Мы мочим нечисть

“Есть такая работа – нечисть мочить”

Глава 1.

ОХОТНИКИ: «ПАРФЮМ»

Опять ночь. Опять какая-то хуйня, а не работа. Меня, блять, как последнего лоха, дергают на другой конец города. Не «спасите, помогите, тут призрак жопу щиплет», а сухое сообщение: «Квартира 12, ул. Грушева, 16. Запах. Твой профиль».

«Запах». Ну конечно, запах. У всех этих охотников – стволы, клинки, руны ебучие. А я? А я, сука, нюхач. Депрессивный шаман с обонянием ипохондрика и социальными навыками затворника. Мой «дар» – чувствовать нечисть. Не видеть её, не слышать, а именно нюхать. Представьте, что у вас насморк, смешанный с похмельем, и вы чувствуете, как пахнет чужой страх. Вот это я. Ходячий детектор паранормального пердежа.

Подъезд, пахнущий котом и отчаянием. Лифт сраный сдох, пришлось топать на пятый этаж. По пути представлял, как какой-нибудь мужик-охотник в кожанке крутит у виска: «Ты кто такой, чтобы сюда приходить?». А я ему: «Я, дружок, специалист по вонючим привидениям. У тебя тут либо полтергейст, либо кто-то дохлую кошку в вентиляцию засунул. Пятьдесят на пятьдесят».

Дверь открыла женщина. Лицо серое, глаза в синяках. Классика жанра.

– Вам Анатолий звонил? – спрашиваю, стараясь не дышать носом. Воздух в квартире густой, сладковатый, с примесью старой пыли и чего-то… острого. Как перец, смешанный с гнилыми ягодами. Знакомый почерк. Сущность. Не призрак – те пахнут озоном и статикой. Это было что-то другое. Что-то, что гнездится.

– Да, да, проходите, – зашептала она. – Он в детской… Он не выходит три дня.

«Он». Всегда «он». Никогда «оно». Люди до последнего верят, что имеют дело с чем-то человеческим.

– Расслабьтесь, – бурчу я. – Скорее всего, сквозняк. Или с соседями разберитесь. Они, бывает, такие ароматы устраивают…

Пошел по запаху. Он вел меня по коридору, становясь гуще, навязчивее. В гостиной – вроде ничего. На кухне – пахло щами. А вот в конце коридора… Там вонь стояла такая, будто в компостной яме открыли портал в другое измерение. Дверь в детскую была приоткрыта. Из щели лился тусклый свет и этот мерзкий, сладкий смрад.

Толкнул дверь. Комната. Обои с машинками. Игрушки. И на кровати сидел… нет, не сидел. Находился паренек лет десяти. Бледный, трясущийся. А над ним клубилось ЭТО. Невидимое глазу, но для моего нюхаха – ярче неоновой вывески. Пахло от него страхом, потом, мочой и той самой гнилой сладостью – энергетическим вампиризмом в самой его отвратительной форме. Эта тварь питалась его ночными кошмарами, его детским ужасом.

– Ну здравствуй, говноед, – мысленно поздоровался я.

Парень поднял на меня глаза. Пустые. Выжженные.

У меня аж в животе перевернулось. Не от страха. От брезгливости. Вот ведь мразота, детей доедает.

Я достал свой «дипломат» – термос с «особым» чаем. На самом деле, это был отвар

из чертополоха, полыни и ещё кое-чего, о чём вам знать не надо. Пахло это варево, будто демон в аду протух. Но это был мой «распылитель». Мой «ароматический арбалет».

– Что вы делаете? – испуганно спросила мать с порога.

– Ароматерапию, – буркнул я, откручивая крышку. – Снимаем стресс. У вас тут, я смотрю, стресс концентрированный.

Я плеснул эту жижу на пол перед кроватью. Волна вони ударила в нос, перекрывая на секунду сладковатый смрад твари. Воздух в комнате дрогнул. Игрушки на полке закачались сами по себе. Парень застоил.

– Он злится… – простонал он.

– А я, блять, радуюсь! – огрызнулся я, выливая ещё немного отвара по периметру комнаты. – Пускай злится. Пускай идёт на хутор бабочек ловить. Детей тут доить – это не комильфо.

Тварь зашевелилась активнее. Холодок пробежал по спине. Она поняла, что я её вижу. Вернее, обоняю. И это её бесило. Обычно они думают, что невидимы. А тут какой-то вонючий мужик пришёл и портит им весь гештальт.

Из угла, где стоял плюшевый медведь, послышался тихий, скрежещущий звук. Не в ушах, а прямо в костях. Медведь упал. Его набивка потемнела, будто пропиталась чем-то. – Всё, дружок, твой санаторий закрывается, – объявил я, доставая последний аксессуар – обычную соль. Дешево и сердито. Рассыпал её плотной линией между миром и этой хуйнёй.

И тут оно проявилось. Ненадолго. Лицо. Вернее, подобие лица, сотканное из теней и отвратительного запаха. Пустые глазницы, безгубый рот, растянутый в немой гримасе. Оно было не злым. Оно было… голодным. И бесконечно одиноким. Но это не оправдание. Нельзя жрать детей. Таковы правила, блять.

– Пора на выход, Каспер, – сказал я и плюнул прямо в это лицо. Физически плевок прошёл сквозь пустоту, но энергетический посыл был ясен.

Раздался звук, похожий на лопнувший воздушный шар. Сладковатый запах рванул последней волной и стал быстро рассеиваться. В комнате пахло теперь только моим отваром, солью и страхом, который медленно превращался в облегчение.

Парёнок на кровати аж подрос на глазах. Цвет вернулся в щёки.

– Ушёл… – выдохнул он.

– Не «ушёл», а «его вынесли», – поправил я, закуривая у окна. – И скажи ему, если вернётся, дядя Толя снова придёт со своим волшебным чайничком.

Мать смотрела на меня как на бога. А я? А я чувствовал себя дерьмово. Потому что знал – этот «успех» временный. Таких «голодных» всё больше. Мир прохудился, и в щели лезут всякие ароматные уёбки. А я… я просто дворник. Уборщик. Специалист по дезинфекции помещений от паранормального биомусора.

Вышел на улицу. Вдохнул «свежий» городской воздух – выхлопы, пыль, чужой пот. Рай. Настоящий, честный запах жизни. Пусть и говённой.

Закурил, глядя на окно той самой квартиры. Ещё один день. Ещё один вонючий клиент. А завтра будет новый. Потому что ад – это не огонь и смола. Ад – это вечный, неперебиваемый запах чужой паники. И я, блять, работаю в его эпицентре. Делайте ваши ставки, господа.

Глава 2.

ОХОТНИКИ: “ПОЛОЗ”.

Меня зовут Полоз. Моя работа – приводить в негодность дорогостоящее имущество и душить всё, что шевелится. По отдельности или вместе. Мой дар – это умение делать из воздуха дубину или удавку. Не самый зрелищный инструмент, но чертовски практичный, когда нужно, например, придушить голыми руками тварь с клыками до полу.

Мне выпала «честь» разобраться с проблемой в «Гранд-Отеле». Не том пошлом пятизвездочном луксоре с консьержами и шампанским, а том самом, что помнит еще кареты и визиты царских особ. Теперь это было мрачное здание с позолотой, облупившейся как старая кожа, и швейцарами, у которых на лице застыло выражение хронического несварения. Проблема была в номерах люкс на четвертом этаже. Оттуда не возвращались постояльцы. Не уезжали – именно не возвращались. Оставляли вещи, недопитый коньяк, разбросанную одежду. Исчезали. И с каждым исчезновением в коридорах становилось тише. Тише до звенящей, давящей глухоты.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.