Истина в сумраке. Знаки. Том 1. Книга 3

Глава первая. Ниже плинтуса

Расставшись с Виктором Кузнецовым, Макс пошел обратно в общагу на Мгинской, дом 3. Он поднялся на третий этаж, повернул направо, прошел в холл, где открыл ключом дверь своей комнаты №21. Вошел, лег на кровать и закрыл глаза.

«Да уж, эко меня торкнуло – влезть в чужие пьяные разборки. Чем теперь все это закончится?» – думал Макс.

«Да если б не ты, хана бы настала Виктору. Если бы ты не оказался в нужном месте в нужное время, – то и не спас бы его. То есть, – продолжил рассуждения он, – несмотря ни на что: ни на мою поганую пустую жизнь, ни на мой равнодушный образ жизни и пофигизм во всем, на мое пьянство, все равно я следую какому-то плану? – спрашивал он себя и продолжал: – Получается, что всем нам, что бы мы ни делали, все уже предписано свыше?! Как же так?! Я не верю в судьбу! А тут получается, что уже все определено кем-то за человека».

– Разве это честно и справедливо?! – крикнул Макс, посмотрев в потолок. – А что же Ты оставляешь тогда нам, Господи?! – взвыл Макс. – Только страдания?? Потери?? Боль?!

Макс сел на кровати, закрыв лицо руками, и принялся судорожно рыдать, склонившись под тяжелым грузом судьбы.

Глава вторая. И снова Рамс

– Здорово, Мишан, – сказал Гад, – тебя ждет Седой.

– А ты откуда знаешь?

– Да он послал меня за тобой.

– А что, телефона у тебя нет? Позвонить Седой не мог, или хотя бы ты? – удивился Миша, подозрительно посмотрев на Гада.

– Да вот… Седой, – бормотал Гад, – сказал мне, чтобы я сходил за Мишкой, вот я и пошел.

– Сходил за Мишкой? – с иронией произнес Миша. – Это вот как, значит, меня Седой называет при всей братве?

– Ой! Ты только не выдавай меня ему.

– Боишься, что ли?

– Боюсь, – ответил Гад.

– А чего ж ты боишься, если ты его самый лучший друг и надега, как он тебя называет? – спросил Миша, закуривая.

– Сегодня надега, а завтра… – тихо ответил Гад.

– Да уж, – проговорил Миша, выдыхая дым после очередной затяжки. – Все мы под Богом ходим. От судьбы, как говорится, не уйдешь. Ну и чего Седой хочет от меня? – спросил строго Миша.

– Вот Седой сказал, что до тебя не дозвониться, и послал меня за тобой на мойку.

– Не дозвониться? – удивился Миша, посмотрев на мобильник, на дисплее которого не было пропущенных звонков.

«Странно», – подумал он.

– И что дальше? – вернулся он к разговору.

– Ну вот тебя не было на связи, а к нам в офис пришел сейчас Тихомиров с предложением.

– А, снова этот мент, – с неприязнью произнес сквозь зубы Миша, – с каким еще предложением?

– Давай отойдем, – сказал Гад, озираясь по сторонам.

Гад выглядел, как всегда: слишком худым, среднего роста, с выпуклыми и въедливыми глазками. Гад носил такую же кепку в форме блина, как у Мишана и Седого. Этим он подчеркивал свое единство с боссами и преданность им, особенно Седому. На нем была гражданская одежда – джинсы и серая кожаная куртка. Он никогда не ходил в милицейской форме, потому что был опером, а опер должен маскироваться, чтобы незаметно подкрадываться к преступникам и ловить их. Но у братвы Гад служил ментовским осведомителем. Он сливал Седому и Мишану всю известную ему по службе оперативную информацию, а потому был очень ценным сотрудником, который был у них, как говаривал часто Мишан, на балансе, то есть ему платили процент от каждого обманутого на рынке в лохотроне гражданина. От суммы, которую гражданин проиграл в лохотрон, он получал свою вторую – бандитскую – зарплату, а потому жил очень неплохо.

У Гада был серебристый Мерседес, на котором он даже не боялся приезжать в свой родной отдел милиции. Когда его спрашивали сослуживцы: «Откуда, мол, тачка?», – Гад отвечал не конфузясь, что, мол, это ему купила его теща, которая работала в частной фирме главным бухгалтером; дескать, что не сделаешь для единственного и любимого зятя. И по заграницам Гад разъезжал тоже на тещины деньги, чем вызывал много шуток в свой адрес, хотя должен был вызывать подозрения.

Мишан же, наоборот, был здоровенным русским детиной. Бывший боксер, отсидевший свою десятку на зоне за непреднамеренное убийство на ринге. Он сильно отличался от всех членов банды своим чистым добрым взглядом. За что его любили многие, так это в первую очередь за его доброе сердце – он никогда никому не желал зла, никогда не завидовал. А про возможное зло в отношении себя говорил так: «Все мы ходим под Богом… Один раз живем… Лучше один раз чистой крови напиться, чем всю жизнь падалью питаться…» А потому он никогда не испытывал и никаких угрызений совести. А свои действия и действия его банды по обману людей в лохотроне он считал воздаянием людям за их грехи, видя в своем преступном бизнесе Перст Божий, наказывающий грешников за их жадность, наглость, самоуверенность в своем превосходстве над другими людьми. А потому Мишан спал спокойно, ничего и никого не боялся, был предан общему делу, братве и своему другу и партнеру Седому всем сердцем и душой.

Поначалу они разделили бизнес, оставшийся от Александра Рубаковского2 с условием, что весь лохотрон Апраксина двора перейдет Мишану, а Седому останется лотерея и остальной полулегальный бизнес, в том числе и мойка автомашин. Но Седой был более хитрым и продуманным человеком, нежели наш простой Мишан – рубаха-парень. В день дележа Седой предложил такие условия, потому что он всегда стремился быть в тени, так как был уверен в том, что и у стен есть уши и глаза. И что всегда должен быть кто-то подставной, кого все будут воспринимать хозяином, в случае чего и отвечать будет такой мнимый хозяин, а не настоящий босс. Седой относил себя к так называемым «серым кардиналам», которые всегда являлись настоящими полноценными правителями в любых эпохах истории. А его интуиция подсказывала ему быть для вида на вторых ролях, потому что любой бизнес – это всегда риск, так как никогда не знаешь, кто и за что нанесет тебе подлый удар.

– Ну так вот, Мишан, – сказал Гад, – к нам пришел мент из отдела…

– Да слышал я это уже, – перебил его Мишан, – и что дальше?

– Ну так вот, он предложил Седому следующее. Вы нам даете терпилу, которая придет в наш отдел и напишет заявление, что, мол, меня обманули неизвестные лица, кинули на деньги и все в таком духе. Наши менты примут заяву и сделают вылазку на рынок, где задержат один станок3 твоих лохотронщиков. После этого к ним должна будет прийти ваша подставная потерпевшая, чтобы все оформить должным образом: провести опознание и все такое.

– Ну и в чем суть? Я не понял, – спросил Мишан.

– А суть в том, что эта ваша подставная потерпевшая должна будет потом послать всех ментов нахрен и просто убежать из отдела. И получится так, что нет терпилы – нет и преступления, и всех задержанных отпустят. И в итоге и волки сыты, и овцы целы: мы покажем свою работу, а ваши парни не сядут. Все спишем на выходку потерпевшей и некомпетентность ментов.

– А, я понял, кажется, – произнес Мишан, почесав макушку, – ты Тихомирова, наверное, решил подвинуть, да? Он по шапке-то и получит. Какая тебе-то от этого польза, ты ж вообще в ОБЭПе служишь, а он в отделе милиции, разные подведомственности?

Гад промолчал, только отвел глаза.

– Фигня какая-то нездоровая, – промямлил Мишан, – чую, что плохо все это кончится. Я не пойду к Седому. Не хочу в такой блудняк лезть.

– Да не паникуй ты, Миша, вы вызовете потом вашего адвоката Демона, а он уж, поверь мне, пасть порвет ментам.

– Он-то, может, и порвет, только потом после этого ураган начнется, проблемы у нас будут, тем более, что только совсем недавно все улеглось по прежней подставе с этим Лихачевым. Что тогда случилось, я понял, но только уже слишком поздно, чтобы этому парню помочь.

– А, это тот парень, который случайно на рынке околачивался, а наши менты из отдела его со всеми преступниками загребли за компанию?4

– Ну да, хотя я потом узнал у Пети, что он этого кента специально на рынок и направил, чтобы его вашим ментам и сдать, опять-таки, чтобы вы показали, таким образом, свою работу.

«Но мне кажется, что Петя с этим парнем сводил личные счеты», – подумал про себя Миша, а вслух сказал:

– Это вы теперь называете такие подставы – «показать свою работу начальству», а раньше с тем Лихачевым все далеко не так выглядело. Я-то уж имею глаза и мозги и понял, что тогда это не было ширмой работу показать, это была реальная подлая подстава Пети.

Миша умолк. Достал пачку сигарет, прикурил и внимательно посмотрел на Гада. Гад понял, что ничего уточнять не стоит и тихо ответил:

– Да, в этом-то и все дело, – вздохнул он, – ведь не можем же мы действительно вас ловить, иначе мы вовсе без зарплаты вашей останемся. Сам понимаешь, денег много никогда не бывает, человек так устроен, что ему всегда мало всего, а жить-то хочется.

– Да, красиво жить не запретишь, – сказал Мишан, затягиваясь сигаретой, —хотя…

– Что хотя?

– Да жаль мне того парня было, забили его потом ваши же менты до смерти, помер он в тюрьме. Слишком высокая цена за показатели вашей никчемной работы.

– Нет, не наши, Тихомиров его только немного помордовал, а потом его в МИВСе5 добивали, я знаю.

– Знаешь? Да ты много знаешь. Если б вы работали как надо, ничего такого бы не случилось, а так после того случая у меня на душе тяжело.

– Да ладно, забей ты, Мишан, что ты за лоха какого-то переживаешь? Лес рубят – щепки летят. Ну, попал этот лох просто под замес, ну и что? Одним лохом меньше стало, сам же знаешь, что лохотрон так и называется, что в него играют одни лохи. А если бы мы работали как надо – то вы бы давно уже все сами под замесом были бы.

– Под замесом были бы? – повторил слова Гада Мишан. – Да мы и так все тут друг у друга под замесом. Я, когда иду в отдел решать наши вопросы, никогда не знаю, выйду ли оттуда обратно. Ты, что ли, спишь хорошо?

– Да я вообще не сплю, – ответил Гад.

– Потому ты такой и худой, – сделал вывод Миша. – А все же ты говоришь, мол, тот парень был лохом. Лох не лох, а мне жаль его, так глупо жизнь его оборвалась.

– Да я тоже сожалею, – прогундосил Гад, отворачиваясь и отводя глаза в сторону, – только ты же сам знаешь, что такова наша система, если уж попал ты к нам – то все, пиши пропало, – пи… ц тебе будет и все! Никаких гвоздей! Полный пи… ц придет, даже если ты и вправду ни при чем и ни в чем не виноват. Вот тебе и правосудие. В нашей стране только ментом быть и нужно, чтобы не страшно жить было.

– Да, это уж точно, не страшны тебе ни ГИБДДешники, ни менты. Если что, вынул ксиву, показал, извинился и все – нет проблем. А если нету ксивы – то могут и задержать тебя, и подсунуть наркотики в карман, а потом с подставными понятыми провести личный досмотр, и все – статья уголовная, срок реальный могут влепить, если еще на суде человек не будет признавать свою вину. Там ведь как у вас делается, если вину признаешь – то получишь условно в первый раз, а если нет – то реальный срок. И никакие показания свидетелей не учитываются, ни остальная фигня.

Гад молчал.

– Понимаешь, о чем я тебе толкую? – спросил Мишан, понизив голос почти до шепота.

– О чем? – спросил Гад, не сводя взгляда с Мишана.

– А о том, как же страшно жить в нашей стране, – тихо произнес Мишан, почти в самое ухо Гаду. – Только мы и держимся здесь за счет денег – то есть взяток, или балансов вам и вашим коллегам, и за счет устрашения жалобами, которые настрочит наш адвокат Демон. Да и то, даже его можно свалить несмотря на то, что он имеет адвокатскую неприкосновенность. Делается это все очень просто, и сам, небось, знаешь.

– Да знаю, – ответил Гад, – сначала приостанавливается статус адвоката, а потом этот человек может быть допрошен о чем и о ком угодно, а также привлечен и в качестве свидетеля по делу. Главное, хотя бы в качестве свидетеля привлечь человека по делу, а потом этот статус свидетеля очень легко изменить на подозреваемого, и тут же предъявить ему обвинение, а дороги оттуда уже нет.

– Да, вот поэтому-то я и живу на широкую ногу, – сказал Мишан, глядя Гаду прямо в глаза, – потому что в любой момент могут посадить ни за что или просто пристрелить, даже свои.

– А свои-то за что? – сказал, недоумевая, Гад.

– Да мало ли за что, сам, что ли, не знаешь, повод всегда найдется, если на кону деньги. Все зависит от размера денег и от жадности или…

– Что или?

– …или зависти, да мало ли у людей поводов для соблазна сделать свой выбор Дьявола,6 – сказал Мишан. – Ну все, заболтался я с тобой тут, пора мне подняться к Седому, потолковать надыть о вашей теме, отговорить его, пока не поздно.

– Да, но смотри, Седой будет недоволен, он-то решение уже принял – всем дал команду начинать. Я тебе, в принципе, сразу хотел именно это и сказать, да заболтался случайно.

– Ха, случайно ничего не бывает, – сказал Миша, задумавшись. – Ну все, пока, Гад, мне пора идти, да и тебе не мешало бы поработать.

«Да, – подумал Гад, – портиться стал Мишан, совесть какая-то у него проснулась, страхи какие-то. Не наделал бы он беды. Надо рассказать об этом Пете и Седому. Мало ли что».

Мишан докурил сигарету, поднял свои добрые, но уже грустные глаза в небо, тяжело выдохнул и смело пошел к Седому, как всегда решительно шел навстречу своей судьбе. Но на пол дороге Мишан остановился, подумал и решил не ходить к Седому, ведь Седой решение уже свое принял, дав добро на эту ментовскую аферу. Мишан пошел на автомойку, где всегда сидел, когда был более-менее свободен. Там его все обычно и искали, если он был кому-то нужен по вопросам на рынке, где работал их лохотрон.

Придя на мойку, Миша снова закурил, сел в свое кресло под иконой Божьей Матери и стал думать. Он анализировал только что произошедший у него разговор с Гадом, и многое в нем казалось ему странным. «Во-первых, – рассуждал Миша, – Гад так ли уж случайно меня встретил? Во-вторых, если допустить, что он меня встретил случайно, – то почему так долго болтал на такие темы, рассказывая мне то, что не имел права говорить – о новой планируемой подставе? А когда я сказал ему, что пойду к Седому, чтобы его отговорить, он меня задержал, объяснив, что Седой уже решение свое принял. Тогда зачем тому было посылать Гада за мной? Стоп! Наверное, Седой при братве специально сделал такой маневр, мол, Мишка хозяин, пусть он и решает, а Гаду дал задание меня наоборот задержать и сделать все, чтобы я не ходил к Седому. Ведь если бы я пришел к Седому – то явно сказал бы, что это блудняк, а поскольку это моя тема, я бы в нее не полез. Но так как я не пришел… – Миша затянулся сигаретой, – в дальнейшем Седой может использовать этот факт, как мое согласие на эту ментовскую аферу. Точно! Только зачем ему это нужно?»

Миша ответа пока еще не знал, хотя сомнения и догадки уже скользкой змеей закрадывались ему в душу, отдавая холодом, неся ему горькую правду разочарования. «Скорее всего, ему это нужно для подстраховки, на случай, если что-то пойдет не так, чтобы всем дать понять, какой из меня плохой хозяин лохотрона, что я не в силах его контролировать, и тогда братва в лучшем случае выберет другого хозяина, а в худшем…» – Миша взмахнул перед лицом рукой, отгоняя плохие мысли.

Мишан отличался от других людей прежде всего тем, что он верил людям. Всех людей он считал добрыми, всех прощал. Даже когда у его жены на рынке стащили сумку, а его братва нашла вора и привела к нему на расправу, Миша простил его и приказал отпустить. На что Седой возразил и дал команду избить воришку. И о Седом Миша думал хорошо, искренне считая его тоже хорошим и честным, справедливым человеком. Помимо прочего, Мишан был щедрым. К деньгам всегда относился спокойно, как и нужно относиться к ним. Всегда давал всем столько, сколько у него просили. Неожиданно в помещение вошел их адвокат по прозвищу Демон.

– А, Демон, ты уже тут? – сказал Миша.

– А ты вот все сидишь и куришь, как обычно? – ответил вопросом на вопрос Демон, усаживаясь в кресло напротив Миши.

– Ну, чем порадуешь? – спросил Миша.

– Я пришел за деньгами, – ответил Демон.

– Я и не сомневался. Зачем, кому, сколько? – спросил его Мишан.

– Миша, не жмись, я же не все деньги беру себе.

– Да? – удивился Мишан, не ожидая такого ответа. – Ну, на вот тебе тогда, – сказал Мишан, протянув руку Демону через стол для рукопожатия, – и спасибо.

– За что спасибо?

– За честность.

Только тогда Демон понял, что проговорился о том, что он часть выделенных ему денег на расходы берет себе. Демон погрузился в продолжительный шок. А вышло все так потому, что сам Демон последние несколько лет изо дня в день находился в подавленном настроении и в равнодушном состоянии ожидания смерти. Он очень жалел о своем сделанном в прошлом неправильном выборе Дьявола, когда искусился, приняв предложение братвы работать на них7. Сам он тогда был просто молодым юристом, окончившим совсем недавно институт, без работы, так как без связей на нормальную работу не устроишься; без денег, без девушки, без квартиры, машины, мобильника. У него было только желание, огромное желание все это иметь. Вот и подумал Демон, что бы такое ему делать, чтобы его работа была не пыльной, ну, а если б и было бы тяжело, чтобы все это окупалось большими деньгами. И проанализировав ситуацию на рынке, он понял, что самое лучшее – это продавать определенные услуги и получать вознаграждение за свои мозги. Но конкурентов с аналогичными юридическими услугами на рынке было много, вот тогда-то и понял Демон, что нужен эксклюзив, либо нестандартность в чем-либо. Судьбоносный шаг, вернее, что-то такое, от него независящее, должно было случится, какое-нибудь событие извне ко всему этому, что вместе создаст некую судьбоносную формулу8. Ну вот про эксклюзив и нестандартность еще можно было подумать и что-то придумать, а вот как вызвать извне необходимое для работы его судьбоносной формулы событие, он не знал. Хотя в душе догадывался, как это можно сделать. И вот когда приходила тоска, накрывавшая Демона в минуты раскаяния за свой сделанный неправильный выбор в прошлом, он понимал и находил причину, с которой все и началось. Он сильно жалел, хотел вернуться, чтобы все исправить, но это было уже невозможно. Прозвище «Демон» ему придумал Миша за его талант отмазывать братву и за его внешний безликий образ, образ Демона смерти, который безжалостно разит грешников, собирая их души в аду, наслаждаясь своим дьявольским величием. Демон ходил в черной одежде: в черных джинсах или в черных кожаных штанах, такого же цвета ботинках с квадратными тупыми носами на толстенной подошве, в черном кожаном плаще, который никогда не застегивал, что придавало его облику жесткость и демоничность из-за развевающегося по ветру плаща. Его взгляд был таким же холодным, как у Седого. Глядя на такого молодого человека, можно было подумать, что на самом деле ему намного больше лет. Причиной такого вывода служил тяжкий душевный груз Демона, о котором никто из его окружения не знал. Это было тайной Демона, тайной, которую он прятал и от себя самого в глубине души, потому что она была еще и горькой правдой, которая причиняла невыносимую душевную боль.

Талант Демона как адвоката реализовывался настолько виртуозно, что даже сами менты и следователи разводили руками, не зная, как поступить и что делать, а потому тупо поступали, опираясь на положения Уголовно-процессуального кодекса. Демона это не пугало, его философский склад ума и нестандартное мышление приносили свои плоды: сложные вопросы решались им нестандартно9, но позитивно, что радовало Седого, о чем он всегда говорил при всей братве, хваля Демона, пытаясь быть ближе к нему.

Демон всегда рамсил чисто по-пофигизму, как он всем говорил, забивая на все, оттого и не были понятны никому его действия, но которые всегда приносили неожиданный позитивный эффект хотя бы в том, что ни один лохотронщик не сел, если его адвокатом был Демон. Хотя и он совершал иногда странные ошибки, но об этом мы расскажем в дальнейшем.

Демон пришел в себя, вернувшись из своих печальных мыслей обратно, и увидел Мишана, который что-то ему все говорит. Появился звук:

– Чего ты молчишь-то все?! – орал Мишан. – Ты где, черт тебя дери?!

– Тут я, – тихо ответил Демон и так же безучастно произнес: – Мне надо десять тысяч рублей.

– А зачем тебе столько?

– Надо для дела.

– Ну, раз для дела, – Мишан полез в свою толстую барсетку, которую всегда носил подмышкой, достал толстую пачку денег и выдал Демону две тысячи рублей.

– Мало? – спросил строго Миша. Демон окостенел под его взглядом, но тем не менее произнес:

– Мало.

– Еще дать?

– Еще давай.

Мишан не ожидал такой смелой холодной наглости, он уже начал заводиться и нервничать.

– На еще, – сказал Мишан и положил еще пару тысяч на стол, – хватит, может?

– Мало, – сказал Демон, – давай еще.

– На, – сказал Миша, выложив на стол еще пару купюр.

– Мало.

– Мало? – удивился Мишан, совсем разозлившись.

– Да.

– На, – рявкнул он, бросив скомканные купюры на стол. – Мало?

– Да.

– Еще дать?

– Дать!

– На! На! На! – сказал Мишан, выложив уже больше требуемой суммы. – Хватит?

– Да. Теперь хватит, – спокойно произнес Демон, забрав купюры со стола и положив их в свой кошелек.

– Ну ты даешь, Демон, – сказал протяжно Миша, тяжело дыша. Мне, конечно, не жалко, но имей ты совесть, как так можно людей разводить?! У тебя даже настроение поднялось.

Демон пропустил слова Миши мимо ушей, ответив:

– Да, кстати, Миша, я много разговариваю по мобильному телефону по работе. Не мог бы ты мне оплачивать мобильную связь? А то представь, я вдруг понадоблюсь, а у меня труба отключена.

– Ну ты обнаглел, – сказал Мишан, – а по шапке получить не хочешь?

– Мне все равно, – тихо ответил Демон, – мне вообще все это уже надоело.

– Что надоело?

– Шестерить вам надоело. И вообще я хочу уйти от вас.

– Уйти ты хочешь? – изумился Миша.

– Да, вы мне слишком мало платите, – привел такую причину Демон, чтобы скрыть свою истинную неприязнь к самому себе.

– А сколько бы ты хотел, чтобы тебе платили?

– Это решает Седой, а не ты, ему и скажу, когда спросит.

– Ну, ну, – ответил Мишан, сдерживаясь. – Ты хоть понимаешь, что ты, Демон, меня разводишь? Просто безбожно разводишь у меня же на глазах, пользуясь моим доверием к тебе, – сказал Миша, принуждая себя быть спокойнее.

– А вы как людей в лохотрон разводите?

– Ну, ты это… говори да не заговаривайся, – сказал Мишан обиженным голосом.

– Спасибо, Миша, пока.

– Богу спасибо, – ответил Мишан любимую фразу Седого, убирая пачку купюр в барсетку.