Светлячки

Ким

День выдался очень счастливый.

Ким шел домой, прижимая к груди банку, а в банке у него плескалась медуза – серая, бахромчатая и с толстым щупом, по которому будто пробежали пупырышки. Если ей этот щуп отрезать и выпустить в лужу, из него вылупятся маленькие медузки. Нужно только сделать лужу около дома, и у них тогда будет ферма. Будет еда.

Небо уже начинало вспыхивать зеленым, и в этом свете казалось, что медуза тоже ядовито-зеленая. До войны, Ким знал, зеленый цвет был цветом спокойствия. На картинках в детских книжках Мари были зеленые световые сигналы для флаеров, зеленая военная форма десантников и зеленое платье принцессы Плитюр. Красный был цветом опасности.

В детских книжках Кима десантники ходили в красном и под красными флагами.

Смеркалось. Зелень в небе потускнела и поблекла, закат окрасился темно-багровым. Сквозь облака проступили контуры солнца – завтра, наверное, будет тепло и безветренно. Банка уже оттягивала руки, и Ким припустил домой побыстрее: Мари нужно покормить горячим, а дом – запереть, пока совсем не стемнело. Медуза плюхала щупом, присасываясь к стенкам прямо у Кима под носом, и он видел, как внутри щупа скользят крохотные медузки. Есть еще пара дней, чтобы успеть приготовить лужу, они уже вот-вот вылупятся. До зимы медузки как раз подрастут, и они с Мари обязательно протянут до будущего лета.

Свалка кончилась. Здесь уже можно было бежать, не опасаясь наступить на остов флаера или корабля, ушедший в землю, или на осколки снаряда. Троекрылы границы свалок соблюдали четко: за забор ни шагу, а если место кончалось, просто делали новую. И хорошо, как говорил старик Фраль, пока еще был жив, а то если б не свалки, они бы все тут поумирали.

Вообще-то они и так умирали, а кто не умирал, тот болел. Прошлым летом Мари еще охотилась вместе с Кимом.

Деревянный настил у ворот прогнулся – надо будет подновить, как выдастся тихий денек. Ким вбежал в ворота, опустил тяжелый засов и выдохнул, вытирая пот со лба. Успел.

Небо померкло, набрякло темной зеленью и успокоилось. Багровые солнечные отсветы в облаках погасли; вода в банке, где плавала медуза, начала чуть заметно светиться.

Ким вошел в дом. Замок проржавел: руки все не доходили заменить. Нужно было остаться дома, почистить дверь от ржавчины, отмыть коридор от плесени, но это – потерянный охотничий день, а с тех пор, как Мари перестала выходить на охоту, рук совсем не хватало. И так завтра придется остаться ради лужи. Но это ничего. Мари он накормит, а сам потерпит.

Мари спала. Последние дни она спала очень много, а просыпалась порозовевшая, и Ким потихонечку надеялся, что, может быть, ей станет лучше. Может быть, Мари снова начнет вставать.

Ким перелил медузу в миску и начал отцеживать воду. Сначала через сито, потом через старую рубашку. Когда у Мари были силы вставать, она еще и заставляла пропускать воду через тепловик, но Ким считал, что от тепловика никакого толку нет. Греет он плохо, а за день вода и так прогревается от солнца. То ли дело рубашка: металлические осколки она задержит, а все остальное – не страшно. И потом, он же не с болот ее носит. Вот уж где хоть кипяти ее, хоть морозь, хоть отстаивай – все равно тухлая.

Мари проснулась – услышала его шаги – и подняла голову с подушек. За время болезни ее волосы успели выцвести из темно-русых, как у самого Кима, в белизну. И глаза из карих стали светло-серыми. Старик Фраль называл это бледной немочью, а художник Юзвек – акварелькой. Ким не понял, почему, и Юзвек объяснил: если по акварельному рисунку провести мокрой кистью, она вберет цвет, и картинка станет бледной. Как ни назови – все равно паршиво, Ким так считал. Мари даже так, потеряв краски, была очень красивая, но он ужасно хотел, чтоб она скорее поправилась.

– Я воду принес! – похвастался он. – И медузу вылупастую поймал! Завтра лужу сделаю, выпустим медузят.

Мари улыбнулась и села. Руки поверх одеяла казались почти прозрачными.

– Ты такой молодец, Кими. Давай проверим воду.

Она была невероятно, до дрожи похожа на маму, когда так говорила. Ким быстренько сморгнул и протянул ей банку, а сам побежал отодвигать ставню.

Ночной свет залил комнату, вычерчивая синие тени. Небо горело зеленью – плохая ночь, завтра лучше выходить не с рассветом, а попозже, когда солнце встанет на три ладони от забора, а то зелень останется. Но даже зеленого света хватило.

Крохотные золотые огоньки пронизывали воду, медленно скользя туда-сюда, между ними иногда проскакивали искорки. Зелень на банку не попадала, только отсветы, которые ловили огоньки, и казалось, что у Мари в руках пустая банка. А в ней летают живые огни.

– Светлячки, – тихо сказала она. – Чистая. Можно пить.

Светлячки, если уж честно, были никакие не светлячки. Это старик Фраль их так прозвал. После месяца сплошных бомбардировок озеро высохло – его выжгло, – высохла и река. Охотники ходили к истоку – ничего. Ручейки в лесу тоже умерли. Высохли колодцы.

Вода осталась только в вязком болоте, напитанная подземным газом, затхлая и ядовитая. Это был бы конец, но из-под земли начала появляться вода с легким стальным блеском. На свалках она скапливалась в лужи. Иногда вода была тухлой, как в болоте, и ей можно было отравиться, иногда не было даже запаха, но яд был, и как отличить, никто не знал.

Но в чистой здоровой воде в ночном свете можно было разглядеть огоньки. В ядовитой болотной их не было никогда. В сказках в лесу жили светлячки – жуки, у которых в темноте светилось брюшко. Они приносили удачу, выводили на тайные тропы и помогали. Что за звери на самом деле эти светлячки – не знал никто; Ким и другие мальчишки пытались выловить их и рассмотреть через выпуклое стекло, но днем светлячки превращались в невидимок, а ночью – в огоньки. Может, они были такие маленькие, что простые стекла их не брали, а непростых и не было ни у кого, разве что остались в лабораториях.

Но это все, сказал когда-то Фраль, неважно, зато можно пить воду.

Мари разлила воду по стаканам. Руки у нее сегодня почти не дрожали, а щеки цвели румянцем. Ким смотрел, как она пьет, и потихоньку жалел, что мама оставила ее за старшую. Оставила бы его – он бы отдавал Мари часть своей доли, и она точно тогда выздоровела бы. А так она плакала, если он не слушался, и не разрешала с собой делиться.

Светлячки таяли на ее губах, подсвечивая лицо. Ким глотал солоноватую воду и думал, что это очень красиво. Когда-нибудь война кончится, светлячков приручат, и знатные господа будут разливать их по бокалам на приемах и балах.

– Сегодня я приготовлю ужин сама, – сказала Мари, отставив недопитый стакан. – Заведи тепловик, Кими, ладно?

Тепловик был старенький и включался долго. Надо было сначала раскрутить генератор, потом включить ток и следить, чтоб мотор не перегрелся. Мама умела делать и это, и тысячу дел еще, у больной Мари не хватало сил раскручивать генератор, и Киму пришлось учиться самому. Новый бы найти, чтобы жрал поменьше энергии и чтобы Мари было легче, да только кто ж его выбросит.

Мотор тепловика урчал и потрескивал. Разогреваясь, он светил оранжевым – теплым и уютным, – и поэтому Ким любил его заводить. Казалось, что все хорошо и ничего плохого случиться не может, потому что оранжевым был огонь в камине и оранжевым – Ким помнил – было солнце, пока не стало багровым. У оранжевого камина мама качала Кима на коленях и пела длинные баллады. Под оранжевым солнцем росла зеленая трава, и Мари носилась по ней босиком.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.