Находясь в эпицентре

Автор обложки – Лейла Алекперова

© Софа Левитина, 2018

ISBN 978-5-4490-7898-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Пожар

Маленький ребёнок, лежащий в своей кроватке, первый почуял дым. Клубки светло-серого, ещё безвредного газа проникали в нос и рот, заполняя лёгкие. Младенец зашёлся хриплым и надрывным кашлем, проснувшись. Немного разжав веки, малыш сразу пожалел об этом. Едкий туман осел на роговицу, отчего большие, похожие цветом и рисунком на Марс глазёнки наполнились слезами. Несколько секунд дитя осознавало происходящее, всё пыталось понять, больно ли ему на самом деле. Наконец затормозивший мозг дал первую реакцию на странные ощущения; малыш заплакал.

Слишком громко и протяжно загремел его плач в сонной и пустой комнате. Женщина, сладко спавшая на краю матраса, вскочила, кулаками потирая глаза. И остановилась статуей, забывшей, как дышать. Медленно принюхиваясь, словно боясь узнать этот запах, девушка сделала пару шагов к кроватке. Очнувшись от оцепенения, молодая мама побежала в гостиную, стараясь потушить ещё не начавшийся пожар. Было поздно.

Алым пламенем горела только что привезённая мебель, огонь то бросался на шторы, то заключал в свои тёплые объятья коробки, которые ещё не успели вынести. Дым поднимался вверх, не давая дышать, надрывая лёгкие ужасным сухим кашлем задыхающегося человека. Глаза болели и отказывались работать, может, поэтому женщина пропустила момент, когда огонь, вскочив на дверную раму, отрезал её от младенца, оставив обоих на верную смерть.

Отчаянным и испуганным показался маме крик её ребёнка. Сердце ушло в пятки, разум в попытке достать его оттуда бросился туда же, захватив с собой инстинкт самосохранения. Одно спасло женщину при отчаянном прыжке в огонь – любовь. Она не почувствовала жара, не услышала запаха, который мог бы свидетельствовать, что она обгорела. Схватив малыша, женщина бросилась к окну в надежде, что успеет раньше своего горячего врага. Она только переехала и ещё не смогла привыкнуть, что теперь живёт на пятом этаже. Поняв, что прыгать невозможно, а выход был лишь один, женщина громко заплакала. Тем не менее, не желая терять последнюю надежду, молодая мама дёрнула за раму, и толстое стекло уступило место свежему ночному воздуху, отодвинувшись в угол комнаты. Спасительный воздух ударил в лицо, наладив поток беспорядочных мыслей. Ребёнок перестал плакать и задышал полной грудью. Идея была опасная, но единственная.

Отвернувшись от окна, мать с малышом бросились в огонь. И опять не ощущался жар. И опять не было запаха. А может, они просто не чувствовали?

При последнем прыжке к входной двери девушка не закрыла глаза, чтобы с разбега открыть её и выбежать из злополучной квартиры. Она не закрыла глаза и увидела картину, которую приняла за видение, но запомнила навсегда. Огонь расступался перед отчаянной мамой с ребёнком на руках. Сдавался, бросался назад, уступал. Он не хотел опалить густую чёрную косу женщины и пухлые щёчки малыша. Не нужны ему были их раны. Он давал им проход, не смел задерживать. Справедливый, сильный, благородный. Вот как первый раз увидел огонь маленький ребёнок. Маленький ребёнок, внимательно смотрящий на пламя, впитывая его своими глазами. Маленький ребёнок, долго не знавший, что в ту жаркую ночь великая и властная стихия выбрала его своим повелителем, своим другом и помощником. Маленький ребёнок, в карих бездонных глазах которого поселился огонь, воспламенивший душу, такую же справедливую, сильную, благородную.

Глава 1

– Знаешь, Рин, я правда тебя очень люблю, – продолжая смеяться над нашим идиотизмом, еле проговорила я. У нас аж слёзы выступили от смеха.

Мы гуляли по чудесному заснеженному парку, а белые хлопья всё падали и падали с серо-голубого неба. Всё вокруг было окутано великолепным холодным ковром, и хотя было ещё не больше трёх часов дня, фонари уже горели желтоватым светом. Моя собака бесилась где-то в недрах огромных сугробов, лишь изредка гавкая, обозначая своё местонахождение. Вся одежда у нас была мокрая, потому что наше Великое Снежное Побоище закончилось совсем недавно, между прочим, моей победой. А теперь, мокрые и весёлые, мы плелись на встречу с нашими друзьями, которые заметно опаздывали. Хотя им, в принципе, можно, только-только закончился их турнир по футболу, и, судя по их развеселённым голосам в трубке, они выиграли. В одно время с ними должен был подъехать и мой лучший друг Том. А ещё вроде хотела подскочить Бити, заодно притащив с собой свою собаку. Насколько я поняла, Яна с Даниэллой подъедут через час, а Маша и её лучшая подруга будут здесь с минуты на минуту.

– Я тебя тоже люблю, но вот только в следующий раз ты так просто не отделаешься, – наконец отсмеявшись, ответила моя подруга.

В её волосах цвета тёмного шоколада блестели сильно выделяющиеся белые снежинки. А вот в тёмно-карих глазах сияли веселье и счастье. Обожаю видеть её такой. Её немного смуглому лицу очень шла улыбка до ушей и по-настоящему детский искренний смех. Возможно, никто и не заметил бы, насколько она сейчас красива, но для меня не обратить на это внимание невозможно.

У неё было что-то вроде депрессии, и ни один психиатр не мог понять, что же с ней. Она ни с того ни с сего началась, и, сколько мы ни пытались, нам никак не удавалось вывести её из апатии и регулярных вспышек ненависти ко всему миру. Наверное, месяц она пролежала дома, лишь изредка выходя на кухню поесть. У всех уже опустились руки. Мы всё ещё ходили к ней, разговаривали с ней, но результат был нулевой. В какой-то день мне так сильно надоело пустое место за партой рядом со мной, что я, больше не церемонясь, ворвалась к ней в квартиру, приказала сейчас же идти мыться – или я её помою сама, подобрала ей одежду, высушила ей волосы и накрасила. Катрина, посмотрев на себя в зеркало, немного приободрилась, но почему-то не захотела это показывать. Она не переставала ворчать себе под нос, как же она этого всего не хочет, что ей вообще не нравится выходить на улицу и что я не смогу её заставить. Смогла. Я буквально вытолкала её за дверь и заставила пойти со мной по магазинам. Тащить её на протяжении двух часов по улице было очень трудно, но результат того стоил. Мы походили по нашим любимым магазинам, зашли в кино на продолжение одного из наших любимых фильмов и поели в кафе. Часов до десяти мы тусовались в торговом центре, а потом я уговорила её маму, чтобы разрешила ей переночевать у меня. Не знаю, то ли от благодарности, то ли от лени она дала добро. Тогда мы проговорили всю ночь, успевая ещё несколько раз сбежать из дома погулять.

Теперь, когда Рина снова впадает в апатию, я даю ей громкую несильную затрещину. Она – самый важный для меня человек в мире, и если она пролежит всю жизнь дома, я себе этого не прощу. Я ей принесла огромную стопку книг по психологии и мотивации. И я рада сказать, что следов того жуткого времени, выпавшего из её жизни, почти не осталось. Лишь изредка, когда мы упоминаем о чём-то, что она пропустила во время своей «паузы» – как мы прозвали период её депрессии, – она просит нас объяснить, о чём мы. Конечно, никто, кроме меня, Маши и Дины – ещё одной близкой Катрининой подруги, которая только недавно переехала во Францию, из-за чего Катрина чуть снова не запаузнулась, – о том, что происходило, пока нашей подруги не было, не знает.

Новый ослепительно-яркий и насыщенный год начался с таких прекрасных событий. Новый год мы праздновали все вместе: я, Маша, Катрина, Валя и Дина со всеми семьями – и повеселились на славу. Столько мы не смеялись, наверное, никогда. А потом, часов в пять утра, мы все поехали в Валин пустой дом и пили на кухне чаёк, встречая рассвет. Столько тайн было рассказано, о которых нам страшно даже вспоминать, но так легко стало на душе после этих разговоров! А ещё на следующее утро мы испекли тортик и сделали смузи, вроде бы ничего особенного, но столько мелочей запомнилось мне с тех трёх дней, пока мы жили одни на Валиной даче до приезда её родителей. Это был самый идеальный праздник в моей жизни.

Я поймала себя на том, что снова не вижу и не понимаю, где я. Пора бы избавляться от привычки так далеко уходить в свои мысли, что потом с трудом возвращаться к реальности. Пытаясь выбраться из цепких лап воспоминаний, я не увидела веточку, лежащую на дороге, и споткнулась об неё. Поскольку лет семь я занималась фигурным катанием, я бы могла выйти сухой из воды, но вдруг моя собака, Деля, резко пронеслась мимо меня, и я всё-таки шлёпнулась в сугроб. Я была готова услышать смех своей лучшей подруги, но его поддержали ещё несколько голосов.

– Ловкость на высшем уровне у тебя, Салли, – послышался насмешливый, но добрый голос Яны. Даниэлла лишь тихо хихикала в сторонке. Она всегда закрывает лицо рукой и отворачивается, при этом её смех беззвучен и не понятно, смеётся ли она вообще. Вот мы всегда и говорим, что она хихикает в сторонке.

– Ага, я смотрю, дуракам не всегда везёт, – отозвался Петя, как раз футболист. Его серо-голубого цвета глаза лучились радостью победы. Он был без шапки, поэтому на его блондинистые волосы садились всё падающие с неба снежинки. Обычно презрительно поджатые губы растянулись в весёлой улыбке, которая всегда удивляла меня своей искренностью. Петя улыбается редко, но если и улыбается, то от всего сердца. Честно говоря, я немного схитрила, назвав его своим другом. Наши отношения состояли из язвительных комментариев, презрения, насмешек и редких минут полного взаимопонимания, когда нам достаточно посмотреть друг другу в глаза – и мы уже понимаем, что надо делать.

– Не согласна, тебе же везёт всегда, – весело бросила я, всё так же валяясь в холодном и мокром, но таком уютном, что из него совершенно не хотелось выходить, сугробе. Петин друг Марк так заржал, что все остальные повалились от смеха просто потому, что он очень заразительно заливается.

Трясясь от смеха, ко мне подошёл Том и протянул руку:

– Вставай, простудишься, – засмеялся он. Я взялась за его руку, но вместо того, чтобы подняться, резко дернула его на себя и откатилась в сторону.

– Извиняюсь, а Вы не обнаглели, женщина? – поинтересовался мой друг под громкие аплодисменты умирающих от смеха ребят, когда я, отряхнувшись, встала.

– Не думаю, месье, – засмеялась я и нагло заглянула в огромные ярко-синие глаза друга. Все его чёрные ресницы и волосы были в снегу, что делало его будто бы седым. – Дедушка Мороз, принеси мне, пожалуйста, ловкость.

– Сама ты Дедушка Мороз, – надул свои впалые щёки Том.

– Ага, а ты тогда Снегурочка, – встрял Марк и заулыбался своей белоснежной улыбкой, из-за чего у него на щеках заплясали ямочки. Я обожаю, когда у людей блестят глаза, а Марк – именно тот человек, серые глаза которого излучают радостный свет. Сегодня его длинные русые волосы были заплетены в тугой хвостик. От одной его улыбки хотелось смеяться, хотя его шутка вроде как не особо удалась, никому вокруг не было разницы. Как же я его обожаю!

– Чёрт, а можно я буду тогда обдолбанным снеговиком? – приехала по льду прямо на нас с Риной непонятно откуда взявшаяся бешено смеявшаяся Маша, чуть опять не уронив меня в сугроб. Метрах в ста от нас скучно плелась Валя, лучшая подруга новоприбывшей.

Машины густые длинные волосы были везде, но, что удобно, её натуральный цвет переливался от практически белого до русого, и никто никогда не мог понять, чьи волосы у них на одежде. А ещё я обожаю её салатового цвета глаза. Её лучшая подруга – почти полная её противоположность. У неё короткие чёрные волосы и карие глаза, она скучная и хмурая. Она-то как раз мне не очень нравится, но вот Маша её обожает. Что ж, я не против.

– Маша! Салли! Рина! Данни! Яна! Марк! Петя! То-о-омми! – послышался издалека знакомый и любимый сладенький голосок Билатриссы. Её собака уже давно бегала за моей.

– Бити! – приветливо отозвалась я и побежала навстречу хрупкой блондинке с огромными тёмно-зелёного цвета глазами, чтобы обнять. Маша так смешно снова прикатила к нам по льду, что заразила Бити всеобщим весельем ещё быстрее, чем можно было предполагать. Я побежала обратно, а девочки остались позади, долго обнимаясь.

– Да пошли! – не выдержав, крикнул Петя, когда мы всей компанией стали продвигаться по парку. Бити с Машей только начали нас догонять.

– Ну что, какие планы на сегодня, Мисс-Организатор-Всего-На-Свете-И-Сама-Ловкость Салли? – бросил Петя, пытаясь освободиться от медвежьей хватки Маши, которая запрыгнула на него, обнимая.

– Сейчас ещё немного погуляем и пойдём в кафе, – ответила я, улыбаясь.

– Что за кафе? – спросил Петя, наконец скинув с себя подругу.

– Просто кафе, – я пожала плечами.

– Ну, у него есть название? – немного помедлив, снова подал голос друг. Я закатила глаза.

– Я не помню.

– Тут миллион кафе вокруг, – заметил Петя.

– Ну, значит, в одно из них и пойдём! – Всегда ненавидела слишком чёткие планы и всегда по этому поводу ругалась с Петей.

– И ты уверена, что там будет нормально? – вполне логично поинтересовался мой друг.

– Будет ненормально – уйдём, – я закатила глаза. Мой друг заметил такое пренебрежение и начал закипать:

– У тебя всё так просто, удивительно!

– Это у тебя всё слишком сложно, – это прозвучало грубее, чем я рассчитывала.

– Ты плохо строишь планы.

– Ты только что сказал, что я организатор всего!

– Я пошутил.

– Сам себе противоречишь.

– Какое кафе?

– Да какая разница?!

– Ну, может, я там был и мне не понравилось, чтобы нам не пришлось ходить долго.

– Ты там не был.

– Откуда ты знаешь?

– Отстань!

– Что ты орёшь на меня?!

– Потому что ты бесишь!

– Ты даже название кафе не знаешь!

– Я не должна его знать!

– ТЫ ОРГАНИЗАТОР!

– И ЧТО?

– БУДЬ ОТВЕТСВЕННОЙ!

– ЧТО ТЫ ПРИКОПАЛСЯ КО МНЕ?!

– Я могу сам найти кафе, если ты орать перестанешь.

– Я НЕ ОРУ.

– ЗАТКНИСЬ!

– НЕ ЗАТЫКАЙ МЕНЯ!

– НЕ ОРИ ТОГДА!

– Хочу и ору! Если ты, блин, не отличаешься интеллектом от дерева! – громко и вроде раздражённо, но вроде и в шутку сказала я. Всем было смешно от такой ссоры, но я не хотела ломать персонажа, сдерживая улыбку.

– Ну знаешь, я хотя бы живое существо. Тебя же можно сравнить разве что с вон той скамейкой! – Петя указал на предмет рядом с нами. Я уже приготовила достаточно смешной ответ, но, к счастью, сказать мне его так и не дали.

– ВСЁ!!! ЗАТКНУЛИ СВОИ РТЫ И УСПОКОИЛИСЬ! – заорала Маша, которую всегда бесили наши стычки. Наши постоянные стычки. Я даже не заметила, как с нормального ответа я перешла на крик, это просто очень естественно для нас уже. Мы постоянно орём друг на друга, что-то вроде привычки.

– Вот-вот. Мы, между прочим, пришли веселиться, а не отношения выяснять, – вставила Данни. Марк дико посмотрел на неё, умирая от смеха.

Мы с Петей, не отводя яростных взглядов друг от друга, простояли на снегу ещё где-то десять секунд, пока моя шея не затекла из-за высокого роста друга, а уголки губ предательски не поползли вверх, так что я резко отвернулась, ударив по сопернику хвостиком. Он, в свою очередь, взял целую руку снега и запихнул мне за шиворот. Так началось второе Великое Снежное Побоище. Все разделились на две команды, ну, естественно, кроме Вали, куда такой богинепросто-умнице-красавице с детишками играть: Бити, Маша, Рина и я против Тома, Пети, Марка, Данни и Яны.

Хочу заметить, что вторая команда играла очень грязно. Несколько раз Петя сбивал меня в сугроб и крыл с ног до головы снегом. Данни залезла на дерево и скатала там огромный снежный шар, а потом скинула его на голову Бити. Снег был мягким, так что он просто рассыпался, только вот рассыпался он в глаза, уши, рот, нос, за шиворот и в ботинки. Бити не менее получаса прыгала, пытаясь освободиться от легального белого порошка. Риной решил заняться Марк. Его фантазия ограничилась простым закидыванием её снежками, но, чёрт возьми, его меткость, подкреплённая его силой, делала своё дело. К тому же неуклюжая девушка всё время падала и поскальзывалась, ругаясь на всё на свете. А вот Том пошёл немного по другому пути. Он незаметно ставил ловушки и делал засады. Он всегда отличался стратегическим складом ума. Яна же просто вертелась рядом с Петей, строя ему глазки, хоть тому и не было до неё никакого дела. Ещё бы! Я ведь посмела задеть его чувство гордости, мне надо было отомстить. Мальчики тоже не остались безнаказанными. Я столько раз попала Пете в лицо, что его брови покрылись корочкой льда. Немало досталось и Тому. Мы так закидали его снежками, что его одежда выглядела, будто он купался в ней в проруби. Маша с Риной ополчились на Марка и порядком его потрепали. А вот Бити пришлось сражаться одновременно с Яной и Данни, но, учитывая её характер, это точно не доставляло ей трудностей.

Мы вообще познакомились с Бити только благодаря такому характеру. Это было чуть меньше года назад. Я вышла днём погулять с собакой и ушла за забор моего дома, что строжайше мне запрещалось. Недалеко был парк, и я решила, что ничего не случится, если я немного там погуляю, потому что моя небольшая огороженная площадка невероятно надоела мне за те три года, что я там гуляла каждый день. К тому же я поругалась с родителями, что в мои двенадцать лет происходило каждый день, и хотела максимально им насолить, но остаться безнаказанной. Ведь сбежать – самый лучший способ! Так считала я, и мне до сих пор стыдно. Так вот, в парке я снова приняла гениальное решение – отпустить собаку с поводка. Естественно, Дуся побежала за первой встречной кошкой. В попытках догнать её я оказалась в совершенно пустой и незнакомой части парка, не понимая, что делать. Недалеко я заметила двух парней лет двадцати и решила подойти спросить. Ещё одно гениальное решение! Но когда я обратилась к ним, мне показалось, что они взглянули на меня так, будто ждали весь день. Мне брызнули чем-то в лицо, а когда я отступила, повалили на землю и облили чем-то. Мои глаза не открывались после жидкости, которая в них попала, но я точно услышала, как щёлкнула крышка зажигалки. И когда я вся сжалась от страха и злости, готовая к чему угодно, ничего не случилось. Я услышала звуки, похожие на крики-стоны людей, которым, видимо, было очень больно. Найдя в кармане салфетки, я всё-таки смогла протереть глаза и вроде даже начала видеть. Тогда я увидела, как небольшая блондинка просто превосходно дерётся с двумя громилами, и я была слишком восхищена, чтобы двигаться. Но скоро Бити начала откровенно сдавать, тогда и пригодились мы с собакой. Я, зная пару приёмов, смогла одного неплохо приложить, а со вторым прекрасно справились уставшая Бити и моя собака. Как только противники дали слабину, мы убежали со всех ног. Бити тогда помогла мне высушить одежду, и заодно мы с ней разговорились и нашли очень много общих интересов, взглядов и даже привычек. А буквально через месяц она перешла в мой класс, что стало огромной неожиданностью для нас обеих. Она, кстати, ни разу так и не сказала мне, почему тогда помогла.

Наконец-то, со слов Вали, вдоволь наигравшись, мы отправились в кафе. Мы не могли перестать смеяться, и, казалось, город смеялся вместе с нами. Солнце слепило глаза, отражаясь от кристально чистого снега, а дорога была на удивление тихой и пустой. Я была такой счастливой в тот момент.

Мы зашли в моё любимое кафе и заказали тортики. На середине своего меня посетила гениальнейшая идея.

– Ребята, мои родители с братом же уехали проверять здоровье в Австрию. А старший где-то гуляет, так что дом полностью в моём распоряжении. Предлагаю продолжить тусовку у меня.

На секунду повисла пауза. Все обдумывали моё предложение… ну, или дожёвывали.

– Я за, – сказала Бити, подавившись своим куском.

– Я тоже, – мигом отозвалась Маша.

– Хорошая идея, – добавила Катрина. У неё всегда была очень смешная фишка: каждый раз, когда ей чрезвычайно нравилось что-то, она легонечко, незаметно похлопывала себя по щеке. И это правда так смешно. Я перевела взгляд на Тома. Он улыбался, тоже, видимо, заметив тот мимолётный жест Катрины. И, увидев мой взгляд, махнул головой на неё, подтверждая мою догадку. Мы тихо усмехнулись. Потом, будто опомнившись, Том кивнул мне, и я засмеялась в голос. Этот жест был такой рандомный, абсолютно в никуда. Как иногда, переписываясь с человеком, ты что-то долго излагаешь, отправляя много сообщений на одну тему и почти не читая ответов, а потом пролистываешь и просматриваешь всё то, что написал человек, и начинаешь отвечать на его вопросы, что выглядит как просто неуместные фразы, которые непонятно откуда взялись. Том нахмурился и наигранно обиженно отвернулся. Он идёт.

– Мы с Петей тоже за, – добавил Марк. Петя округлил глаза, но не стал ничего говорить, что всех очень удивило. И обрадовало.

– Прикольно, мы тоже пойдём, – заключила Данни за себя и Яну.

– А у меня свидание, так что извините, детки, я не смогу, – пафосно сказала Валя и надула губы утёнком. Хорошо, она такого не говорила и в принципе ничего не сделала, бросив достаточно невинную оправдательную фразу по типу «родители ждут дома на ужин», но для меня всё выглядело так. Меня затрясло от её образа, который я давно сама себе прописала в голове. Она не была худшим человеком, бывала очень весёлой и иногда умела правда хорошо шутить, но я не могла это признать. Она мне не нравилась, и я не собиралась давать ей никакого шанса. Даже если большинство факторов моей к ней ненависти был выдуманы мною же.

– Тогда решено, все идём, – заулыбалась я, отводя взгляд от Машиной лучшей подруги.

Вскоре мы толпой ввалились в метро, надеясь быстро доехать до моего дома, но не успели проехать и пару станций, как по радио – или как эта громкая штука в подземке называется, я нечасто езжу – объявили, что дальше ремонт, и выгнали нас из вагонов. Чтобы не потеряться в этой огромной толпе, нам даже пришлось взять друг друга за руки. Наверное, весело мы выглядели со стороны: группа растянувшихся в огромную цепочку подростков, державшихся за руки и почему-то безудержно смеявшихся. Но вообще нам не особо помешала эта незапланированная высадка, потому что до дома мы добрались даже веселее, чем если бы продолжили ехать.

Я провела друзей по лабиринтам своего дома, где, чтобы куда-то пройти, надо постоянно прикладывать магнитную карточку. Иногда Яна, которая так же, как и я, увлекается мифологией Древнего Рима и Греции, говорила, что наш дом спроектировал Дедал: «Ты заходишь в одну дверь, а выйти можешь из пятнадцати других, если не заблудишься и не погибнешь в череде подземных туннелей и лифтов». Обычно после этих слов люди представляют себе какой-то жуткий дом, где на каждом шагу валяются скелеты и где ходишь по тёмным сырым с армадами крыс коридорам с факелом в руках, а лифты являют собой скрипучую платформу, подвешенную на цепях, которую поднимают вечно трудящиеся заблудившиеся путники, найденные и обращённые в рабство. Каждая квартира там – это пристанище мафии и уголовников, а лестничные площадки оборудованы жильцами под комнаты пыток. Но, удивительно, это не так. В моём доме много света и чистоты, а поскольку это дорогой комплекс с масштабной охранной системой, люди здесь живут приличные. Из-за охранной системы почти к каждой двери и надо прикладывать специальную магнитную карточку, чтобы пройти. В комплексе пять домов, поэтому здесь много всяких проходов, коридоров, подземных парковок и лифтов, но, когда ко всему привыкаешь, уже легко ориентируешься.

В принципе, мои друзья тоже уже неплохо освоили знакомые мне всю жизнь коридоры. Дошли мы до двери в мою квартиру быстро и без сложностей, но, чем ближе мы к ней приближались, тем почему-то тревожнее мне становилось. Я будто бы слышала биение чьего-то сердца внутри пустой квартиры. Бит то учащался, то становился медленнее. От этого звука тряслись коленки, болела голова и бегали мурашки. Я осторожно начала открывать дверь, моя собака заскулила, а мне с каждым поворотом ключа становилось всё страшнее. Посмотрев на своих друзей, я поняла, что подобное чувствую не только я. Петя, Рина, Том, Бити и Марк тоже немного паниковали, что отражалось в их глазах. Маша вообще прислонилась к стене, чтобы не упасть. Звук стоял в ушах, врезаясь в память. Этот звук пугал меня, моё подсознание просто орало мне убираться оттуда. Чисто интуитивно мне хотело бежать прочь от своего же дома. Последний поворот ключа – и, собрав свою волю в кулак, не подавая вида, я нажала на ручку. Однако, толкнув дверь, я ничего внутри не увидела. Хотя почему-то создавалось ощущение, что, как только дверь открылась, причина моей тревоги моментально исчезла. Будто и не было этого Чего-то.

– Что это было? – тяжело дыша, спросила Маша.