1
Алина Александровна шла по коридору престижного университета, покачивая бедрами и таща в руках стопку с проектами, которые были выполнены точно в срок всей группой первокурсников. Они подошли к заданию достаточно творчески, поэтому в этих папках были напечатаны свежие мысли и откровения студентов. Ей не терпелось прийти в кабинет, выделенный для преподавателей, где те могли провести свободное время, если не было занятий, и поскорее углубиться в чтение поэзии, которую она собрала.
Алина вошла в кабинет и закатила глаза, потому что единственным человеком в помещении, кроме нее, был декан филологического факультета. Он сидел во главе стола, черкаясь в чьей-то тетрадке. Всем было известно, что он вел современную литературу у некоторых групп, а также зарубежную у нескольких первых. Более, он нигде не светился. Хотя ректор как-то обмолвился, что Дмитрию Андреевичу можно было бы взять нагрузку и побольше.
Однако Дмитрий Андреевич брать нагрузку больше не стал. Он отмахнулся тем, что на его плечи легла более ответственная должность – декан факультета. И Алина не могла с ним не согласиться. Диме было около тридцати, и он с прошлого года являлся непосредственным начальником Алины, который, к слову, достаточно претензионно относился к ней, и ее манере преподавания.
И даже напросился раза два на ее лекции, чтобы убедиться в том, что ее метод подачи информации слишком прост, обычен, монотонен и неинтересен, поэтому студенты и не получают высоких оценок, а тонут в одних тройках. Тонут, потому что предмет неинтересный, скучный, и ведет его занудная преподавательница, которая натягивает строгие юбки, штаны и свитера, подчеркивая чопорность и серьезность настроя на учебную деятельность.
Дима несколько раз видел, как Алина надевала убожественные свитера с высоким воротом, который был загнут вдвое, если не втрое. Некрасивые черные штаны, которые несуразно висели на стройных ногах. Иногда Алина Лебедева надевала юбку-карандаш, которая обтягивала ее прекрасную задницу и бедра, белая блузка, слегка прозрачная, показывала белый простой бюстгальтер без кружев.
Волосы. Это была отдельная тема, потому что Алина совсем редко-редко позволяла распущенным волосам стелиться по ее полной груди, плечам и спине. Они были затянуты в тугой конский хвост или «култышку» на затылке.
Деловой вид молодой преподавательницы был настолько… классическим, чопорным, строгим и закрытым во всех, черт возьми, смыслах, что Дмитрий Андреевич не стеснялся высказывать мнение в сторону Алины.
В первый раз, когда он увидел, что она пришла в университет в бледно-розовом, изрядно потасканном свитере, Дима сделал замечание, что такие вещи не пригодны для носки в столь серьезное учебное заведение. Хотя, признаться, в таких свитерах он видел множество и других преподавателей, но Алине было двадцать пять, она только что поступила в аспирантуру и выглядела так, словно ей уже за шестьдесят.
Алина оскалилась, что это не его дело, в чем ей ходить на занятия. И, вместо того, чтобы давать советы по писку моды, Дмитрий Андреевич мог бы хоть раз прийти в чем-то другом, кроме строгих иссиня-черных костюмов, которых, видимо, в его гардеробе было более, чем предостаточно. Разнообразие – это неплохо, как выразилась преподавательница.
Второй раз, когда Дима высказался по поводу внешнего вида преподавательницы, в ответ он получил тишину. Алина не стала отвечать на его грубое высказывание о том, что юбка, в которой она пришла, никак не сочетается с голубой водолазкой, которая выглядит слегка непрезентабельно. Она закрыла глаза на его колкость.
В третий раз грубости касались ее преподавания. Алина не выдержала и сказала, что в отличие от некоторых, она не отказывается от нагрузки, которая выпадает на нее, и она не отлынивает от работы, а также не прикрывается другой, чтобы ей не ставили дополнительные часы у какой-то группы. Дима сжал челюсти и позволил Алине уйти, гордо задрав подбородок.
Они были, как два подростка, которые что-то не поделили, но в этом было что-то такое притягательное и безобразно-сексуальное. Диме нравилось наблюдать за Алиной, которая в последнее время частенько приходила в университет разная, без своих тупых свитеров и шаровар. Красная юбка-карандаш и белая блузка с рукавом в три-четверти смотрелись потрясающе.
Черное платье по фигуре сидело неизменно шикарно. И практически каждый день Алина была в каблуках, позволяя взглядам задерживаться на ее ягодицах, которые плавно покачивались в такт шагам. И, конечно, это не скрылось от Димы, который увидел, как Алина Александровна шествовала по коридору, что-то таща в руках.
И сейчас, когда она вошла в просторный кабинет, Дима сидел за столом, полностью игнорируя зашедшую Алину. Она прошла к другому концу стола, положила папки и тетрадки на столешницу. Подойдя к куллеру с водой, Алина налила себе полстакана прохладной воды.
– Замучила жажда, Алина Александровна? – едко проговорил Дмитрий.
Алина приподняла голову и выкинула пластиковый стаканчик в мусорное ведро, проходя к краю стола, где лежали ее вещи. Она тихо отодвинула стул, села на него и только сейчас поняла, что расположилась прямо напротив Димы, который вскинул одну бровь и с интересом наблюдал за аспиранткой.
– Неужели у тебя появилось окно?
– Дмитрий Андреевич, – Алина решительно оторвала взгляд от папки, которую начала проверять и посмотрела на декана. – Ваши язвительные высказывания не столько действуют мне на нервы, сколько звучат абсурдно на фоне учебного процесса. Вам что-то не нравится во мне? Перестаньте обращать внимание. По-моему, мы уже проходили это, и вы сказали, что вам нет до меня дела. Тогда почему вы до сих пор говорите обо мне?
– Завязать простой диалог – это не язвительное высказывание, Алина.
Голос Димы стал значительно ниже и грубее. Лебедева поджала губы. Она прекрасно поняла, что мужчина начал злиться. Алина откинула пряди волос назад, подняла голову и уставилась в его нахальные голубые глаза.
– Дмитрий Андреевич, все ваши попытки завязать простой диалог заканчиваются тем, что вы пытаетесь вывести меня из себя, а также унизить и растоптать своими не очень-то и тактичными фразами. Прекратите, ладно? Мне это надоело.
Алина резко встала со стула, отодвинув его с противным звуком скольжения ножек по ламинату. Схватила все папки с тетрадями и вышла вон из кабинета, оставляя Диму сидеть со слегка нахмуренными бровями и тонко сжатыми губами.
Алина сидела на паре и мечтательно смотрела по сторонам, пока студенты писали срезовую работу. Она прикрыла глаза буквально на секунду, а образ Торина в несколько миллисекунд появился перед глазами. Дима Торин был грубым, прямолинейным и невероятно сексуальным мужчиной. Взгляд его голубых глаз завораживал, напрягал и немного приводил в бешенство.
Он был первоклассным деканом, который следил за дисциплиной преподавателей на своем факультете. В свои неполные тридцать он достиг высокого положения, и это никак не связано со связями или верхами. Он упрямо заявлял, что его научные труды были оценены по всей строгости и справедливости оценивания, хотя он подавал на пересмотр. Апелляционная работа заняла достаточно много времени, и Дима упорно доказывал, что его работа великолепно написана.
Судьи с натягом оценили его работу, как «великолепие» науки, но согласились, что слегка недооценена. Дима кривил губы и недовольно выражался, что изначально можно справедливо оценивать защищающегося человека, а не после того, как он подал апелляцию и повторно защитил.
На прошлой неделе, когда Алина пришла в университете в короткой джинсовой юбке и большой рубашке, не услышала со стороны тираничного декана ни одного плохого комментария и, наверное, это было не единственным удивлением в тот день. Вторым, произошедшим неожиданным событием стало то, что Дмитрий Андреевич собрал оперативное совещание и устроил полный разнос.
Он отчитал каждого преподавателя гуманитарного направления и сказал, что допущение ошибок не свойственно педагогам, которые работают в данной сфере не первый, не второй и даже не пятый года. Все сидели с красными ушами и опущенными глазами.
Только у бессовестной Лебедевой текло меж ног так, словно она была девственницей, которая безумно хотела секса. И когда началось это наваждение, которое стало, грубо говоря, ее же смертью, она не поняла.
Из-за ненависти, которую она испытывала к этому человеку, Алина совсем забылась и начала смотреть на Дмитрия Андреевича с маленькой ненавистной страстью, представляя, как душит его или…
Кто-то громко кашлянул возле ее стола, за которым она сидела и мечтательно хлопала глазками, представляя разврат с деканом. Ее рука, на которую она склонила голову, тут же упала на стол, больно стукнувшись о твердый стол, а голова резко поднялась. Глаза схлестнулись с голубой волной осуждения.
Глаза Алины тут же устремились на высокую и статную фигуру декана. Аудитория была пустой, а на столе лежала стопка с листами. Черт, она не заметила, как закончилась пара. Она резко выпрямилась на неудобном стуле, сильнее сжала бедра и внимательно посмотрела на Диму, который продолжал стоять перед ней, засунув руки в карманы. Он был недоволен и… зол.