, впервые за эти дни, даже если всего лишь дрогнули уголки её губ.
А потом он произнёс имя Владимира и стал говорить о совместно нажитом имуществе, счетах, долях компании. Каждая цифра звучала, как гвоздь. И всё же она слушала. Не потому, что должна – потому что могла.
Потому что теперь, когда из уравнения ушли чувства, осталась только она сама. Так её хотелось думать.
Но где-то в глубине, под ровной поверхностью, уже поднималась волна: нежданное любопытство к мужчине напротив. Не в смысле «интереса», нет. Только ощущение присутствия – живого, другого, не похожего. Того, кто вошёл в её жизнь не по любви, а по закону. И, может быть, именно поэтому всё только начинается.
Владлена поймала себя на том, что почти не слушает.
Слова Адиля текли ровно, размеренно – о нотариальных доверенностях, банковских выписках, долях, оформленных на обоих супругов. Она кивала машинально, только бы не выдать, что внимание давно ушло внутрь.
В какой-то момент его голос стал просто фоном – низкий, спокойный, обволакивающий, как шелест дождя по стеклу.
Не слова – тембр.
Не смысл – ритм.
И ей вдруг стало не по себе от того, как быстро он успокоил её.
– …Вы согласны с предложенным вариантом раздела? – спросил он.
Она вздрогнула, возвращаясь к реальности, словно вынырнула на поверхность.
– Простите, я задумалась. Повторите, пожалуйста.
Он коротко кивнул, словно это было вполне ожидаемо, и подвинул к ней документ.
– Вот здесь, – он указал ручкой, – доля в компании. Владимир предлагает компенсировать вашу часть деньгами. Сумма указана в приложении.
Она взглянула.
Сумма была щедрой. Даже слишком. Почти как выкуп за молчание, за избежание драмы, огласки и потраченного её мужем такого драгоценного времени.
– Щедро, – озвучила то, что крутилось в голове Владлена с легкой усмешкой. – Он, должно быть, хочет поскорее закрыть вопрос.
– Возможно, – ответил Адиль, – или просто не хочет лишнего шума.
– Смешно. Он всю жизнь создавал шум вокруг себя. Даже тишина у него – поза.
На миг между ними повисла пауза.
Он отложил ручку и посмотрел на неё прямо.
– Владлена Алексеевна, я не буду делать вид, что не слышал о причинах вашего решения. Но сейчас – моя работа говорить цифрами, не чувствами.
– Тогда говорите, – тихо сказала она. – Чувства уже ничего не решают.
Он слегка кивнул.
– Это не всегда правда. – В уголках его глаз мелькнула усталая улыбка, будто сказанная фраза была не советом, а личным опытом.
Она не ответила. Просто опустила взгляд на его руки – спокойно сцепленные в замок на столе, уверенные, чуть смуглые, с аккуратными ногтями и простыми часами на запястье. Не тот ослепительный блеск, что был у Владимира. Не напоказ.
В движениях Адиля было что-то непривычное – точность без спешки, уверенность без показного холодка. На пальце —кольцо. Не обручальное. Просто кольцо. И почему-то этот штрих запомнился. Она поймала себя на том, что думает, какая у него жизнь за пределами этого кабинета. Дом? Кто его ждёт? Мысль была странной и неуместной. Но почему-то не уходила.
«Так и выглядит человек, у которого ещё осталась совесть», – подумала Владлена, переключая своё внимание.
Он вновь заговорил, вернувшись к деловому тону.
– Завтра я направлю в суд предварительное уведомление. Возможно, ваш адвокат свяжется со мной для согласования.
– Мой адвокат – это я, – ответила Владлена спокойно. – Я сама себе защитник.
– В таком случае, – он чуть опустил взгляд, – нам с вами придётся иметь дело напрямую.
Фраза прозвучала не как угроза, а как констатация – и почему-то внутри Владлены что-то откликнулось.
У неё, конечно же, был свой юрист, которому она доверяла, но буквально этим утром тот внезапно отказался вести дела дальше.
“Не хочу проблем, Владлена Алексеевна, извините, но Владимир Николаевич – серьёзный человек, а репутация в наши дни очень хрупкая. Надеюсь, вы поймёте.”
Тогда она решила: хватит. Никто не будет больше решать за неё. Деньги – не проблема. Проблема – в доверии.
Она устала от того, что всё покупается, всё решается, всё можно “замять”, не стала искать других, даже если лучшие могут отступить из страха за свою репутацию и карьеру.
Пусть будет честно. Пусть сама.
Она вдруг почувствовала усталость – не физическую, а ту самую, когда на тебя одновременно давит прошлое, настоящее и необходимость держать спину ровно. Она знала, что еще рано думать о свободе, но реальность происходящего пошатнула её сильнее, чем она готова была признать.
– На сегодня всё? – спросила она.
– Да. Но если позволите… – он замялся на секунду, что показалось ей странным. – Если станет тяжело, не принимайте решения в состоянии злости. Суд – место не для эмоций. Лучше, если у вас будет холодная голова.
– Благодарю за совет, господин Сафаров, – она поднялась. – Но я всегда сохраняю голову холодной.