Потустороннее в Ермолаево

История 1. Темное Время

1

За тёплой осенью пришла мягкая зима.

Солнце декабря пригревало жарко. Несмотря на сушь, кое-где пробивалась трава, неуместно зеленея сквозь пожухлые старые стебли.

Пыль шаталась вдоль улиц, подгоняемая злым колючим ветром. И этот контраст ядрёного жгучего солнца и студёного ветра был Анне особенно неприятен. Невыносим.

Накатывала глухая тоска. Оплетала изнутри, не давала покоя, побуждала бросить всё и уехать прочь.

Немного примиряли с погодой лишь ранние длинные вечера. Отгораживаясь от действительности, Анна задёргивала шторы, зажигала свечи и, укутавшись в старый плед, углублялась в очередную книгу.

Душа в эту пору требовала чего-то необычного, диковинного. В который раз перечитывала Анна давно известные полюбившиеся истории. Пролистывала истрёпанные страницы русских быличек да народных примет. Такая выходила у неё своеобразная книготерапия.

Впервые желание уехать из города посетило Анну ещё осенью, на очередном шумном корпоративе. Отказаться она не могла – подобные мероприятия нравились её шефу. По его негласному требованию присутствовать на них обязаны были все сотрудники.

На вечеринке в честь заморского Хэллоуина Анна отчаянно скучала, с насмешкой поглядывала на скачущих козликами молодящихся коллег.

Вино она не любила, с девчонками не сплетничала, соблазнить никого не пыталась – словом, сильно выделялась из общего круга.

Когда известный ловелас Костик с игривой улыбкой потащил её танцевать, Анна лишь повела плечом, отказывая, и не сдержалась при этом, чуть расширила зелёные свои глаза, проронила будто нехотя:

– Нельзя сейчас веселиться. Сейчас поминать надо.

А когда Костик непонимающе вытаращился на неё, пояснила:

– Навье время подошло, этой ночью принято было угощать ушедших предков. На Руси издавна так повелось. Ты разве не знал?

Костик потом долго шарахался от неё, перешептывался со всеми – пересказывал их коротенький разговор. Только коллеги и без него давно поняли, что странная у них Ермолаева. Поняли – и отгородились, привыкли.

С наступлением декабря сделалось совсем невыносимо, и Анна решила не ждать новогодних каникул, взять отгулы и уехать чуть раньше, до наступления праздников. Уехать поближе к снегу и холоду. И к лесу. Обязательно к лесу!

Ей оставалось только определиться с местом.

Анна шерстила интернет. Даже рассматривала старенький потрёпанный атлас – прикидывала возможные маршруты.

Она решила так – пусть будет приключение! В её размеренной скучной жизни давно пора было что-то менять.

Неожиданно место для поездки определилось само. Причём, самым удивительным образом.

В перерыв в офис приходила женщина – предлагала пироги. Были они особые – домашние, ароматные, с разными вкусными начинками.

Обычно она ожидала в холле, пока кто-то спустится и выберет желаемое. Но в тот раз почему-то поднялась в отдел сама и стала разбирать сумку.

Коллеги в это время болтали – делились друг с другом задумками по поводу зимних праздников.

– Уедем. Однозначно. Что тут торчать.

– Куда собрались?

– Поближе к теплу! А вы?

– И мы на юг. К тёплому моречку хочется.

– Только на юга! Поближе к солнцу!

– Вам мало солнца?! – не сдержалась Анна. – Уже полгода ни одного пасмурного дня не было! От такой погоды только на север уезжать, за настоящей зимой.

На неё уставились с изумлением. Обычно она не участвовала в обсуждениях. За несколько месяцев, что здесь работала, всё больше помалкивала, никогда не делилась личным. Никто не знал ни про её интересы, ни про жизнь. Коллеги выяснили только, что она не замужем, живет одна и даже ни с кем не встречается.

– Какой север? Ты в уме? – высказалась одна из сотрудниц. – Все к теплу хотят. Шортики-маечки. Позагорать. Устроить пати у бассейна. Самое то!

– Я бы в деревню подалась. В самую глухомань. – вздохнула Анна мечтательно. – Чтобы никого вокруг. Тихо. Спокойно. Малолюдно.

– Ты, Ермолаева, конечно, странная. Но чтобы настолько!.. Какой нормальный человек сейчас в деревню хочет? – засмеялись коллеги.

Тётка мельком покосилась на Анну и продолжила выкладывать долгожданные пакеты с пирожками.

Её окружили в радостном нетерпении, нахваливая выпечку, и разговор мгновенно поменял направление, завертевшись вокруг калорий.

А через пару часов на улице таже тётка окликнула Анну и предложила поговорить.

– Я слышала ваши слова. Если вы не шутили, то могу предложить интересный вариант. Я сама-то деревенская. Сюда на подработку приезжаю. Сейчас вот как раз домой собираюсь, в Ермолаево.

– В Ермолаево?

– Ну да. Я потому и не сдержалась, что у вас фамилия такая… Родная, что ли… – улыбнулась тётка. – И вы же здесь маетесь, это сразу видно. Вам отдохнуть нужно. Отвлечься. Вот я и решила помочь.

Анна отнеслась к предложению с недоверием.

– С чего вдруг такая забота? – спросила немного вызывающе. – Сколько возьмёте с меня за эту услугу?

– Нисколько, – уверила её тётка. – В деревне все друг дружке помогают. Я и привыкла. У нас хорошо, тихо, лес кругом. И погода настоящая. И вообще… Всё у нас как надо, как в это время положено. Я через неделю в деревню поеду. Ещё загляну к вам, принесу пирогов-то. Вы пока подумайте, Анюта.

От такого обращения на душе у Анны сделалось тепло, словно на мгновение вернулось детство. То время, когда она играла возле печи на полу, а бабушка возилась рядом да поучала премудростям, неспешно рассказывая о том, как следует «заводить» тесто, как петли набирать на вязание, как домового угощать, чтобы хозяйство берёг. Ласково поглядывая на внучку, всё повторяла с улыбкой: «Пока мала, запоминай, Анюта. У молодых память крепкая. Глядишь и пригодится тебе что-нибудь из моей науки».

Тёткино имя Анна не узнала. И на следующий день принялась расспрашивать про неё коллег.

– Хорошая тётенька, простая. Вроде не местная. Имя у неё такое занятное – Маняша. А тебе зачем?

– Да просто интересно стало, почему нам пироги в офис носят, если рядом кафе?

– Она как первый раз принесла, так и пошло-поехало. Уж больше года нас подкармливает. Всё свежее, вкусное и берёт недорого.

Словом, тётка оказалась «проверенная» и, немного подумав, Анна решилась на поездку.

Вот так и вышло, что в декабре незадолго до праздников она оказалась в Ермолаево.

Добираться пришлось с пересадками – сначала поездом, потом местным автобусом до развилки, а уже оттуда – пешком до самой деревни. Хорошо, что тётка Маняша была с ней: и дорогу показала, и разговором поддержала, а главное – подсказала, где можно снять временное жилье и познакомила с бабой Оней.

Домик у бабы Они был совсем маленький, словно игрушечка. Крепенький, узорчатый, выкрашенный яркой краской. Внутри чистый и ухоженный: печь побелена, пол выскоблен и прикрыт яркими половичками.

Бабка жила одиноко и гостье своей обрадовалась. Сразу тесто затеяла под пироги, расспрашивать принялась – чем занимается, откуда приехала, надолго ли.

Анна подобного радушия не ожидала, и, испытывая неловкость, отвечала односложно. А потом и вовсе отпросилась у бабки осмотреться, по деревне погулять.

– Иди, Аннушка, знакомься. Хорошо у нас. Вольно. Ты только поосторожней-то будь. К реке не спускайся да в лес не ходи сама. Ещё заплутаешь.

Бабка предупреждала зря. Анна и без того не решилась бы отправиться в лес одна.

Она просто пошла вдоль домов по застывшей, схваченной морозцем земле, испытывая детскую, ни с чем не сравнимую радость – так беззаботно и светло вдруг стало на душе.

Снега не было, но туман и мороз сотворили чудо, щедро присыпав всё вокруг хрустким пушистым инеем. Длинная белая бахрома свисала с деревьев, украшала крыши, заборы, серебрилась на иссохших редких травинках.

Анна остановилась у разросшегося шиповника, дёрнула за яркую красную ягодку, и закрутились в воздухе, затрепетали невесомые хлопья, запорошили холодной пыльцой лицо, запутались в волосах.

Захотелось побежать вприпрыжку, раскинув руки – просто вперёд. Просто так. Без цели, без всяких мыслей.

– Ты кто такая будешь? – неожиданно прозвучало сбоку.

Сгорбленная старуха, замотанная в платок до самых глаз, выглядывала из-за невысокого шаткого заборчика.

Её появление развеяло волшебство момента. Анна, не привыкшая к подобной бесцеремонности, огрызнулась:

– А вам зачем?

– Ты отвечай, коли спрашивают, поняла? А то разбегалася здеся, разошлася. Небось с Манькой с города явилася. Ты на неё не смотри. Манька, она многого не знает. Так. По мелочи кой-чего. Смятение увидеть может, маяту… Заговор вот на тесто затвердила и пользуется. А больше и ничего. Да.

– Вам-то что? Какая разница с кем я приехала и к кому?

– А такая, что здеся всё на виду. Приехала – дак назовися. Расскажи людям о себе.

– Хорошо у вас, – попыталась перевести разговор Анна. – Я так давно мечтала приехать в деревню!

– Смотри, как бы боком не вышла тебе поездочка. Тёмное время людей не щадит…

Обронив эту загадочную фразу, бабка вдруг замерла, вперив взгляд в одну точку.

– Эй. – позвала Анна. – С вами всё в порядке?

Бабка ей не ответила, продолжая таращиться в пустоту.

Озадаченная таким поведением, Анна чуть отступила. В поисках помощи, невольно взглянула по сторонам. А когда повернулась обратно – не увидела бабки! Лишь раскинулась по забору старая замызганная фуфайка, да дырявый серый платок свисал краем до земли.

Она что, разделась прямо на улице и потом вошла в дом? – изумилась Анна про себя. – Когда только успела? Странная какая-то, хорошо, что не моя хозяйка.

Домишко во дворе был под стать бабке – кособокий и обшарпанный, с давно немытыми подслеповатыми окнами.

Что-то неправильное было в нём, какое-то не такое.

Анна всё думала об этом, пыталась сообразить – что же именно? Но только вернувшись к бабе Оне поняла, что так её удивило – из трубы дома не шёл дым!

Разве возможно подобное морозной зимой? Да ещё в деревне?

Анна собралась было рассказать про странную бабку, но баба Оня позвала к столу.

На круглом блюде горкой высились румяные пирожки. В расписных деревянных плошках предлагались сметана да сливки. В стеклянных вазочках помещалось клубничное и малиновое варенье. Были на столе и баранки, и сухое печеньице, и круглые жёлтенькие конфеты – лимончики.

После сытного угощения Анну разморило – не хотела же, а переела хрустких жареных пирожков. Бабка всё подкладывала да просила:

– Съешь ещё немножечко, уж така ты худа, деточка, така худа! Ну, да ничего, поживёшь у меня – отъешься, выправишься.

– Вы быстро их нажарили. Я совсем немножко прогулялась, думала ещё тесто не подошло, – удивлялась Анна.

Бабка щурилась улыбчиво и частые морщинки лучиками расходились от глаз.

– Я слово особое знаю, вот и быстро. Да и помогают мне, не без этого. Бери ещё, Аннушка. Ешь, пока не остыли.

Анна рада была бы оказаться, да не хватало сил – слишком уж вкусные были бабкины пирожки. И чай та заварила отменный – душистый, крепкий. Такой, как Анна любила.

Бабка подливала чай, говорила что-то, а Анна уже засыпала.

Комната медленно плыла перед глазами. Вместе с ней плыла и незнакомая крошечная старушонка – кругленькая, юркая, суетливая. Пёстрая одежонка мелькала то там, то здесь. Старушонка ловко собирала посуду, сновала между столом и раковиной. Перебирала что-то на лавке, мыла-вытирала-расставляла… И как-то так получалось, что Анна не могла её рассмотреть как следует, не получалось сфокусировать на ней взгляд.

– Здравствуйте… – только и поприветствовала её сонно.

Старушонка смолчала, даже не взглянула в сторону Анны.

– Это она по первости дичится. Привыкнет к тебе, оттает, – баба Оня погладила Анну по волосам. – Я гляжу, ты совсем приснула, Аннушка. Пойдём. Я тебе в комнате постелила. Отдохнёшь с дороги.

2

Спала Анна беспокойно. В сонной морочи слышался ей настойчивый голос:

– Найди бутылку! Найди бутылку! Спустись к реке, утопи её! Утопи!!

Анна пыталась отгородиться от голоса, вертелась на кровати, накрывалась с головой одеялом, зарывалась в мягкие подушки. Но тот не отставал, напротив, звучал ещё требовательнее, побуждал действовать, идти.

– Аннушка! Далеко ли собралась на ночь глядя? – позвала откуда-то баба Оня.

И Анна очнулась. Оглядевшись удивлённо, обнаружила, что стоит на стылых деревянных ступенях крылечка.

– Кажется… Меня попросили помочь… – запинаясь, пробормотала она. – Какая-то женщина… Что-то про бутылку говорила… Надо забрать, в реке утопить… Или мне всё приснилось?!

– Даже если приснилось, разве ж можно вот так… В лёгонькой ночнушке куда-то наладиться! И слушать никого через сон нельзя! Мало ли куда заведёт! Пойдём-ка, я тебе под подушку веточку рябинки положу. Она сон остережёт, никого к тебе больше не подпустит.

– Баба Оня, я не смогу спать! Я понять хочу, что это было?

Вздыхая, бабка провела Анну в кухоньку, усадила возле стола, накинула ей на плечи плед. После в ладоши хлопнула, попросила:

– Завари нам чайка, кикуша.

Всё та же пёстренькая старушонка колобком выкатилась из угла. Замельтешила по комнате, загремела дверцами буфета. Плеснула в чайник воды, поставила на плиту. После открыла жестяную коробочку, принялась над ней водить ладошками и что-то нашёптывать.

– Ты расскажи толком, Аннушка, что случилось? – тем временем попросила баба Оня.

Анна задумалась, вспоминая. Липкое сонное оцепенение постепенно рассеялось, но сосредоточиться ей было ещё трудновато.

– Сначала я услышала голос. Потом увидела женщину. Она стояла возле кровати и смотрела на меня. И требовала, чтобы я нашла какую-то бутылку. Сказала, что та на чердаке спрятана, за старым сундуком. И что нужно ту бутылку взять и утопить в речке.

– Черноволосая такая? С длинной косой? – нахмурилась баба Оня.

– Да. Почти по пояс коса, толстая!

– Вовремя я тебя перестряла. Это Светка тебе явилась, за заплутью тебя посылала.

Она, дурища, в заплуть кровью своей капнула. Для надёжности. Вот и напортачила. Кавалеру своему дорожку к дому перекрыла, это да. Но и себя к той бутылке привязала накрепко! Теперь из дому ни ногой! Не пускает её бутылка, держит что якорёк.

Уже пару недель так мается. Дураков-то нет помогать. Вот она и исхитряется. Пытается через сон простаков обвести, чтобы выполнили её просьбу. Ишь, к речке посылала. Речка теперь стала, лёд там. Опасно к ней ходить в тёмное-то время!

– Баба Оня, что-то я совсем запуталась. Какая заплуть? Что это такое?

– Заплуть – вроде ведьминой бутылки, от дома отворот. Сбивает с дороги, не даёт дойти до места. От ненужных людей делается. Или от нелюдей. Всё одно – ни тех, ни других не пускает.

– От нелюдей? – Анна вздрогнула и испуганно взглянула на бабку.

Та кивнула, подтверждая:

– От них. Тёмное время теперь настало, зима. Открылись лазейки для всяких-разных, не к ночи помянутых. Так и норовят они пролезть да набезобразничать, заморочить-завертеть, вмешаться в людские дела. Теперь до самого Крещения беречься следует. Так-то!

При этих словах пёстренькая старушонка внезапно крутанулась вкруг себя да грянула с размаху об пол пустую тарелку. Зазвенели, разлетелись осколки, а старушонка закатилась в дальний угол и пропала.

– Видала? – вздохнула баба Оня. – Нравная такая. Осерчала на меня, что родню её помянула неласково. Да ведь так и есть. Не все из них к человеку расположены, лишь только малая часть.

– Родню? – переспросила растерянно Анна.

Баба Оня рассмеялась тихонечко.

– Родню, Аннушка. Это ж кика, домашний дух. Помощница моя. Хорошая и добрая, – повысила голос бабка, – только уж обидчивая не в меру. Да, да, Аннушка. Не смотри так, поверь. У нас в Ермолаево почитай в каждом доме проживают соседи особые. Тихие они, спокойные. Не проказят. В ладу с хозяевами существуют. Я же тебе про иных толкую – тех, что в эту пору на землю пробираются и несут с собой зло.

Анна слушала бабу Оню, а глаза предательски закрывались. Не собиралась ведь спать, а всё же дремала. Постепенно сквозь бабкин мерный голосок стал прорываться другой – резкий, грубоватый.

– Найди бутылку! – пока ещё слабо, но решительно донеслось до Анны, и зачастило всё громче. – Найди! Найди! Найди!

Вскинулась Анна, схватила бабку за руку.

– Она опять пришла! Ваша Светка. Я что, теперь вообще спать не смогу?

– Не отстаёт настырница? Придётся тебе, Аннушка свою бутылочку собрать обережную, чтобы не прилипал никто да не тревожил зря. Луна сейчас зрелая, самое время.

– Луна?

– Да. Для начала бутылку нужно будет три ночи под луной оставлять. Чтобы лунным светом омылась, в себя его силу впитала. Утром пробкой закрывать и в тёмном месте прятать до следующей ночи. Три раза подряд так делать. После уже наполнять содержимым.

– Вы не шутите сейчас?

– Как можно, деточка. Такими вещами грех шутить! Завтра подберём тебе подходящую бутылочку и начнёшь готовить наполнение. Я подскажу и научу. А сейчас пойдём-ка, я тебя уложу и защиту поставлю. Поспишь спокойно.

Утром Анна проспала. Поднялась поздно, к обеду.

За вкусным завтраком поблагодарила бабу Оню:

– Ваша защита помогла! Я отлично выспалась. Может, не надо ничего собирать?

– Это всё временная защита, деточка. У себя дома, в городе, ты её поставить не сможешь.

– Она и там потребуется?!

Бабка кивнула.

– Светка сама не отстанет. И там найдёт. Заморочит. Не захочешь, а пойдёшь приказ выполнять. Отвадить её нужно. Только так.

– Может сходить к ней? Помочь?

– Кто ж пойдёт в такое время? Заплуть обязательно в реке утопить следует, чтобы проточная вода все нехорошести унесла. В крайнем случае закопать от дома подальше. Да только речка теперь замёрзла, земля закаменела. Не возьмёт её лопата.

– А если просто выбросить?

– Нельзя! Тогда всё плохое при тебе останется. Светка об этом знает, вот и ищет несведущих.

– Но как она справляется? Где продукты берёт?

– Ей соседка приносит, жалеет дурную.

– А работа?

– За Светку не волнуйся. При ней её работа. Ездят к ней дамочки отовсюду. Дурит им голову, ворожит-гадает.

– Но она сможет освободиться или это… навсегда?

– Сможет. Чего ж не смочь. Как растает всё – сама справится или помощника пошлёт, он за неё нужное сделает.

– Так почему сейчас не посылает?

– Говорю ж тебе, сейчас не то время, так как надо, сделать не получится. Помощника своего она бережёт, дураков ищет.

– А Светлана…

– Вот далась тебе эта Светка! Ты у нас и дня не провела, а она тебе сон уже перепортила. Иди лучше сюда, поближе, станем наполнение для амулета выбирать.

Анна подошла к сундуку, с любопытством оглядывая разложенные на деревянной крышке вещи.

Чего там только не было!

Отдельными кучками помещались еловые иглы, острые длинные шипы каких-то растений, заточенные деревянные палочки, сучки, обрезки птичьих перьев, скорлупки шишек, сморщенные сухие ягоды, осколки ракушек, острые камушки, пёстрые фасолины.

Были здесь и гвозди. Мотки грубых ниток. Скрученная проволока и булавки, рядом с которыми спутанным комом лежало что-то похожее на мочало.

– Вишь, сколько всего? Тебе выбирать придётся – что в бутылку свою поместишь. Да погоди, я выйду, тогда и начнёшь. Никому нельзя говорить, что ты в ней спрячешь.

– И вам нельзя? Вы же мне помогаете.

– Никому! То твоё дело, тайна твоя! – баба Оня протянула Анне небольшой холщовый мешочек. – Ты пока сюда собери. А через три дня научу, как обряд сотворить.

– А что собрать?

– Сама реши. Прислушайся к себе. Не умом – нутром прислушайся. Посмотри на всё внимательно. К чему рука потянется – то и возьми.

Оставшись одна, Анна осторожно принялась перебирать предметы.

Гвозди и проволоку она сразу отодвинула подальше. Легонько потрогала пальцем гладкие, словно отполированные, шипы и вдруг ясно представила, как они образуют преграду – что-то вроде частокола. Кроме шипов в ней виднелись сучки да хвойные иглы, на которые были насажены красные бусины высушенной рябины и тёмные можжевеловые ягоды. Светлана металась за этим странным ограждением и не могла его преодолеть. А сверху на неё сыпался и сыпался густой снег из птичьих перьев…

Анна сморгнула и видение рассеялось. Остались только странные предметы, кучками разложенные на сундуке.

Неприятные сны, странные разговоры, непонятные бабкины наставленья, старушонка-кика – много разных мелочей, не вписывающихся в обыденную жизненную схему, случилось в Ермолаево.

Поразительно, но эти открытия не тревожили Анну, она воспринимала их спокойно.

Временами лишь лёгкое удивление мелькало где-то на границе сознания. И только.

– Деточка, справилась? Набрала начинку? – заглянула в комнату баба Оня.

– Я сейчас… Минуточку, – стараясь не уколоться, Анна сложила в кулёчек иглы да шипы, прибавила к ним горсть ягод. Подумала и сунула туда же обломки невесомых хрупких перьев.

– Пойдём-ка со мной, теперь тару для оберега выберешь. Можно баночку какую. Можно бутылочку. У меня большой запас.

В чуланчике на деревянных полках выстроилась разномастная посуда – вазочки да бидоны, миски с кастрюлями, бутылки и банки. Всё густо припорошенное пылью, но вполне пригодное для использования.

– На какой глаз задержится, ту и бери, – повторила бабка.

Анна раздумывать не стала, сняла первую попавшуюся бутылочку – небольшую, изящную, со стеклянной пробкой.

– Теперь отмоешь и выставишь в ночь.

– А она от мороза не треснет?

– Ни! Стекло здесь прочное, надёжное. Выдержит.

– Баб Онь, это всё… всерьёз? – наконец решилась спросить Анна.

– Конечно всерьёз! Не шутят такими вещами.

– Просто всё так странно. Я будто внутри былички оказалась. И почему-то всему верю.

– То моя травка тебя поддерживает, чтобы ты не дивилась да не боялась. Вы, городские, отвыкли давно от необычного. Не верите, не хотите замечать. А у нас всё по-простому, помним и знаем всех наперечёт. Стараемся мирно жить, блюдём границы, правила выполняем.

– Какие правила?

– Да разные. Вишь, в уголке сосновая ветка подвешена? Ссохлась вся, а тронуть нельзя. Я её раз в год меняю. Аккурат под новогодье. Так положено. Чтобы суседушка не серчал.

– У вас и домовой живёт?!

– Чш-ш-ш… – прошипела бабка. – Не терпит он прозванье это. На суседушку откликается. Под веткой его самое любимое место. А так-то и везде ходит, за всем приглядывает.

– А как же кика?

– А что кика? Из кикимор она. Помощница моя первейшая. Она да дворовый. В отличие от прочих не таятся, охотно показываются. Кику ты видала, а дворовый в спячку залёг, теперь уж до весны. Я уже и соскучиться по нему успела. Весёлый такой. Шебутной.

Сосновая ветка вдруг качнулась и завертелась кругом, посыпались вниз высохшие иглы.

– Глянь-ка! Суседушко знак подаёт. Ну-ка, пошли отсюда, проверим, что случилось.

В комнатах было тихо. Сумрачный день клонился к вечеру, к окнам льнула темнота. Баба Оня задёрнула цветастые занавесочки, обошла дом, оглядела внимательно, прислушалась.

– Вроде, спокойно. Не пойму, к чему знак-то был?

– Да может просто сквозняком ветку качнуло? – предположила Анна и попросила хмурившуюся бабку. – Вы мне больше травок не давайте. Я выросла на быличках да сказках, все ваши чудеса приму, всему поверю и без них.

– Хорошо, Аннушка. Больше не стану. Только оберег тебе доделать нужно. И от Светки защитит. И… от тёмного времени…

В сенях загрохотало, вихрем влетела давешняя кика, подскочила к бабке, зашептала ей что-то да ткнула пальцем в сторону Анны.

– Что ты, кика?! Вот напасть! – всполошилась бабка. – Откуда вести-то? Удельница на хвосте принесла?

– Что-то случилось? – Анна с любопытством наблюдала за ними.

Кика выглядела обычной старушонкой. Только маленькой совсем и вёрткой, суетливой. И всё никак не получалось рассмотреть её лицо, она словно специально отворачивалась от Анны, пряталась.

Кика шепнула что-то ещё и, подпрыгнув, ухнула под пол.

– Ты собери всё нужное! – крикнула ей вслед бабка, а потом поянсила для Анны. – На дальней дороге, что к нам ведёт, бука видели. Нехорошо это. Опасно. Надо подготовиться к встрече.

3

Той же ночью Анне не спалось. Несмотря на рябиновую веточку, временный оберег, припрятанный под подушкой, сон не шёл. Она подсела к окошку, смотрела как тихо падает снег, искрит крошечными звёздочками в мягком лунном свете. Тогда-то и увидела, как торопясь, пробежала через двор баба Оня, как подошли к ней незнакомые женщины, кто с кочергой, кто с ухватом, кто с метлой в руках. Собравшись в кучку, поговорили о чём-то и двинулись цепочкой по улице с бабкой во главе. Каждая потрясала своей необычной ношей да медленно ступала на снег, высоко поднимая ноги. Анне показалось, что они стараются идти по следам друг друга, и она почти ткнулась лбом в стекло, пытаясь получше разглядеть странное шествие.