Фантазия в tempo rubato. Роман-трилогия о новейшем матриархате. Первая часть «Украденное время»

Гром в ноябре

За офисным столом переговорной комнаты сидели двое мужчин, в возрасте около пятидесяти, хорошо, дорого одетые. Один говорил по телефону, другой… крутил свою визитку в руке. Вот-вот встреча должна была начаться. Борис задерживался. Его партнер Алексей извинился и предложил кофе. Один из гостей дал согласие, другой намекнул на зеленый чай. Эти солидные мужчины нуждались только в Борисе. Его партнер Алексей – нужен был так… постольку-поскольку. Мужчины вежливо согласились на предложенные угощения и терпеливо ждали.

Нестеров опаздывал часто. По разным причинам. Давали о себе знать и трудности московского трафика, и наследие предыдущих деловых встреч, но чаще всего, в таких опозданиях был виноват сам он. А точнее, его неумение распоряжаться временем, его понимать, как не парадоксально это звучит, дорогие читатели.

Да, да, Борис Владимирович Нестеров со временем никак не дружил, и кроме того, обладал поразительной и странной способностью говорить совсем не то, что есть на самом деле. Делал он это всегда без злого умысла и так непринужденно, что не только не страдал от этого сам, но и приучил всех окружающих относиться к этому спокойно, философски, с юмором.

– Ну ты где?? Ты скоро? – кричали ему в трубку мобильного телефона друзья и приятели в мангальном, шашлычном дыму, разливая по стопкам холодную водку.

– Да! Еще около часа, не больше! – бодро отвечал им Борис, находясь в двухстах километрах от искомого места.

Как у Селинджера…«иду в магазин покупать какой-нибудь журнальчик, а если меня вдруг спросят куда, я могу сказать, что иду в оперу…», помните?

Стоит заметить, что Нестеров далеко не всегда так по-варварски относился к времени. На заре его финансовых подвигов в Петердурге, а затем в Москве, да и не только, на некоторые деловые встречи Борис приезжал как минимум за полчаса «до того, как». А порой и за час. Требовал пунктуальности от себя, требовал пунктуальности от других. Но все только ради корысти, карьеры, денег… и только тогда, когда это нужно было только ему. Исключительно.

Время бежало. Нестеров шел по вехам крупной коммерции достаточно успешно, скакал по ним как по кочкам на болоте и не оступался. Расстояния между кочками преодолевал легко, непринужденно, с приличной форой. Его интуиция, чутье, интеллект, творческое начало, знакомства, полезные и не очень, которые росли с каждым днем как снежный ком, помогали ему в этой безумной скачке, да и сама судьба пока ему благоволила…

Нестеров прибыл в свой офис с небольшим, допустимым для него опозданием – в восемнадцать минут. Ворота офиса, медленно, внушительно, с чувством собственного достоинства, открылись, и мерседес«E» класса закатился внутрь. Нестеров вышел из машины во двор и на минуту остановился. Вздохнул. Он чувствовал себя не комфортно, тревожно и причину своего состояния пока выяснить не мог. Нужно было спешить, секретарша Валентина уже звонила ему и писала тактичное и вежливое сообщение с напоминанием – «Борис Владимирович, Вас ждут!»

Борис Владимирович Нестеров – тридцати двух лет от роду, московский коммерсант, совладелец фирмы, занимающейся финансовым консалтингом и имеющей весьма обширную клиентскую базу, начиная от страховых компаний, банков и крупных монополий и заканчивая медицинскими клиниками, театрами и просто состоятельными гражданами. Фирме Бориса недавно стукнуло восемь. Восемь лет, как он считал, безупречной работы. Восемь лет, один, а затем и с партнерами, он строил свое дело. Дело, как тогда казалось, всей его жизни. Именно, как ТОГДА ему это казалось…

Нужно сказать, что в отличие от бизнеса, в личной жизни Борису Владимировичу не очень везло. В деле, в работе, он плавал как рыба в воде, чего нельзя было сказать о его жизни вне офиса, вне переговоров, встреч и мозговых штурмов без минуты сна.

Рано похоронил отца, будучи еще студентом, не так давно маму, неудачно женился и соответственно удачно развелся. Все шло у него неправильно, комом, кувырком. А последнее время Борис Владимирович и вовсе пошел в разнос, окончательно став завсегдатаем различных московских кафе, баров, бань и клубов. Если в этот день, вечером, не планировались очередные переговоры, то он поступал так: садился в один из своих любимых ресторанов, например, в «Сырную дырку» в Архангельском переулке и начинал якобы ужинать, часов примерно в семь вечера, а иногда даже и в пять, и ужинал там до закрытия. После пары бокалов белого сухого вина или виски, в руки брался телефон, и выдавались звонки всем подряд, по списку. По избранному, разумеется, списку. На призыв Бориса немедленно прибыть в «Сырную дырку», как правило, откликались многие. Дни шли друг за другом, список кабаков и клубов расширялся. Количество встреч по работе становилось все меньше. Все чаще и чаще Борис их переносил, жертвуя ради очередного невыносимого желания выпить. Его бизнес пока не чувствовал этого внутреннего кавардака своего идеолога, совладельца и мозгового центра, но партнеры, особенно близкие, это чувствовали. Они кутили с ним по барам и клубам ночи напролет, но периодически, тактично намекали: «Борь, давай выпьем кофейку, поработаем. Сегодня встреча важная, нам без тебя никак… ну соберись.»

Никто из них не решался стукнуть кулаком по столу и сказать: «Борис! Бери себя в руки и завязывай!» Никто просто не мог этого сделать. Ему противостоять. Его внутренней силе, харизме, креативности. Твердо отдавая себе в этом отчет, партнеры тихонечко, а порой и не очень, конфликтовали сами с собой. Пытаясь найти выход, решение – как повлиять!

Креативным гением его считали многие: партнеры, близкие друзья, многие клиенты и даже сотрудники в офисе. И здесь на Таганке в «голове», в «ГЛАВКе» с его кабинетом, кабинетами партнеров, бухгалтерией, переговорной и на Новинском, в офисе «доводчиков», засекреченных людей, занимающихся скрупулезным сопровождением сделок.

Вершину этого самого гения украшали идеи, которыми Нестеров фонтанировал. Фонтанировал часами! Вокруг собирались партнеры, консультанты, юристы, бухгалтера, делались звонки. Шла мозговая атака. Штурм. Выпивалось море кофе и выкуривались тонны табака. Подобные интеллектуальные, изыскательные работы приводили к очередному, денежному пласту и являлись большим праздником для всех концессионеров без исключения. Идеи вываливались из Бориса одна за одной, фиксировались партнерами. Некоторые отбрасывались по причине невозможности исполнения, громоздкости. А некоторые, просто напросто, шли в разрез с УК. Главный бухгалтер, Людмила Николаевна, женщина в возрасте, говорила тогда: «Борис Владимирович… пять лет это стоит. Строгого режима! А мне еще сыну квартиру достраивать!»

Борис Владимирович мог, проходя мимо секретарши Вали, платонически не чаявшей в нем души, остановиться и завести длинную и непринужденную беседу о чем угодно, например каком-нибудь старом фильме, или рассказать об очередном забавном случае из его собственной жизни, коих было предостаточно.

Важные «цапли» из бухгалтерии и менеджеры проходили мимо и косились, не понимая, что происходит, а Валя краснела, давая понять, что у шефа очередной…

С ним было сложно, тяжело, но безумно интересно. На нем держался бизнес, клиенты, контора. За ним бежали, догоняли, пытаясь отдать портфель, который он только что забыл в кабинете. Водитель мчался и подвозил бумаги, забытые Борисом на столе. Валя искала его телефоны, ноутбуки, зарядные устройства.

Над этим, по-доброму шутили и дарили Борису Владимировичу разные забавные штучки со смыслом и напоминалки, типа кружки для чая со звуковым сигналом.

Если в машине, на панели приборов загоралась какая-то лампочка, особенно «красным», Нестерову становилось плохо. Спущенное колесо, странный стук при повороте руля, потухшие вдруг телевизор или кофемашина, ставили его в тупик, порою… даже в ступор.

Но в работе, в бизнесе, в любой ситуации, требующей мгновенного и правильного решения, он действовал лихо, точно, ощущая свою, родную стихию. Как когда-то давно, в своем реанимационном прошлом, в больнице, в «окопах», на «передовой». Смело, уверенно, красиво, не боясь чужого мнения, не боясь ошибиться.

Так он вытаскивал сделки, репутацию, дело.

Его уважали, любили, обожали, опасались, завидовали и ненавидели, а он горел, и считал именно такой образ жизни единственно правильным для себя. И даже единственное его высшее образование – медицинское, не имеющее ничего общего с коммерцией, не мешало ему продавать инсулины, оборудование, страховки. В итоге он стал финансистом. В одной самиздатовской книженции, вышедшей ограниченным тиражом, с щекочущим нервы названием – «Короли российского обнала», глава, завуалированно посвященная именно Нестерову, начиналась заголовком: «Анестезиолог-реаниматолог-схематолог».

Деревянные каблуки его модельных ботинок застучали по мраморной лестнице. На второй этаж. Он прошел мимо стойки рецепции и Валентины, только кивнув. Перспектива предстоящей встречи его никак не радовала. Борис вошел в переговорную, пожал руки всем присутствующим, сухо извинился.

– Ну вот, все и в сборе, – Алексей в качестве тамады начал встречу. Так было всегда. В их оркестре, дирижером и идейным вдохновителем которого был Борис, каждый музыкант знал наизусть свою партию. Вступал всегда Алексей. Нужно было почувствовать настроение, тему… Все было здесь важно и работало как часы.

Речь шла о возможном сотрудничестве с неким фондом, имеющим серьезные налоговые льготы. Его владельцы и идеологи, прибывшие на встречу, предлагали сотрудничество в виде возможности предоставления процентных ставок значительно ниже стандартных, банковских, на некоторые финансовые услуги при работе с фондом напрямую.

Мужчины вызывали у Бориса антипатию. Этот хорошо знакомый ему столичный лоск и абсолютная беспринципность, выдавали себя. Дорогие галстуки, запонки, оправы…

«Натянули на себя крышу благотворительности и „бабки“ на этом куют» – с раздражением думал Борис. Опытный Алексей уловил это состояние Бориса, но переживать особо не стал. Он и сам прекрасно понимал и чувствовал, что вряд ли они согласятся на предложение гостей. По указанным сделкам они работали по-иному. Отлажено, надежно и значительно выгоднее. Его больше огорчило другое, а именно – очередное изменение настроения партнера.

«Сколько им… по пятьдесят, наверное. А папа у меня умер в сорок девять. От инсульта. Прямо на работе. И такие вот запонки видел только в кино. А сколько сделал… каким был врачом. А эти… до сих пор землю топчут» – сердце Бориса вдруг сковал приступ такой щемящей тоски, грусти. Обреченности. Чувства эти в последнее время стали хорошо знакомы Борису. Рано, далеко не по возрасту.

Мужчины в запонках уходили, прощались. Приходилось пожимать им руки и обещать подумать, созвониться на днях.

– Борь, ну ты как? Что опять? – с тревогой в голосе, спросил Алексей, когда они остались в переговорной одни.

– Да ну, Леш… ничего. Хреново как-то. На душе. Как-то сдуваюсь я. А? – ответил Борис и так с надеждой, вопросительно взглянул на Алексея… а тот вроде и хотел ответить, но сбился или забыл, или просто не стал ничего говорить. Или решил перенести ответ на более позднее время.

– Ты на теннис поедешь сегодня?

– А… что? а… на теннис… – Борис задумался и как будто отсутствовал и не слышал вопрос Алексея… – Что? Теннис? А сегодня что…? А… вторник. Не знаю…

– Борь, сьезди, поиграй, я тебя прошу. У тебя сегодня Василич там… кажется. Посмеетесь, шары покидаете, – Алексей не любил теннис, вообще не любил спорт, кроме авто. Он любил только стрит-рейсинг.

– Не знаю… может и стоит

– Конечно! – ухватился Алексей. Сейчас он видел в этой тренировке Бориса некий для него выход, кратковременный, но выход.

– У нас есть еще что-то сегодня? Может пивка попьем… поехали в «Бавариу»с, – Борис посмотрел на часы. Они показывали 12.45

– А если нет там Василича? Что я там буду делать? С этими играть? – под словом «этими» Борис подразумевал молодых, начинающих теннисистов, которых им подсовывал тренер в спаринг на тренировках.

– Позвони, дядь.

Речь шла об одном старом приятеле, клиенте Бориса, шестидесяти лет, бывшем владельце одной очень крупной российской страховой компании и ныне свободном художнике, веселом человеке, балагуре, который проводил большую часть своего времени на теннисных кортах, горнолыжных курортах и в попытках, как он выражался «задрать штанишки девочкам».

Борис лениво набрал его номер…

– Геннадий Васильевич, привет! – Нестеров улыбнулся.

Алексей услышал в трубке Бориса голос Василича, который что-то оживленно и бодро ему рассказывал.

– Геннадий Васильевич, так я пока доеду, уж пол тренировки пройдет, сейчас пробки такие, я только что вернулся, еле до Таганки допер.

Тот продолжал тараторить.

– Ну ладно, ладно… ради тебя. Ладно. Уговорил… ну… сейчас… попробую выехать.

Алексей так был рад, что сразу решил, что называется, «ковать железо» не отходя от кассы». Он выскочил из переговорной к Валентине! – Валь, где Юра??

Юрий Николаевич, персональный водитель Бориса, пожилой человек, друг отца Бориса в прошлом, обстоятельный, отличный водитель, бросивший в свое время пить, требовался срочно…

– Обедать ушел, – растерянно ответила Валя, вставая из-за стойки.

Дверь открылась и появился сам Борис. Он уже набросил пальто и собирался ехать.

– Борис Владимирович, – немного испуганно протянула Валентина, высокая, длинноногая секретарша, очень исполнительная и беззаветно преданная фирме. Борис с Алексеем недавно помогли ей с мужем, снарядив грамотного адвоката по уголовным делам и полностью решив его проблему. Вообще, Нестеров, несмотря на свой махровый снобизм, подтрунивание над коллегами, партнерами, сотрудниками, колкие шутки на профессиональные темы, помогал многим. Это ценили и поэтому, и не только поэтому, работать у него считалось большой честью и настоящей удачей.

– Борь, обедать у нас ушел Юрий Николаевич…

– А, ну и отлично. Пусть потом едет домой. Я сам сяду за руль. Валь, где документы?

– Борис Владимирович, документы здесь, но я не знаю… готова ли машина… может я все так, и позвоню Юрию Николаевичу? – Валя окончательно растерялась. А Алексей был рад и думал: «Пусть едет сам за рулем, авось, поиграет в теннис, да и сюда вернется, ну или домой, но уж точно в кабак не пойдет!»

Когда Нестеров собирался ехать сам, то все, как правило, ходили на ушах. Витали тучи сложных вопросов: заправлена ли машина, все ли в порядке, ничего ли он не забыл и так далее, так далее, так далее… Он любил ездить сам, делал это прекрасно, мастерски, но все реже и реже.

Борис взял документы в кожаном портмоне и ключи.

– Все, уехал, Леш, пока, на связи, Валь, пока.

Нестеров вышел во двор особняка без вывески, в тихом Николоямском переулке. В середине ноября, на милость редкого, солнечного дня. Привычным движением приподнял воротник. Так… как всегда делал его отец.

Грусть сжала сердце длинными кусачками для резки электрических проводов, вызвав боль. Не резкую, но тянущую…

Он забыл про теннис и поднял голову. Так ему захотелось на Волгу, в родной когда-то город…

«Нет, нужно ехать… а может в Рыбинск махнуть? Или в Ленинград? Нет, нужно ехать. Или бросить машину? Завалиться в кабак?» – Борис стоял и ждал. Ждал решения, как манны небесной, словно оно, само по себе, вот-вот должно появиться из-за угла.

«А может… я форму забыл? Тогда уж точно не еду» – Борис даже просветлел от этой неожиданной и как казалось ему, умной мысли. Смело шагнул к багажнику мерседеса, открыл его… но нет – большая теннисная сумка с формой и ракетками одиноко лежала внутри.

Нестеров решительно бросил портфель на заднее сиденье авто и прыгнул за руль.

«Василич уже там, сумка в багажнике. Значит… нужно ехать.» И тут вдруг лицо Бориса как-то просветлело. «Стоп! А что он там говорил про «задрать штанишки? Аа… конечно… там снова эта принцесса, на дальнем корте, которая, как мне показалось, пару раз так пристально на меня посмотрела и даже, по-моему, подмигнула или улыбнулась… причем адресно, именно мне. А может мне показалось? Да да… она хороша. Не рассмотрел я ее лица, но фигурка… ммм… хороша. Нужно будет сегодня одеть очки и рассмотреть… да да, еду!»

Трехлитровый мотор его Мерина взревел. Тяжелые ворота уже раздвигались. Как шлюзы на Волге…

Борис надавил на акселератор, и мерседес, выдержав свою фирменную паузу в долю секунды, с рокотом помчался вверх по переулку. Далее направо на Николоямскую… там вниз. Вот и светофор перед Садовым.

Нестеров любил это место. Здесь всегда машина вставала, и можно было о чем-нибудь подумать, повспоминать…

Пальцы его руки, лежащей на ручке типтроника, вдруг нажали на клавишу аппарата газированной воды. Аппарат зашумел, загудел и холодная, простая вода без сиропа с ревом вырвалась наружу и с бульканьем заполнила до отказа стакан. У аппарата с водой в холле Дворца спорта «Метеор» стояли два модных молодых человека – Борис, по прозвищу «Длинный» – ученик 10 Б класса специализированной английской школы и его друг, Максим, по прозвищу «Макс» – студент первого курса местного технического института. В городе этих модных юношей хорошо знали, как детей уважаемых родителей, музыкантов, творческих личностей, спортсменов, а в некоторых кругах, как фарцовщиков.

– Длинный, ты видел, как она на тебя смотрела? – широко раскрыв свои черные глаза, кипятился Макс, стоя справа от аппарата и облокотившись на него рукой. А Длинный, осушив первый стакан, принимался за второй.

– Кто?

– Таня.

– Это высокая, светлая?

– Длинный, ты издеваешься? Какая светлая?? Темная!

– А… видел,

– Ну это же Та-ня!! Красавица из тридцатой школы, я же тебе показывал ее на слете! Короче так, давай так, сразу же после тренировки зовем их куда-нибудь… твоя Таня моя Ольга!

Длинный утолял жажду, напуская на себя безразличие.

Длинный и Макс занимались в секции тенниса. Первой секции большого тенниса в городе. Первой секции в городе, занятия в которой стоили двадцать пять рублей в месяц.

«Так… зеленый! Если сейчас там все будет свободно, то еду играть. И посмотрю еще раз на эту принцессу!»

Автомобильный поток по Николоямской, Яузская площади, Набережной двигался быстро. Почти летел. Не было почти никого, вплоть до Большого Каменного моста.

«Чудеса» – поймал себя на мысли Борис.

Тренировка уже шла.

Пиджачок «Hugo Boss» лег на вешалку, за ним брючки, рубашка. Извлеклись длинные теннисные шорты, носки, кроссовки, поло «Nike». Не получалось выбрать ракетку. Если под настроение, то старый, добрый и надежный «Head». В зеркало он обратил внимание на двухдневную, светлую щетину с уже пробивающимися седыми волосками. «Так даже лучше… девушкам нравится» -подумал Нестеров. Он высунул перед зеркалом свой, слегка обложенный белый налетом, язык. «Да… так себе… но продолжать, я думаю, можно.» -врач и пациент, часто выпивающий человек, вели диалог. В одном лице. Пациент показал доктору язык и доктор пошел пациенту на встречу.

Нестеров шел по коридору лужниковского «тюльпана». Широко дышал воздухом спорта, наполненным запахами резины, матов, кордовых покрытий. Скрылся за приоткрытой дверью. Оттуда летели голоса, крики, смех, удары мяча о ракетку и стенку.

– Здорово, Геннадий Васильевич. Здорово, Андрей! – Борис шел по корту и махал всем рукой.

– Борь, давай у стенки пока! Три минуты. Разминка! – кричал тренер Андрей.

«А принцесса здесь, на дальнем корте…» – отметил Борис.

«Да, да… я здесь» – улыбнулась принцесса.

Игра шла легко, хорошо. У Бориса «поперло». Он всухую «вынес», как говорят спортсмены, Василича и теперь «упирался» с тренером. Победы в геймах, словно переходящий вымпел, доставались то одному, то другому.

– Все! Перерыв! – буквально зарычал Борис, попав в сетку. Победа осталась за Андреем. Теперь на половину Бориса встал Василич.

Нестеров сел на скамейку, задыхаясь. Бессонные ночи, сигареты, алкоголь, давали о себе знать. Он «пляшущими» руками открыл бутылочку и жадно глотал воду. Дышал как загнанная собака, облизывая соленые губы. Андрей всегда советовал в таких ситуациях не садиться, а ходить, но Нестеров не мог. Он хорошо играл сегодня, можно сказать, был в ударе, но физически чувствовал себя отвратительно.

Борис достал из футляра очки.

«Нус, рассмотрим принцессу…»

Он аккуратно, в пол оборота, повернул голову…

Принцесса была действительно хороша.

«Выше среднего, примерно 170—172 см… прекрасно… чуть старше тридцати… ну или… не знаю… хорошо, со вкусом, одета, даже на корте…» – Борис поправил очки, съезжающие по влажной от пота переносице.

«Маечка, прелестная, теннисная, плиссированная юбочка, кроссовочки, носочки…»

Юбочка действительно так прелестно слегка приподнималась и следовала за своей хозяйкой во время ее активных передвижений по корту.

«Длинные, стройные ножки, небольшая, но выразительная грудь… слегка вытянутое личико, длинные, темно каштановые волосы, поднятые наверх… милый, заметный хвостик…»

И хвостик, как и плиссированная юбочка, действительно мило совершал маятникообразные движения в такт игре.

«Цвет кожи… ухоженной, матовой, с оттенком молодого персика… контрастирует, и весьма, гармонично, с белой формой… Недурно играет, явно лучше своей партнерши, короткой, приземистой, спортивной блондинки, несмотря на ее мощные икроножные мышцы и левую, неудобную для принцессы, хватку.»

Нестеров поймал счет и принялся «болеть»… «болеть» за НЕЕ.

Она уверенно выигрывала гейм на своей подаче и, погоняв соперницу по углам, окончательно наказала ее коротким и сильным «смешем» по центру площадки. Партнерши поменялись сторонами, и теперь принцесса играла уже к Борису спиной. «Она и спиной хороша… А ты, я смотрю, Борис Владимирович, разволновался… не на шутку… занервничал даже… что это с тобой?»

Борис вернулся в игру. Погрузился в свой гейм, на долю мгновения забыв о принцессе. Вдруг ТАМ, на женском корте, возникла какая-то странная пауза, замешательство. Кто-то из девушек… выдал «свечу». Высокую, неконтролируемую, неудачную. Мяч, взмыв под потолок и сделав траекторию круче, словно вписываясь в поворот, начал падение. В точку… на половине мужчин.

Нестеров швырнул в сторону ракетку и бросился за мячом. Их мячом. ЕЕ мячом. Принцесса сделала шаг к сетке… одарив сдержанной улыбкой человека, который так по-джентльменски вызвался помочь.

Борис держал в руке пушистый, желтый мячик, бессознательно затягивая процесс его возвращения. Он украдкой пытался рассмотреть Ее слегка усталое личико, нежную кожу, влажную, но не от пота, а от спрея-кондиционера, приподнятые, четко очерченные бровки, слегка выступающие скулы, удлиняющие лицо, придающие ему этакую западную аристократичность, хороший, свежий маникюр, длинные, тонкие пальчики…

Публика изумилась. Стены всего комплекса вдруг стали прозрачными. Ахнул весь «тюльпан»…

Не было никакой необходимости бежать за мячом, неудачно выпущенным с соседнего корта. Они валялись повсюду. Просто мячи. Но этот… упал откуда-то с неба.

– Девушки! Давайте парами! Три гейма! Идет?? – нашелся веселый, жизнерадостный, как и все тренера, Андрей.

Девушки, перебросились о чем-то друг с другом и направились к ним. Геннадий Василич взял себе в пару блондинку, а Борис… достался принцессе. Знакомиться не стали. Она встала у сетки, он – на заднюю линию. Он нервничал, волновался, ошибался. С какой-то внутренней нежностью Ее «страховал», боясь, что Она вот-вот оступится и тогда он понесет Ее на руках. Они победили. Принцесса обернулась, «похлопала» его по плечу… взглядом… укоризненно-игривым. Взгляд этот заставил Бориса сделать три подряд сокрушительные подачи, две из которых закончились «эйсами». И он собрался, как всегда он делал в подобные моменты и снова вошел в состояние удара. В крайнем третьем гейме он сделал три подряд сокрушительные подачи, две из которых закончились эйсами. Они выиграли.

У сетки, по традиции, все пожали друг другу руки. Праздник закончился. Борис постеснялся Ее задержать. Ему даже показалось, что Ее игривость и внимание персонально к нему… куда-то исчезли.

В раздевалке он много говорил, много смеялся. Опытные, в таких «амурных» делах, теннисные партнеры похлопали его по плечу…

– Если хочешь, я узнаю все о Ней. Она не так давно здесь появилась… да и играет неплохо, – предложил свои услуги Андрей.