- -
- 100%
- +
Он смотрел на нее с такой невероятной интенсивностью, с такой верой, что у нее перехватило дыхание. И от осознания его слов ее собственный, привычный и уютный мир рухнул, чтобы дать место чему-то новому, пугающему и бесконечно манящему.
Ее взгляд снова упал на сапфировое ожерелье, холодное и прекрасное на ее шее. Символ ее прошлого – неба. И в то же время – символ ее нового, пока неведомого статуса.
– А это? – она снова коснулась кулона, чувствуя под пальцами гладкость камней. – Это часть той войны, которую вы ведете? Или часть того мира, который вы пытаетесь построить?
– Это напоминание, – он последовал за ее движением взглядом, и его глаза потемнели, стали серьезными. – Себе и Вам. О том, кто Вы есть на самом деле. О Вашей сути. И о том, что я вижу ее и ценю превыше любых титулов.
Внезапно, прорвавшись сквозь поток философских размышлений, ее осенил более практичный, но оттого не менее важный и болезненный вопрос.
– Мне… нужно будет носить платок? Абайю? Никаб?
Халид замер. Его взгляд, темный и тяжелый, приковался к ее волосам – распущенным, тяжелым, черным как смоль, ниспадающим шелковистыми волнами на ее плечи. Он смотрел на них так пристально, словно видел впервые и пытался запечатлеть каждую прядь. Его собственные пальцы, лежавшие вдоль тела, чуть дрогнули, и Аиша с поразительной, смущающей ясностью поняла, что в этот миг он хочет прикоснуться к ним. Ее кожа под этим пламенеющим взглядом загорелась, щеки вспыхнули румянцем.
«Он хочет этого. Ему нравятся мои волосы. И ему, как мужчине, как будущему мужу, не хотелось бы, чтобы это сокровище видел кто-то другой.»
Эта мысль была настолько интимной, так явно прочитанной в его молчаливом, едва сдерживаемом желании, что кровь ударила ей в голову, заставив сердце бешено колотиться.
Он, казалось, боролся с собой, с тысячелетними инстинктами собственника и современными принципами уважения. И когда он заговорил, его голос был немного хриплым, сдавленным.
– Я… если бы я был лишь мужчиной, я бы сказал «да». Потому что одна лишь мысль о том, что кто-то другой увидит Ваши волосы, такими… – он запнулся, подбирая нужное, единственно верное слово, – такими свободными, дикими и прекрасными, заставляет мою кровь стынуть в жилах от темной, первобытной ревности. Но Ваша свобода, Ваш дух – это величайший, самый бесценный дар, который Вы приносите мне в этом браке. И я… я не в силах его забрать. Это будет только Ваш выбор. Всегда.
Их взгляды встретились – ее шокированный, смущенный, пойманный на месте преступления; его – горящий, честный до боли, полный внутренней борьбы между ревнивым желанием и глубочайшим уважением.
И тогда он улыбнулся. Не победоносной улыбкой человека, получившего свое, а смущенной, почти мальчишеской, немного виноватой улыбкой, которая на одно волшебное мгновение смыла с него всю тяжесть власти и тысячелетней истории.
Аиша не смогла сдержать ответную улыбку. Она возникла на ее губах сама собой, предательская, неподконтрольная, солнечная. В это мгновение не было ни могущественного принца, ни простой стюардессы, ни долга, ни традиций. Были просто мужчина и женщина, стоящие в благоухающем саду, опутанные тонкой, трепещущей паутиной взаимного влечения и зарождающегося понимания, слишком хрупкого, чтобы его называть, и слишком сильного, чтобы его игнорировать.
– Возможно, – тихо сказала она, чувствуя, как ее щеки горят, и ловя его темный, пылающий взгляд, – нам все же стоит вернуться внутрь.
– Возможно, – согласился он, но не двигался с места, все еще удерживая ее в невидимой паутине этого мгновения, этого взаимного, безмолвного признания.
И они еще на миг задержались в саду, двое людей на пороге новой, общей жизни, где небо было одновременно и обещанием, и вызовом.
Глава 8: Пески и Обещание
Воздух в покоях Аиши был густым от аромата нардового масла и розовой воды, сладким и тяжелым, как сам день, что настал за окном. Солнце, поднявшееся над Эр-Риядом, бросало в комнату слепящие блики, которые играли на золоченых рамах и отражались в огромном зеркале, в котором трое женщин творили преображение. День Никаха. День, когда ее жизнь должна была разделиться на «до» и «после».
– Дыши, дорогая, – мягко проговорила Мэри, ее надежные, уверенные руки заправляли последнюю складку на плече платья. – Ты вся в струнку. Он того не стоит.
– Он – принц, Мэри, – поправила ее София, поправляя тяжелый рукав. – И, по слухам, невероятно красив. Это того стОит.
Аиша молча смотрела на свое отражение. Традиционное свадебное платье, подаренное семьей Халида, было произведением искусства. Не белое, а глубокого, царственного кремового цвета, расшитое не золотом, а приглушенным серебром и жемчугом. Ткань, тяжелый шелк-сатин, струилась по ее фигуре, подчеркивая изгибы, но не облегая их. Вышивка изображала не абстрактные узоры, а стилизованные облака и птиц, летящих навстречу друг другу. Еще один намек, еще одно обещание. Ее волосы, эти «дикие и прекрасные» волосы, как он их назвал, были убраны в сложную, но элегантную прическу, оставляющую открытой шею и часть спины, где ткань платья образовывала неглубокий вырез. На ее шее, холодное и невероятно живое, лежало то самое сапфировое ожерелье – капля неба, данная ей в залог.
– Он все продумал до мелочей, – тихо произнесла Аиша, касаясь кулона. – Даже в этом платье он видит меня, а не традиционную невесту.
– Мужчина, который видит женщину, а не манекен, – это уже многое, – заметила София, подавая Аише тончайшую фату, больше похожую на облако дыма, чем на ткань. – Хантер, например, когда мы женились…
Аиша перебила ее, воспользовавшись паузой, ее мысли все еще метались между прошлым и будущим.
– Как Хантер? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – А маленький Джек?
София улыбнулась, и ее лицо, всегда такое энергичное, смягчилось материнской нежностью.
– О, он счастлив. Невероятно. Целые дни проводит с сыном, строит ему замки из подушек и читает сказки про самолеты. Работа в наземной службе его пока устраивает – график стабильный, домой приходит вовремя. Но… – она вздохнула, и в ее глазах мелькнула знакомая тоска по высоте, – мы оба, знаешь ли, рвемся обратно в небо. Как только Джек немного подрастет, мы планируем вернуться к работе. Обоим кажется, что земля притягивает сильнее, чем надо.
– Вы созданы для полета, – улыбнулась Аиша, чувствуя острый укол ностальгии. – Оба.
– А ты уверена, что создана для этого? – Мэри, закончив с фатой, встала перед ней, скрестив руки на груди. Ее взгляд был прямым и безжалостно честным. – Последний шанс, Аиша. За дверью еще нет гвардии. Мы можем улизнуть через черный ход.
Аиша встретилась с ее взглядом в зеркале. Глаза ее подруг – заботливые Мэри и мечтательные Софии – были прикованы к ней. Она видела в них свое отражение: невесту в ослепительном наряде, женщину на краю пропасти.
– Я уже ни в чем не уверена, Мэри, – призналась она, и ее голос прозвучал сокрушительно тихо. – Ни в чем. Но путь назад отмечен знаком «въезд воспрещен». Остается только идти вперед.
В этот момент дверь тихо открылась, и в комнату вошли остальные. Первыми появились Лиам и его Элоиза, сияющая с огромным букетом белых орхидей.
– Посмотри на нее! – воскликнула Элоиза, и ее лицо озарилось безудержной улыбкой. – Ты похожа на богиню из древней легенды. Поздравляем тебя, дорогая.
Элла обняла ее крепко, как никогда раньше. Сдружившиеся на почве безмерной любви к деталям и неукротимого перфекционизма, даже спустя время они обычно ограничивались легким рукопожатием.
Лиам, неожиданно молчаливый стоял, сложив руки в карманы классических брюк. Он подошел, обнял Аишу осторожно, словно боясь помять ткань, и прошептал ей на ухо:
– Ты сильнее, чем думаешь. Если что – один звонок. Мы прилетим сразу же.
Затем шагнул вперед Амир. Его темные, умные глаза смотрели на Аишу с глубоким пониманием. Он был единственным мусульманином в их экипаже, кроме нее самой, и его слова имели особый вес.
– Аиша, – начал он мягко. – Сегодня ты совершаешь очень важный шаг. Будь благоразумной женой, уважай своего мужа и его традиции. Но помни, – он наклонился чуть ближе и его голос стал тише, но тверже, – Ислам не призывает к слепому подчинению и страданию. Так что будь не только благоразумной. Будь счастливой. Твое счастье – это тоже твоя обязанность перед Всевышним. И твое право.
Его слова стали бальзамом на ее израненную душу. Она кивнула, чувствуя, как комок в горле снова позволяет дышать.
– Спасибо, Амир. Я постараюсь.
И, наконец, когда все уже сказали свои напутствия, из глубины комнаты отделилась высокая, статная фигура. Рэйф. Он подошел последним, как всегда, замыкая их строй, их капитан до конца. Он выглядел уставшим, но его голубые глаза были ясными и чистыми.
Они стояли друг перед другом несколько секунд, и в тишине комнаты висели годы совместных полетов, смеха, страха и абсолютного доверия.
– Ну вот, – тихо сказал Рэйф, и уголки его губ дрогнули. – Кажется, мы с тобой прошли все. И огонь аварийных посадок, и воду атлантических штормов. – Он сделал паузу, глотая комок в горле. – Пройдем и эту реку. Вместе. Ты не одна, поняла? Ты всегда часть этого экипажа. И если… когда-нибудь ты захочешь вернуться, твое место всегда будет ждать тебя.
Он не обнял ее. Рэйф просто взял ее руку и сжал ее с такой силой, что, казалось, был слышен хруст. В этом рукопожатии было все: прощание, поддержка, обещание и бесконечная вера. Аиша не смогла сдержать слез, которые, наконец, покатились по ее щекам, оставляя влажные дорожки на безупречном макияже.
– Спасибо, капитан, – прошептала она.
—
Зал для Никаха был не таким, как представляла себе Аиша. Не огромный торжественный холл, а относительно небольшое, но невероятно изысканное помещение. Стены, украшенные арабской вязью, ковры, поглощавшие каждый звук, создавали атмосферу сосредоточенной торжественности. Воздух был пропитан ароматом удового дерева и сандала. Солнечный свет, преломленный витражами, бросал на пол разноцветные блики, словно рассыпанные самоцветы.
Аиша стояла неподвижно, словно статуя, чувствуя, как дрожь, которую она так тщательно скрывала под слоем шелка и жемчуга, готова вырваться наружу. Рядом с ней, как нерушимая опора, находился Ариф. Напротив, под присмотром судьи – кади, сидел Халид. Его присутствие было физической величиной, током, заставляющим кожу покрываться мурашками.
«Вот и все», – пронеслось в голове у Аиши.– «Несколько слов, и моя жизнь перейдет в чужие руки. Его руки».
Церемония началась с проповеди. Голос кади, ровный и назидательный, говорил о святости брачных уз, о взаимных правах и обязанностях супругов перед Аллахом. Слова плыли над ней, как облака, почти не задерживаясь в сознании. Она ловила себя на том, что рассматривает руки Халида, лежащие на коленях. Сильные, с длинными пальцами, способные держать и власть, и… ее. От этой мысли сердце екнуло.
«Он так спокоен. Будто заключает деловую сделку. А для него так оно и есть. Политический альянс. А я? Я что, всего лишь приложение к этому альянсу?»
Затем настал ее черед. Кади обратился к ней с традиционными вопросами. Согласна ли она на этот брак? Дает ли свое добровольное согласие?
Голос внутри нее умолял закричать «нет», вырваться и бежать. Но она посмотрела на Халида. Не на принца, а на мужчину. И увидела в его глазах не торжество победителя, а напряженное, почти болезненное ожидание. Он не просто заключал сделку. Он ждал именно ее ответа. Ее «да».
– Да, – прозвучал ее голос, и он показался ей чужим, но твердым. – Я даю свое согласие.
Халид произнес свою часть клятв – ясно, не колеблясь. Его голос был низким и уверенным, заполняя пространство зала. Он назвал махр – не символический, а тот самый, о котором она просила: присутствие ее экипажа. Услышав это, кади одобрительно кивнул.
«Он сдержал слово», – промелькнуло у Аиши. —«Он услышал меня. Не просто выполнил просьбу, а понял ее суть».
Затем наступил кульминационный момент – обмен подписями в брачном контракте. Ариф, как ее вали – опекун, поставил свою подпись первым. Затем перо передали ей. Оно было холодным и невероятно тяжелым. Аиша ощутила на себе взгляд Халида – тяжелый, испепеляющий. Он боится, что я откажусь в последний миг?
«Нет пути назад»,, – подумала она, и ее рука, не дрогнув, вывела свое имя. Халид подписался быстро, с какой-то почти яростной решимостью, будто ставя точку в долгом и трудном споре с самим собой.
– В присутствии свидетелей и перед лицом Аллаха, я объявляю вас мужем и женой, – провозгласил кади. – Да благословит Всевышний ваш союз.
В зале пронесся одобрительный гул. Церемония завершилась. Аиша стояла, ощущая странную пустоту. Все было кончено. Она была замужем. Теперь она… жена. Жена принца Халида ибн Заида.
-–
Приготовления к брачной ночи проходили в оцепенении. Ее отвели в личные покои Халида – огромные, залитые мягким светом, где в центре стояла кровать, похожая на трон. Ею занималась пожилая женщина с добрыми, мудрыми глазами – Фатима, личная служанка сестры Халида.
– Не бойся, дитя мое, – тихо говорила она, помогая невесте снять тяжелое свадебное платье. – Страх – плохой спутник в первую ночь.
– А какой спутник должен быть? – спросила Аиша, глядя на свое отражение в зеркале: испуганная девушка с слишком большими глазами.
– Любопытство, – улыбнулась Фатима. – И уважение. К нему, и к себе. Ты отдаешь ему себя, а не просто выполняешь долг. Запомни это.
Она помогла Аише облачиться в шелковый халат цвета лунной пыли. Ткань была струящейся и прохладной, едва прикрывающей тело. Фатима распустила ее волосы, и они темным водопадом упали на плечи.
– Он увидит в тебе не новый статус, а женщину, – прошептала Фатима, поправляя складки халата, который норовил соскользнуть, обнажая левое плечо Аиши и небольшой, тонкий шрам – память о той самой аварийной посадке в Париже. – Покажи ему ее. И пусть он полюбит и ее тоже.
Оставшись одна, Аиша села на край кровати. Трепет, холодный и жгучий одновременно, бежал по ее коже.
Я его жена. По закону, по вере.
Сейчас он войдет, и… что тогда? Превратится ли тот незнакомый трепет в ужас? Или в нечто иное?
Дверь открылась беззвучно. Халид стоял на пороге, залитый светом из коридора. Он был без бишта, в простом белом тобе, и казался уставшим и… молодым. Непривычно молодым.
Он замер на месте, словно наткнувшись на невидимую стену. Его взгляд скользнул по ее фигуре, облаченной в перламутровый шелк, по распущенным черным волосам, падавшим на спину, по лицу, в котором он, должно быть, читал и страх, и вызов. Дыхание Халида замерло где-то в груди, став тихим, почти неслышным свистом.
О, Аллах…
Его мысли, обычно строго упорядоченные, рассыпались в прах. Она была… кем-то большим, чем он мог представить. Больше, чем невеста, больше, чем союзник. В полумраке комнаты, с распущенными волосами и большими темными глазами, она выглядела как дух этого древнего дворца, дикий и прекрасный. И этот непокорный вид, эта смесь страха и достоинства сводили его с ума.
И тогда его взгляд упал на ее обнаженное плечо. На тонкую, белую линию шрама.
«Что это?» – пронеслось в его голове с внезапной, ревнивой остротой. «Откуда? Кто причинил ей боль?» Он знал о ее работе, о рисках. Но видеть материальное доказательство ее другой, опасной жизни… это было и больно, и пьяняще. Это была ее история, высеченная на коже. Часть той силы, что так влекла его.
Он видел, как она сжалась под его взглядом, и какое-то дикое, первобытное чувство потребовало от него подойти, прикоснуться к фарфоровой коже, заявить свои права. Сделать ее своей по-настоящему.
Но он видел и тень паники в ее глазах. Видел, как ее пальцы впились в шелк покрывала.
Нет.
Мысль была ясной и властной. Он сделал шаг вперед. Не к кровати, а к ней. Он был так близко, что чувствовал исходящее от нее тепло, тонкий аромат ее волос. Его рука сама потянулась, чтобы коснуться того шрама, провести по нему пальцем, спросить, больно ли было. Чтобы стереть эту боль своим прикосновением.
Но он не сделал этого. Медленно наклонился и губы его коснулись ее лба. Коснулись с такой нежностью, какой сам от себя не ожидал. Кожа под его губами была прохладной и шелковистой.
– Спи спокойно, Аиша, – прошептал он, голос прозвучал хрипло, выдавая гигантское напряжение. – Я не прикоснусь к тебе из долга.
Он видел, как ее глаза расширились от изумления. Не от облегчения, а от полного непонимания.
Почему? Потому что он не зверь. И потому что он отчаянно не хотел становиться для нее долгом, который нужно отбыть.
– Ты захочешь меня сама. – Все —его прищуренный взгляд, легкая тень улыбки, скользнувшая по лицу, – говорило о том, что он даже не сомневался. Это был лишь вопрос времени.
Халид резко развернулся и вышел, закрыв за собой дверь, не оглядываясь.
В комнате вдруг стало пусто и неожиданно одиноко. Аиша сидела на кровати, не в силах пошевелиться. Легкий, почтительный поцелуй все еще горел на ее лице, пуская волны жара по всему телу. И эти слова… такие твердые и такие безумные.
«Ты захочешь меня сама».
Что это было? Ее мозг отказывался это обрабатывать. Она осталась одна в центре роскошной клетки, с одним лишь обещанием, которое звучало и как угроза, и как величайшее искушение.
«Что это было?» – снова и снова крутилось в ее голове.
По ту сторону двери, в прохладной полутьме коридора, Халид прислонился спиной к резным деревянным панелям, сжимая виски пальцами. Он едва переводил дыхание, сердце колотилось в его груди, как загнанное животное. Перед глазами стоял ее образ: в лунном шелке, с распущенными волосами и этим вызывающим, испуганным взглядом. И шрам. Этот крошечный шрам на идеальном плече сводил его с ума.
«Правильно ли я поступил?» – этот вопрос жалил его, как скорпион. – «Может, вернуться? Сейчас. Сломать эту хрупкую перегородку между нами и…»
Он с силой выдохнул, отталкиваясь от двери. Нет. Он дал слово. Себе и ей. Он не будет тем, кого она боится. Он будет тем, кого она желает.
Собрав всю свою волю, Халид заставил себя сделать первый шаг, затем второй, уходя прочь от ее двери, от ее запаха, от ее образа, который уже навсегда врезался в его память. Но с каждым шагом сомнение грызло его все сильнее. Это была его первая битва в этой новой для него роли – роли мужа. И он не был уверен, что одержал в ней победу.
Глава 9: Переезд в Джидду: Шок
Перелет из Эр-Рияда в Джидду был коротким, но ощущался как путешествие между двумя мирами. За окном самолета сменились безжизненные, опаленные солнцем пески на ослепительную бирюзовую полосу, обрамляющую побережье. Аиша, прильнув к иллюминатору, смотрела на приближающийся город, и ее смятение росло с каждой секундой. Вместо ожидаемых крепостных стен и дворцов цвета песка она видела футуристический силуэт: белые здания-кубы, стройные мосты и бесчисленные яхты у длинной, изогнутой набережной.
– Это Джидда, – проговорил Халид, откладывая планшет. Его голос был спокоен, но в нем слышалось скрытое напряжение, будто он ждал ее реакции. – Морские ворота королевства. И… мой дом.
Он подчеркнул последнее слово, и Аиша почувствовала, что это не просто фигура речи.
Их кортеж, непривычно скромный, быстро миновал шумные проспекты и свернул в тихий, утопающий в зелени охраняемый квартал. Когда машина остановилась у матовых стеклянных ворот, Аиша затаила дыхание. Ворота бесшумно разъехались, открывая вид не на дворец, а на архитектурное чудо.
Дом парил на самом берегу, творение из стекла, стали и светлого камня. Его чистые, геометрические линии, плоские крыши и панорамное остекление стирали грань между интерьером и морем. Он был воплощением современного минимализма, кричащим о свободе и смелости.
– Удивлена? – Халид вышел и стоял рядом, наблюдая за ней. Он был в простых темных брюках и белой рубашке, и в этой одежде, без традиционных одеяний, выглядел абсолютно иначе – молодым, успешным, современным.
Аиша медленно покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. Это был шок, но шок восхитительный.
Он улыбнулся – широко, с облегчением и гордостью.
– Его строил я. От первого эскиза до последней детали. Этот дом отражает мой мир, Аиша. А не мир моих предков.
Внутри дом был таким же потрясающим. Светлый паркет, стены из теплого песчаного камня, дизайнерская мебель, где каждый предмет был функционален и красив. Воздух был наполнен свежестью и слабым, соленым запахом моря.
– Здесь… так тихо, – проговорила Аиша, ее голос прозвучал громко в этой безмолвной гармонии. – Где прислуга? Охрана?
Халид рассмеялся.
– Боишься, будет много работы по дому?
– Я работы не боюсь, – ответила она, все еще оглядываясь. Ее пальцы скользнули по прохладной поверхности мраморной консоли. – Мне просто интересно… как ты справлялся здесь, живя один.
Слово «ты» сорвалось с ее губ естественно, незаметно для нее самой, рожденное атмосферой этого места. Халид замер, никак не отметил это, но она увидела, как его взгляд смягчился, наполнившись теплом. Он подошел к стене, прикоснулся к сенсорной панели, и пространство наполнила тихая, джазовая мелодия.
– Персонал есть, но невидимый. Они появляются, когда нужно, и исчезают, когда в них нет необходимости. Я ценю приватность.
Затем он повел ее дальше, по светлым коридорам, и остановился у двери из темного дерева.
– Наша спальня, – сказал он, открывая ее.
Комната была огромной, с панорамным окном во всю стену, открывающим вид на бескрайнюю синеву моря. Интерьер был выдержан в спокойных, природных тонах: оттенки песка, серого и древесного. Кровать с низким деревянным изголовьем казалась островком спокойствия. Но Аиша сразу заметила мужские часы на прикроватной тумбе, стопку книг на кофейном столике, темный халат, висящий на вешалке в гардеробной.
– Эта комната… твоя, – констатировала она.
– Это хозяйская спальня, – поправил он ее, его взгляд был твердым. – И ты здесь хозяйка.
Он заметил, как ее плечи напряглись, как пальцы сцепились в замок. Без лишних слов Халид подошел к шкафу.
– Я возьму свои вещи и переберусь в гостевую комнату. Пока ты… не привыкнешь.
Или не «…захочешь меня сама», – мысленно закончила его фразу Аиша. Его способность читать ее, как открытую книгу, задела ее гордость. Она резко вздернула подбородок.
– Мне все равно, где ты будешь спать.
В этот момент он тянулся к верхней полке, и его рука оказалась в сантиметрах от ее лица. Они замерли. Пространство между ними сжалось, наполнившись напряженным, почти осязаемым током. Он посмотрел на нее, и в его глазах вспыхнула та самая искра, что была в саду. Аиша почувствовала, как кровь приливает к щекам.
Он медленно опустил руку, не нарушая возникшей близости.
– Как скажешь, – тихо произнес он, и его губы дрогнули в сдержанной улыбке. – Но решение остается в силе. На сегодня.
—
Закат над Красным морем был не просто зрелищем – он был таинством. Небо пылало, отдавая воде свои краски: шафрановые, пурпурные, цвета расплавленного золота. Аиша стояла на кромке прибоя, позволяя теплой воде омывать ее босые ноги. Песок, еще хранящий дневное тепло, щекотал пальцы. Этот частный пляж, скрытый в бухте, был последним и самым совершенным сюрпризом. Небо, море, солнце – все, что составляло суть ее прежней жизни, оказалось здесь, в ее новом мире. Но этот мир уже не казался ей чужим.
Да, Джидда…
Ее размышления прервал мягкий шелест шагов по песку. Она не обернулась, узнав его присутствие по сбившемуся ритму сердца.
– Джидда прекрасна, – закончил он ее мысль, подходя так близко, что его плечо почти касалось ее плеча.
На нем были только простые брюки и рубашка с закатанными до локтей рукавами, обнажавшими сильные предплечья. Пиджак он небрежно сжимал в руке, отчего весь его вид сквозил неподдельной свободой. Халид прошел дальше, в воду, не глядя под ноги, и остановился, когда волны окутали его лодыжки. Спиной к закату, он был темным, четким силуэтом на фоне огненного неба.
– Да, – согласилась Аиша, и это было немногим больше, чем выдох. Ее взгляд скользнул по его профилю, и с пугающей, кристальной ясностью она осознала пропасть между тем властным, сдержанным принцем из Абу-Даби и этим… человеком. Расслабленным, почти обычным. Знала ли она о нем что-нибудь? Нет. Ничего.