Кружевница из ковена Будриоли

В зал вошел князь с графом, а за ними появилась доамна Эуджения. Они подошли к столу, и прежде чем сесть, господарь внимательно посмотрел на меня. Я тут же опустила глаза. Нужно меньше привлекать к себе внимание.

– Начинайте, – раздался немного уставший голос хозяина замка. – Давайте уже закончим с этим.

Вот зачем затевать дурацкие смотры, если они раздражают?

Слуга с жезлом ударил им об пол и громко произнес:

– Фата Драгана Исопеску!

– Нет, пусть нам прочтет стихи Кренгуца Николае! – вдруг сказал господарь. – Она обещала продемонстрировать нам свои новые произведения. Прошу, фата!

Горделиво направляющаяся в центр зала красавица Драгана недоуменно остановилась.

– Вы слышали, что сказал господарь? – тихо обратился к ней распорядитель. – Вернитесь на свое место.

Она поклонилась, тщательно скрывая своё разочарование и злость.

В этот момент я даже немного заволновалась, глядя, как бледная Кренгуца направляется в центр зала. Она несколько раз чуть не упала, наступив на подол, и кучка остальных невест ехидно захихикала.

– Итак, что вы нам прочтете на этот раз? – доамна Эуджения явно была недовольна тем, что Кренгуцу вернули на смотры. – Надеюсь, не о стонущей малютке?

– Нет. Этот стих называется: «К единственному нежному», дрожащим голосом произнесла девушка странно заплетающимся языком.

Она что, пьяна?! Я вспомнила слова Кренгуцы о том, что стоит ей выпить вина, и она падает без чувств. Ну не дура ли?!

– Посвящается нашему господарю! – надрывно произнесла она и забормотала:

– Я помню радость и смятение.

И губ твоих прикосновение…

Обалдеть. Да она похожа на вяленую рыбину!

Я вернулась на свое рабочее место и подняла руку, привлекая внимание Кренгуцы. Боже, храни того архитектора, который придумал эту чудесную нишу! Девушка испуганно взглянула на меня.

– Почти любовь, почти падение

с обрыва…

Я приложила руку тыльной стороной ладони ко лбу, закатив глаза. Она повторила за мной.

– Я знаю тайну одиночества,

его надежду и пророчество…

Моя рука метнулась к груди, а голова отклонилась назад, демонстрируя всю боль неразделенной любви. Кренгуца быстро поняла, что от нее требуется.

– И сон, который должен кончиться

красиво!

Чтобы показать все душевные страдания, я расставила руки и замотала головой.

– К единственному нежному,

бегу по полю снежному!

По счастью безмятежному,

скучая и тоскуя!

В этот момент меня немного понесло в сторону, и я чуть не завалилась, успев опереться о валик. Но Кренгуца, видимо, решила, что это часть представления и всем своим телом «заколосилась» в сторону стола. Она почти рухнула на него и, подперев голову кулаком, гаркнула:

– К далекому и грешному,

бегу по полю снежному!

Как будто все по-прежнему

люблю я!

Я в ужасе наблюдала за этой картиной и вдруг заметила, что граф, сидящий к нише боком, смотрит на меня. Матерь Божья! В его глазах плясали веселые искорки, словно он готов был вот-вот рассмеяться.

Опустившись на стул, я схватилась за коклюшки. Руки дрожали, а сердце выскакивало из груди. Неужели граф сейчас все расскажет князю?

А тем временем шоу продолжалось и становилось неконтролируемым. Сомнений не оставалось, Кренгуца «приняла на грудь», чтобы избавиться от страха. Она уже вошла в раж и, ударив кулаком по столу, рявкнула:

– Я помню сны неразделенные!

Глаза чужие и бездонные!

И наши тени, отраженные

свечами!

На последнем слове девушка схватила подсвечник и если бы не молниеносная реакция князя, запустила бы им в остальных невест. Штефан выдернул шандал из рук Кренгуцы. После чего та, шумно выдохнув, упала без чувств. Видимо, вино все-таки дошло до центра принятия решений и отключило его.

К ней подбежали слуги, кто-то из них подхватил девушку на руки.

– Отнесите фату в ее покои, – приказал господарь. – Как только ей станет лучше, отправьте домой.

– Может, послать за доктором? – доамна Эуджения пребывала в шоке от увиденного.

– Нет. Но если у нее будет болеть голова, полечите ее вином, – ответил князь и вдруг расхохотался. – Святые мощи! Эти смотры я не забуду никогда!

Я же, с одной стороны, испытала облегчение, так как Кренгуцу отправляют домой, а не в монастырь. Но с другой – мне было неспокойно из-за того, что мои телодвижения видел граф. Хотя мало ли что я исполняла… Стихотворение понравилось, не сдержала эмоций…

– Продолжим, господарь? – слуга с жезлом посмотрел на девушек. – Фаты ждут.

– Нет, – отрезал князь. – Мне надоело. Глупая традиция, которую пора искоренять. Отправляйте девушек по домам.

– Что?! Штефан, ты не можешь! – воскликнула доамна Эуджения. – Как ты собираешься искать жену?!

– Матушка, не беспокойтесь. Без жены я не останусь, – господарь подозвал слугу, который застыл с кувшином в начале стола. – Давайте лучше выпьем вина. После такого выступления мне нужно прийти в себя!

Парочка друзей начала посмеиваться, но доамна явно была расстроена. У нее наверняка имелись надежды, что Штефан выберет себе жену и в скором времени подарит ей внуков. Слуга с жезлом принялся выпроваживать расстроенных девушек из зала, для которых сказка закончилась, так и не начавшись. Из корзинки показалась рыжая мордочка Ореля. Я могла поклясться, что он улыбался. По-своему, по-кошачьи, но улыбался!

Автор текста (слов): Лисиц Р. Композитор (музыка): Азаров И.

Глава 21

Я сидела тихо, словно мышь, чтобы на меня не обратили внимания. Доамна Эуджения нервничала, князь выглядел довольным, а граф задумчиво улыбался.

– Штефан, тебе нужно поторопиться с женитьбой. Господарь обязан быть примером для своих подданных! – натянуто произнесла матушки князя. В ее голосе появились звенящие нотки. – В твоем возрасте уже должно быть как минимум трое детей! Доверие к тебе возрастет, когда ты женишься и обеспечишь княжество наследниками!

– Я не желаю выбирать себе жену по сомнительным талантам! Зачем мне, как она танцует, поет, вышивает или сочиняет стихи?! – вспылил князь. – Неужели вы, матушка, считаете, что мне есть дело до всех этих талантов?!

– А что же ты хочешь?! – охнула доамна Эуджения. – Я не понимаю тебя, Штефан! Господари всегда выбирали себе жену на смотрах!

– Чего я хочу? Чтобы в головах этих невест имелась хоть капля мозга! – князь хмурился, нервно постукивая пальцами по столу. – Они же все неимоверно глупы!

– Жена нужна не для философских бесед!

– Матушка, это пошло! – господарь вдруг посмотрел в мою сторону. – Что здесь делает ваша мештерул?

– Я совершенно позабыла о ней! – воскликнула доамна и приказала: – Вайолка, ты можешь идти к себе.

Я поклонилась хозяевам, не поднимая глаз от пола, и поторопилась покинуть зал.

Сидеть и слушать все эти разговоры – настоящая пытка! Я каждую минуту ждала, что сейчас на меня обратят внимание, спросят о странном поведении. Слава Богу, этого не случилось.

Владимир ничего не сказал господарю, но я понимала, что это не повод для радости. Игры господ могли дорого стоить простым слугам.

У себя в комнате я продолжила свою работу, размышляя над тем, что произошло. Кренгуце, несомненно, повезло. Князь отнесся к ней по-человечески, что, конечно, делало ему честь. Но почему он отказался от смотров? Хотя здесь я его все-таки понимала. Разве с помощью этого сомнительного действа можно встретить своего человека? Но, опять же, в эти времена вряд ли кто-то женился или выходил замуж по любви.

Наступил дождливый вечер. За окном дул порывистый ветер, швырял в стекла колючие капли. Но в комнате, озаренной теплым светом свечей, было тепло и уютно. Несмотря на позднее время, в замке царила суматоха. По коридорам бегали слуги, во дворе тоже что-то происходило. Я видела движущиеся огни факелов, но из-за дождя остальное разглядеть было проблематично.

А вскоре пришла госпожа Йетта. Вместе с ужином экономка принесла большую книгу в черном кожаном переплете. Она положила ее на кровать со словами:

– Вот здесь есть ответы на все твои вопросы. Но смотри, ее никто не должен увидеть, иначе… Сама понимаешь.

– Да. Спасибо, – я покосилась на книгу. Было видно, что она очень старая. С потертой обложкой и желтовато-коричневыми страницами. – Что за шум в замке?

– Невесты уезжают. Говорят, князь решил прекратить смотр, – ответила экономка, накрывая на стол. – Что там произошло?

Я рассказала ей все, что случилось, и госпожа Йетта удивленно воскликнула:

– Святой Ириней! Неужели после этого господарь позволил фате Кренгуце вернуться домой? Что творится… Что творится?! А и хорошо! Когда в замке меньше народа, дышится легче! Но как тогда господарь найдет себе жену? Ох, а может, у него уже кто-то есть на примете?!

Мы поужинали, и экономка ушла, оставив меня познавать колдовской мир. Книга немного пугала, но переборов себя, я взяла фолиант в руки. Тяжелая…

Устроившись с Орелем на кровати, мы погрузились в чтение. По крайней мере, мой рыжий помощник лихо переворачивал страницы своей пушистой лапкой.

«Самые ранние описания некромантии пошли еще из древней Греции и Рима. Также ее практиковали в Египте и Вавилоне. Для обозначения некромантов существовали два термина – манзадзуу и шаэтэмму. Этимология и значение первого термина неизвестны. Слово «шаэтэмму» означает «говорящий с этэмму», а словом «этэму» обозначали умершего человека».

Некромант взаимодействует с миром мёртвых. Он использует его энергии, вызывает духов, но также может заклинать на иссушение или похищение жизни. Но он не принадлежит ни темной, ни светлой стороне».

Ну уж нет! Такое колдовство однозначно не подходит. Я не собиралась кого-либо иссушать, а тем более похищать жизнь. Да и до этих мрачных умений мне было еще ой как далеко.

«Возможности обычной ведьмы обычно распространяются лишь на мир живых. Но ведьма-некромантка может переходить границу жизни и смерти. Для нее это обычный ритуал. Некромантия – древняя, очень мощная, агрессивная сила, с которой нужно быть очень осторожным».

Дальше в подробностях расписывались какие-то ритуалы, и я захлопнула книгу. Что толку от чтения, если я не собираюсь практиковать. Мне это вообще казалось чем-то далеким и страшным.

Но ведь никто не заставлял меня заниматься колдовством, а значит, просто нужно отстраниться от всех этих тайных знаний. Спрятав книгу под матрас, я прижала к себе Ореля и заснула под его уютное мурлыканье.

* * *

Ночной лес шумел под порывами ветра. Мокрые стволы жалобно скрипели, теряя сухие ветви, которые с тихим шорохом падали на траву. Дождь полосовал тугую зелень мощными струями. Но позднему всаднику даже они не были помехой.

Маре Армаш покинул замок Рациу ночью, после того, как князь отправил всех невест по домам. Да… Молодой Штефан слишком своенравен. Ему тяжело навязать свою волю, да еще и этот русский граф мешается под ногами. Тюремщик пришпорил коня, пылая праведным гневом. Вот если бы он был господарем… Сладкая мечта пролилась бальзамом на его черное от злобы сердце. Ничего… если сильно желать, то все может случиться.