- -
- 100%
- +
Как по заказу, хлопнула входная дверь.
– Вера! Вера, чёрт возьми, открой!
Димкин голос. Пьяный уже. Быстро же накатил.
– Вера, я знаю, ты дома! Открой, нам нужно поговорить!
Я не двинулась. Саша прижалась ко мне крепче.
– Может, впустить его? – неуверенно предложил Александр Николаевич. – Выслушать…
– Выслушать что? – Я посмотрела на свёкра. – Как он засовывал член в двадцативосьмилетнюю дуру? Простите, Анечка.
– ВЕРА! – Димка начал колотить в дверь. – Открой, блядь! Это мой дом тоже!
– Вообще-то, – я достала телефон, – это МОЙ дом. Записан на меня. Как и квартира родителей. Как и доля в медцентрах.
Папа усмехнулся.
– Умница дочка. Я всегда говорил – документы решают.
Людмила Васильевна двинулась к двери.
– Я открою сыну. Он имеет право…
– Сядьте. – Мой голос был как лёд. – Это мой дом. Я решаю, кого впускать.
Она замерла. В глазах – ненависть.
– Ты всегда была стервой. Окрутила моего мальчика, присосалась…
– Мам, хватит! – Саша вскочила. Лицо пылало. – Вы не смеете так говорить!
– Саша, сядь, – я удержала дочь. – Бабушка расстроена. Трудно признать, что вырастила подлеца.
БАМ! БАМ! БАМ!
Димка колотил уже ногами.
– Я выбью эту чёртову дверь! Вера! Дай объясниться!
– Полицию вызвать? – Папа уже набирал номер.
– Погоди. – Я встала. Подошла к двери. – Дима. Уходи.
– Вера, любимая, открой. Прости меня. Это ничего не значило!
– Уходи, Дима.
– Я напьюсь! Я сдохну без тебя! Вера!
– Папа придёт? – Анечка вцепилась в бабушку Таню. Та прижала внучку к себе.
– Вера, ну пусть войдёт, – неожиданно сказала мама. – Пусть дети увидят, каков их отец на самом деле.
Я посмотрела на неё. Мама кивнула – мол, доверься.
Открыла дверь.
Димка ввалился в прихожую. Рубашка наполовину расстёгнута – та самая, белая, которую утром видела на нём. Теперь со следами помады на воротнике. Волосы всклокочены. От него несло перегаром – успел где-то хлопнуть.
– Вера! – Он бросился ко мне, но я отступила. – Любимая, прости! Это ошибка!
– Ошибка? – Я смотрела на него как на чужого. – Три месяца ошибки?
Он замер. За моей спиной все вышли в прихожую. Людмила Васильевна ахнула, увидев сына.
– Димочка! Что с тобой?
– Мама? – Он моргнул, фокусируя взгляд. – Вы все здесь…
– Да, мы все здесь. – Я скрестила руки на груди. – Собрались отмечать нашу годовщину. А ты где был, Димочка?
– Я… работал.
– Работал. – Я кивнула. – С Леной. На диване?
– Вера, не при детях…
– А трахаться с шлюхой в день годовщины – это при детях можно?
– Не смей называть её шлюхой!
Тишина.
Даже Людмила Васильевна заткнулась.
– Что ты сказал? – Мой голос упал до шёпота.
Дима понял, что ляпнул. Попятился.
– Я не то хотел…
– Папа? – Анечка вышла вперёд. – Daddy, what did you do? (Папочка, что ты сделал?)
Он посмотрел на младшую дочь. В глазах мелькнуло что-то похожее на стыд.
– Анечка, солнышко, папа…
– Папа изменил маме, – жёстко сказала Саша. – С какой-то блядью. В день их годовщины.
– Саша! – взвыли в унисон обе бабушки.
– А что? – Старшая дочь встала рядом со мной. – Пусть знает правду. Хватит врать.
Димка смотрел на дочерей. Анечка отступила за спину бабушки. Саша стояла, сжав кулаки.
– Я видела, как ты смотришь на неё в телефоне, – вдруг сказала Саша. – Её фотки во ВК. Думал, я не замечу?
Что?!
– Ты знала? – Я повернулась к дочери.
– Подозревала. – Саша пожала плечами. – Но надеялась, что ошибаюсь. Что мой отец не такая мразь.
– Саша! Ты не понимаешь…
– Не подходи! – Она выставила руку. – Ты мне больше не отец.
– Вот и ладненько, – неожиданно весело сказал папа. – Раз концерт окончен, может, выпьем? За крах иллюзий?
– Михаил Петрович! – возмутилась Людмила Васильевна. – Как вы можете в такой момент!
– А что такого? – Папа пожал плечами. – Праздника не будет, зять оказался козлом, но коньяк-то хороший пропадает.
Мама фыркнула. Потом хихикнула. Потом расхохоталась.
– Ты прав. К чёрту. Наливай.
– Вы все с ума сошли! – Свекровь повернулась к сыну. – Димочка, скажи им! Объясни!
– Что объяснить, мам? – Сел прямо на пол в прихожей. – Что я идиот? Что потерял всё ради… ради…
– Ради силиконовой жопы, – услужливо подсказала Саша.
– Александра! – взвизгнула Людмила Васильевна.
– Достала! – рявкнул вдруг папа. – Заткнитесь уже со своим Димочкой! Ваш Димочка – мерзавец и предатель. Обидел мою дочь, унизил внучек. Так что либо молчите, либо валите отсюда вместе с ним.
– Как вы смеете! – Александр Николаевич поднялся. – Это наш сын!
– Был сын. – Папа налил себе коньяка. Выпил залпом. – Теперь – бывший зять. Неудачный.
– Может, хватит? – тихо сказала мама. – Дети же…
Все посмотрели на Анечку. Она стояла, прижавшись к бабушке Тане, и тихо плакала.
– Иди к папе, солнышко, – позвал Димка. – Иди, обними папу.
Анечка покачала головой.
– You hurt mummy, (Ты обидел маму,) – прошептала она. – I don't want to hug you. (Я не хочу тебя обнимать.)
Я устала. Дико, смертельно устала. Хотелось лечь и не просыпаться. Но нельзя. Дети смотрят.
– Уходи, Дима. – Я подошла к двери, открыла её. – Просто уходи.
– Вера…
– Завтра поговорим. Через адвокатов. А сейчас – уходи.
Он поднялся. Пошатываясь, двинулся к выходу. У порога обернулся.
– Я люблю тебя. Всегда любил только тебя.
– Странный способ показывать любовь. – Я устало прислонилась к косяку. – Через чужую вагину.
Людмила Васильевна ахнула. Папа фыркнул в коньяк.
– Это был просто секс…
– Уходи, Дима.
Он ушёл. Я закрыла дверь. Повернула замок. Прислонилась спиной.
– Ну что, – папа поднял рюмку, – за новую жизнь?
– Папа, не надо, – я покачала головой.
– Надо, Верочка. – Он налил ещё рюмку, протянул мне. – Самое страшное позади. Ты молодец. Гордимся.
– Нечем тут гордиться. – Я взяла рюмку. Руки дрожали. – Двадцать лет коту под хвост.
– Не под хвост, – мама обняла меня. – У тебя две прекрасные дочери. Бизнес. Мы. Это не под хвост.
– Мы уезжаем. – Людмила Васильевна величественно двинулась к выходу. – Александр, подай пальто.
У двери свекровь обернулась.
– Это ты во всём виновата. Не умела удержать мужа. Растолстела, запустила себя…
– Людмила Васильевна, – я перебила её. – Идите нахуй.
Она поперхнулась. Саша хихикнула. Даже Анечка перестала плакать.
– Как… как ты смеешь!
– Легко. – Я отпила коньяк. Обжёг горло. – Двадцать лет терпела ваши наезды. Хватит. Ваш сын – говно. Яблоко от яблони. Всего хорошего.
Они ушли. Хлопнули дверью так, что задрожали стёкла.
– Ну и слава богу, – выдохнула мама. – Невыносимая баба.
– Mummy? – Анечка подошла ко мне. – Will daddy come back? (Папа вернётся?)
Я присела перед ней на корточки. Вытерла её слёзы.
– Не знаю, малышка. Но что бы ни случилось, я всегда буду с тобой. И Саша. И бабушки с дедушкой. Мы – семья.
Она кивнула. Обняла меня за шею.
– I love you, mummy. (Я люблю тебя, мамочка.)
– И я тебя, солнышко.
Саша подошла, обняла нас обеих.
– Мы справимся, мам. Без него. Даже лучше будет.
Я посмотрела на старшую дочь. Шестнадцать лет, а уже такая взрослая. Когда успела?
– Спасибо, родная.
– За что?
– За то, что ты со мной.
– Всегда, мам. – Она сжала моё плечо. – Ты у нас крутая. Правда, дед?
– Истинная правда, – папа налил ещё коньяка. – В Царёвых слабаков не бывает.
– А плакать можно? – спросила я.
– Нужно, – мама прижала меня к себе. – Выплачь, родная. Выплачь всё.
И я заплакала. Уткнулась маме в плечо и разревелась, как в детстве. Саша гладила меня по голове. Анечка прижималась сбоку. Папа что-то бормотал про то, что найдёт Диме управу.
На столе стыли мамины пироги. Свечи в торте так и не зажгли. Двадцать лет семейной жизни закончились за один вечер.
Красное платье было испорчено слезами и тушью.
Но я была дома. С теми, кто меня любит. С теми, кто не предаст.
И это было главное.
– Мам? – Саша вдруг достала телефон. – Я… я записала его на диктофон. Когда он орал под дверью. И потом тоже. Это же пригодится для развода?
Умная девочка.
– Пригодится, солнышко. Спасибо.
– Может, выложить в сеть? – она хитро улыбнулась. – Пусть все знают, какой он козёл.
– Саша, нет. – Я покачала головой. – Не опускайся до его уровня. Мы выше этого.
– Ладно. – Она спрятала телефон. – Но если что – у меня есть компромат.
– Вот это правильно, – одобрил папа. – Война так война. Без сантиментов.
– Может, поедим? – предложила мама. – Пироги остывают. И суп есть, и салаты…
– Не хочется, – я покачала головой.
– Надо, – мама была непреклонна. – Дети не ели. Да и нам не помешает.
За столом было странно. Праздничная скатерть, красивая посуда, но никакого праздника. Анечка ковыряла вилкой в тарелке. Саша демонстративно ела, как ни в чём не бывало.
– Что будем делать? – спросил папа.
– Разводиться. – Я отпила чаю. Горячий, обжигающий. Хорошо. – Завтра позвоню адвокату.
– У меня есть контакты, – предложила мама. – Помнишь Серёжу Воронова? Сын Натальи Павловны. Отличный адвокат, специализируется на разводах.
– Хорошо.
– И раздел имущества, – добавил папа. – Чтобы по закону. Половина бизнеса твоя.
– Посмотрим.
– А мы? – тихо спросила Анечка. – Where will we live? (Где мы будем жить?)
– Здесь, малышка. В нашем доме. Это наш дом, записан на маму.
– А папа?
– Папа… папа найдёт, где жить.
С Леной, подумала я, но вслух не сказала.
– Может, к нам переедете? – предложила мама. – Пока всё не уляжется.
– Нет, мам. Спасибо. Но это мой дом. Я никуда не уйду.
– Правильно, – папа стукнул кулаком по столу. – Нечего отступать. Пусть он съезжает.
Телефон завибрировал. Настя.
"Как ты? Что творится? Нужна помощь?"
"Всё рассказала. Родители в шоке. Дети тоже. Свекровь послала нахуй."
"АААА! Красава! Жалею, что не видела!"
"Завтра увидимся? Надо многое обсудить."
"Конечно. Приеду с утра. Держись, подруга."
– Настя завтра приедет, – сообщила я.
– Хорошо, – мама кивнула. – Вдвоём легче.
Мы ещё посидели. Поговорили о бытовых вещах – кто заберёт детей в школу, что с продуктами, нужно ли менять замки. Обычные вещи, которые помогают не сойти с ума.
В десять родители стали собираться.
– Может, останемся? – предложила мама. – Вдруг он вернётся.
– Не вернётся. – Я обняла её. – Он не самоубийца. Но спасибо.
– Звони в любое время, – папа чмокнул меня в лоб. – Если что – приеду сразу. С ружьём.
– Пап, не надо ружья.
– Ладно. Без ружья. Но кулаки никто не отменял.
Они ушли. Дом сразу стал тихим и пустым.
– Мам? – Саша обняла меня. – Ложись спать. Мы с Анечкой уберём.
– Не надо, я сама…
– Мам. Иди. Мы справимся.
Я посмотрела на дочерей. Мои девочки. Ради них стоит жить дальше.
– Хорошо. Только переоденусь.
Глава 2
Проснулась от того, что голова раскалывалась. Будто кто-то молотком изнутри долбит. Во рту – пустыня Сахара. В желудке – революция.
Открыла глаза. Чужой потолок. Чужие шторы. Где я?
А. Настя. Квартира Насти.
Память услужливо подкинула картинки вчерашнего вечера. После ухода родителей я всё-таки сломалась. Позвонила Насте. Она примчалась через двадцать минут, забрала меня и девочек. Саша с Анечкой устроились в гостевой спальне. Мы с Настей… что было дальше?
Виски. Было много виски.
Телефон завибрировал на тумбочке. Протянула руку, чуть не свалилась с кровати. Взяла.
Сорок семь пропущенных вызовов. Все от Димки.
Двадцать три сообщения.
Господи.
Села. Голова закружилась. Подождала, пока устаканится. Открыла сообщения.
23:47 – "Вера, прости. Давай поговорим."
23:52 – "Я идиот. Знаю. Но дай шанс объяснить."
00:15 – "Ты не берёшь трубку. Понимаю. Но выслушай."
00:43 – "Это ничего не значило. Клянусь. Просто секс."
01:20 – "Вера, я люблю тебя. Только тебя. Всегда любил."
01:56 – "Ответь, пожалуйста. Я с ума схожу."
02:34 – "Где ты? Дома никого. Девочки где???"
03:12 – "Если ты у Насти, передай, что я мудак."
03:45 – "Прости прости прости прости прости"
04:23 – "Лена ничто по сравнению с тобой. Она пустышка."
05:01 – "Я сдохну без тебя и девочек. Правда сдохну."
05:44 – "Почему ты не отвечаешь, сука?!"
05:45 – "Прости. Не хотел. Просто больно."
06:32 – "Вера, пожалуйста. 20 лет же. Неужели всё?"
07:15 – "Я у родителей. Мама плачет. Спасибо тебе."
07:48 – "Это всё твоя вина. Вечно на работе. Холодная стала."
07:50 – "Блядь, опять не то написал. Удали предыдущее."
08:23 – "Встретимся? Кафе, ресторан, где хочешь."
08:57 – "Молчишь. Понятно. Адвокатов натравишь теперь?"
09:34 – "А может не надо? Может попробуем ещё раз?"
10:02 – "Вера, я тебя умоляю. Ответь хоть что-нибудь."
10:43 – "Ладно. Молчи. Но это не конец. Я буду бороться."
Дверь приоткрылась. Настя заглянула с подносом.
– Живая? О, смотрю, изучаешь эпистолярное наследие.
– Угу. – Я потёрла виски. – Тут целая поэма. От любви до ненависти и обратно.
– Покажешь? – Настя поставила поднос на тумбочку. Кофе, тосты, апельсиновый сок. И две таблетки аспирина. – Хотя не надо. Сама догадываюсь.
Выпила аспирин. Залпом допила сок.
– Девочки как?
– Нормально. Саша делает завтрак. Анечка помогает. Молодцы у тебя дочки.
– Да. – Я отпила кофе. Горячий, крепкий. То что надо. – Спасибо, что приютила.
– Вер, не тупи. – Настя села на край кровати. – Мы же не просто подруги. Мы семья. Ты бы для меня то же сделала.
– Сделала бы.
– Вот и всё. Ешь давай. Потом обсудим план действий.
Я откусила тост. Есть не хотелось, но надо. Организм требовал топлива после вчерашнего.
– Какой план? Развод, раздел имущества, опека над детьми.
– Это понятно. Я про другое. – Настя хитро улыбнулась. – Про то, как мы накажем козла и его подстилку.
– Настя, я не хочу мстить.
– А я хочу. – Её глаза сверкнули. – Он унизил мою подругу. В день годовщины. С какой-то фитнес-шлюхой. Это требует возмездия.
– Какого возмездия?
– Увидишь. – Она подмигнула. – Доедай и пойдём к девочкам. Саша там такой омлет забабахала – пальчики оближешь.
В кухне пахло яйцами и кофе. Саша колдовала у плиты, Анечка резала помидоры. Обе в фартуках Насти – с котиками.
– Мам! – Анечка бросилась ко мне. – How are you feeling? (Как ты себя чувствуешь?)
– Нормально, малышка. А вы как?
– We're okay. – Она прижалась ко мне. – Саша делает омлет по бабушкиному рецепту.
– С сыром и помидорами, – уточнила Саша, не оборачиваясь. – Садитесь, сейчас готово будет.
Я смотрела на дочерей и сердце сжималось. Вчера их мир рухнул. А они держатся. Готовят завтрак. Заботятся обо мне.
– Девочки, простите меня.
– За что? – Саша обернулась. – Ты ничего плохого не сделала.
– За вчерашнее. За скандал. Вы не должны были это видеть.
– Мам, хватит. – Саша выключила плиту. – Мы не маленькие. И лучше правда, чем ложь.
– She's right, mummy. (Она права, мамочка.) – Анечка кивнула. – We needed to know. (Нам нужно было знать.)
Позавтракали все вместе. Омлет и правда был отличный. Настя травила байки из офиса, пытаясь развеселить. Девочки улыбались. Но я видела – глаза грустные.
Телефон снова завибрировал. Мама.
– Привет, мам.
– Верочка, как ты? Как девочки? Мы с папой всю ночь не спали, переживали.
– Нормально, мам. Мы у Насти. Завтракаем.
– Может, переезжайте к нам? – В голосе мамы звучала надежда. – Места хватит. И нам спокойнее будет.
– Спасибо, но нет. Мы вернёмся домой. Это наш дом.
– Вера, ну подумай. Вдруг он опять явится?
– Сменю замки. – Я отпила кофе. – И вообще, хватит бегать. Я ничего плохого не сделала.
– Ладно. – Мама вздохнула. – Но если что – сразу звони. Папа готов примчаться в любую секунду.
– Знаю. Передай ему, что я его люблю.
– Передам. И ещё – я договорилась с Серёжей Вороновым. Он ждёт твоего звонка.
– Хорошо. Позвоню.
Распрощалась с мамой. Посмотрела на Настю.
– Пора возвращаться домой.
– Уверена? – Настя нахмурилась. – Может, ещё денёк побудете?
– Нет. Хватит прятаться.
Собрались быстро. Настя довезла нас до дома. У ворот притормозила.
– Точно не хотите, чтобы я зашла?
– Спасибо, подруга. Но мы сами.
Обняла Настю. Вышли.
Дом встретил тишиной. Странной, непривычной. Обычно по субботам Димка включал музыку, готовил завтрак. Его фирменные блинчики.
Больше не будет блинчиков.
– Что будем делать? – спросила Саша.
– Собирать его вещи. – Я сняла пальто. – Чем быстрее уберём, тем лучше.
– А куда деть? – Анечка сняла куртку. – In the garage? (В гараж?)
– Пока да. Потом заберёт.
Поднялись в спальню. Открыла шкаф. Димкины рубашки, костюмы, галстуки. Запах его парфюма.
Стало тошно.
– Давайте просто в пакеты, – предложила Саша. – Без разбора.
Стали складывать. Молча, методично. Рубашки, брюки, носки, трусы. Двадцать лет совместных покупок.
В ящике комода наткнулась на коробочку. Картье. Сердце ёкнуло – неужели подарок мне к годовщине?
Открыла.
Браслет. Золотой, с подвесками. Красивый. И совершенно не в моём вкусе. Я такие никогда не ношу. Димка это знает.
Значит, не мне.
– Что там? – Саша заглянула через плечо. – О! Картье! Дорогой небось.
– Не мне. – Я захлопнула коробочку. – Для Лены, видимо.
– Выкинуть?
– Нет. Пусть забирает. Это его деньги.
– Мам, а это что? – Анечка вытащила из-под кровати папку.
Открыла. Документы. Какие-то чеки, квитанции…
Стоп.
Договор аренды квартиры. На Димкино имя. Адрес в центре. Дата – три месяца назад.
Сука.
Он снимал квартиру для неё. Для встреч. Пока я думала, что он на объектах.
Телефон зазвонил. Димка. Сбросила.
Зазвонил снова.
И снова.
На пятый раз ответила.
– Чего тебе?
– Вера! Слава богу! Я уж думал, ты телефон выкинула. Где вы были?
– Не твоё дело.
– Вера, давай встретимся. Поговорим спокойно. Без истерик.
– Без чьих истерик? – Я села на кровать. – Моих? Я вчера не истерила. Это ты орал под дверью.
– Прости. Я был не в себе. Выпил лишнего.
– Димка, чего ты хочешь?
– Вернуться домой. К тебе. К девочкам. Вера, это моя семья!
– Надо было думать раньше. До того, как полез в трусы к фитнес-тренеру.
– Это ошибка была! Глупость! Кризис среднего возраста!
– Три месяца кризиса? Ты даже квартиру снял. Для встреч.
Молчание.
– Откуда ты знаешь?
– Нашла документы. Под кроватью. Не самое умное место для тайн.
– Вера, я могу всё объяснить…
– Не надо. – Я устало потёрла лоб. – Просто не надо. Заберёшь вещи и документы. Мы сложим в гараж.
– Вера, ну не будь такой! Двадцать лет же! Неужели всё перечеркнуть из-за одной ошибки?
– Из-за одной? – Я рассмеялась. – Дима, я не дура. Это не первый раз. Просто раньше я закрывала глаза.
– Что ты несёшь? Никогда раньше…
– Ольга из бухгалтерии. Пять лет назад. Ирина с объекта. Три года назад. Продолжать?
Молчание.
– Откуда…
– Женщины всегда знают. Просто иногда предпочитают молчать. Ради семьи. Ради детей. Но знаешь что? Хватит. Я устала притворяться, что всё хорошо.
– Вера, но я же всегда возвращался! Всегда выбирал тебя!
– Какая честь. – Сарказм так и капал. – Спасибо, что выбирал меня после того, как трахал других.
– Не говори так! Ты же знаешь, я люблю только тебя!
– Странная у тебя любовь, Дима. Через чужие вагины.
– Сука! – Он сорвался. – Вечно ты всё опошлишь! Фригидная сука.
– Что? – Я не поверила ушам. – Что ты сказал?
– Прости, я не хотел… Просто ты доводишь…
Отключилась. Хватит.
Фригидная сука. Так он обо мне думает?
Телефон зазвонил снова. Неизвестный номер.
– Алло?
– Вера Михайловна? – Женский голос. Молодой. Знакомый. – Это Лена. Лена Беспалова.
Охренеть.
– Чего тебе?
– Я… я хотела извиниться. Я не знала, что у вас годовщина. Дима сказал, вы разводитесь.
– И ты поверила?
– Да. – Голос дрогнул. – Он говорил, что вы давно живёте как соседи. Что любви нет. Что остаётесь вместе только из-за детей.
Классика. Мужской набор отмазок номер один.
– И что? Это оправдание?
– Нет. Я… я правда не знала. Он никогда не говорил о годовщине. Клянусь.
– Лена, зачем ты звонишь?
– Хотела… не знаю. Извиниться. Объяснить. Я не хотела разрушать семью.
– Но разрушила.
– Да. – Она всхлипнула. – Простите. Я дура. Поверила ему. Думала, он любит меня.
– Любит? – Я фыркнула. – Девочка, Дима любит только себя. И свой член. Всё остальное – так, декорации.
– Я поняла. – Голос стал жёстче. – Вчера, когда вы ушли. Он… он назвал меня тупой пиздой. Сказал, что я всё испортила.
Вот оно, истинное лицо моего мужа.
– Сочувствую. Но это ваши проблемы.
– Да. Знаю. Просто… берегите дочерей. Он о них даже не вспомнил. Только о себе переживал.
– Спасибо за совет. Всего хорошего.
– Вера Михайловна! Подождите! Он… он опасный, когда злится. Будьте осторожны.
Что? Это угроза или предупреждение?
– В смысле?
– Просто будьте осторожны. Он… бывает агрессивным. Когда выпьет.
Отключилась.
Я сидела на кровати с телефоном в руке. Димка агрессивный? За двадцать лет он ни разу не поднял на меня руку. Орал – да. Хлопал дверьми – да. Но чтобы ударить?
Хотя вчера под дверью он был как бешеный…
– Мам? – Саша присела рядом. – Кто звонил?
– Лена. Извинялась.
– Серьёзно? – Саша фыркнула. – Совесть проснулась?
– Видимо. И ещё… предупредила. Что папа бывает агрессивным.
Саша помолчала. Потом тихо сказала:
– Я видела однажды. Как он швырнул телефон в стену. Когда сделка сорвалась. И ещё… ударил кулаком по столу. Так, что стакан разбился.
– Почему не сказала?
– А что говорить? – Она пожала плечами. – Он не нас бил. Вещи.
Пока.
– Ладно. – Я встала. – Продолжим. Чем быстрее закончим, тем лучше.
К вечеру вся одежда была упакована. Двенадцать больших пакетов. Два чемодана. Коробки с обувью.
Спустили всё в гараж.
– Мам, а это? – Анечка показала на полку с наградами. Кубки, грамоты, фотографии.
– Пусть пока остаются. Потом разберёмся.
Вернулись в дом. Уставшие, грязные, но с чувством выполненного долга.
– Душ и спать, – скомандовала я. – Завтра воскресенье, можно поспать подольше.
– Мам, – Саша обняла меня. – Мы молодцы, да?
– Молодцы, солнышко. Большие молодцы.
– And tomorrow? (А завтра?) – спросила Анечка. – What will we do? (Что будем делать?)
– Жить, – я поцеловала её в макушку. – Просто жить. По-новому.
Девочки ушли. Я осталась на кухне. Налила себе чаю. Села у окна.
Телефон завибрировал. СМС от незнакомого номера.
"Вера Михайловна, это Сергей Воронов. Ваша мама дала контакт. Готов встретиться в понедельник. Поможем решить всё быстро и в вашу пользу."
Ответила: "Спасибо. Понедельник подходит. Время?"
"10 утра? Офис на Тверской, вышлю адрес."
"Договорились."
Всё. Процесс запущен. Обратной дороги нет.
Допила чай. Поднялась в спальню. Бывшую нашу спальню. Теперь – мою.
Легла на середину кровати. Раскинула руки. Столько места. Всё моё.
Странное чувство. Пустота пополам с облегчением.
Закрыла глаза. Завтра будет новый день. Первый день новой жизни.
Без лжи. Без предательства. Без мужа.
Страшно? Да.
Но я справлюсь.
Глава 3
Утро началось с запаха блинов. Не Димкиных – он делал тонкие, кружевные. Саша пекла по-своему – толстенькие, пышные, как оладьи.
Спустилась на кухню. Дочери уже вовсю хозяйничали. Саша у плиты, Анечка накрывала на стол. Домашние, в пижамах, растрёпанные. Мои девочки.
– Доброе утро, хозяюшки.
– Мам! – Анечка бросилась обнимать. – We made breakfast! (Мы приготовили завтрак!) Blini with jam! (Блины с вареньем!)
– Вижу, солнышко. Пахнет волшебно.
– Садись, – Саша не оборачиваясь скомандовала. – Сейчас будет готово. Чай или кофе?
– Чай. – Я села за стол. Тот самый, за которым мы завтракали двадцать лет. Те же чашки, те же салфетки. Только Димки нет. – Девочки, вы молодцы.
– Мам, перестань. – Саша перевернула блин. – Мы не инвалиды. Справимся.
Завтракали молча. Точнее, я молчала. Девочки болтали о школе, о подругах, о планах на каникулы. Старались вести себя как обычно. Но я видела – Анечка то и дело поглядывает на пустое место Димки. Саша демонстративно его игнорирует, но рука дрожит, когда наливает чай.