Картина маслом на холсте

A Dream Within a Dream

 
All that we see or seem
Is but a dream within a dream.
 

Edgar Allan Poe

Глава первая. Если ты не едешь в Лондон, Лондон едет к тебе

Эрни уставился в лесной пейзаж, изображённый на огромном холсте. Том исчез между деревьями, самыми крупными соснами, составлявшими центр композиции картины.

Не зная, что предпринять, Эрни подошёл к картине и провёл пальцем по золочёной раме. На пальце остались крошечные капельки. Это было странно: стояло лето, день был ясный, в комнате было сухо.

– Что ж, теперь и мы идём искать. – Нина встала со стула, собирая разбросанные по столу карты в одну стопку. – Сейчас возьму ветровку с капюшоном – на всякий случай – и готова.

Нина прошмыгнула в свою комнатку, которую Том соорудил для неё в их магическом доме, когда забрал её жить к себе.

Капли на раме слились в крошечный ручей, намочивший добротный деревянный пол. Благо под ними никто не жил. На стволах нарисованных деревьев теперь появился мох, не масляный, а настоящий.

Через стену Эрни услышал, как скрипнула дверца узкого платяного шкафа в комнате Нины. Этот шкаф-ветеран много лет прослужил в школе (в которой работал Том, а теперь учились Нина и Эрни). Эрни однажды видел его в учительской, Том шёпотом назвал его «шкафом с местными скелетами», потому что чаще всего в нём прятались презенты от родителей учащихся, которые педагоги стеснялись показать директору. Однако Поль, директор школы (и старинный друг Тома), однажды всё-таки распорядился списать «эту рухлядь, в которой, чего доброго, заведутся клопы», и поручил Тому, как своему доверенному лицу номер один, проконтролировать процесс списания.

Эрни и Том починили шкаф (используя плотницкий инструмент, и совсем иногда – сложную универсальную магическую субстанцию, которую Том именовал туманом). А Нина отмыла, покрасила и разрисовала его.

Конечно, Том мог купить хороший новый шкаф, который мог бы украсить уютную комнату девушки-подростка, но Нина, усыновлённая Томом после того, как её мать (Том и Эрни называли её мачехой, если вообще упоминали её вслух) отказалась от неё, пока ещё не совсем привыкла к тому, что её новая семья заботится о ней. После того как Том или Эрни покупали для неё что-либо, что не относилось к категории вещей первой необходимости или не было нужно для учёбы, она могла начать «отрабатывать» потраченные на неё деньги, днями и ночами занимаясь домашним хозяйством в ущерб собственному здоровью и делам.

Был ли шкаф ветхим или обновлённым, а Нина уже взяла свою куртку и через полминуты будет здесь, нужно торопиться. Мягко, быстро и бесшумно, как кошка, крадущая рождественскую индейку с соседской кухни, Эрни дотянулся до банки с порошком для маскировки пространства, с невинным видом стоявшей на краю торца камина, а другой рукой схватил картонный коробок с кусочками мела, также лежавший неподалёку. Примерно в метре от картины он быстрым лёгким росчерком нарисовал на полу меловую дугу, надписав над ней несколько магических рун, которым обучил его Том, и развеял горсть чудно пахнущего порошка.

Нина повесила куртку на спинку стула и, наскоро прочесав свои пушистые волосы широким гребнем, стала собирать их в хвост.

– Шечаш иду, уже пчти гочова! – Она держала расчёску в зубах, как будто если бы она положила её на стол, все домочадцы подхватили бы ужасную заразу и умерли бы страшной смертью.

Справившись с причёской, она наконец-то выплюнула гребень и, вытерев его о внутреннюю сторону своей длинной выцветшей футболки, убрала его в маленький рюкзак, который всегда и везде брала с собой (во всяком случае, всегда, когда они были дома, а не где-нибудь в Испании).

Шумно втянув носом пряный сладковатый воздух (магический порошок Тома обладал насыщенным смешанным запахом), она наконец заподозрила неладное.

– Ты решил замаскировать дом? Но зачем? Кто сюда может заявиться в наше отсутствие? Разве что Бастиали или Доминга…

Бастиали был древним Йети, его пещера находилась в швейцарских горах. Том, Нина и Эрни познакомились с ним, когда один из магических порталов, составлявший своеобразный каркас их необычного дома, сломался и дом Тома и пещера Йети на некоторое время соединились друг с другом, как будто располагались по соседству. Том, обладавший даром переводчика и лингвиста, сумевший обучить человеческой речи и чтению ворона и без труда распознававший каракули своих праотцев-друидов, смог перевести нечленораздельное рычание сасквоча на человеческий язык, и Том и Бастиали подружились, пообещав иногда навещать друг друга даже после того, как поломанный портал будет починен.

Доминга была потомственным домовым, полученным Томом в наследство в придачу к сундуку с сокровищами, оставленным для него «в надёжном месте» (а именно, прямо на Луне) его эксцентричным прадедушкой.

Однако проживала она в Испании, где жили жена, дочь и внучка Тома и где Том, Эрни (и, собственно, сам сундук с сокровищами) находились как раз тогда, когда они «вступили в наследство». Небольшой испанский городок и дом Тома соединялись посредством одного из магических порталов, поэтому все члены семьи могли навещать друг друга в любой момент. Доминга тоже время от времени навещала Тома и Эрни и помогала по хозяйству.

С другой стороны, дом совмещался с бревенчатым домиком, расположенным вдали от цивилизации, на поляне смешанного леса (здесь некогда проживал дядя Тома). А маленькая квартира-студия, с которой всё начиналось, располагавшаяся в милом двухэтажном доме приличного района, одну из своих комнат прятала от посторонних глаз, потому что она представляла собой Хранилище – место, где Том и Эрни собирали и хранили сны.

Снаружи окно этой комнаты выглядело наглухо зашторенным, всегда опущенные жалюзи «охраняли» два рыцаря в доспехах: Том любил оригинальный декор и принты в историческом стиле. За ними располагались длинные тяжёлые портьеры из бордового бархата, широкие, подвешенные прямо под потолком и ниспадавшие до пола. Об их существовании Эрни узнал, однажды упросив Тома показать, как комната выглядела изначально или какой бы её увидел обычный, заурядный человек, неспособный разглядеть тонкий мир. Если бы рыцари сложили копья или окно бы треснуло, люди увидели бы крошечную комнатку, единственную обстановку которой составляли скромное старомодное кресло, торшер, круглый коврик и примитивная полка, украшенная бюджетным искусственным цветком.

«Смотри быстро и внимательно, – сказал тогда Том, чертя в углах комнаты меловые руны и готовясь распылить порошок. – Я не смогу долго удерживать визуализацию этого измерения для тебя: ты работаешь со снами каждый день, твоё сознание и ты сам связаны с Хранилищем, как младенец связан пуповиной с телом своей матери. Ты и я, мы дышим в одном ритме с библиотекой снов, доверивших нам хранить и беречь себя. Мы не можем надолго отделить себя от мира грёз». Эрни кивнул: «Да, я понимаю», – и сделал глубокий вдох, как будто действительно боялся задохнуться, вдруг очутившись в зоне обыденного восприятия реальности.

Полки со стеллажами, на которых стояли стеклянные банки, подписанные слегка небрежным раскосым почерком, замелькали перед глазами Эрни, циклично описывая одну и ту же дугу. Эрни услышал единый то ли вздох, то ли хрип, то ли стон, от его ладоней к бисерным сферам-снам как будто потянулись невидимые нити, тысячи тысяч нитей, которые, натянувшись до предела, вдруг разом оборвались. Эрни провалился в «другое измерение», как будто в полу прямо под ним вдруг образовалась дыра, и он, как непрошенный гость, очутился этажом ниже, в чужой пустой комнате.

Эрни дышал, но не воздухом этой комнаты, он дошёл до кресла, но его кеды не оставили следов на пыльном полу, он провёл пальцем по лакированному подлокотнику, но не оставил отпечатка. Он попробовал расстегнуть петлю на ленте, которой была подвязана портьера, но ничего не вышло. «Я как будто призрак… или персонаж видеоигры…» – подумал он и провёл пальцем сверху вниз по планкам жалюзи, зная, что ничего не произойдёт.

«Эрни! Пора назад!» – услышал он голос Тома, зазвучавший мягко, но отчётливо и громко, как будто прямо внутри его головы.

Эрни посмотрел на потолок. В том месте, откуда он упал, зиял овальный портал с клубящейся бирюзовой дымчатой субстанцией по краю.

Эрни оттолкнулся от пола, как от дна бассейна, и «всплыл». Его голова и плечи натолкнулись на что-то упругое, сопротивлявшееся, и он сам, как мяч, сильным ударом отправленный в ворота футболистом, натянув в одном месте сеть до предела, отскочил обратно, упав не на траву, а на пыльный пол. Теперь Эрни ощутил запах пыли и услышал, как запищала крошечная мышь, стоявшая на задних лапках в углу комнаты, возле портьеры. Её чёрные глазки-бусинки были полны недоумения и страха.

«Сконцентрируйся. Визуализируй Хранилище. На выходе сразу хватай меня за руку», – голос Тома в голове Эрни теперь звучал слабо, последние слова утонули в мертвенной тишине заброшенной комнаты, как будто Эрни терял сознание, а вместе с тем и способность слышать звуки и воспринимать слова. Эрни стало немного страшно. Конечно, если он не справится, Том не бросит его умирать здесь и спустится за ним, но ему совсем не хотелось из почти совсем взрослого, сильного, уверенного в себе парня вдруг превратиться в ребёнка, которого достают из лужи, в которую он сел.

Мышь снова пискнула и юркнула за штору, оставив на полу цепь бисерных путаных следов.

Эрни представил комнату, в которой хранились сны, такой, какой привык её видеть. Не современное, а старинное окно со всегда открытой форточкой, никаких жалюзи, никаких портьер, никаких рыцарей. Каждое утро из этого окна открывался новый вид, картина отражала общее настроение собранных за ночь снов. «Это… как будто нейросеть, только… живая», – однажды сказала Нина, любуясь нежным утренним пейзажем. «Вроде того», – не без улыбки ответил Эрни.

На этот раз за окном летал дракон, покрытый золотой чешуёй. Он парил над океаном. Когда он летел высоко, водная гладь отражала небо и золотой силуэт, похожий на огромную птицу. Когда дракон летел над водой, он приближался, экран окна транслировал его бреющий полёт. Океан в это время был уже не зеркальной гладью – под бурными волнами бурлила жизнь – в самых крайних своих проявлениях, а дракон из золотого превратился в огненного. Пар его ноздрей испарил океан, под ним оказалась сухая земля, растрескавшись и разверзнувшись, она обнажила лаву.

Эрни представил дракона, дракон подмигнул ему. Эрни представил Тома. Том, стоящий возле края пропасти, не доисторической, а магической, протянул ему руку.

Это окончательно приободрило Эрни, ощутив себя «избранным», он, оттолкнувшись от пола, взлетел к потолку, пролетел сквозь овал портала, немного завис в полуметре от пола в позе мостика, и, сделав сальто, приземлился на ноги рядом с Томом, который, действительно, протягивал ему руку.

«Тебя в кино снимать можно без каскадёра», – рассмеялся Том, приобнимая Эрни за плечо. «Ты вырастил из меня супергероя», – пошутил в ответ Эрни.

Маскировать большой уютный дом, хранивший сны, секреты, сокровенные желания, мечты, надежды и тайные знания, сдерживавший страхи, наполненный разной старинной утварью, напичканный историческими и магическими артефактами и полезной техникой под скромную, простую, тесноватую и старомодную квартиру, как верно заметила Нина, сейчас не имело смысла. По выражению её лица Эрни понял, что она уже догадалась, зачем он на самом деле распылил порошок.

Вопреки его ожиданиям она не подошла ближе и не попыталась стереть меловую рунопись. Она просто схватила стоявший на столе чайник с заваркой и бросила его в Эрни.

Чайник не долетел до цели: в месте магического барьера воздух, как эластичная упругая ткань, «поймал» и оттолкнул его. Дрожащий чайник, излучавший синеватое свечение, парил над полом где-то в том месте, где пересекались наступательный и оборонительный взгляды сражавшейся парочки. Не выдержав напряжения, чайник застонал, треснул и рухнул на пол, из его носика сочилась тёмная густая заварка.

– Ты убила его: голова прострелена, из виска течёт кровь.

Эрни знал, что когда Нина была на взводе, с ней так шутить не стоило, но не смог удержаться.

– Смотри, как бы я тебя не убила.

На этот раз Нина схватила нож, которым Том нарезал свою любимую острую вегетарианскую колбасу, и метнула его в барьер. Конечно, она рассчитала удар так, что нож в лучшем случае задел бы только волосы Эрни, даже если бы он смог пролететь сквозь барьер, а Эрни, обладавший превосходной реакцией, успел бы увернуться.

Нож, однако, не просто застрял в барьере, а, охваченный каким-то синеватым пламенем, расплавился, и, деформировавшись до неузнаваемости, рухнул на пол рядом с убитым чайником.

– Мне льстит, что ты так веришь в мою магическую силу, но, знаешь, это опасные игрушки, детка. Больше так не делай, дорогая, – на «дерзкое покушение» Эрни отреагировал спокойно.

В этот момент в комнате мягко и бесшумно возник огромный пушистый рыжий кот с почти человеческими глазами.

Бегло взглянув на поверженные в бою предметы, он фыркнул и стал обнюхивать меловые начертания. Встав на задние лапы, он стал точить когти о магический барьер, отчего во все стороны полетели разноцветные искры, оставлявшие маленькие «ожоги» на полу и мебели. Такие следы могли бы оставить неопытные дети, игравшие с бенгальскими огнями. Кот громко замурлыкал, в унисон треску фейерверка искр.

– Смотри, котику нравится, бери пример – будь пушистой девочкой, останься дома, займись уборкой.

Эрни поправил наэлектризовавшиеся волосы и, прихватив на случай дождя большой чёрный зонт с изогнутой ручкой, направился к месту исчезновения Тома, целясь в нужное место холста.

– Hasta la vista, baby. – Он вдруг вспомнил, что не попрощался. – I’ll be back, – добавил он, случайно сделав «укол зонтиком» картине.

Картина всосала его в себя, протащив через портал. Инстинктивно раскрыв зонт, он, как парашютист, ненадолго завис в новом для себя воздухе и, приземлившись, огляделся.

Ни Мистера По, ни Тома Эрни поначалу не увидел. Зато он увидел огромную стаю сизых голубей, больших чёрных львов, отлитых из бронзы, и колонну Нельсона, возвышавшуюся над Трафальгарской площадью.

Глава вторая. Недалёкое будущее и далёкое прошлое

Эрни сложил зонт, потому что дождя здесь не было. Только густой утренний туман, пронизанный лучами мягкого спелого осеннего солнца, стелился над асфальтом и брусчаткой, и крошечные капли воды, разбрызгиваемой фонтаном, иногда оставляли водяные точки на его коже и одежде.

– А здесь не так уж плохо… и совсем не страшно, – сам себе вслух сказал Эрни, поглаживая сизого голубя, взлетевшего на его плечо. – Да, я тоже не такой уж страшный: ты, во всяком случае, меня не испугался. Но мне пора. – Эрни осторожно опустил птицу на землю и осмотрелся. Том вряд ли где-то далеко, раз портал забросил его сюда, а его колоритная внешность не даст ему затеряться в толпе.

Впрочем, оглядевшись, Эрни пришёл к выводу, что Том, по местным меркам, не так уж и колоритен. И поэтому, чтобы напасть на его след, нужно постараться поставить себя на его место. Что всегда делает Том первым делом, оказавшись в другом городе? Верно, идёт пить кофе. Осматривается, наблюдает, оценивает.

Эрни представил себе Тома, сидящего за столиком, стоящем на тротуаре возле окна кафе. Его сильные ноги в обтягивающих джинсах скрещены, так что стильные кеды торчат из-под пустующего кресла напротив. Длинные пальцы правой руки обнимают кружку с дымящимся капучино, подушечки пальцев постукивают по кружке, как по клавишам пианино. Пальцы левой руки постукивают по скуле, подбородок упирается в ладонь, глаза за линзами элегантных дорогих очков кажутся немного меньше и светлее, отчего умное лицо выглядит мягче, а сам Том кажется старше и простодушнее себя настоящего. Длинные, ниже плеч, светло-русые волосы с проседью и ухоженная борода, достающая до ворота футболки, визуально сливаются с ней: футболка светло-серая.

Взгляд Тома как будто направлен внутрь, он как будто ничего не замечает, размышляя о своём или что-то вспоминая. На самом же деле он уже детально рассмотрел и оценил всё и всех вокруг. Если его спросить, он расскажет историю любого человека или предмета так, как будто ему это достоверно известно.

Эрни обогнул фонтан и неспешно прошёлся туда-сюда, высматривая среди прохожих подходящего человека, у которого можно было бы спросить дорогу к ближайшему кафе.

Впрочем, это и не потребовалось.

Завидев башню Биг-Бена, освещённую утренним солнцем, Эрни заворожённо побрёл в её сторону, нацелив на часы камеру телефона. Делая снимки и короткие видео, Эрни не слишком присматривался к прохожим.

Наконец он решил, что Биг-Бена на сегодня с него хватит, и, остановившись, огляделся.

– А я-то думал, ты меня фотографируешь. Впрочем, чего обижаться: я ведь не местная достопримечательность. – Том, такой, каким и представлял его себе Эрни, сидел за столиком кафе, выставленным на тротуар. Только руки его были скрещены друг с другом, он опирался на них, немного подавшись вперёд на манер скучающего на лекции студента, скрещённые ноги были спрятаны под креслом, на котором он сидел. Телефон лежал на столе рядом с кружкой, только в ней не было горячего кофе, на донышке лежала скомканная использованная салфетка.

– Что ты стоишь, как неродной. Присаживайся, сейчас твой кофе принесут.

Едва Эрни устроился в кресле, официант, носивший нечто вроде жилета, нашитого на юбку, поверх рубашки, галстука и брюк (Эрни понял, что это фартук, только когда официант повернулся к людям, сидевшим за соседним столиком), принёс поднос с двумя кружками кофе и двумя порциями яичницы с беконом. Его помощница в очень похожей форме, принесла корзинку с хлебом и блюдце с кусочками шоколадного масла.

– Гулять так гулять! – пошутил Эрни.

Официант деликатно поинтересовался, будут ли Эрни и Том заказывать что-нибудь ещё, и, мягко поклонившись, удалился.

– Быстро мы с тобой нашли друг друга, – Том подмигнул Эрни, отправляя в рот кусочек бекона. Пока он жевал, лицо его было таким довольным, как будто ему без особого повода вдруг вручили коробку дорогих шоколадных конфет.

– Как обычно, – улыбнулся Эрни. – Изменяешь своей вегетарианской диете? – деликатно спросил он. – Это по случаю внезапного визита в столицу?

– Нет, скорее по случаю внезапного визита в будущее, – шёпотом объяснил немного покрасневший Том. – Позволишь? – Том взял телефон Эрни и стал листать сделанные им фотографии. – Нам ведь придётся вернуться обратно и… это примерно то же самое, как если бы мне приснилось, что я ограбил банк. – Том увеличил одну из фотографий и почему-то почесал ручкой вилки ладонь левой руки.

– А насколько далёкое, собственно, сейчас будущее? – тоже шёпотом спросил Эрни.

– Ты не поверишь, но сегодня именно тот день, когда ты должен был выступать на фестивале, от участия в котором мы решили отказаться.

– Вот те на, – изумился Эрни.

Том тем временем, приветственно улыбаясь, протянул кому-то руку для рукопожатия. Пожав руку Тома, рука потянулась и к Эрни. Рука была артистическая, с длинными пальцами, которые украшали длинные, ухоженные, отполированные ногти.

– Йенс! Какими судьбами?!

– Это я тебя хотел спросить: думал, ты отказался от участия. Всё-таки выступаешь? И правильно! – Йенс говорил на неродном ему языке хорошо и быстро, но с лёгким северным акцентом: он был датчанином.

– А я здесь по… семейным делам. Так совпало, – нашёлся Эрни. – А от участия я действительно отказался.

Йенс был немного выше Эрни, его глаза были ярко-голубыми, волосы – по-северному светлые, доставали до плеч, Йенс зачёсывал их назад, не разделяя на пробор, иногда они падали на лицо, и он поправлял их рукой, как будто расчёской. Поверх белоснежного свитшота он носил светло-голубую джинсовую куртку. Лицо у него было почти по-женски миловидное, открытое и дружелюбное. В общем, где бы он ни появлялся, выглядел он, как светлый кусочек северного неба на фоне датского флага.

На левом плече Йенс держал футляр с лютней, пальцы его правой руки постоянно находились в движении, как будто перебирали струны, а левая нога постоянно отбивала какие-то ритмы.

Теперь Йенс наконец-то представил Тому и Эрни человека, всё это время молча и угрюмо стоявшего позади него. Это был мужчина средних лет, носивший скромный и слегка потёртый, но приличный костюм и классическую короткую стрижку. Его лицо было серьёзным и сосредоточенным, волосы имели золотистый, тёплый оттенок, но, как и глаза, были несколько темнее, чем у Йенса.

– Это Джеспер, мой старший брат, приехал поддержать меня.

Джеспер сдержанно пожал руки Эрни и Тома, не проронив ни слова.

– Это Эрни, он тоже лютнист, и… его отец. – Йенс немного покраснел из-за того, что не смог вспомнить имя Тома.

– Тоже занимаетесь музыкой? – спросил Эрни скорее для того, чтобы прервать неловкое молчание.

– Нет. Я банковский служащий. Сейчас в отпуске, – неожиданно низким, немузыкальным, совсем не похожим на лёгкий и певучий голос Йенса голосом ответил Джеспер.

– Джеспер – мой сводный брат, – объяснил Йенс, наконец перестав смущаться.

– Том – мой приёмный отец, – объяснил Эрни Джесперу, с недоумением разглядывавшему Тома.

– Ладно, пора бежать, скоро начинается регистрация участников. Ещё увидимся, надеюсь.

– Хорошие фото, – похвалил Том. Свой горячий завтрак он предварительно разрезал ножом на две равные части. Покончив с первой половиной, он аккуратно порезал оставшуюся часть на небольшие кусочки и отложил вилку и нож. – Обычно ты не очень любишь фотографировать.

– Точно, гораздо чаще этим занимаются Нина и Дана. – Эрни, быстро покончив с яичницей, пил жадными глотками горячий кофе. – Биг-Бен в лучах утреннего солнца меня очаровал.

– Башня Елизаветы, смею тебя поправить.

– Боже, храни королеву!

– Тсс.

– Понял, здесь не стоит так шутить. Вообще-то, мне нравится королева, если честно. Вот я и желаю ей здоровья. А держать в голове все актуальные названия всех мировых шедевров культуры я, в отличие от тебя, неспособен.

– Я тебе, конечно, верю, но будь политкорректен. И вообще, веди себя тише: оглянись вокруг, это не захолустье, здесь все держатся по-другому.

– Ну если кто-то решил, что я из лесу вышел, то он не ошибся, – пожал плечами Эрни.

На самом же деле всё обстояло совсем не так: местные прохожие, по сравнению с жителями их родного тихого города, казались диковатыми. Видимо, Том собирался перейти к обсуждению важных тем, не предназначенных для посторонних ушей, и намекал на это Эрни.

Эрни придвинулся поближе к Тому и понизил голос до шёпота. Том тем временем, взяв кусочек тёмного хлеба, стал крошить его в тарелку. Растерзанный хлеб составил компанию пострадавшему бекону.

– Ты как будто Мистера По кормить собираешься, – догадался Эрни. – Надеешься вскоре найти его?

– А ты его уже нашёл. – Том увеличил фотографию, на которой остановился, он почти коснулся экрана зубцом вилки, указывая на какую-то едва различимую закорючку.

– Ничего не понимаю, – признался Эрни.

Том поднёс к глазам Эрни свою левую ладонь.

– Это что, линии судьбы? – снова не понял Эрни.

– Скажешь тоже, – фыркнул Том. – У тебя что, в роду цыганки были?

– Не было, вроде, – пожал плечами Эрни. – А у тебя? – скорее в шутку спросил он в ответ.

– Мой прадедушка сделал бы из тебя порошок для чистки хозяйственных тазиков, если бы ты обозвал его цыганкой.

– Надеюсь, твой прадедушка меня простит. Может, объяснишь что-нибудь, наконец?

– Думаешь, легко приручить одичавшего ворона древней породы? Этот крылатый маугли мне всю руку изранил, пока привыкал к домашней еде и человеческой жизни. Его клюв я всегда узнаю, откуда бы он ни торчал. Ты когда-нибудь играл с ним в прятки?

– Нет, – признался Эрни, – только в дурака.

– Где бы он ни спрятался, его клюв всегда торчит оттуда. Ворона и в Лондоне бывала, а так вороной и осталась.

Эрни улыбнулся: Том «ругал» ворона, потому что был сильно привязан к своему питомцу и всегда переживал за него не меньше, чем за остальных членов семьи.

– Разве он боится, что мы найдём его? – полушёпотом продолжил диалог Эрни.

– Нет, конечно. Боится он местных людей: они для него новые, чужие. Будь он чуть более образован, знал бы, что вороны в Лондоне в большом почёте, – Том говорил уже более мягко, но продолжал ворчать.

Он пододвинул тарелку к краю столика. Официант, сейчас принимавший заказ у посетителей, сидевших через столик от них, заметил это.

Через пару минут он вернулся с подносом. Ставя на него тарелки и пустую кружку, он спросил: «С собой, в бумажном пакете, как обычно?» Том молча кивнул, и официант удалился.

– «Как обычно?» Как это понимать? Ты часто бываешь здесь?

– Истина где-то рядом, агент.

– Как я сразу не понял… вот почему портал забросил нас всех сюда.

– Зачёт по дедукции, – рассмеялся Том.

– То есть, чтобы время от времени съесть поджаренный бекон, который ты как будто и не ел, ты… э… телепортируешься в столичное кафе.

– Ну почему же бекон обязательно? Здесь подают отличного цыплёнка с чесноком, попробуй в следующий раз, не пожалеешь. А местный лобстер – просто объедение.

– Прекрасно. Но давай по делу, а то наша перелётная птица умрёт от страха и голода, чего доброго.

– Дело, конечно, не в беконе и цыплёнке как таковых, и не только в том, что Мистер По, впервые уличив меня в поедании курицы, исчез, испугавшись, что однажды я зажарю и съем его самого.

– Ты никогда не рассказывал! – Эрни от души смеялся.

– Он не любит вспоминать об этом.

– Понимаю. Но в чём же дело? С этим местом тебя связывают личные воспоминания, – догадался Эрни.

Том улыбнулся и легко кивнул.

– Когда-то я пообещал Далии, что подарю ей весь мир. Она, конечно, не поверила, но сходить со мной в кафе не отказалась. Тогда я и привёл её сюда, построив этот портал.

– Так здесь состоялось ваше первое свидание?

Том смущённо кивнул. Его лицо сияло, глаза горели, он выглядел помолодевшим.

– Время от времени я навещаю это место. Помнишь, как мы отправляли цверга в его подземелья?

– Никогда не забуду, как я был счастлив, что он наконец-то туда провалился… но при чём, собственно, здесь гномы?

– Ни при чём, я просто пытаюсь объяснить тебе, почему мы все здесь оказались.

– Извини, продолжай.

– Так вот, как ты помнишь, чтобы гном провалился обратно в свои подземелья, мы чертили на асфальте мелом круг. Вот и я, собираясь сюда, всегда чертил на полу возле камина мелом большой прямоугольник, его площадь примерно совпадала с площадью той картины…

– Понял! Магический портал, как искусственный интеллект, принял рамку картины за границы, и всё или все, кто оказался внутри…

– Ты гений. И герой – не побоялся в одиночку отправиться неизвестно куда.

– В неизвестно когда.

– Точно.

– Ожидал попасть куда угодно, только не в своё собственное будущее.

– Пока что это только твоё возможное будущее, будем считать. И пока мы здесь, у нас есть немного времени, чтобы решить, как всё исправить.

– А случилось что-то… непоправимое?

– Как тебе удалось уговорить Нину остаться дома? – Том, проигнорировав вопрос Эрни, резко сменил тему.

– Исключительно при помощи магии.

– Охохо, она тебе это припомнит.

– Ещё как. Есть ещё один повод вернуться в прошлое. Так что стряслось?

– Если бы я мог убегать в прошлое каждый раз, когда Далия устраивает мне разбор полётов! – расхохотался Том, снова уйдя от ответа.

– Мы оказались в определённом месте в определённое время, – Эрни начал рассуждать вслух, поняв, что Том ожидает от него именно этого. Том кивнул, мягко улыбаясь – «продолжай, ты на верном пути». – Сегодня здесь проходит фестиваль, в котором я решил отказаться участвовать, а ты не стал меня разубеждать, соврав, что ненавидишь Лондон.

– Так и есть: мы оба были неправы.

– Но… как ты узнал об этом?

– Просмотрел свою почту: там много официальных и неофициальных писем… в общем, министерство культуры и наше непосредственное начальство были настолько недовольны, что я был уволен, а Поля разжаловали из директора в рядового учителя, что при его большой семье, сам понимаешь…

– Ясно, можешь не продолжать. Я всё понял.

– А почему ты, собственно, решил отказаться? Про сольфеджио я уже слышал, но мы с тобой, как и твои музыкальные наставники, знаем, что всё не так плохо, и причины здесь какие-то другие. Не расскажешь мне? – последний вопрос Том задал мягко и с теплом. Эрни вдруг почувствовал себя так, как будто они сейчас сидели дома, у камина, вдвоём, попивая вечерний чай.

– Мне кажется, большая сцена – это не моё. Я хотел бы жить… как ты: делать что-то для детей, чаще бывать дома, с семьёй.

– Ты не должен жить, как я, только потому, что мы живём вместе. Ты – это ты, а я – это я. Мой талант – педагогика, а твой талант – музыка.

– А наш общий талант – магия, – не без улыбки констатировал Эрни.

– Так-то оно так, – Том тоже улыбнулся, – но в большом мире никто не знает меня как потомственного друида и Хранителя Снов.

– Это верно, ты у нас заслуженный учитель, внештатный воспитатель и психолог и ходячая энциклопедия по истории.

– Ну да. А ты у нас – юная восходящая звезда и вообще герой. А что не так с большой сценой? В Мадриде ты отлично справился несмотря на бракованную струну, чуть не выбившую тебе глаз. Тебе аплодировали дольше всех. Я не преувеличиваю, Йенс говорит то же самое.

– Считаешь, что я себя недооцениваю, – Эрни подытожил немного затянувшийся диалог. Ему вдруг показалось забавным, что они открыто ведут задушевную беседу, сидя за столиком кафе на улице большого шумного города, говоря хоть и немного тише, чем обычно, но не стесняясь, зная, что никто из сидящих рядом или проходящих мимо, не вспомнит ни единого произнесённого ими слова потому, что они ведут эту беседу в их личном возможном будущем и ни с кем другим из присутствующих здесь сейчас всего этого на самом деле не случится. Все они так же зайдут в это кафе и так же пройдут по этой улице, но вместо Эрни и Тома за этим столиком будет сидеть кто-то другой. Официант принесёт другие блюда, Джеспер и Йенс не задержатся здесь, чтобы поболтать.

– Считаю, что тебе стоит понять, что ты не должен прятаться от всего мира только потому, что в детстве тебе приходилось прятаться от чего-то страшного.

Эрни немного помолчал, осмысливая то, что Том раньше не озвучивал вслух. Был ли он действительно прав или нет, сейчас было не так уж важно. Важно было то, что Эрни уж точно не хотел, чтобы из-за его отказа Тома и Поля увольняли с работы. А ещё ему не хотелось упускать возможность повидаться с Йенсом, с которым он крепко подружился и который явно был расстроен его отсутствием.