Заключённая

Глава 7

Услышав щелчок замка, я резко выпрямилась и рванула головой в сторону двери – она медленно открывалась. Впервые в камере раздался звук, который не издавали Гарин или я. Впервые за всё время с моего пробуждения здесь появился кто-то другой.

В проёме возник мужчина – выше Гарина, с плечами почти во всю ширину дверного косяка. Его майка обнажала руки, вдвое шире моих бёдер, сплошь покрытые пёстрыми татуировками. С подбородка свисала окладистая борода – черта, которую я когда-то считала невероятно сексуальной, пока не увидела её на лице тюремщика. В его руках было два подноса, заваленных комками коричневой похлёбки.

– ¡Ещё! – рявкнул он таким низким голосом, что стены задрожали.

Два года испанского в старшей школе мне не помогали. Я знала от силы десять-пятнадцать слов.

– Что он сказал? – спросила я Гарина, не ожидая ответа.

– Велит нам есть, – ответил тот.

Позже я спрошу, откуда он знает язык, но сейчас всё моё внимание поглотил бородач. Он швырнул подносы на пол и пнул их в нашу сторону. От резкого движения коричневый соус расплескался по краям.

В животе заурчало, и меня дико потянуло подползти и слизать лужу с грязного цемента. Я не знала, сколько времени прошло с последней еды, но голод так яростно терзал внутренности, что я едва сдержала стон.

Гарин поднялся и шагнул к бородачу.

– Скажи, какого чёрта мы здесь и когда нас выпустят?

– ¡Siéntate!

– Нет, не сяду! – крикнул в ответ Гарин. – Я хочу знать, зачем мы здесь! И когда, чёрт возьми, нас выпустят!

Бородач расстегнул один из двух пистолетов в кобуре и навёл его на Гарина.

– ¡Que te sientes carajo!

Я обхватила живот, пытаясь сдержать давление. Дышать не получалось. Я панически боялась оружия. Не могла его видеть. Не после того, что случилось, не после того, как его направили на меня.

– Гарин, вернись! – закричала я. – Сделай, как он говорит, пока он не нажал на курок!

– Siéntate, – повторил Бородач.

– Господи Иисусе, – проворчал Гарин, плюхаясь на пол рядом со мной.

Прошло несколько секунд, прежде чем Бородач направился к двери. Мне нужно было попытаться разговорить его. Может, ласковый подход сработает лучше, чем грубость Гарина.

– Ты здесь главный? – спросила я.

Он схватился за дверь и уставился на меня. Его глаза были чёрными и пустыми, а рот приоткрылся, будто зубы вот-вот вонзятся в мою плоть.

– Я хотела бы поговорить с тем, кто главный… если это не ты, – мой голос звучал так слабо, что я его почти не узнала. – Я хочу спросить, почему мы здесь, и…

– ¡Cállate! – рявкнул он.

– Он говорит тебе заткнуться, – перевёл Гарин.

Но я не пыталась быть властной. Я даже не умничала. Я просто хотела ответов. Неужели несколько вопросов – это слишком, учитывая, что я заперта в камере без единого воспоминания о том, как сюда попала?

– Но…

– ¡Cállate! – резко повторил он.

– Le voy a dar lo que se merece y después se muere, – прорычал Бородач, пятясь из камеры.

Замок щёлкнул, и эхо пронзило всё тело. Резкая боль вонзилась в живот. Это был не голод. Чувство голода вдруг исчезло.

Я выждала несколько секунд и повернулась к Гарину.

– Что он сказал?

Тот стиснул зубы, а его чёрные глаза стали такими же ядовитыми, как у Бородача.

– Гарин?

– Ты получишь то, что он тебе даст.

Если бы это было всё, Гарин не скрежетал бы зубами. Не ломал бы пальцы и не смотрел на дверь так, будто хочет проломить её головой.

– Что ещё он сказал, Гарин?

– Неважно.

Я поднялась, держась за живот, и посмотрела на него сверху вниз.

– Нет, это важно. Ты не сможешь защитить меня здесь, так что будь хоть честен. Не оберегай меня. Я выдержу правду.

Он медленно поднял взгляд. Гнев и ярость сменились чем-то другим. Я чуть не ахнула, поняв, что это.

Страх.

Он обхватил меня за талию и прижал спиной к своей груди.

– Они не убьют тебя. Ты им нужна. Поэтому ты здесь.

– Но… – это было единственное слово, которое я смогла выдавить сквозь рыдания.

– Я отсюда не выберусь, – мой голос крепчал, и я не понимала почему. Ни в чём не был виноват Гарин, но винить я могла только его. – Это ты перевёл его слова. Это ты сказал, что я умру. Ты не можешь всерьёз думать, что я отсюда выйду, Гарин.

– Если не будешь есть, у тебя не будет сил бороться. Нам нужна энергия, Кайл. Мы должны взять всё, что они дают, и придумать, как отсюда выбраться.

Я не стала ждать, пока он договорит. Вырвалась из его объятий и отползла в другой угол камеры, втиснувшись в узкое пространство между унитазом и раковиной. Подтянула колени к груди, обхватила их руками и начала раскачиваться.

– Даю тебе минуту посидеть и пожалеть себя. Потом я подниму тебя, усажу сюда и запихну в тебя еду, – он уселся на воображаемый стул, вытянул ноги и скрестил лодыжки. – Минута пошла.

– Думаешь, она отравлена? – спросила я, поставив поднос на колени и уставившись на бурую горку посередине. За время моей жалостливой истерики – или как там Гарин назвал мой срыв – она успела остыть и осесть.

– Нет, – он обмакнул палец в соус и лизнул. – Вполне съедобно… если тебя не смущает привкус соли и металла.

Поднос был разделён на три секции, как в школьной столовой. Бородач не дал нам приборов, и мне пришлось ковыряться в еде пальцами. Гора оказалась измельчённой говядиной с толстой прямоугольной лапшой, залитой коричневым соусом. В следующем отделении лежала булочка. Снаружи – твёрдая и чуть заплесневелая, но внутри достаточно мягкая. В последнем – четыре консервированных персика, плавающие в соке куда более красном, чем обычно.

– Хватит с ней играть, ешь, – сказал Гарин.

Я зажала несколько лапшин между пальцами и отправила в рот. Он был прав: лапша отдавала солью и металлом, будто её мариновали в консервной банке. Когда привкус ослаб, по рту разлился аромат пластика.

Я задержала дыхание, пытаясь его перебить, и сглотнула.

– Кажется, я была голоднее, чем думала.

Гарин поднял взгляд, слизывая с пальца последний кусочек персика – единственный, что у него остался.

– Я бы и пять таких подносов умял.

– Интересно, как давно мы ели?

– Не хочу знать, – он пнул свой поднос к двери и подошёл к раковине помыть руки.

Я собрала лапшу, смешала с крошками от булки. Коричневый соус стекал по пальцам. Я чувствовала его в уголках рта, а говядина застревала в зубах. Но мне было всё равно. Мой желудок отчаянно требовал пищи.

– Помедленнее, Кайл. Дай желудку привыкнуть.

Я проигнорировала его и принялась за персики, разминая их во рту, прежде чем проглотить. Я отправляла один за другим, пока на подносе не остался один сок. Он был не просто красным, как у вишен. Он был кроваво-алым. Слишком ярким, чтобы его пить.

Я отодвинула поднос и прислонилась к стене, потирая живот, – еда медленно переваривалась. Гарин присел рядом, и я понимала, что надо встать и помыться. Пальцы были липкими, а лицо покрыто слоем грязи. Но я была слишком сыта, чтобы двигаться.

– Как самочувствие? – спросил он.

– Слишком быстро ела. Во рту – пластмасса, а стена – жёсткая, – на этом всё не заканчивалось. Мне не хотелось признаваться в остальном, но умолчать было бы ложью. – И мне очень страшно.

– Иди сюда.

Он похлопал по груди, и я припала к ней, чувствуя его дыхание на своей шее. Он был куда мягче стены. Гораздо теплее. Гораздо нежнее. Но его ласка не могла скрыть правды.

– Я получу то, что он даст, а потом умру.

Дрожь пробежала по телу, слова Бородача засели в голове, повторяясь снова и снова.

– Ты получишь то, что он тебе даст… а потом умрёшь.

О смерти Гарина он не сказал ни слова. Только о моей.

Да и присутствие Гарина здесь не имело смысла. Может, его подсадили ко мне, чтобы утешить перед казнью. Может, похитители решили, что я выдала ему какой-то секрет.

Но одно я знала точно: он оказался в этой камере из-за меня.

Его жизнь под угрозой… из-за меня.

Во рту скопилась слюна, и я почувствовала, как еда подступает к горлу.

– О Боже, – прошептала я, и слюна капнула с губы.

Я оттолкнулась от его груди и бросилась к унитазу. Изо рта, будто из шланга, хлынули непереваренные куски. С каждым спазмом я сильнее сжимала живот, боль была невыносимой, равно как и жжение в глотке. Когда желудок опустел, я подставила лицо под кран, и ледяная вода остудила обожжённую кожу. Я не отходила, пока всё тело не затряслось от холода.

– Что я могу сделать? – спросил он.

Но я волновалась.

– Я тебе доверяю, – мне нужно было отвлечься, пока страх не свел меня с ума окончательно. – Чем бы ты занимался, окажись сейчас на свободе?

Он посмотрел на окно. Ни один лучик не пробивался сквозь него. Единственным источником света была лампочка над головой, которая гудела и временами мигала.

– Наверное, ещё работал бы.

– Я тоже.

– В магазине или в офисе?

Я рассказывала ему о своей работе, когда мы встретились в баре. Он же не собирал обо мне информацию, как я о нём гуглила… разве что притворялся, и уже всё знал.

– В офисе, – ответила я. – Мои сотрудники общаются с клиентами и работают в магазине. Я занимаюсь крупными заказами и всем, что делается на заказ. Не использую готовые макеты, всё рисую сама.

– Тебе нравится, – сказал он так, будто уже знал ответ. Иронично, ведь мне и вправду пришлось над этим задуматься.

Искусство было единственным, чем я хотела заниматься, а колледж научил, как превратить хобби в работу, а не прозябать в неудавшихся художниках. Бизнес-составляющая нравилась меньше, особенно когда твой деловой партнёр – родной брат. Он высасывал всю радость и вытравливал страсть.

– Да, – наконец ответила я. – Творческая часть мне нравится.

– Случались неудачные сделки?

– Было несколько, – я посмотрела ему в глаза. – А что?

– Думаю, это может быть причиной нашего заключения.

Как бы мне ни хотелось в это верить, звучало оно бессмысленно. Споры из-за цен и неподходящих цветов не могли привести меня в тюремную камеру.

– Тогда почему мы здесь вместе? – спросила я.

Гарин всегда был лидером; он никогда не терял контроля над ситуацией, если только его не запирали в камере с вооруженным охранником. Его края были остры, а взгляд – непоколебим. У такого человека наверняка были враги. Достаточно серьёзные, чтобы запереть нас здесь.

Я смотрела прямо перед собой, не в силах скрыть вину с лица.

– Уверена, причин, по которым мы здесь, может быть бесконечно много.

– Откуда ты знаешь?

Он возненавидит меня, когда поймёт, что это из-за меня.

Я возненавижу себя.

Уже ненавижу.

– Вау, – вырвалось у меня.

– Я вытащу тебя отсюда, – сказал он. – Говорил же – не волнуйся. Значит, не волнуйся.

– Ты снова начинала паниковать. Нужно было тебя остановить.

– Откуда ты знаешь, что я в панике?

– Хватило ситуаций, чтобы научиться.

– Но что, если…

Он двигался так быстро, что я едва успела среагировать. В следующий миг я уже сидела у него на коленях, зажатая в крепких объятиях.

Я не могла оторвать от него взгляд. Застыла. Между нами повисло напряжение.

– Ты снова начинала паниковать. Мне нужно было тебя остановить.

Было так странно – снова видеть его лицо, лицо, которое я знала с детства. Но теперь на нём лежали резкие морщины и мелкие шрамы – свидетельство прожитых лет.

Глаза, смотревшие на меня, были не детскими. Это были глаза взрослого мужчины.

Желающего мужчины.

– Остановил, – наконец сказала я.

Он опустил взгляд, и я почувствовала, как кожа заливается румянцем, а соски медленно твердеют, проступая сквозь тонкую ткань. Он заметил это и так же медленно поднял глаза на моё лицо. Его erection упирался в мою промежность, а мой рот приоткрылся от его размера.

– Если тебе нужна минутка – бери, – сказал он. – Сейчас.

– Я…

Его взгляд был таким же жгучим, как и прикосновения. Прикосновения, которых я не заслуживала. Прикосновения, которые должны были быть сжаты в кулаки вдали от меня, потому что я была такой трусихой.

Мне и вправду нужна была минута – чтобы стереть с лица глупую улыбку и остудить тело. И куда больше минуты – чтобы сердце перестало колотиться так громко.

Прежде чем я успела осознать следующую мысль, он снова меня подвинул. На этот раз поставил на пол, чуть дальше от себя.

– Когда я снова поцелую тебя, в твоём голосе не будет ни капли неуверенности. Я почувствую твой ответ и пойму, что ты хочешь.

Свет лампочки просачивался через верхнее окно уже несколько часов, но у меня едва хватало сил поднять руку. Что бы они мне ни вкололи, препарат всё ещё был в крови. Я никогда не чувствовала такой усталости от безделья.

Утром Бородач принёс ещё еды. На подносе лежала груда мяса в красном соусе с привкусом пластика, пережаренная морковь и булочка. Снова ни приборов, ни салфеток. Пить было нечего, кроме воды из-под крана. Я пила и ржавую жидкость – Гарин сказал, что нужно поддерживать водный баланс, иначе станет только хуже. Хуже, чем вчера, когда я вырвала весь ужин.

Вместе с подносами Бородач принёс одеяло. Ни подушек, ни матрасов, ни даже коврика. Всё, что у нас было – холодный бетонный пол и одно серое шерстяное одеяло, смотревшее на меня из угла.

Я удивилась щедрости Бородача после стычки с Гарином. Возможно, в его кругах это считалось мягкостью. А может, он просто давал нам последнюю роскошь перед расстрелом.

Так или иначе, нам нужно было выбираться.

И я говорила об этом Гарину каждый час.

– Я бы убила за фруктовый лёд и пушистую подушку, – сказала я.

– Странное сочетание.

– Горло горит.

Боль ощущалась не только при глотании, а постоянно. Я была уверена, что это последствия рвоты. Меня выворачивало так сильно, что я удивилась, как у меня не болит грудная клетка и не лопнули сосуды в глазах. В отражении раковины глаза не были красными. Зато я видела, что выгляжу ужасно, и ничего с этим не делала.

Я была слишком усталой.

– Я тоже ничем не могу помочь, так что, может, обойдёмся моим плечом? – я усмехнулась. – С удовольствием предложу.

Он взял одеяло и вернулся на мою сторону комнаты, пока я подходила к раковине. Я не снимала эту одежду с самого прибытия и лишь полоскала рот зубной пастой. Выдавила немного на палец и медленно провела им по передней и задней сторонам каждого зуба. Потом прочистила промежутки ногтями. Закончив, намылила руки и протёрла ими лицо, грудь и руки. Это было не то же самое, что душ, но я удивилась, насколько лучше стала себя чувствовать, смыв пену.

– Моя очередь, – его рука коснулась моей талии, когда он проходил мимо. Мимолётно. Нежно. И совершенно не обязательно, ведь места было достаточно. Я затаила дыхание от прикосновения. На этот раз не от паники, а от тёплой волны, пробежавшей между ног.

Я поспешила к одеялу и села посередине, не зная, какую сторону он займёт. Скрестила ноги и уставилась на свои руки. Он давал мне минуты уединения, отворачиваясь, когда я просила. Это было меньшее, что я могла сделать для него. Но когда зажурчала вода и послышалось, как он намыливает руки, мне захотелось подглядеть.

Я изо всех сил старалась не опускать голову… но всё же подняла взгляд.

Его рубашка висела на краю раковины, а длинные сильные пальцы, покрытые мыльной пеной, скользили по шее. Мой взгляд опустился на предплечья. Они были покрыты тёмными волосами, а мышцы выступали чёткими буграми. Плечи – широкие, спина – мощная, а к талии тело сужалось. С этого ракурса, с низко сидящими штанами, я видела лишь часть его пресса. Лёгкая волосяная поросль покрывала его, и ещё больше – на груди.

– Ты ведь уже видела меня, – сказал он, поймав мой взгляд.

– Нет, – я окинула его взглядом. – Это не просто ты. Это совсем другая, очень мощная, очень мужественная версия тебя.

Теперь, когда он стоял ко мне лицом, я разглядела всю мускулатуру. Мышцы были твёрже. Сильнее. Намного внушительнее, чем я думала.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.