Рождественские рассказы

- -
- 100%
- +
– На бутылку, дяденька Калистрат Григорьич, мол, много, а вы возьмитесь мне за сороковку звезду сделать.
Никитка не повторил слов матери, а только улыбнулся во всю ширину рта. Писарь отвечал:
– Ну, ин быть по-вашему. Смастерю и за сороковку.
– А ты молитвы-то петь знаешь ли? – спросил Никитку сапожник, постукивая молотком по каблуку сапога, в который вбивал гвозди.
– Знаю. Нас учили, – отвечал Никитка.
– Еще бы не знать! – прибавила мать, прочавкивая селедку. – Ты посмотри-ка, как их в училище учительница дошкуривает! Я раз пришла, а все мальчишки стоят на дыбах и во весь голос поют. Звезда-то, Никитка, у тебя будет, так ты можешь и по лавкам походить Христа пославить. Лавочники это любят. Кто трешенку, кто две копейки, а смотришь – оно и наберется мамке на кофей.
– Я себе сапоги куплю, – отозвался на слова матери Никитка.
– Сапоги ты себе купишь из денег папеньки крестного, а что от лавочников соберешь, то матери на кофей. Дурак ты эдакий, ведь мать тебя же самого вместе с собой будет кофеем поить.
– Мне еще варежки надо. Холодно рукам, когда в училище с книжками бежишь. Учительница мне даже говорила: «Непременно купи себе, Антонов, варежки».
– И варежки, и сапоги – все из папеньки крестного пятерки купим.
– Слышь… Варвара Игнатьевна, сапоги-то закажи мне, коли уж так явственно знаешь, что генерал ему пятерку даст. Мои сапоги будут прочнее в лавке купленных, – сказал сапожник.
– Да как же не явственно! Непременно пять рублей даст, а то и больше. Я тебе рассказываю, что генерал рубаха, души необыкновенной.
– Ну, вот и закажи. Я с тебя три с полтиной возьму и выростковый товар поставлю.
– Да делай, делай. Твои сапоги, знамо дело, для мальчишки прочнее будут, чем рыночные. Только уж деньги после праздника.
– То есть когда получит он от генерала.
– Ну да… Когда получит.
– Мне, мамка, ремень еще надо, чтоб книги таскать. У меня ремень украли.
– И ремень, и все будет из папеньки крестного денег. Только ты, Ефим Пантелеич, уж дай ему сапоги-то эти надеть, когда он к генералу пойдет, а то у него вон только одни валенки. Я уж и то хотела ему у Кокорихи от ее ребятишек сапоги-то в надевку просить. Ведь в валенках к генералу неловко, – обратилась Варвара к сапожнику.
– Ладно, ладно. Что хорошего в валенках! Серая необузданность. Опять же скажут: «Может статься, у него и мать пьяница». Ведь тебя он, генерал-то этот, поди уж и забыл давно.
– Как забыть, коли я к нему швейцарихой, может, раз двадцать даже в квартиру ходила. Генерал, одно слово, на редкость. Так вот Никитка и с сапогами будет к празднику. Рубашка кумачовая красная у него есть. А на шею я ему свой платок повяжу, – говорила Варвара.
После ужина Никитка, прыгая на одной ноге, тотчас же побежал в соседнюю квартиру в том же подвале и объявил проживающим там другим ребятишкам, что у него к Рождеству новые сапоги будут, что он пойдет к генералу Христа славить и что получит пять рублей.
– Новые сапоги! Новые сапоги! – припевал Никитка, выплясывая в холодном коридоре.
Ночью Никитке снились новые сапоги. Наутро он и в училище всем мальчишкам рассказал, что у него к празднику будут новые сапоги.
За неделю до Рождества сапожник снял с Никитки мерку и стал ему делать сапоги. Калистрат Григорьич, сдержав свое слово и выпросив у Варвары гривенник на цветную бумагу, мастерил из старых табачных коробок звезду для Никитки, обклеивал ее золотой бумагой в узор, добыл откуда-то кусок малинового стекла и намеревался его вставить в середину звезды. Работа происходила по вечерам. Никитка был около Калистрата и следил за работой.
– А то недурно бы тебе, малец, еще стихи в поздравление своему папеньке крестному выучить, – говорил Калистрат Никитке. – Это еще пользительнее будет, ежели генерал хороший. Христа-то ты при генерале перед иконой прославишь, а потом обернешься к генералу и скажешь поздравление в стихах.
– Какое поздравление? – спросил Никитка.
– А вот я тебе скажу, а ты выучишь.
И Калистрат начал:
Я маленький хлопчик,Принес Христу снопчик,С звездой Христа величаю,А ваше превосходительство с праздником……………..поздравляю.– Ах, какие хорошие стихи! – говорила Варвара, штопавшая тут же пятку шерстяного чулка, надетого на деревянную чумичку. – Выучи, Никитка, выучи. Как это будет хорошо, ежели ты генерала стихами поздравишь.
– Не только хорошо, а и пользительно. Думал генерал дать пять рублей крестнику – после стихов, смотришь, шесть дал.
И Никитка выучил стихи.
За два дня до Рождества была и звезда готова. Зажгли в ней огарок – горит отлично и светит красным огнем сквозь малиновое стекло. Никитка, освобожденный уже на праздники от ученья, раз десять в день напевал стихи: «Я маленький хлопчик, принес Христу снопчик». Накануне самого Рождества были готовы и сапоги. Никитка примерил их, и уже ему жалко было расстаться с ними. Сапоги были на толстейших подошвах и так громко стучали по полу. Сапожник, впрочем, велел их снять до завтра, и Никитка переобулся в валенки с сожалением и выронив из глаз три-четыре крупные слезы.
Вечером пришла мать с работы. Она ходила куда-то мыть полы и двери перед праздниками. Вернувшись домой, она принесла купленные на заработанные деньги кусок ветчины, ситнику, краюху ватрушки с творогом и фунт обрезков колбасы, припасы, долженствующие завтра служить для розговенья.
Поужинав вместе с сыном соленой треской, Варвара сказала Никитке:
– А ну-ка, Никитка, прославь Христа. Я хочу посмотреть, как ты завтра у генерала, у папашеньки крестного, Христа славить будешь.
Никитка тотчас же зажег огарок в звезде, встал перед потемневшей иконой и запел:
Христос рождается, славите…
– Хорошо, хорошо! – одобрил Калистрат. – А теперь стихи.
Никитка и стихи «Я маленький хлопчик» прочел.
Варвара совсем расчувствовалась и стала отирать слезы рукавом платья.
– Ей-ей, если на генерала благодушность найдет, то он завтра Никитке даже не синенькую, а красненькую даст – вот какой он чувствительный, – говорила она.
– А уж с красненькой не поскупитесь и на бутылку вместо сороковки, – сказал Калистрат. – Ведь вот надо и чеботаря попотчевать, – кивнул он на сапожника.
– Мне главное, чтобы три с полтиной за сапоги выдали, а уж попотчевать, так я и сам попотчую, – скромно отвечал сапожник.
Ложась спать, Никитка спрашивал у матери:
– Мамка, а какая эта самая синенькая бумажка бывает? Покажи мне.
– А откуда я тебе возьму ее, дурень? У меня синенькой-то бумажки со смерти твоего отца в руках не бывало. Вот завтра, ежели генерал даст тебе синенькую бумажку, так увидишь, какая она бывает, – отвечала мать.
Никитка уснул, и ему снились во сне новые сапоги, стукающие по полу, варежки и синенькая бумажка. Синенькая бумажка представлялась чем-то фантастическим, сияющим.
Наутро он проснулся рано. Мать была уже вставши и на шестке варила кофе в кофейнике.
– Я, мама, новые сапоги одену, – сказал он.
– Одень покуда валенки. Сапоги потом. К генералу теперь рано идти. Он еще спит. В девять часов пойдем, – отвечала мать.
– Разве и ты идешь? – спросил Варвару сапожник.
– А то как же? Где же генералу узнать, что Никитка его крестник! Нужно ему рассказать, напомнить. Меня-то он должен отлично помнить. Я у них, бывало, и тонкое белье стирывала, и все эдакое.
Напившись кофею и разговевшись ветчиной, Варвара и Никитка начали сбираться к генералу. Варвара надела праздничное шерстяное платье, желтый платок с разводами на голову. Сапожник выдал Никитке сапоги. Никитка с каким-то особенным удовольствием стучал подошвами их по полу и прислушивался к стуку. Мать надела на него красную кумачовую рубаху и повязала на шею платок. Никитка захватил звезду, и они отправились. Выходя на улицу, он напевал: «Христос рождается, славите…»
– Поторапливайся, поторапливайся, а то генерал-то не уехал бы, – торопила его мать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.