Выбывшие

Как описать боль? Физическая локализуется обычно в определённой части тела, её можно отследить, измерить интенсивность и устранить, выяснив причину и пройдя лечение. Боль – она же зло, легко претерпеваема, говорил Эпикур, заявляя о существовании всего двух видов страдания. Слабо выраженное, но постоянное, к которому привыкаешь. И сильное, то, что убивает, но и длится недолго. А что с душевной болью? Где она обитает? В каком месте воет и мычит? Кире казалось, что вся она охвачена жгучей непрекращающейся резью, разливающейся по системам организма нестерпимыми конвульсиями. Она почувствовала, что дрожит. Крупные судороги волнами сотрясали тело. Её накрыло приливом жара, который тут же сменился холодным окатом. Голова закружилась, мышцы шеи отвердели, диафрагма, перестав быть пластичной, окаменела, не давая ни вздохнуть, ни выдохнуть, пресс скрючил спазм. Жуткая по своей мощи боль обрушилась на неё.

По щекам покатились слёзы. А может, они уже давно текут? Какая разница? О чём этот плач?

«Что я наделала!?» Кира наклонилась вперёд, упёрлась головой в спинку переднего сиденья, скруглив спину, прижала руки к животу. Сейчас она ощущала себя так, словно у неё вырвали хребет, основу, опору собственного организма, своего «Я». Мышцы превратились в желе, отделяясь от костей с невыносимым жжением, выворачиваясь изнутри, они отказывались повиноваться импульсам, рефлекторные дуги которых теперь были перерублены и расцеплены. Область средостения будто набухла и вспучилась, казалось, что миокард, раздутый от раскалённых эмоций, сейчас лопнет, треснет по своим кровеносным швам от катастрофического душевного давления. И даже пресловутый водяной пар, сгенерированный сердцем для охлаждения, поднявшись к голове и сконденсировавшись вокруг глаз, изливаясь из них солёными реками, не помогал остыть. Поток прозрачных капель, сочившихся из прикрытых век, уже намочил колени, но не собирался останавливаться на достигнутом. Скорость течения увеличилась, Кира заревела в голос, безутешно и безудержно, бесполезно и безнадёжно, несмотря на горькость и громкость рыданий. Это были слёзы раскаяния, уязвления от сознания собственной вины, принятия душевной ущербности и однобокой тесноты своей правды.

Цветными поплавками в озере воспоминаний оживали моменты их совместной жизни с Ларсом: первая встреча, робкие пробные поцелуи, страстные ночи, его радость, когда она сообщила ему о беременности, горделивое выражение на лице, когда он взял на руки только рождённого сына, шумная свадьба, торжественная благоговейная мордашка Ромэо, держащего в раскрытых ладошках обручальные кольца в дворце бракосочетаний, новая дорогая машина, просторная квартира, долгожданные ленивые каникулы на море, дни рождения и новогодние праздники. Эти буйки были красочными, блестящими, радужными. Именно они изъявляли больше всего. С годами цветовой спектр этих якорей, цепляющих память, изменился, превратившись в оттенки серого, отяжелившего тенями привычности их лёгкое бытие, проявив негативом равнодушие, холодность, отстранённость в отношениях. Их брак начал умирать. Кира начала умирать в нём.

Можно ли оплакивать свою смерть при жизни? Сегодня Кира скончалась для своего мужа. Сегодня она перестала для него существовать. Быть. Сегодня состоялись её одинокие похороны. И сейчас Кира присутствовала на собственных поминках, совершая обряд омовения в свою же честь, играя роль главной вопленицы. Слёзы лились и лились, оплетая, словно лианами щёки, шею и грудь Киры. Стенки её отсыревшей души, намокшие от пропитавшей их безысходности, сморщившись, начали отслаиваться. Мягкими комками, слой за слоем, сходили спокойствие, уверенность, стабильность, открытость. Оголялся её стальной скелет: разочарование, уныние, неизвестность, одиночество. Кира откинулась назад, запрокинула голову, закрыв лицо ладонями, не в силах остановить скулящие грудные стоны.

Водитель такси, силясь перекричать её всхлипы, испуганно окликнул:

– Эй! Что с Вами? Может позвонить кому, чтобы встретили? Мы приедем через минуту.

Так и не получив ответа, он продолжил движение, постепенно снижая скорость. Автомобиль остановился. Скоро Кира ощутила, как тёплый летний воздух обдал её ноги своим порывом. И в ту же минуту ласковые, но твёрдые руки сжали её плечи.

– Я здесь. Слышишь? Ты не одна. Я с тобой. Выходи, тебе нужно согреться.

Майя, это была Майя. Всегда Майя.

Громкий звук клаксона вернул Киру в настоящее. Такси притормозило перед неожиданно вынырнувшим перед ним препятствием, качнув пассажирок на сиденьях. Кира повернулась к Майе, и та мягко улыбнулась ей.

– Почти приехали, – проговорила она.

– Да, – ответила Кира и, поддавшись внезапно охватившей её нежности к подруге, потянулась к ней и крепко обняла.

– Спасибо, – прошептала Кира. – Спасибо, что ты есть у меня.

Санкт-Петербург. Ленинский проспект.

Сентябрь 03, вторник, 15:44

– Что значит, убита двумя способами?!

Трое мужчин, как по команде, повернулись на этот возмущённый окрик Киры, державшей в руках несколько страниц документа, озаглавленного: «Выписка из заключения комплексной судебно-медицинской экспертизы по материалам дела №….». Чтобы понять, чем вызвано негодование подруги, стоявшая рядом с ней Майя, с силой вырвав документ у Киры, принялась внимательно перечитывать текст, состоящий из хитросплетений узкоспециализированных терминов.

Громкий возглас Киры разнёсся подобно сирене в просторе огромного кабинета Германа в его Петербургском представительстве. Мужчины стояли у массивного письменного стола Бенефициара. Герман и Ларс были в тёмных костюмах и белоснежных сорочках, Юст же сегодня выглядел расслабленно и неофициально, он был в штатском: в джинсах и светлом джемпере. Ему очень шёл этот наряд, однако, в этой бизнес экспозиции, деловой и строгой, полковник казался субъектом не уместным, впрочем, как и Майя с Кирой. Офис Бенефициара занимал меньшую площадь, чем в столице, но всё равно удивлял своими размерами и воздушностью. Высокие потолки, молочного цвета стены, великолепные панорамные окна, дорогая мебель из дерева и кожи. В глубине комнаты располагалось рабочее место Германа: пухлый реклайнер, обтянутый кремовым шевро и разлапистый чёрный стол, перпендикулярно к которому был приставлен ещё один, длинный и узкий, с рядом кресел для размещения коллег, подчинённых и гостей хозяина кабинета. Сейчас этот последний предмет интерьера пустовал, мужчины предпочли стоя обсуждать вопросы оказания помощи Кире.

– Ты неверно сформулировала вопрос, – раздался бесстрастный голос Бегичева. – В этом отчёте эксперты лишь указывают на то, что не могут указать определённо, какая причина стала основной в смерти Ланг. Отравление или резаные раны. Они предполагают, что сочетание этих двух факторов привело к её кончине. Яд лишил её возможности адекватно отреагировать, вызвав реактивное поражение нервной системы и потерю сознания, а ранения, нанесённые острым предметом или предметами, привели к сильной потере крови. Однако, как самостоятельные факторы, эти два вида повреждений, не могли бы убить её.

– Ты хочешь сказать, что, если бы её только отравили, она бы выжила? – в сомнении спросила Кира, обращаясь к полковнику.

– Да, через какое-то время пришла бы в себя. Ощущала бы слабость и тошноту, но поправилась бы, если бы вовремя обратилась за медицинской помощью. – Ответил вместо него Ларс, словно не замечая её намеренного игнорирования.

– А те пять кровавых ран, хоть и выглядели устрашающе, на самом деле были довольно поверхностными, и практически не повредили внутренних органов, но задели несколько больших сосудов. Позвони она в скорую, или попытайся остановить кровь самостоятельно, с большой долей вероятности осталась бы жива, – дополнил Макар. – Честно говоря, первый раз вижу такое неуклюжее убийство.

В тишине роскошного кабинета наступила гнетущая тишина. Слышно было только шуршание перелистываемых Майей страниц экспертного заключения. Оторвав взгляд от мёртвых листов, описывающих обстоятельства кончины Ланг, Зам повернулась к Юсту.

– Что это такое глифосат ФОС?

– Это один из видов гербицидов, фосфонометил. Он используется и в аграрной промышленности, и в частных домохозяйствах, как средство для уничтожения сорных трав и разного рода вредителей, считается безвредным для человека, если, конечно не забывать о рекомендованных мерах безопасности при работе с ним: не пить, не вдыхать, защитить кожу и слизистые во время обработки.

– Его легко можно купить? – поинтересовалась Майя.

Полковник одобрительно сощурился в ответ.

– Вполне. Кто угодно на сайте любого маркетплейса или в специализированном магазине может приобрести его.

Зам нахмурилась и принялась копаться в листах отчёта, что-то выискивая.

– Не трать время, – остановил её Юст. – Я и так тебе скажу, как он попал в тело Иды. Она не пила его, в желудке следов гербицида не обнаружено, на кожных покровах тоже.

– Инъекция? – Попыталась угадать Кира, задав вопрос почти шёпотом.

– Нет. Герман?

Бенефициар приподнял бровь.

– Не томи. Не тот случай, чтобы делать ставки.

– Это-то понятно, – вздохнул полковник и, почесав порядком отросшую за эти несколько дней бороду, продолжил:

– Она надышалась им. Концентрированным, не разбавленным раствором.

Женщины в недоумении посмотрели на Юста.

– Надышалась? Как и где она могла это сделать? Осень на дворе, и, насколько я понимаю, в это время года обработкой парков и садов уже не занимаются. Я даже не уверена, что местные власти вообще практикуют такой способ избавления от сорняков в общественных местах. Ведь дети играют, гуляют собаки… – Недоверчиво пробормотала Кира.

– Ты права, – подтвердил Герман. – В чистом, не разведённом виде случайно надышаться глифосатом в городе невозможно.

– Она курила? – вдруг вклинился в разговор Бегичев, заставив присутствующих устремить в его сторону заинтересованные взгляды.

– Ты думаешь… Что она… В принципе, конечно, это возможно, – обеспокоенно протянул полковник, что-то подсчитывая в уме. – Да, это вполне вероятно. Гербицид без запаха, без вкуса, если им…

– Подождите! – Перебила размышления Юста Кира. – Ланг не курила. – Она запнулась, а потом, вспомнив что-то, опустила плечи и тихо добавила:

– Не курила обычные сигареты. Теперь я вспоминаю, что иногда видела её с электронными испарителями, знаете, такие одноразовые, паровые, с разными фруктовыми вкусами.

Герман посмотрел на Юста, затем на Ларса и резюмировал:

– Потрясающе. Кто-то, кто желал смерти Иде, либо подменил жидкость в её испарителе, либо дал ей новый, начинённый гербицидом. Она, ничего не подозревая, делает один вдох, второй, может третий. Ароматизаторы и вкусовые добавки скрывают яд, она продолжает вдыхать, до тех пор, пока ей не становится плохо, и она не теряет сознание. Так?

Бегичев кивнул, соглашаясь, и подхватил мысль Бенефициара:

– А потом тот, кто заполнил электронную сигарету глифосатом, наносит Ланг несколько ударов ножом с небольшим лезвием, так написано в отчёте, Майя? – Ларс указал головой на пачку бумаг в её руке, передавая тем самым эстафету в их беседе.

Зам растерянно опустила глаза на бумаги, ища в тексте нужные абзацы, и, смущаясь, продекламировала:

– Да. «Режущий предмет с острым краем, предположительно нож с гладким заточенным лезвием, длиной не более двенадцати сантиметров», – закончив цитировать, Зам уточнила у полковника:

– Разве конструкция испарителя предполагает сборку и разборку? Я имею ввиду, сложно ли было бы добавить в это устройство гербицид? Или для этого нужны какие-то специальные знания и умения?

Он пожал плечами.

– Я не думаю, что это сложно. Насколько я понимаю, внутри этой пластиковой коробки находится аккумулятор, чип, датчик и нагреватель, а вокруг него что-то похожее на поролон или вату, пропитанную ароматизированной жидкостью с глицерином и никотином. Убийце нужно было заменить только эту последнюю деталь, смочить в глифосате, капнуть вкусовых добавок и собрать заново. Уверен, это не составило большего труда, особенно, если, преступник предварительно потренировался. И, кстати, это объясняет, почему в альвеолах её лёгких были обнаружены именно аэрозольные соединения с этим веществом. Ведь испаритель продуцирует пар, оседающий в бронхах. А частицы этой субстанции удалось идентифицировать только на губах, да и то, в микро количестве.

– Самый главный вопрос, волнующий, как я думаю, всех нас: кто мог подсунуть эту отравленную штуку Иде? Ясно, что это человек, который, может и не близко, но был знаком с ней, вхож в её доверенный круг общения. На публике она курила, ты не знаешь? – Спросил Ларс затихшую Киру.

Она вздрогнула, как всегда, когда он обращался к ней напрямую.

– Я… не знаю… – Она не смотрела на Адвоката, адресуя свой ответ Герману.

– Вчера я изучала данные из открытых источников, по поводу светской жизни Иды. Социальные сети, комментарии её поклонников, обзоры критиков, статьи в прессе и глянцевых изданиях, хроники с её участием. Ни на одной из фотографий, ни в одном видео и в тексте не упоминалось об этой её вредной привычке, – спешно добавила Кира.

– Значит, скрывала, – подытожил Бегичев.

– Всё равно, слишком многие могли знать об этом факте: сотрудники издательства, родственники, друзья, приятели, соседи, любовники, да мало ли кто ещё. Этот факт не сильно сужает круг подозреваемых, но несколько очерчивает его границы теми, кто знал о её «парении», – вставил Бенефициар.

– Это трудно будет доказать, – сказал Ларс. – Но как версия – вполне рабочий вариант. При Ланг на месте преступления такого устройства найдено не было, и сумку так и не нашли, а ведь она была в тот день с ней. Возможно, таким образом, убийца пытался скрыть улики.

Кира слушала, замерев с поднесённой к губам рукой, озарённая собственной догадкой:

– Получается, следствие будет искать того, кому выгодна её смерть. А я – идеальный кандидат на роль преступника, так ведь? Мы были партнёрами, я занималась её финансами, знала о её привычке, Ланг завещала всё мне. Зачем? Зачем она это сделала? Неужели ей некому было больше оставить свои деньги? – Устало опустив плечи и сняв очки, Кира принялась массировать переносицу.

Герман сел в кресло во главе стола и подвинул к себе лежащую на краю небольшую кожаную папку.

– Раз уж мы заговорили об этом. – Бенефициар постучал указательным пальцем по обложке, открыл её, достал какой-то документ, пробежался по нему глазами и отчитался:

– Имущество у Ланг-Софроновой было не много: две квартиры в Петербурге, небольшой участок земли под Сестрорецком и средства на счетах в банках, в основном, в виде срочных депозитов с разными сроками возврата. Умно.

– Много? – спросила Майя Германа и пояснила, в ответ на его недоумённый взгляд. – Денег. Много у неё осталось денег?

– Как сказать. Смотря для чего. – Сардонически улыбнувшись, откликнулся Герман.

– Много, – перебила его Кира. – Я занималась её инвестициями, во вкладах размещено около пятидесяти миллионов, плюс проценты, и остатки. Всего миллионов семьдесят.

– Прилично, – отреагировала Зам.

– Занимательно не это, – напомнил Герману Юст. – Расскажи им.

Кира со свистом выдохнула и со стоном протянула:

– Ещё какой-то сюрприз?

Бегичев подался корпусом вперёд, Майя впилась глазами в Бенефициара, полковник застыл в ожидании.

– Апартаменты, расположенные на Большом проспекте рядом с твоими Кира, согласно данным Росреестра, – Герман потряс листом бумаги, взятым из папки перед своими слушателями, – принадлежат, вернее, принадлежали Иде Ланг. Она была твоей соседкой. Приобрела это имущество полгода назад.

Кира, издав какой-то жалобный, высокий звук, замотала головой из стороны в сторону.

– Нет, нет! Ты ошибаешься, Герман! Все её крупные покупки проходили через меня, я вычитывала договоры, обговаривала условия с агентами, вносила предоплату, потом подавала налоговые декларации за неё. В этом году у неё не было сделок купли-продажи недвижимости. Я бы знала.

– И, тем не менее, – мягко продолжал настаивать Бенефициар. – Посмотри, вот документы о собственности. – Он протянул Кире скреплённые листы.

Она подошла, взяла их и, судя по тому, как побледнело её лицо, нашла строчку с нужной информацией. Вскинув глаза на Германа, она обречённо произнесла:

– Но как? Я же управляла её активами, счетами. Оплата стоимости этих апартаментов была произведена наличными? Это невозможно. Я знаю, сколько стоят эти квадратные метры, это огромная сумма. Такие сделки проходят только с использованием расчётных счетов. Или, что, у неё был какой-то счёт, о котором я не знала? – Кира опустошённо воззрилась на Майю, ища то ли ответов на свои вопросы, то ли поддержки.

Зам поспешила к подруге. Встав рядом, она погладила её по спине и тоже заглянула в документ.

– Чем это для меня обернётся, Макар? Как повлияет?

Полковник задумался на минуту, Кире показалось, что прошла вечность, перед тем как Юст начал обличать свои мысли в слова:

– Пока и сам не пойму. Не знаю, к каким выводам придёт следователь. Скорее всего, для тебя ничего не изменится. У тебя отличное, многократно подтверждённое алиби. Единственное, что он может предположить, что это было заказное убийство с целью завладения материальными благами Ланг. Но для этого у следователя должна быть или очень хорошая фантазия или очень маленький опыт работы, или и то, и другое вместе. Потому что очевидно, что способ убийства Иды противоречит методам работы наёмников. Всё вкривь и вкось.

– Спокойно, Кира! Полковник знает, что говорит. – Ободряюще добавила Майя. – Герман, сможешь добыть копию договора купли-продажи? Мы сможем узнать из него и про форму оплаты и про бывшего владельца, вдруг он прояснит что-то?

Бенефициар дёрнул уголком губ.

– Попробую. Но не обещаю. Связи мои велики, но могущество не безгранично. – С иронией в голосе ответил он, и медленно пробежался глазами по мускулистой фигуре полковника. – Может нам поможет представитель исполнительной власти?

Юст ответил Герману тяжелым взглядом исподлобья и с ехидством парировал:

– Он постарается.

– А что насчёт обследования соседней квартиры? Помнится, когда мы были там с Кирой и Майей в последний раз, досточтимый уполномоченный Суворов собирался доложить руководству о найденном нами в двери отверстии. Имеет ли это какое-то отношение к делу? Живёт там кто-то за этой стеной? – Невозмутимо продолжил Герман, на этот раз, адресуя вопросы Бегичеву, успевшему сесть за стол и записывающему что-то в чёрный ежедневник.

Ларс оторвался от своего занятия и нарушил молчание:

– Пока у меня нет данных. На завтра назначена встреча с майором, ведущим это дело. Возможно, тогда я получу новые сведения. Кира, ты замечала когда-нибудь входящих в соседние апартаменты? Может Ланг сдавала их внаём?

Кира повела плечом, задумалась на мгновенье и отозвалась, не отводя взгляда от Майи.

– Нет. Я никого не видела. Там всегда было тихо. Только в предыдущий мой визит я слышала звуки ремонта: дрель, молоток, что-то скребли, царапали, двигали. В основном днём, вечером всегда было спокойно.

– В этой квартире должен быть чёрный ход, – предположил Герман. – В доходных домах всегда была отдельная дверь, выходящая во внутренний двор, для лавочников, почтальонов, посыльных и слуг. Я запрошу поэтажный план в архивах, и текущий тоже. Кто знает, может в этих чертежах и найдётся ответ на вопрос, каким образом Ланг и её убийца попали в квартиру Киры незамеченными ни камерами, ни проживающими в доме.

– А что с родственниками, Ларс? Ты говорил с ними? – спросила Зам.

Бегичев пожал плечами.

– Из живых известен только один. Её брат.

– Да, мы тоже его нашли. Завтра с Кирой собирались с ним встретиться.

– Нет! – Командным тоном одновременно прокричали Адвокат и полковник.

Женщины, поразившись такой несдержанной свирепой реакции на, казалось бы, невинное заявление Майи, замерли, в растерянности поглядывая на мужчин.

– Не нужно вам к нему приближаться, – уже мягче попросил Юст. – Этим займётся или Ларс или я.

Макар посмотрел на Бегичева, наклонившего голову в знак согласия с полковником.

– Её брат, Майя, как бы тебе сказать, асоциальный тип. Две красивые девушки, решившие его расспросить об умершей сестре, могут лишить его последних капель общественной сознательности. Это небезопасно. – Мрачно закончил полковник.

– Хорошо… – смутилась Майя. – Я поняла.

– Несколько расплывчатое описание его личности ты дал, Макар, – заметила Кира.

– Он пьёт, – вставил Герман. – Завзятый алкоголик, причём агрессивный. Я правильно понял?

– Как всегда, – полковник скривился от прямолинейности друга.

Майя похолодела. Она боялась таких людей. С детства. Цепенела и обезволивалась.

– Да… Тогда лучше вы с ним… поговорите. Конечно. – Сипло выдавила она.

Заметив смущение Зама, Кира, решив сменить неприятную тему, поделилась:

– Сегодня мы пообщались с моим издателем. С Самсоном Рочдельским. Оказалось, что у него был роман с Идой. По его словам, он с ней расстался около двух недель назад.

– Ты знала? – Внимательный взгляд Ларса задержался на жене.

Она, чуть покачав шеей, глядя в сторону, призналась:

– Нет. Они не афишировали свои отношения. Но Самсон утверждает, что Эстер могла знать. И, возможно, кто-то из друзей и знакомых Ланг.

Кира пересказала Ларсу, Юсту и Герману суть их беседы с Рочдельским.

– Интересно, – оценил полученную информацию Бегичев, когда она закончила свой рассказ. – Теперь мне будет, что предъявить следователю, если он вдруг решит переквалифицировать тебя в главного подозреваемого.

– Не думаю, что он мог убить Иду. Да ещё таким образом, – возразила Кира.

– Дело не в том, мог он или не мог. Дело в том, что сможет и не сможет доказать суд. Моя задача – убрать внимание с твоей персоны, найти альтернативного обвиняемого и обнажить его мотивы, возможности и средства.

Кира не нашлась с ответом и отвернулась к окну. Она устала от этой ситуации. От этих разговоров, от неизвестности, от неясности. Всплывающие факты, доселе ей неведомые, тянулись длинными нитями от одного человека ко второму, от второго к третьему и так, казалось, будет продолжаться бесконечно. Слухи, слова, домыслы, прогнозы, подтверждения, выводы хаотично связывались в один большой запутанный моток, вместо того чтобы предстать перед разумом ровным логически вытканным вязаным полотном, в которой каждой петле было присуще своё законное место.

Кира слышала, как будто издали, на заднем плане своего сознания, голоса друзей и Адвоката, продолжавших обсуждать дело об убийстве Иды Ланг и строить планы по поиску новых данных, а сама смотрела в окно, на расстилающуюся перед ней площадь, медленно, но неотступно погружающуюся в сумерки. Она подумала, что и сама начинает тонуть в этом тёмном тумане, опускаться на дно под тяжестью повисшего на шее клубка, состоящего из человеческих действий и причин их породивших, насильно навешенного на неё каким-то неизвестным злым умыслом, сдавливающего и мешающего дышать. Эти хитрые переплетения ей, во что бы то ни стало, необходимо было распутать, чтобы снова ощутить свободу и лёгкость, избавившись от тяжкого груза.

Из топи мыслей, засосавших Киру, её вырвал звонкий девичий голос и звук открываемой двери. Кира обернулась как раз в тот момент, когда в кабинет, пружиня и размахивая руками, влетела Ева, в облаке молодости и свежести.

– Папа! – Она произнесла это слова на французский манер, делая ударение на втором слоге, задорно улыбаясь.

Герман встал и пошёл навстречу дочери.

– Добрый вечер всем! – Весело поздоровалась Ева с гостями отца, получив в ответ возгласы приветствия. Она обняла Германа и подошла к полковнику, оттесняя Майю. Зам укоризненно взглянула на Бенефициара, подняв бровь, на что он ответил ей своей самой ангельской улыбкой и развёл руками. Майя отошла к Кире и всмотрелась в теряющий свой последний свет день за окном.

– Я готова! – Радостно сообщила Ева Юсту, опуская руку ему на предплечье.

Полковник оглянулся на Зама, осторожно убрал тонкое запястье Евы и вопросительно обратился к Бенефициару:

– Не понял?

– Поужинать, мы договорились поужинать вместе. Забыл предупредить, – поспешил ответить Герман. – Ларс, Вы с нами?

Ева с интересом окинула взглядом высокую фигуру Бегичева.

– Благодарю, в другой раз. Много дел. – Он положил ежедневник в дипломат, пожал руки мужчинам, попрощался с Майей и Евой, вздохнул в сторону Киры, стоявшей к нему спиной, и направился к двери, бросая на ходу:

– Кира, я завтра позвоню. – И вышел.

Кира заметила, что, как только он исчез из их общего пространства, мышцы её плеч расслабились, ожили, наполнись кровью и кислородом. Давившая на затылок окаменелость исчезла. Она оторвалась от созерцания улицы и обронила: