Одна причина

Глава 3

Я осторожно заглянула в конверт, и сердце упало. Внутри лежало не меньше трёхсот долларов наличными.

– О боже, – прошептала я.

Рука потянулась к груди, пытаясь сделать очищающий вдох. Чтобы разобраться в этом оцепенении. В этом чувстве, что мне следует бежать, сопротивляясь искушению, которое шептало мне остаться.

А тем временем мою кровать сотрясло, будто от землетрясения в восемь баллов по шкале Рихтера. Я сдавленно застонала, уткнувшись лицом в подушку. Столько энергии в этом малыше – просто чудо, что он не разнёс весь дом.

Я обняла подушку, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна и exhaustion. Честно говоря, трёх часов сна было явно недостаточно.

В тот раз я с силой вжалась лицом в пуховую подушку, заставила себя перевернуться и с трудом разлепила глаза, встречая наступающий день.

И когда я сняла фартук и направилась в раздевалку за сумкой, голова всё ещё кружилась. Я думала, не наступил ли наконец перерыв, и молилась, чтобы меня не затянуло в самую глубокую бездну.

***

Он был единственным, что сияло достаточно ярко, чтобы заполнить кратер, выжженный в середине моего чёрного сердца. Единственным, что давало мне проблеск света.

Он был единственным хорошим в моей жизни. Тем, кого я защищал бы ценою этой жизни.

На нём были джинсы, рубашка с короткими рукавами и клетчатые Vans. Выглядел как начинающий крутой парень, которым он и был. Только кожа на его руках и шее была испещрена каракулями, линиями и грубыми фигурами, нарисованными чернилами.

– Что за херня? – пробормотал я.

Сев на кровати, я просунул пальцы в изголовье, щурясь от слепящего света.

– Что там происходит, малыш?

Я указал на дерьмо, которым он исписал своё тело.

Он гордо протянул руки.

– Ну что, пап? Тебе нравятся? Теперь я выгляжу точь-в-точь как ты! – Его карамельные глаза расширились в предвкушении. – Ну, пока не такой большой, но скоро буду! Правда, пап, да?

Он снова принялся прыгать, подбрасывая себя маленькими ножками как можно выше, с поднятыми над головой руками. Золотистые волосы развевались вокруг его пухлого личика.

Малыш был таким милым.

Я тихо рассмеялся, обхватил его за талию и перекинул на спину на кровать, начав щекотать бока.

– Думаешь, будешь таким же большим, как я, а?

Гейдж заливался смехом, хватаясь за живот и дрыгая ногами.

– Ты же знаешь, пап! Я должен быть таким!

– Должен, да? – не прекращал я щекотку, но нежно, вкладывая в неё всю свою любовь.

Он отбивал мои руки, смеясь и извиваясь.

– Да, папа, да! Должен! Иначе мои дяди будут всю жизнь называть меня коротышкой!

– Грубиян, – сделал я большие глаза, поддразнивая его.

– Самый грубый! – решительно дёрнул подбородком он.

Я замедлился, не в силах сделать ничего, кроме как смотреть сверху вниз на этого парнишку, который смотрел на меня, как на своего героя. Его драгоценная улыбка расползалась по лицу, становясь такой широкой, что на щеках прорезались ямочки.

Я хотел быть для него таким. Его героем. Его опорой. Отцом, достойным такого взгляда. Как будто моя душа не была окутана пятнами содеянного. Как будто я не был покрыт шрамами, грехом и стыдом.

– Точно как ты, – сияли его карамельные глаза.

Застарелая скорбь сжала мне грудь, и я выдавила улыбку.

– Ни за что. Ты станешь гораздо лучше.

– Кажется, у тебя слишком высокие стандарты, папа, – сказал он с полной серьёзностью.

Я покачал головой, губы сами смягчились, когда я смотрел на ребёнка, ради которого был готов на всё.

– Ты выглядишь суперкруто, чувак, но, кажется, нам придётся забить на татуировки в твой первый день в школе, да?

Он надулся.

– О, чувак, как так?

– Потому что я сомневаюсь, что твоя учительница оценит, какой ты офигенный, – я одарил его самой игривой улыбкой, хотя был абсолютно серьёзен. Последнее, что мне было нужно, – это какая-нибудь стерва у меня на спине, которая станет судить меня. Судить моего ребёнка.

Ирония ситуации не ускользнула от меня.

Смех вырвался наружу, и я взъерошил ему волосы.

– Ладно, папа! – согласился он.

Тяжёлый вздох вырвался из моих лёгких. Я сбросил одеяло и направился в просторную ванную. Пока я шлёпал босиком, я почёсывал подбородок, пытаясь отогнать желание шлёпнуться обратно в кровать.

Той самой дикой кошечки, что прошлой ночью готова была выцарапать мне глаза.

Мой член дёрнулся, затвердев при мысли о том, как она сидит в моём кабинете, вся такая чопорная, и только её колотящееся сердце, неловкие руки и соблазнительная сладость выдавали её. Как она взорвалась на кухне, прежде чем обмякнуть, словно шёлк. Как её дыхание скользнуло по моему лицу, а медовый аромат заполонил все мои чувства.

Держу пари, именно так она и ощущалась бы – как шёлк. Как будто мои пальцы окунались в сладкий мёд. Как будто мой язык впитывал чистоту.

И я знал, что это не так.

Прежде чем позволить девушке сбить себя с толку, я быстро умылся, ополоснулся и вышел меньше чем через пять минут. Я вытерся, натянул джинсы и, всё ещё вытирая полотенцем волосы, спустился вниз.

Дом был одним из тех роскошных шаблонов. Один шанс из четырёх, что твой дом будет точно таким же, как у соседа, но эта хрень всё равно стоила целое состояние. Высокие потолки, кварцевые столешницы, полы – смесь серого дерева и ковролина. Словно первая миссис Степфорд сама нарисовала концепцию и занималась декором.

Но это дерьмо не имело значения. Единственное, что имело значение, – это безопасное место для Гейджа. Место, где его можно было правильно воспитать. Большой задний двор. Друзья-соседи. Парк через дорогу.

В миллионе миль от того места, где мы выросли с братьями. Целая жизнь вдали от пошлого города. От разврата. От горя. От всей той грязной херни, что мы оставили позади.

Я просто надеялся, что этот мир никогда нас не настигнет.

Единственной целью моей жалкой жизни было уберечь моих братьев и сына.

Один из этих братьев уже был на кухне с Гейджем, когда я вошёл.

Логан. Счастливый ублюдок.

Чувак самодовольно ухмыльнулся мне, стоя у кухонного острова, перед которым на столешнице сидел Гейдж. Логан изо всех сил тер тряпкой следы, которые ребёнок оставил на своём теле.

– А, глянь-ка, это же Принцесса Лютик! – крикнул Логан.

Гейдж отвернулся, и я, воспользовавшись моментом, показал Логану средний палец.

Мои братья-придурки называли меня так с того самого дня в детстве, когда я споткнулся и скатился с холма, крича всю дорогу.

Логан рассмеялся.

– Что случилось, солнышко? Кто-то, кажется,… напряжён. – Он поджал губы, словно глубоко задумавшись, продолжая промокать чернила на руках Гейджа. – Одинокий, что ли? Все эти девчонки в клубе тебя игнорируют? Печально, братец. Лучше бы тебе завести себе палец, чтобы не хандрить тут и не строить из себя такого придурка. Один взгляд на тебя портит этот чудесный солнечный день.

Я послал ему ещё один средний палец.

– Иди на хер, чувак, – прошипел я.

Мы были профессионалами в искусстве ругательств.

– И ты знаешь, что я ни с кем не связываюсь в клубе, – выпалил я, но это правило вдруг показалось мне кислым.

Я был на условиях анонимности. Никаких связей. Никаких привязанностей. Никаких шансов втянуть кого-то в уродства моего прошлого или подойти достаточно близко, чтобы дать им возможность вонзить мне нож в спину.

– Ну и ну, кто-то сегодня вспыльчивый, – цокнул языком Логан.

– Я покажу тебе, что такое вспыльчивый, – проворчал я, направляясь к кофеварке.

Этот чувак каждую секунду своей жизни издевался надо мной, и я, как ни крути, был тем, кто его за это любил. Учитывая, что он жертвовал своими ночами, присматривая за моим ребёнком, пока я был в клубе, ему всё сходило с рук. По правде говоря, жизнь, которую мы здесь построили, не сложилась бы без обоих моих братьев. Без их поддержки. Они были единственными, кому я мог по-настоящему доверять.

– Вспыльчивый? – встрял Гейдж, его тоненький голосок взлетел, пытаясь уловить тему разговора. – О-о! Думаешь, мне в школе контрольную дадут?

Похоже, у него это не очень получалось, слава богу, ведь этот болтун Логан не знал, когда нужно держать язык за зубами.

Но, видимо, оно того стоило, потому что мой ребёнок загорелся, предвкушая контрольную. Он вращался вокруг своей оси, пока я наливал до краёв огромную кружку дымящегося кофе.

Я прислонился к стойке, делая первый глоток, и тихо рассмеялся.

– Думаешь, тебя в первый же день будут проверять, да?

Гейдж улыбнулся мне, весь в ямочках и очаровании.

– Надеюсь. Мне нужно получить одни пятёрки. У меня в новом рюкзаке ручки, карандаши и цветные мелки. Я полностью готов. – Он повернулся к Логану. – Хочешь посмотреть, дядя?

Он попытался вывернуться из-под тряпки Логана. Мой брат посмотрел на меня поверх его головы.

– Кто этот парень?

Гейдж запрокинул голову, чтобы полностью встретиться с ним взглядом.

– Я Гейдж Майкл Лоусон.

Я подавился смехом за чашкой кофе.

Логан покачал головой и постучал Гейджа по носу.

– Гейдж Майкл Лоусон, он с Марса.

Гейдж сморщил свой маленький носик под его пальцем.

– С Марса? Ни за что, дядя. Я из Редемпшн-Хиллз, Калифорния, и родился 17 августа 2016 года. У меня даже есть свидетельство о рождении. Правда, папа?

Он снова посмотрел на меня, ища подтверждения. Как всегда. Сердце сжалось. Любовь, которую я к нему испытывал, была почти невыносимой.

Я пожал плечами.

– Что тут скажешь? Умный пацан.

Логан почесал бритую челюсть.

– Ага, и, похоже, здесь меня учат уму-разуму.

– Может, тебе стоит поехать со мной и получить немного образования, – сказал Гейдж, слегка пожав плечами.

– Возможно, – бросил Логан, борясь со смехом, его зелёные глаза плясали от веселья.

Этот мудак торговал акциями для своих клиентов. Сделал кучу из них миллионерами, как и сам. Уверен, ума у него предостаточно.

У моего младшего брата были такие же чёрные волосы, как у меня и нашего среднего брата, Джада. Но он унаследовал глаза нашей матери – эти кристально-огранённые изумруды, которые всегда сверкали и играли. Всегда яркие и сияющие. И её мягкий характер.

Такой же, как у Натана.

Горе попыталось прорваться наружу, чувство вины пронзило меня, словно потрошащий клинок. Я подавил его, загнал туда, где внутри корчились демоны.

Я наблюдал за Логаном и моим сыном. После всего того дерьма, что мы пережили, я не понимал, как мой брат смог стать хоть немного нормальным. Он жил так, будто каждый день его детства не был полон побоев.

Именно поэтому он был единственным человеком, кому я доверял Гейджа. Именно поэтому этому бедолаге приходилось каждую ночь нянчиться с пятилетним ребёнком, живя через три дома от меня.

Джад? Он был похож на меня, до мозга костей, только с бородой и вдвое шире в плечах. Он владел веломастерской на складе за баром, воплощая в жизнь свою давнюю мечту.

Мы вдвоём построили маленькую империю из обломков.

– Ну, тогда нам пора идти, если мы хотим быть в школе вовремя, дядя, – сказал ему Гейдж. – Нам нельзя опаздывать. Занятия начинаются в восемь, точно по расписанию.

Тревога пронзила меня. Мысль о том, что мой ребёнок окажется на чьём-то попечении, была мне ненавистна. Но я обещал себе, что у него будет максимально нормальная жизнь, какую я только смогу ему дать, а держать его дома, спрятанным, как затворника, не было решением.

Я этого хотел. И собирался прожить всю свою жизнь так, чтобы он никогда не узнал о жестокостях этого мира. Одна жизнь. Одна преданность. Одна причина.

Логан поднял его из-под мышек и поставил на пол.

– Извини, малыш, но, кажется, мне сегодня придётся прогулять школу. У меня могут быть проблемы, если я не появлюсь на работе.

– Тогда тебе, возможно, придётся уйти на тайм-аут? – спросил малыш так, словно наказание было сродни военному преступлению.

– А я этого не хочу, правда? – ответил Логан низким голосом. Словно он тоже всё понимал. – А теперь иди сюда и крепко обними меня, прежде чем уйти, и пусть твой день станет самым лучшим в жизни.

Глава 4

Лучи послеполуденного солнца пронзали залитое светом небо, окрашивая его в чистую, голубую лазурь. Они окутывали наш горный городок теплом, которое прогоняло прохладу ветерка, игравшего в кронах высоких сосен и дубов.

На мгновение я подняла лицо, вбирая в лёгкие свежий воздух. Ценила то, что имела, и отгоняла прочь горечь, что рвалась наружу сквозь вечную дрожь в моей душе.

Весёлые крики вернули моё внимание на игровую площадку, где резвилась моя группа из детского сада. Я попыталась скрыть улыбку, когда к мне направилась Тесса – её класс присоединился к моему на большой перемене.

Моя лучшая подруга, вся в лукавой ухмылке и любопытстве, подошла ко мне, пока я стояла у края асфальта.

– Кто-то выглядит примерно как ожившая смерть, – наклонилась она к моему уху, прошептав это как ужасную тайну.

– Вау. Спасибо за комплимент, – протянула я, изо всех сил стараясь скрыть сарказм.

– Хм… то есть хорошая, добрая, милая смерть? – Тесса рассмеялась, и её «хвостик» цвета клубники хлестнул по плечам. – Эй, мы же договорились всегда быть честными друг с другом? Какая же я подруга, если сейчас нарушу наш договор?

С усмешкой она толкнула меня плечом.

– Вряд ли. Ты же меня любишь именно за то, что я всегда режу правду-матку. И поверь, я именно это и делаю.

Вчерашней ночью я и предполагала, что сегодня буду ходячим зомби. Очень раздражённым, недовольным и нищим зомби. Я понятия не имела, что думать о своём новом боссе, кроме очевидной истины – мне нужно держаться от него подальше. Да, я была дурой, потому что уже знала: сегодня вечером я снова поползу туда на коленях.

Она скривилась, словно ей было противно, сквозь улыбку, которую пыталась подавить. Вне сомнений, она умирала от желания расспросить меня подробнее весь этот рабочий день, но у нас не выдалось ни секунды наедине. Первый день в школе всегда был хаосом. Родители опаздывали, дети плакали и путались, а другие проверяли границы дозволенного. Кто-то забывал дома ланч, а чьи-то маленькие сердца разбивались, потому что многие оставались здесь впервые.

Я вкладывала в каждого из них всю свою любовь и энергию, показывая, что это – безопасное место. Место, где они будут учиться, расти и веселиться. Это было важно. Вселять надежду и знания в детей, вверенных моей опеке. Это была моя величайшая радость и мой дар.

Моё сердце сжималось при мысли, что я могу всё это потерять. Что это место может просто… закрыться. Исчезнуть.

Мы с Тессой преподавали в частной христианской академии в Редемпшн-Хиллз. В школе, которой владел мой отец. У нас была очередь из желающих поступить длиной в милю, ведь мы славились лучшим частным образованием в округе. Нет, обучение здесь не было дешёвым, но мы почти не получали прибыли – отец вкладывал большую часть денег обратно в развитие школы и общины.

Я гордилась своим вкладом. Я помогала, чем могла, но никто из нас не грел руки на этом. Мы всегда справлялись.

Страх сжимал мои рёбра, сдавливая грудь. Быть на грани – это одно. Быть на грани потери всего – совсем другое. Именно реальная возможность этого заставила меня вчера вечером приползти в «Absolution», хотя я и сомневалась, что мои скромные усилия что-то изменят.

Но, боже, эта пачка денег в моём кошельке шептала, что, возможно, у меня получится. Заработать достаточно, чтобы продержаться, пока отец не решит, что делать. Как вернуть деньги. Как восстановить всё. И его финансы, и его дух.

Тесса вывела меня из задумчивости.

– Эм, привет, Иден? Ты же работала, да? Я просто умираю от любопытства.

– Ага. Вчера был мой первый день, – я сглотнула, чувствуя, как в груди трепещет что-то странное. Каждая мысль была наполнена воспоминаниями об острых чертах его лица. Словно они каким-то образом вторглись и завладели мной. Было невозможно не думать о нём. Может, это был жестокий побочный эффект недосыпа.

Я не верила в любовь с первого взгляда, да и во влюблённость тоже. Наверное, мне пришлось признать, что я даже отказалась от влечения. От самой возможности его чувствовать. Я пришла к выводу, что моё опустошённое сердце больше не бьётся правильно.

Бровь Тессы взметнулась над её ледяными голубыми глазами, и веснушки в тон волосам заплясали на носу.

– И это заставило тебя так выглядеть? Звучит… жестоко.

– Я добралась домой только в половине третьего, а потом была слишком взвинчена, чтобы спать, – выдохнула я. – И знаешь, это всё твоя вина, – пошутила я, лишь бы перевести внимание с себя.

– И в чём же? – она ахнула, притворно обидевшись.

– Это ты, увидев то объявление, сказала, что там я смогу быстрее всего заработать в Редемпшн-Хиллз.

Мои щёки запылали при воспоминании. При мысли о том, как я выпалила про танцы, словно это была приманка. Как будто это могло его убедить или заставить передумать. Нелепо. Но… это же сработало, не так ли? Именно это заставило его остановиться и сесть обратно. Теперь я задавалась вопросом, не была ли я дурой, благодарной ему за это.

На лице Тессы отразилось недоверие.

– Э-э… я пошутила. Никогда бы не подумала, что у тебя хватит смелости.

– Уверена, смелость тут ни при чём. Это называется отчаянием.

– Или глупостью, – парировала я.

– Не-а. Кажется, это называется «моя лучшая подруга – крутая».

– Ненавижу тебя, – шутливо шлёпнула я её по плечу.

Она рассмеялась.

– Так, рассказывай подробности. Там дико? Заработала? К тебе приставали? То есть, конечно, приставали, да? Дай хоть пару номеров! Моей девочке давно пора развлечься.

Я уже хихикала, когда она договорила.

– Мисс Мёрфи, мисс Мёрфи, смотрите, что я для вас сделал! – раздался радостный крик.

Маленький мальчик с рюкзаком, который был ему явно велик, подбежал к нам, размахивая листом бумаги.

– Что же ты там сделал? – спросила я ласково.

Он сияющей улыбкой вручил мне свой рисунок. Я опустилась на корточки, чтобы рассмотреть его. Мой взгляд скользнул по грубому изображению – два человечка, явно мы, держались за руки под гигантским солнцем, стоя на неровной траве.

Нежность теплой волной накатила на пустоту в моей груди.

– По-моему, это прекрасно.

– Я сдал экзамен? – его улыбка стала ещё шире.

– Сдал экзамен? – я с недоумением рассмеялась.

– Мне нужно получать все пятёрки, мисс Мёрфи! Разве вы не знаете, пятёрки – это самые-самые лучшие оценки!

Я не удержалась и провела рукой по его волосам.

– Не волнуйся. У тебя всё отлично получается.

– Это правда отличные новости! Я должен рассказать папе! Вы знаете, мой папа – лучший папа на всём белом свете? – Где-то в середине своей речи он переплел свои пальцы с моими и, раскачивая наши сцепленные руки, продолжил тараторить: – Он водил меня в магазин и купил бумагу, и ручки, и краски, и всё, что мне нужно, чтобы получать все пятёрки. И ещё новые туфли!

Он показал на свою новую обувь. Усмешка мелькнула на моих губах.

– Похоже, он и правда замечательный папа.

– Ага! Он самый лучший. Но мой дядя сказал, что ему нужно «завести себе бабу», чтобы перестать хандрить и вести себя как при-ду-рок. – Он понизил голос, произнося последнее слово по слогам, точно передразнивая, как услышал его.

Тесса подавилась смешком, резко отвернувшись, чтобы скрыть его. Я бросила на неё предупреждающий взгляд. Она, всё ещё хихикая, повернулась обратно.

– Может, ты ещё покачаешься на качелях, пока занятия не закончились? – предложила я. – Уверена, твой папа скоро придёт.

– Не-а. Всё в порядке. Мне тут нравится, – он лишь крепче сжал мою руку.

Тесса продолжала тихо посмеиваться.

– Прекрати, – беззвучно прошептала я.

– Что? – она пожала плечами. – Это же уморительно. И, кстати, «завести бабу»? – она беззвучно повторила. – Ты видела его отца? Он привозил его сегодня утром, и, о боже… – она обмахивала себя рукой. – Уверена, у него с этим проблем нет.

Но, похоже, это уже не имело значения, потому что маленький шалун начал напевать себе под нос ABC, совершенно счастливый.

Раздражение вырвалось у меня со вздохом. Тесса была неумолима.

– Нет. Утром у меня было совещание с отцом.

Этого было достаточно, чтобы Тесса нахмурилась, и её голос понизился.

– Как он?

– Всё ещё в отчаянии, – прошептала я в ответ. Мне казалось, он всё ещё не верит в произошедшее. Оправдывает мою сестру. Отказывается звонить в полицию, даже когда у нас есть неопровержимые доказательства её вины. Но когда речь идёт о крови? О его дочери? Моей сестре? Это было сокрушительно. Удар, к которому никто из нас не был готов. Учитывая всё, через что мы прошли, я не понимала, как она могла прийти сюда и причинить ещё больше боли. Как она могла жить с собой после содеянного.

Больнее всего было то, что я всё ещё любила её. Как сильно мне не хватало тех отношений, что были между нами до того, как она себя потеряла.

Я сглотнула собственную тревогу.

– Я пообещала ему, что во всём разберусь, – убедилась я, что наш разговор остаётся между нами, ведь другие учителя не знали о нашей ситуации. – Сказала, что постараюсь собрать немного денег, чтобы хотя бы отсрочить потерю права выкупа, пока мы не придумаем долгосрочное решение.

– Ты не можешь всё исправить одна, Иден. Я за тебя волнуюсь.

– Знаю. Но я должна попытаться.

Она вздохнула.

– Ну, раз уж ты взялась это исправлять, несмотря на все мои советы, я думала, могла бы хотя бы направить тебя в нужное русло. Как всё прошло? Всё ещё не могу поверить, что тебя взяли сразу. Это большая удача.

Я фыркнула, выплёскивая часть вчерашнего недовольства.

– Было совершенно ясно, что причина, по которой мне пришлось начать сразу, – хозяин проверял меня.

– Каким образом? – она подняла бровь.

– Скажем так, он взял на себя труд доказать, что я там лишняя.

– А… – она пробурчала, понимая, к чему я клоню. – Такой тип.

– Ага.

– Дай угадаю, он до неприличия красив и думает, что мир вертится вокруг него?

Я издала хриплый звук.

– Это даже отдалённо не описывает его.

Горячий. Великолепный. Ужасающий. Полнейший придурок и… каким-то странным, подавляющим образом – защищающий.

– Кстати о горячих… – Тесса кивнула в сторону белого Porsche Panamera, который зарулил на парковку для родителей по другую сторону кованого забора. – Приехал.

И мне показалось, не померещилось ли мне. Была ли это какая-то жестокая, извращённая шутка? Или я совершила нечто ужасное в прошлой жизни, и это было моим наказанием?

Потому что невозможно было не узнать этот горящий взгляд, пристально смотрящий на меня сквозь лобовое стекло, когда он остановился у обочины. Как его черты на мгновение побелели от шока, прежде чем челюсть сжалась в гримасе, что казалась ненавистью. Или, возможно, ликованием. С этим мужчиной я была уверена, что это одно и то же.

Я инстинктивно сжала руку ребёнка. Защитный рефлекс. По спине пробежала дрожь. То тревожное чувство, что должно случиться нечто, чего я не понимала, но чего мне следовало бояться.

Мужчина вышел из-за руля роскошного автомобиля, который, как мне казалось, ему не подходил, но сейчас казался идеальным дополнением к его образу. Он выпрямился во весь свой угрожающий рост.

– Вот он! Вот он! – ребёнок запрыгал и замахал рукой. – Папа, папа, я здесь!

Эта бурлящая энергия пронеслась в воздухе. У меня закружилась голова, подкосились колени, во рту пересохло.