Леопард

– Смотри чтоб к тебе в рот мошки не залетели, – заметила Селения, запахиваясь в легкую шаль.

– Вот почему ты такая противная?

Дия задала вопрос не надеясь на ответ, но старшая сестра, на удивление, совершенно искренне произнесла:

– Я не противная, мне лишь не нравится, что матушка постоянно спускает тебе с рук твои сюрпризы. Ты позволяешь себе слишком многое и уже не видишь границ…

Дия села на место, вперив в Сел серьезный взгляд. В голосе той звучала нескрываемая обида, хоть лицом она ее не показывала.

С Сел они никогда не были близки. Три года разницы разделяли их интересы, а совершенно противоположные характеры служили барьером для близкого общения. Сел была изящной и легкой, Дия – грубой и неотесанной. Первая пошла в мать белокурыми волосами и тонким станом, вторая имела все черты отца. Учителя всегда хвалили старшую сестру во всех ее начинаниях: она ловко пряла и вышивала, в свои тринадцать лет она наизусть знала названия и расположения графств в Рабелисе и без труда разбиралась в значимых исторических событиях. Она была примером для подражания многим, ведь ей нельзя было ошибаться. Один неверный шаг, и с браком королевского наследника можно было попрощаться. Дии же досталась неуемная энергия и способность выходить сухой из воды после любой катастрофы, даже если эта катастрофа – ссора с Берели. А к любой ее ссоре приводит ее самая ужасающая черта характера – равнодушие к чувствам окружающих.

И Дия, в силу этой черты, не понимала, почему Селения на нее обижена.

– Если хочешь, в следующий раз позовем тебя с собой. Ты же сама постоянно отказываешься.

– Не в этом дело.

– Тогда почему ты на меня злишься?

Сестра промолчала и отвела взгляд в оконце, показывая, что разговор закончен. Дия не горела желанием его развивать и тоже отвернулась, наблюдая, как быстро сменяются зеленые пейзажи огромных полей на высокие деревья Парангонского леса. Дороги стали ухабистей, карету постоянно швыряло во все стороны, пока они не выехали на тропу, ведущую к шахтам.

Рабелис – обширное герцогство, одно из пяти, входящее в состав королевства Адантии. Его границы простирались с Длинных гор, чьи пики виднелись сквозь шапки деревьев, и заканчивались виноградниками соседнего герцогства Сантилии. Делицеи представляли королевскую волю в этих землях испокон веку, в их распоряжении были огромные пахотные земли, дающие большую часть урожая со всего королевства, леса и боры, богатые дичью, и даже берег Алмарийского моря, из вод которого привозили жемчуга и рыбу.

Но все это было ничем по сравнению с десятками шахт, раскинутых в разных уголках графств Рабелиса. То тут, то там каждый год открывали новые недры. После изнурительных поисков драгоценная добыча уходила к ювелирам, а после – к торговцам. Именно добыча камней и минералов сделала Делицеев и многих их графов богачами и влиятельными вельможами, вхожими в королевский двор.

Камни стали не только возможностью для умножения приданного, но и важной традицией их семьи. Каждого ребенка, рожденного под фамилией Делицей, называли в честь той драгоценности, которая, по мнениям умнейших астрологов Адантии, может принести ему удачу и славу. И каждый с рождения носит талисман со своим камнем как оберег от несчастий и неудач. Может поэтому Дия никогда не знала ни бед, ни страданий – минерал дионисий приносил своему носителю высокий статус и власть, а они, как правило, служили твердым подпорьем для счастливой жизни.

Селении дали имя в честь лунного камня, в народе прозванного селенитом. Матушка говорила, что он особен тем, что дарует носителю дар предвидеть будущее, но Дия в это не верила. Селения ни разу не говорила того, что потом сбудется. А вот Аметрину достался самый редкий и от того драгоценнейший камень, месторождения которого можно изредка обнаружить в глубоких недрах Рабелиса или в более далеких землях. Говорят, он приносит воинскую славу и доблесть, но, если честно, брат дерется на мечах, как неумелый оруженосец носит своему рыцарю турнирную пику вдвое тяжелее него.

Каждый Делицей должен знать спрос и богатую жилу каждого минерала в их огромной коллекции, чтобы потом не упустить лакомую прибыль и возможность в очередной раз блеснуть богатством. А кто знает о камнях больше, чем шахтеры? Отец часто объезжал свои владения и интересовался рабочим процессом. Любая жалоба работников не уходила дальше его уха, оттого-то его и любили. «Без преданности не бывает предательства», – часто говорил Никомар, но в его случае без преданности не бывает гор драгоценностей, а с ним и золота.

Кроме шума колес Дия слышала шелест ветра в юных весенних листьях дубов и кленов, треск канареек под пушистым навесом ели, стрекот птиц, прячущихся от названых гостей. Где-то вдали мелькали рыжие белки, но они быстро прятались то ли от приближающейся кареты, то ли от мерного стучания где-то вдали. Сначала Дия подумала, что это были дятлы, но чем дальше они ехали, тем сильнее он становился. Вскоре к нему добавились грубые голоса и напев знакомой песенки.

– Сто-ой, – протянул кучер под ржание лошадей.

Не мешкая Дия выпрыгнула из кареты. Перед ней распростерся обширный лагерь с палатками, телегами, кострами, на которых жарили пойманных кроликов и куропаток. Часть рабочих отдыхала после своей очереди, развалившись на полянках под солнцем, другая часть усердно вытаскивала из бездонной дыры под пригорком комья земли и куски камней. Спуск вниз был крутым, и Дии казалось, что оттуда невозможно выбраться. Ее сразу же охватил невольный страх перед темным и неизвестным.

– Там лестница есть, – Аметрин толкнул ее плечом, видя ее испуг.

– Вижу я, не слепая, – она огрызнулась в ответ и отвернулась, чтобы не смотреть в страшную черноту.

Рабочие, увидев герцога, тут же вскочили на ноги и натянули на грязные потные тела рубахи, но тот жестом успокоил их:

– Не вставайте. Где Кардан?

– Я тут, сир, – один из работников с могучими плечами выступил вперед, вытирая тряпкой лысую голову. На загоревшей коже белели шрамы, и бог знает от чего они были.

– О ужас, у него нет пальца, – промямлила Сел.

Кардан, видимо, услышал ее слова, отчего завел искалеченную руку за спину. Дия успела увидеть часть фаланги указательного пальца с загрубевшим рубцом.

– Прошу прощения, герцогиня, если имел неосторожность смутить вас, – склонил могучую голову работник, – такова цена нашей работы.

– «Дура», – выругалась Дия про себя, злостно смотря на сестру, которая боялась поднять голову от своих красивых туфель.

– Отлично, ты мне и был нужен, – Никомар взглянул на детей, но ни слова не произнес в ответ на слова дочери.

Вместо этого он направился в сторону корзин и ведер, наполненных землей и рудой, которые поднимали веревками из шахты и вываливали сюда же. Землю перебирали, а руду дробили в поисках добычи. Найденное складывали в отдельные ящики, которые везли в Перетис, где самые лучшие ювелиры Адантии чистили, полировали и оценивали драгоценный клад.

– Я привез своих наследников, чтобы они посмотрели, как ведутся наши работы, – пояснил он в ответ на недоуменный взгляд Кардана. – И ты, как мой самый опытный добытчик, преданный своему делу, должен поделиться, что значит настоящий труд для всех нас.

Он многозначительно выгнул бровь, и Селения стыдливо зарделась. Кардан, наоборот, уже забыл об оброненных словах. На его загорелом лице появилась улыбка, несвойственная его грубому внешнему облику.

– О, это честь для меня, герцог, – поклонился он. – С чего изволите начать?

– Совершим обход. Сколько людей сейчас работает?

– Двести тридцать два человека, сир… для нашей шахты такого количества вполне достаточно. Она небольшая, всего сто пятьдесят футов глубиной. Пока что.

– А что вы добываете? – спросила Дия.

– Аквамарин. Прекрасный хрусталь, будто застывшая вода. Не лед, а именно вода, – Кардан рассказывал с придыханием; было видно, какую общую страсть он разделял с Никомаром и почему они были близки. – Лед прозрачен, а аквамарин имеет светло-голубые прожилки. Иногда попадаются синие и темные, но это редкость.

Они обошли пригорок, вокруг которого разбился лагерь. Уже все были извещены о приезде главного семейства, посему все взгляды были обращены только на них. Дия украдкой, но подглядывала за окружающими. После слов Сел ей стало почему-то стыдно перед этими людьми, хотя она ничего им не сделала. Но если люди и слышали слова маленькой герцогини, то не придали им никакого значения. Их лица светились добрым снисхождением и трепетом при виде своего герцога.

Вот о какой преданности говорил отец.

– …а если пойдет дождь, что вы будете делать? – осторожно спросила Селения.

– Если дождь мелкий, то продолжим работу. Если ливень, то будем выкачивать воду из шахты, пока он не прекратится, иначе все придется отложить. Недавно именно это мы и делали.

Кардан объяснил, как рабочие спускаются в землю. Для Дии было настоящим открытием, что многие из них могли ориентироваться в полной темноте, как кроты.

– А несчастные случаи бывают? – внезапно поинтересовался Аметрин.

– Бывают, и часто, – вздохнул Кардан, указывая на свой палец. – Пару лет назад я был приставлен к другой шахте. Мы добывали изумруды. Залежи были настолько толстыми, что приходилось стучать по одному и тому же месту по несколько суток. В один из таких изнурительных дней я оттяпал половину пальца. Вот вой же был, – он хрипло посмеялся.

– Это… ужасно, – протянула Сел, – простите…

– Не извиняйтесь, герцогиня, мы все здесь к этому привыкли. Пол пальца это еще малая цена за столь высокую работу. Кто-то бывает заживо погребен в шахте или нанюхается мышьяка, не отличив его от драгоценности…

– Довольно о смертях, – прервал его Никомар. – Покажи лучше сегодняшнюю добычу.

Кардан послушно кивнул и повел детей к запряженным телегам. Пока он показывал маленькие и большие кристаллики аквамарина, попутно рассказывая забавные истории, она поравнялась с Аметрином:

– Что такое мышьяк? Папа так внезапно остановил его…

– Это сильная отрава, – так же шепотом ответил брат. Каменному искусству его учили куда усерднее, чем сестер, и знал он куда больше. – В земной коре попадается при раскопках. По всему Рабелису уже два рудника с ним нашли. Говорят, мыши дохнут от одного лишь его запаха. Попадет тебе в легкие – и конец.

Все это было очень любопытно до момента, пока поднимающиеся из земли шахтеры не притащили новые ведра с недрами, в которых тускло блестели пыльные, неограненные камни.

– Сворачиваемся! – приказал Кардан шахтерам, поднимающим последние куски земли наружу.

Темнело. Для безопасности рабочих с закатом солнца раскопки прекращали, и весь оставшийся вечер посвящали ужину, складыванию кирок и кульков с едой в телеги, в сумки личных коней или ослов. Ящики с драгоценностями накрыли плотной тканью и вместе с детьми с вооруженным сопровождением отправили в Перетис. Никомар проследил, чтобы ночные патрули встали на свои посты, и только потом отправился вслед за своими людьми. Все в округе знают, что места раскопок принадлежат Делицеям, но лишняя предосторожность от разбойников, захотевших наживиться на камешках, не помешает.

По лесу длинной вереницей то шли, то ехали уставшие, но довольные работяги, напевая всю ту же песенку про потерянную принцессу. Их голоса были как завывания весеннего ветра, что растворялся среди высоких кронов дубов и улетал на звездное небо. Они шли, и их длинные тени плясали вслед за ними, будто хоровод, когда игривое пламя на факелах отбрасывало на них свет.

Дия сложила руки на оконце и положила на них голову, попутно зевая. Сегодня был удивительный день, начавшийся так нерадостно и грозивший стать ей наказанием. Вот бы каждое утро вставать, опережая рассвет, как эти счастливые люди! Она бы брала в корзинку хрустящий хлеб, жирное масло со свиными кусочками, кувшин молока и после тяжелой работы киркой лежала на солнце, с животным аппетитом поедая скромный мужской завтрак. А потом бы снова вскакивала, когда Кардан приказывал забрать ведра земли из шахты, а потом снова бы лежала и наслаждалась свободой.

Эти люди счастливые, потому что свободные. А она нет.

Очередная кочка разбудила ее. Дия спряталась вглубь кареты. Факела снаружи освещали все вокруг, поэтому от нее не ускользнула тень грусти или какого-то разочарования на лице Селении. На мгновение ей стало ее жалко, и она нехотя, словно снисходительно, попыталась ее утешить:

– Да что ты все переживаешь из-за своих слов. Кардан же сказал, что ему все равно. Не сдержалась и ляпнула не подумав, ну с кем не бывает. Сама меня ругаешь из-за этого.

– Да я не про это думаю, – отмахнулась та. – Я впервые задумалась о том, что все наше богатство зависит от этих людей, которые рискуют жизнью каждый день. До этого дня мы даже их имен не знали.

– А тебе будет легче, если ты будешь знать каждого, кто возможно умрет завтра, по имени?

Селения грозно посмотрела на нее из-под светлых кудрей, но их разговор не успел зайти дальше. Карета резко остановилась, голоса затихли, и будто воздух, нагретый огнем и напряжением, остановился.

Сестры выглянули из окна. Аметрин озирался по сторонам и тоже не понимал в чем дело, зато отец проскакал вперед, пока не поравнялся с дочерьми.

– Не высовывайтесь. Люинс, головой за них отвечаешь.

Главнокомандующий кивнул, вынув меч из ножен.

– А что происходит, пап? – но вопрос Дии остался без ответа.

Рабочие тоже замолчали, недоуменный шепоток распространился по всем рядам. Одно лишь пламя трещало как обычно. Но скоро Дия услышала то, что услышал отец.

Грудное рычание и шелест папоротника. Она напрягла зрение и разглядела там, вдали, между густыми деревьями и раскидистыми кустами, какое-то шевеление. Сначала оно было низким, утробным, предупреждающим. Чем ближе были люди и огонь, тем громче становился голос неизвестного монстра. Он стал яростно клокотать, и движений в папоротнике стало больше.

Никомар спрыгнул с лошади и с факелом в одной руке, а с мечом во второй вместе с несколькими стражниками направился на источник звука. У Дии замерло сердце от испуга и переживания за него. Ей самой хотелось ринуться вперед – то ли от собственного страха, то ли от глупой смелости. Даже Аметрин не казался таким смелым, как она – лошадь под ним брыкалась и беспокойно перебирала землю копытом, очевидно чувствуя страх всадника.

– Аметрин! – она окликнула его громким шепотом, – Аметрин, чего встал, посмотри, что там происходит!

– Не стоит юному герцогу туда соваться, – покачал головой Льюинс. – Это может быть опасно.

Словно в подтверждение его слов снова раздалось утробное рычание, только теперь громкое с примесью шипения. Дия вперила пристальный взгляд в отца. Он кивнул стражнику, чтобы тот приготовился к столкновению с монстром, а сам отодвинул мешающиеся листья.

Все случилось быстро.

Громкий крик пронзил округу. Косяк птиц зачирикал и взлетел в небо. Дия готова была выбежать из кареты, если бы не Льюинс, преградивший путь.

– Нет! Стоять! – это был крик отца, который голыми руками встал перед солдатом с замахнувшимся мечом. – Назад!

Недоумение отразилось у всех на лице. Дия все же смогла вырваться и протиснуться между рабочими, чтобы узреть редкое чудо.

На земле лежал окровавленный леопард. Совсем юный, донельзя худой и грязный. Факел одного из шахтеров осветил кусты, и на глазах у всех блеснул железный капкан с застрявшей в нем лапой. Кровь окропила землю и шерсть животного, пока тот изнывал от страха и непонимания. Вжавшись в землю, он угрожающе качал хвостом и рычал.

У Дии на какой-то момент остановилось сердце. Леопард! Это же настоящий леопард! Какой же он маленький и, наверное, голодный!

– Убрать мечи, – холодно приказал Никомар. Стражники медлили исполнить его приказ, и тогда он рявкнул: – Живо! Никто не тронет его без моего разрешения.

Но все и так знали священное правило этих земель. Убьешь леопарда – смерть.

– Льюинс! – он подозвал главнокомандующего почти сразу же. – Скачи в замок. Срочно везите сюда клетку и нашего ловчего, – затем он повернулся к мужикам. – Мне нужны самые сильные из вас, чтобы открыть капкан и перевязать его, чтобы он не сбежал и не напал.

Его внимание остановилось на Дии, стоящей так близко к нему, несмотря на запрет, несмотря на опасность. Она слепо побежала за ним, не зная страха. Наклонившись к ней, он впервые за сегодня потрепал ее непослушные волосы и нежно сказал:

– Езжай с сестрой и братом домой. Я позабочусь о нем.

– Это же леопард, правда? – прошептала она, не веря своим глазам. – Он прекрасен. Обещай, что ты спасешь его.

– Спасу. Это мой долг. Аметрин!

Брат тут же оказался рядом и увел сестру в карету. Там Селения возмутилась тому, как глупо и импульсивно поступила Дия, не послушав отцовского запрета, но той было все равно на нее. Всю дорогу до дома она думала лишь об одном – как бы это существо осталось живо.

Когда они въехали в город, огромная повозка с железной клеткой и десятком стражи уже устремилась обратно в Парангонский лес, а весь Перетис уже облетела новость о найденном котенке в капкане. Каждый житель, в котором была хоть капля любви к своему дому и традициям, чувствовал ярость.

Матушка встретила детей во дворе замка, сразу же набрав им ванны с горячей водой, чтобы смыть грязь и неприятное послевкусие от конца дня. Не проходило ни минуты, как Дия снова вспоминала бедняжку и возвращалась к окну, чтобы поскорее увидеть отца и спасительную клетку. Она не тронула даже ужин, заботливо оставленный Берели после того, как их отмыли и переодели в чистую ночную одежду.

Ей не хотелось быть одной в комнате, поэтому она пошла к матушке, но той в покоях не было. Слуги сказали, что она ушла готовить сад к приезду нового гостя. Дии ничего не оставалось, кроме как постучаться к Аметрину. К счастью, брат еще не спал. Он впустил ее к себе, и они оба сели на огромном подоконнике у широкого окна. Отсюда вид на Перетис был еще краше. Тысячи огней не спали вместе с ними, ожидая приезда герцога.

– А ведь это первый живой леопард, которого я увидела за всю жизнь, – задумчиво протянула Дия. – Какая же это редкость…

– Для нас – да. Те, кто живут у Длинных гор, видят их постоянно. Из-за нас им приходится скрываться все дальше и дальше. Чудо, как этот малыш еще не погиб в лесу. Проклятые браконьеры, поганые рудийцы. Нет сомнений, что это они поставили капканы. Я бы отловил их всех и… и…

Дия молча наблюдала за его бессильной злобой, которую он никуда не мог выплеснуть. Она видела отчаяние и стыд на его лице, и догадалась, что он ругал себя за проявленную трусость там, на дороге, тогда как его младшая сестра ринулась к отцу, чтобы взглянуть в лицо монстру.

Она улыбнулась, обняв брата.

– Кто бы это ни был, он получит по заслугам, – Дия попыталась его утешить. – Отец так просто это не оставит.

– Если причастность рудийцев будет доказана, это дело дойдет до короля. Я бы посмотрел, как мерзавец Фригор Конгелат будет отвечать перед ним.

Из приоткрытого окна донеслись голоса. Дети выглянули и с облегчением увидели медленно ползущую повозку с леопардом. Животное рычало и металось по клетке, разорвав веревки, не понимая, что ему хотят помочь. Он будет жить.

Рудийцы, Конгелаты… ей было непонятно еще многое. Одно она знала точно – Рабелис и Рудий враждуют очень, очень давно. И то, что рудийцы снова взялись за старое, говорило о новой волне назревающего конфликта.