Прошлое приюта «Серафим»

Решив продиктовать первые мысли, чтобы ускорить процесс, он достал диктофон. Механическим движением он нажал кнопку воспроизведения, чтобы проверить качество записи. Из динамика послышался его собственный, ровный голос, комментирующий сквозняки в западном крыле. Затем – тишина, нарушаемая лишь шорохом его куртки и мерным дыханием. И вдруг, на самом фоне, едва различимо, словно игла, проткнувшая тишину – короткий, серебристый звук. Словно кто-то совсем рядом, за его спиной, тихо и сдержанно рассмеялся.

Артур остановил запись. Его пальцы сами потянулись к регулятору – он отмотал назад, выкрутил громкость на максимум и прижал наушник к уху. Тишина в динамиках ожила, наполнившись шипением и потрескивающими помехами. Сквозь этот шумовой фон – снова тот самый звук, теперь различимый яснее. Детский смех. Поразительно чистый, звонкий, и на удивление беззлобный, но от этого не становившийся менее реальным.

Он снял наушники и отложил диктофон в сторону. «Конечно, – мысленно произнёс он, пытаясь вернуть себе привычную уверенность, – это просто помехи.» Или эхо моих собственных шагов, которое мой мозг, уставший от рассказов Джека, интерпретировал таким причудливым образом. Слуховая галлюцинация, вызванная усталостью и внушением. «Бывает». Он с силой захлопнул крышку ноутбука. Решение было окончательным: завтра он закончит беглый осмотр, соберёт последние данные и уедет. Дело было практически закрыто. Никаких призраков. Никаких загадок.

На следующий день решимость Артура покончить с этим делом быстро уступила место профессиональному азарту, пусть он в этом и не признавался даже самому себе. Запись со смехом он списал на дефект носителя или игру воображения, но внутри, вопреки всем доводам разума, проснулся крошечный, но настойчивый червь сомнения. Чтобы раздавить его раз и навсегда, он принял решение, изначально не входившее в его планы: провести ночь в приюте – «засадка», мысленно называл он это, словно готовился к поимке живых преступников, а не к охоте на вымысел.

День быстро склонился к закату, окрашивая небо над «Серафимом» в пронзительные багровые и угасающие лиловые тона, от которых кирпичные стены старинного здания выглядели еще мрачнее и безжизненнее. Артур вошёлххэ внутрь, вооружившись не только мощным фонарем и диктофоном, но и термосом с крепким кофе, бутербродами и своим непоколебимым скепсисом в качестве главного щита. Он выбрал себе «штаб-квартиру» в бывшем кабинете директора на первом этаже – комнате с массивной дубовой дверью, которую можно было надежно закрыть на щеколду изнутри. Комната была пуста, если не считать пыльного камина с обвалившейся внутрь сажей и огромного, потемневшего от времени письменного стола, за которым он и устроился, разложив оборудование. Тишина поначалу была абсолютной, тяжёлой и густой. Та самая, гнетущая тишина заброшенного места, которая давит на барабанные перепонки и заставляет сердце биться чуть громче, чем обычно.

Но с наступлением кромешной темноты приют начал по-настоящему оживать. Однако не так, как в фантастических рассказах рабочих. Ветер, его старый знакомый, завывал в дымоходах. Доски под полом с глухим стоном реагировали на ночной холод, сжимаясь и издавая протяжные скрипы. Где-то далеко, на чердаке, снова зашуршали и завозились грызуны. Артур методично записывал каждый новый звук в блокнот, ставя напротив четкие, рациональные объяснения. Он чувствовал странное, почти триумфальное удовлетворение. Все шло строго по плану, все укладывалось в прокрустово ложе логики.

Первый настоящий удар по этой выстроенной уверенности пришел оттуда, откуда он его не ждал. Около полуночи, в промежутке между завываниями ветра, он услышал смех. На этот раз – не в наушниках, а в самой что ни на есть реальности, в леденящем воздухе заброшенного приюта. Он был абсолютно отчетливым, высоким, звонким и… пустым, без малейшей искры настоящей детской радости. Звук донесся сверху, с второго этажа, и прокатился по лестничному пролёту.

Почти сразу за ним, нарушая гнетущую тишину, послышался топот. Это был не единичный звук, а хаотичный перестук – словно несколько пар маленьких босых ног с легким шлепком касались холодного каменного пола. Они пробежали по коридору прямо над его головой, замерли на несколько секунд у вершины лестницы, словно заглядывая вниз, и так же внезапно умчались вглубь здания, растворившись в тишине.

Артур замер, кружка с кофе застыла на полпути к его губам. По спине, предательски и неумолимо, прошла ледяная игла, сжимая позвонки в ледяные тиски. Его мозг – этот всегда безупречно отлаженный механизм по обработке и сортировке фактов, на секунду завис, издавая почти слышимый внутренний треск, отчаянно пытаясь подобрать логическое объяснение в своем архиве.