По воле чародея

– Взрослая, да… Потому может жить и своим умом. В чём-то она поумнее меня будет.

Чародей опрокинул на скамью опустевшую чашу и коротко засмеялся:

– Забавный ты, мельник! Испокон веков существовал обычай: принимает решения глава семьи. Я думал, ты – власть и закон в своей недосемейке а, оказывается, наоборот.

Мелинар молча снёс обидные слова. Властош продолжал:

– Подумать только, как умело она играет тобой. Впрочем, если ты даже не смог предотвратить разорение своего небольшого хозяйства, не смог заработать на хлеб, а только хлещешь спиртное, так что ж, выходит, Настенька права. Ты стал никем, тебя никто не уважает, тебя никто не любит.

Голос волшебника молотом бил по душе старика, вгрызался в сердце, рвал его на части.

– Лжёте!.. – вскричал наконец Мелинар, вскочив со скамьи. – Моя дочь так не думает. Она меня любит!

Вишнецкий не смотрел на него. Пустым взглядом уставился на могилу, сидя на сырой от дождя лавке чуть нагнувшись вперёд.

– Ты сам лжёшь себе. Девчонка отогнала всех женихов, только проблем добавила. Мне нагрубила, хоть и знала, чем такое обращение может обернуться. Связала тебя денежным долгом со мной. Таким образом уничтожила твою жизнь. Это ли не предательство?

Мелинар помедлил. Он прокручивал в голове сказанное паном и с удивлением понимал: тот говорит правду. Чародей пересказывал всё по-своему, но мельник не замечал: пряный мёд, ударивший в затылок, не давал размышлять.

– Я всего лишь преподал тебе урок, наслав такие ужасы, – говорил с налётом горечи в голосе Вишнецкий, слегка раскачиваясь телом. – Хотел помочь сделать из этого вывод, но урок ты, видимо, не усвоил. И, похоже, правильного решения мне от тебя не ждать?

– Какого решения?..

– О, ну не будь таким тупоголовым, – Властош, наконец, соизволил поглядеть на Мелинара. – И не строй из себя великомученика, всё можно обратить к лучшему! Отдай мне девчушку. В моей вотчине она не будет ни в чём нуждаться, я стану её учителем. Если получится развить её дар, сам потом увидишь, какие великие дела совершим мы с ней ради Славении. Ради твоей же страны. Да и тебе я помогу деньгами. В твоём решении – твоя будущая, нормальная, благополучная жизнь без хлопот. Не об этом ли ты мечтал, мельник?

– Звучит-то заманчиво, – ответил Мелинар, задумавшись над словами колдуна.

Каждая фраза пана сочилась сладким нектаром, её хотелось испить, попробовать вкус насыщенной богатством жизни, но Мелинара словно что-то останавливало дать согласие.

– А если я откажусь? – осторожно спросил Мелинар.

– Ты и впрямь готов услышать, что произойдёт в таком случае? Оно тебе надо? – Властош усмехнулся, разглядывая в подступающих сумерках изумрудный перстень на руке. – Поверь, я хочу решить проблему мирно, потому предлагаю вариант с хорошим исходом. С деньгами, без бед и горестей, ими ты уже сыт по горло, я полагаю. В последний раз спрашиваю, что выбираешь: отдать мне в обучение девчонку или подохнуть в холоде и одиночестве?

Дождь затих, словно сам желал прислушаться к ответу Мелинара. Но старик молчал. С каждой секундой у него возникало странное ощущение, какая-то неприязнь или усталость от собственной дочери. Так и хотелось воскликнуть: «Да, я согласен, забирай на здоровье, только избавишь меня от неё!» То ли медовуха ударила в голову, то ли весьма убедительными показались слова шляхтича. И всё-таки…

– Нет. Настасью вы не получите.

Вишнецкий горько улыбнулся, точно ждал иного ответа. В голове мельника зудела мысль: бежать с кладбища прочь. Старик было отступил, но вдруг услышал звук приближающихся шагов – кто-то поспешно направлялся к могиле, шлёпая башмаками по лужам.

– Шо же вы, лиходей, честных людин-то обманываете? Пошто нашего Мелинара в домовину свести решили?! – раздался звучный знакомый голос.

Мелинар и Властош одновременно обернулись. К ним подходил Захарий.

– Кто это такой? – спросил пан. – Из ваших? Из деревенских?..

Прежде, чем мельник успел кивнуть, коваль загрохотал:

– Меня Захарием кличут! И Настю вам никто не отдаст, слышите?!

Мелинар видел, как брови колдуна взлетели на лоб, а глаза расширились. Наконец-то явился защитник… Настоящий! Только, откуда он знает обо всём? Хотя, про их вражду с неким шляхтичем небось уже вся Полесовка судачит.

– Каков храбрец выискался, надо же! – прыснул смехом пан, скрестив на груди руки. Не помня себя, Мелинар бросился к Захарию, крича:

– Любый наш, защити во имя Единого! Денег у меня нет, он отберёт мою девочку! Помоги! Защити, Захарий, родной!

– Конечно помогу, почтенный, – милостиво согласился кузнец. – Только и ты выполни моё условие. С дочкой твоей нас обручи, а как год ещё пройдёт, так в жёны отдай. Брачный договор подпиши, чтобы не было у меня сомнений и Настасья не смогла поперёк отцовского слова пойти. А я этому, – Захарий указал на Властоша, – заплачу вдвое за нашу Настеньку.

– Так ведь, оно так… – отец Анастасии растерялся.

Он знал: дочь не любит Захария, но лучше ей жить с ним, чем в неволе у жестокого помещика-колдуна.

Видя, как меняется в лице Вишнецкий, мельник резво согласился. В сущности, выбора у него уже не было.

Захарий достал из-за пазухи бумажный свиток, походную чернильницу и перо.

– Вы не посмеете!.. – суетливо замахал руками Властош, но отчего-то не спешил их останавливать.

Мелинар задышал свободнее, он воскресал на глазах: его окрылила надежда.

– А-а, забеспокоился, лиходей! Шиш тебе с маслом, а не моя дочь! Давай сюды, Захарий, всё подпишу!

Развернулся, будто живой, лист контракта, начертанного на желтоватой бумаге, и алое необычное перо само перешло от кузнеца в руки мельника, само обмакнулось в подставленную Захарием чернильницу.

Властош следил, затаив дыхание, с прищуром. Мелинар не заметил никакой магии, не чувствовал её, не видел подвоха, только страх, безумная тревога за дочь торопили его, а испитый мёд дурманил разум. Мелкими буквами в договоре была прописана куча пунктов. Мельник попробовал их прочесть, но голова кружилась так сильно, что изящные буковки пустились перед ним в пляс. Наскоро пробежавшись глазами по бумаге, заметив там слова «помолвка», «свадьба» и знакомые имена, он быстро поставил подпись…

«Сделано!»

Секунда – и Мелинар с Захарием, державшие лист, одновременно вскрикнули: казалось, их руки обожгло огнём. Договор выскользнул из их пальцев и полетел по воздуху к своему подлинному создателю. Подпись в углу контракта засияла холодным призрачным светом.

Мельник, придерживая обожжённую руку, оторопел, помрачнел и Захарий. Вместе они видели, как Властош с довольной улыбкой пробежался глазами по листу пергамента, а затем по-хозяйски свернул его. Подойдя к кузнецу, шляхтич отобрал у того алое перо.

– Перо моё, денежки, к слову, тоже. – Он вытащил из крепких мозолистых пальцев кошель с монетами. – Ах да, Настенька тоже моя. И теперь уже по закону! За помощь благодарю, Захарушка.

– Что?.. – прошептал мельник, не веря своим ушам.

Внезапно он потерял голос. Его взгляд беспомощно метался от мага к ковалю и обратно.

– ЧТО?! – наконец воскликнул и кузнец.

Властош привычным недобрым смехом нарушил кладбищенскую тишь:

– Два простака – пара, как прелестно, любо-дорого на таких глядеть.

– Так, чародей, погоди-и! – Захарий, первым пришедший в себя, потребовал от пана разъяснений: – Отчего называешь Настасью своей, мы так с тобой не договаривались!

– Мы?! – Мелинар ухватился за сердце.

– Всё очень просто, Мелинар, – продолжал Властош, чуть успокоившись, – твой будущий зятёк всё это время помогал мне. Он на тебя в лесу напал, помнишь того разбойника? Именно он тебя избил. И договор мой вручил тебе. Из моих рук ты вряд ли бы поставил подпись. Захарий, ты молодец, исполнил роль так, как не сыграет даже самый одарённый крепостной в театре барина! Мельница и всё, что там ещё осталось, теперь твоё. Я с тобой честен. Только невесту найди другую, зачем тебе, работящему гарному хлопцу упрямая замухрышка? Ни красы, ни покорности, одни беды с ней наживёшь.

Мелинар, раскрывши рот, поник и бессильно опустился на скамью. Внутри поселился холод от осознания произошедшего. Ладно, Захарий помогал лиходею, бес с ним! Ладно, пусть мельник был так глуп, что доверился, но он ведь подписал договор о браке!

Однако и на сие заявление у пана Вишнецкого нашлось пояснение. Снова он показал лист контракта, но там уже ни слова не говорилось про свадьбу Насти и Захария. Буквы поменялись местами, вывернули каждое предложение наизнанку, исказив смысл. Неизменной осталась лишь подпись, которую, в случае чего, можно было показать любому. Теперь это был документ о продаже девушки пятнадцати лет по имени Анастасия Мелинаровна, фамилии Млинар, ныне живущей в Южной Полесовке. Покупателем значился шляхтич Властош Вишнецкий, а продавцом – отдающий дочь за долги мельник Мелинар.

– Я разъясню, – посмеиваясь, говорил Властош. – Настасья продана мне официально, с соблюдением всех правил. Какими средствами получена подпись, вряд ли кого будет волновать: с дворянами, да ещё с чародеями связываться – себе дороже. Люди это прекрасно знают.

– Нет! Ты не посмеешь, нет! – Мелинар вскочил со скамьи.

– Я не виноват в том, что кто-то не умеет правильно читать, – с издёвкой бросил Властош, спрятав под одеждой свиток и отвязывая от берёзы Дамана.

– Анастасия моя! – громко возвестил он, вскочив на вороного.

Мельник кинулся к нему в попытке остановить, но в тот же миг неведомая сила подхватила худощавое тело и отшвырнула в сторону. Удар о старое, заросшее мхом надгробие оказался сильным. Мелинар распластался на земле не в силах подняться. Захарий заметил, как по виску несчастного потёк ручеёк крови. Кузнец не знал, что ему делать, в немом ужасе он следил за тем, как маг пришпорил жеребца и поскакал прочь с погоста к окраине деревни. Коваль не решился помогать мельнику, опасаясь получить в глаз за содеянное. Он рванулся бежать со всех ног вслед за паном, сыпля бранью, крича, чтобы тот остановился.

Дурень мог созвать всю деревню, потому едва Даман миновал пределы погоста, Вишнецкий натянул поводья, остановил коня и спешился.

– Как же вы все меня достали! – раздражённо бросил он. – Так и лезут на рожон, так и лезут! Из песка кнута не сплетёшь! Мне, Захарушка, начинает казаться, что не только в сказках дураки проживают!

– Объясните мне, наконец, – кузнец никак не мог отдышаться от быстрого бега. – Я ведь… ведь её жених, мы ж договорились… Мы ведь…

– Это были лишь слова, а это, – Властош вновь вынул свиток, развернул его и показал кузнецу, – документ, закреплённый подписью! Радуйся: мельница, хлев, сарай – всё теперь твоё, вплоть до домовёнка! Уж как вы с мельником сие добро поделите, меня, честно признаться, мало волнует.

Захарий сжал кулаки и стал наступать на Вишнецкого, крича:

– Нет, мне нужна Настя! Вы обещали!.. Это несправедливо!

– А ты настырный, хлопец! – Пан достал из-под плаща кошель с золотом и вручил ошарашенно смотрящему Захарию. – Дарю! На эти деньги можно хату купить или уехать из этого захолустья за море. А теперь пшёл вон, холоп, и на глаза не смей больше попадаться!

– Мне ваши подачки не нужны! – Голос Захария окреп, рассвирепев, он бросил кошель в ближайшие кусты. – Мне Настенька нужна, я готов за неё драться!

Пан утомлённо сдул упавшую на глаза длинную прядь снежно-белых волос. Не хотелось тратить силы, но глупец иного выбора не оставлял. Чародей натянуто ему улыбнулся:

– Прости, хлопче, но у меня нет времени, слишком много дел. И меня ждёт твоя бывшая невеста. Уйди с дороги.

– Не уйду, – упёрся Захарий. – Сражайся, мерзавец!

– Сражаться? Со мной?.. Неужто тебе жить надоело? – наигранную жалость пана вполне можно было принять за настоящую. – Настенька отказала и, видимо, не раз. Бедолага. Понимаю-понимаю. Нет, ну я не знаю, мог бы пойти утопиться, повеситься, застрелиться, коль на кремневый пистолет денег хватит, ну-у… Ежели уж решил попрощаться с жизнью, прояви хоть какую фантазию, ей-богу! Нет, обязательно надо на магию нарываться! Ощущения не из приятных, подумай.

– Я сказал, дерись як мужчина, погань ты дворянская! Пёсья ты кровь!

Себя кузнец не слышал. Горящий от ярости, в поисках хоть какого оружия он потянулся к увесистой ветке, упавшей с дерева из-за удара молнии.

– А вот за такие слова придётся ответить, Захарушка, – спокойно изрёк шляхтич, сжав тонкую с виду руку в кулак.

Коваль не успел даже замахнуться. От сильного, страшного удара хрустнул сломанный нос, парень упал наземь, трава окрасилась кровью. Властош наступил сапогом из дорогой мягкой кожи на его грудь, тем самым предупреждая все движения.

– Вы с Настасьей одного поля ягоды, – мрачно произнёс помещик, пропуская мимо ушей глухие проклятия и стоны. – Одна печаль – девчонка мне нужна, а ты – нет! Как говорят у вас в народе, хай будэ так, раз сам пожелал! Жаль, всё могло обернуться иначе. Какие, ты говорил, у Насти цветы любимые? – Волшебник шагнул назад и резко направил изумрудный перстень в сторону жертвы.

От драгоценного камня исходило зеленоватое свечение – неприятное, ледяное, тревожащее душу. Прищуренные глаза Властоша, обращённые к Захарию, полыхнули точно такой же пугающей зеленью.

– Думаю, Насте понравится мой подарок, – осклабился пан. – Васильком!

Кузнец отскочить не успел. Чары впились в его тело, скрутили, и через мгновение вместо человека на земле лежал синий цветок.

– Идиот, – выругался Вишнецкий и, не снимая перстня, отыскал в кустах кошель с монетами, а затем поднял с земли василёк. – Невезение – расплата за глупость, – заключил чародей, холодно разглядывая своё творение.

Он слегка погнул стебель, едва сдерживая себя, чтобы не переломить. Лепестки зашевелились, будто от дуновения ветра. Властош был уверен: если бы Захарий имел в таком обличии голос, то вскрикнул бы от боли. Маг аккуратно спрятал василёк в седельную суму.

– Ну потерпи, кузнец, недолго осталось… Я мучился больше – пятнадцать лет поисков Искусников и страшных, непоправимых ошибок. Но сейчас я ошибку не допущу и терпеть более не намерен!

С последними словами Вишнецкий поставил ногу в стремя, вскочил на Дамана и помчался к мельнице. Настасья – слишком важная фигура, и ныне она его собственность. Не стоит заставлять её ждать. Это невежливо.

Лоскутки золотистого неба погасли, их вновь заволокли плотные тучи. В вышине громыхнул гром. И на сей раз он вправду знаменовал беду.