Если суждено, встретимся и за тысячи ли.
- -
- 100%
- +
Она сморщила лоб от усилия, но через несколько минут её дыхание выровнялось, а лицо озарилось лёгким изумлением. Янь Чжао увидел лёгкое серебристое свечение, которое исходило от Се Шань. Это ещё не было сформированными прекрасными живыми потоками энергии. Но это было лишь начало. Янь Чжао молча наблюдал за тем, как поток её энергии становится всё более видимым, а его движение становится направленным и активным.
Спустя несколько часов Се Шань открыла глаза. Сила, что была внутри неё не бурлила, она словно шла ровными тёплыми потоками, которые разливались по всему телу. Ей казалось, что сам мир вокруг изменился. Цвета стали ярче, запахи интенсивнее, слух острее.
– Ты молодец, – сказал Янь Чжао с лёгкой улыбкой. – Так ты должна начинать каждый свой день. Мне пора. Хорошей ночи.
Он стремительно вышел из двора, а Се Шань осталась сидеть у пруда. Тёплая, живительная энергия текла по её меридианам ровным, могущественным потоком.
«Жаль лишь, что я ничего не помню. Целые тысячи лет жизни. Как вообще так случилось, что моим другом стал наследник Небесного Престола? А тот ритуал? Почему меня вообще отравили? Да и к тому же, мне показалось, что в том видении, что показал Ю Лун, я смотрела на Янь Чжао вовсе не как на друга».
***
Следующим утром Се Шань сидела за маленьким столиком в простом лёгком ханьфу голубого цвета и медленно вертела в руках чашу с чаем, когда зашла Инь Яо и протянула небольшой листок бумаги, который был сложен пополам.
– Госпожа, Лин Фэйян приглашает Вас в свои покои на чашку чая, чтобы поприветствовать Вас, – с тревогой в голосе произнесла Инь Яо. – Вы не можете отказать, Госпожа. Но это опасно. Это ведь она Вас…
– Инь Яо, успокойся. Что может произойти? Чего ты боишься? – Се Шань с удивлением поставила чашку.
– Госпожа, Вы не понимаете. Прошу, доложите об этом Его Высочеству! Он придумает, что делать, – с нарастающей тревогой продолжила Инь Яо.
– У Его Высочества и так много проблем из-за меня, – отрезала Се Шань. – Лучше помоги мне переодеться во что-то подобающее.
Инь Яо кивнула и пошла к столику с зеркалом. Дворцовая выправка не позволяла ей продолжить спор. Спустя час обе вышли и направились в сторону покоев Лин Фэйян. Полы шёлкового многослойного платья Се Шань персикового цвета тихо шуршали по мрамору. В один момент они достигли врат, которые были украшены ласточками. Инь Яо толкнула ворота и жестом пропустила Се Шань вперёд. Лин Фэйян ждала их на улице в беседке из белого мрамора. Се Шань внимательно на неё посмотрела. Красота Лин Фэйян была холодной и отточенной. Идеально овальное лицо, фарфорово-белая кожа без единого изъяна и тонкие, изящно изогнутые брови. Цвет её глаз напоминал жидкий мёд. Губы, алые и аккуратные, были сложены в слабую, почти что снисходительную улыбку. На ней было платье оттенка пыльной сакуры – сложный, приглушённый розово-сиреневый цвет, который одновременно говорил о её знатности и утончённом вкусе, избегающем кричащих тонов. Ткань была расшита едва заметным узором цветов сливы мэйхуа. Волосы, уложенные в сложную причёску, украшали всего две шпильки из бледно-розового нефрита.
На столе уже стояли две перламутровые чаши.
– Се Шань приветствует небожительницу Лин Фэйян, – произнесла Се Шань, склонившись.
– Се Шань, давай отбросим формальности, – улыбнулась Лин Фэйян. – Конечно, ты же ничего не помнишь. Для тебя я лишь незнакомка. Присядь, выпей чаю.
В этот момент к беседке подошла девушка в простом белом ханьфу и поставила чайник на стол.
– Инь Яо, Цюй И7, вы нам больше не нужны, – приказала Лин Фэйян.
Служанки поклонились и вышли из беседки.
– Се Шань, я должна перед тобой извиниться, – продолжила она. – Моя ошибка принесла столько страданий на твою долю.
– Не стоит вспоминать прошлое, – сказала Се Шань. – Все мы совершаем ошибки.
– Да, ты права, – тихо сказала Лин Фэйян. – Но как же жалко Лун Вэя и Его Высочество Янь Чжао. Ах, да, ты же ничего не помнишь. Небесные Плети бьют не по телу, а по душе. Каждый удар вызывает не боль, а всплеск воспоминаний об их проступке, заставляя заново переживать стыд и последствия своих действий. Пройдёт не одна тысяча лет, прежде чем раны по-настоящему затянутся.
Она продолжала ещё что-то говорить. Се Шань старалась кивать и отвечать вовремя, но в её голове была лишь одна чёткая мысль: «Плети, бьющие по душе». Такого она даже в своих самых страшных снах представить не могла. Наконец придворная болтовня была окочена. Небожительницы поклонились друг другу.
Лин Фэйян осталась сидеть в беседке.
«Ты должна знать, на что они пошли ради тебя. Не понимаю, что Янь Чжао и Лун Вэй нашли в тебе. Се Шань, хорошо, что ты ничего не помнишь. Думаешь, Янь Чжао лишь твой друг. Да, он никогда не выходил за рамки приличий. Но мне достаточно было того, как он смотрит на тебя. Не забывайся, лотос, вам никогда не быть вместе».
Се Шань же вышла из двора Лин Фэйян в сметённых чувствах.
«Зачем она мне это рассказала? Хотя это к лучшему. Теперь я знаю, через что они прошли. Но Лин Фэйян…»
Вернувшись в Лотосовые покои, Се Шань обратилась к Инь Яо.
– Расскажи мне про Лин Фэйян. Будь предельно честна. Я знаю лишь из рассказов Лун Вэя и Янь Чжао, что она дочь знатного рода и что именно она обвинила меня в связи с демонами. Но каковы были её истинные мотивы?
– Госпожа, она…– Инь Яо замялась.
– Если ты так не хотела меня вести к ней, значит считаешь, что она до сих пор опасна. Разве я смогу себя защитить, если не буду знать всего? – не сдавалась Се Шань.
Инь Яо вздохнула.
– Лин Фэйян немного старше Вас, госпожа. Её отец-главный советник Небесного Владыки. Она воспитывалась здесь как будущая наследная принцесса. У Их Высочеств и неё был один наставник. Официально помолвки наследного принца до сих пор не было. Но уже тогда во Дворце никто не сомневался, что брак будет со временем заключён. Но когда появились Вы…я тогда ещё не приняла человеческую форму, но многое видела и слышала. Вы очень сдружились с принцами, проводили много времени вместе. Она страшно злилась от того, что они её игнорируют, предпочитают Вас ей. Госпожа, я не должна этого говорить, но я понимаю, почему было так.
Инь Яо понизила голос и практически прошептала.
– Они видели в Вас искренность, а в ней – лишь расчёт. Однажды на день рождения наследного принца госпожа Лин преподнесла ему древний свиток с утраченными боевыми искусствами. А Вы подарили ему пойманного Вами светлячка в старой нефритовой чаше. Госпожа Лин видела в слугах часть убранства зала. А Вы, заметив, что юная служанка уронила и разбила вазу, не только не доложили об этом, но и сами помогли ей собрать осколки. Принц Янь Чжао видел это. Он ничего не сказал, но в его глазах было уважение. Госпожа Лин никогда не позволяла себе ошибаться на людях. А Вы смеялись и рассказывали Лун Вэю, как пытались оседлать облако и с грохотом приземлились в озеро. Вам было тяжело при дворе, ведь за Вашей спиной не было сильного рода, что мог бы Вас поддержать. Знатным небожителям не нравилось, что простому духу лотоса было дозволено остаться здесь. И Вы приложили много усилий, чтобы возвыситься и прекратить все эти слухи и издевательства. Но я никогда не видела, чтобы Вы злились. Разве что однажды.
На лице Инь Яо внезапно промелькнула тёплая улыбка.
– Я тогда уже прислуживала Вам, госпожа. Однажды вечером в Ваши покои ворвался принц Лун Вэй. Он никогда не стучал, не докладывал о своём приходе. В тот вечер Вы разбили чашку, вздрогнув из-за его внезапного появления прямо посреди покоев. Вы начали в очередной раз спорить, что так нельзя. Я помню, Вы уже почти убедили его, что это недопустимо. Я даже помню, что Вы сказали: «А что, если я буду в этот момент переодеваться? Что ты тогда будешь делать»? Вы были близки к тому, чтобы победить в этом споре. Но тут пришёл наследный принц. Он стоял в дверях, наблюдая за вашей перепалкой, и на его лице играла редкая, непринуждённая улыбка.
«Перестань мучить Лун Вэя, – сказал он, и в его голосе сквозила лёгкая насмешка. – Он же знает, что только перед твоими и моими покоями ему не придётся стоять с докладом, как провинившемуся стражу».
И всё. Ваша победа была украдена. Одно его слово – и Лун Вэй тут же воспрял духом, его ухмылка стала ещё шире.
«ВАШЕ ВЫСОЧЕСТВО! – выпалили Вы. – Это мой спор! Мои покои! И если я хочу заставить его постучаться, я сама с этим разберусь! Мне не нужен Ваш верховный суд»!
Вы были в ярости. Мне кажется, первый раз в жизни. Вы очень долго ругались, но принцы молчали.
Наследный принц сначала с ужасом смотрел на всю эту бурю, которую он невольно вызвал. А потом пообещал, что не будет лезть в Ваши споры, но Вы должны пообещать ему, что больше никогда не назовёте наследного принца «Ваше Высочество». И в тот вечер он, мне кажется, впервые…смотрел на Вас иначе.
Инь Яо замолчала и смущённо отвернулась, делая вид, что наливает чай.
Се Шань задумалась: «Как же жаль, что я ничего этого помню. И вряд ли когда-либо ко мне вернутся те воспоминания. Но это не важно. Самое главное я поняла. Лин Фэйян не даст мне спокойно жить при дворе. Она наверняка влюблена в Янь Чжао. Они соврали. Она обвинила меня не из зависти, а из чувства ревности. А Чжао? Неужели он испытывал чувства ко мне ещё до ритуала. Смертная Василиса была в него влюблена. Я думала, он просто подыгрывал, ведь ему было нужно, чтобы она доверилась. И он ни разу не позволил себе ничего, что выходило бы за рамки приличия. Но даже если эти чувства остались, то к кому? К той Се Шань, что я была? К смертной? Ко мне? Как же это сложно».
– Инь Яо, отведи меня к Янь Чжао, – попросила Се Шань.
Служанка кивнула и повела её за собой по бесконечным аллеям Дворца. Наконец они дошли до величественных ворот, на которых виднелись вырезанные фениксы. Инь Яо открыла ворота и пропустила Се Шань вперёд.
Янь Чжао и Лун Вэй сидели друг напротив друга в беседке посреди двора. На столе доска для игры в го. Янь Чжао задумчиво вертел чёрный камень в руках, продумывая ход.
– Кто выигрывает? – ехидно спросила Се Шань. Даже её скромных знаний хватало, чтобы понять, что дела наследника плохи.
Янь Чжао и Лун Вэй одновременно подняли головы и улыбнулись.
– Пока никто. Лун Вэй сегодня как никогда упрям, – попытался скрыть явное поражение Янь Чжао.
– Принц, Вы лукавите. Уже ничто не спасёт Вас от позорного провала! – усмехнулся Лун Вэй, переводя взгляд с Янь Чжао на Се Шань. – Ты плохо на него влияешь.
Она подошла ближе. Её взгляд скользил по руке Янь Чжао, которая замерла с камнем. Пальцы едва заметно дрожали.
– Наследный принц, подвиньтесь, пожалуйста, – Янь Чжао поднял непонимающий взгляд, но сделал то, что она просила.
Се Шань села за доску перед Лун Вэем и внутри вновь почувствовала боль. Но теперь она знала, чья она.
– Так привычнее, не правда ли? – усмехнулась Се Шань.
Лун Вэй улыбнулся и сделал ход. Всего через пару минут он безоговорочно выиграл эту партию.
Се Шань чувствовала, как боль отступает. Она начала собирать камни, чтобы начать новую партию. «Хотите скрывать это? Пусть так, это ваш выбор. Я просто буду рядом».
Янь Чжао молча наблюдал за Се Шань. Лишь сейчас он по-настоящему осознал, как было страшно простой смертной Василисе в той битве с демонами, как страшно ей было поверить во всё происходящее. Он понял, сколько внутренний силы было в ней, чтобы с такой уверенностью отринуть всё прошлое у Источника Забвения. И сейчас благодаря этому рядом с ним сидела небожительница, чей дух был закалён в горниле тяжелейших испытаний, но ничто не смогло убить в ней ту лёгкость и живость, что притягивали его как магнит.
Глава третья. Испытания.
Воздух в Небесном дворце был сладким и прохладным, как всегда в час собаки. Янь Чжао шел по устланной нефритом дорожке к удалённой беседке, сбрасывая с плеч тяжесть дневных забот. Именно там он, Лун Вэй и Се Шань проводили вечера за игрой в го, чаем и разговорами.
Но в этот раз всё пошло не так.
Он увидел их ещё на подходе. Они вышли вместе из-за поворота слева. Се Шань – в своем любимом легком ханьфу цвета лотоса, а Лун Вэй – его лучший друг, брат по оружию – предложил ей руку. Она с улыбкой приняла его, и они, оживленно о чем-то болтая, направились вглубь сада.
Что-то холодное кольнуло Янь Чжао в грудь. Он стал свидетелем картины, которая обожгла ему душу.
Они сидели в ажурной беседке, утопающей в цветах. Лун Вэй что-то рассказывал, размахивая руками, изображая кого-то, и Се Шань смеялась. И тогда Лун Вэй, будто невзначай, обнял её за плечи. Она не отстранилась. Наоборот, она прижалась к нему, всё ещё смеясь, потом оглянулась по сторонам – тот быстрый, игривый взгляд, который Янь Чжао так любил, – и легонько, нежно, поцеловала Лун Вэя в щеку.
В этот миг мир Янь Чжао перевернулся.
В его голове пронеслись обрывки мыслей: «Это невозможно». «Я не верю, не хочу верить…».
Затем обрывки сменились чёткими, но болезненными мыслями: «Се Шань не помнит себя, не помнит их совместного прошлого. Но как же то время, что они провели в мире смертных? Неужели она не поняла моих чувств? Но там мы были вместе! Я и….Василиса. Но кто сейчас передо мной? Существует ли ещё та Се Шань»?
Он хотел подойти, но ноги его не слушались. Это было похоже на предательство собственного тела, которое вдруг стало чужим, тяжелым, влипшим в каменные плиты. Вместо того чтобы шагнуть вперёд, он развернулся и почти бесшумно, но для себя самого – с оглушительным грохотом, направился в свои покои.
Несколько дней он скрывался от обоих.
Для Янь Чжао это было похоже на бегство раненого зверя. Он погрузился в работу с таким остервенением, что даже придворные стали перешёптываться о небывалом рвении наследного принца. Но это была не работа, а попытка убежать от самого себя. От картины, которая стояла перед глазами: её смех, её доверчивый жест, её поцелуй в щёку.
Он отменял совместные трапезы под предлогом срочных докладов. Передвигался по дворцу словно тень, лишь бы не столкнуться с Се Шань и Лун Вэем. По ночам он стоял у окна своих покоев, глядя в сторону её сада, и чувствовал, как в груди застывает ледяной ком. Его фениксова природа, гордая и ревнивая, металась в клетке из боли и гордости.
Для Се Шань эти дни превратились в нарастающую тревогу. Сначала она думала, что он и правда занят. Потом начало грызть сомнение. Она прокручивала в голове их последнюю встречу раз за разом – ничего особенного, всё как всегда. Может, она что-то сказала не так?
Лун Вэй сначала отнесся к этому с привычной лёгкостью: «Чжао опять увяз в своих скучных бумагах». Но когда избегание затянулось, а в глазах Се Шань он увидел неподдельное беспокойство, его собственная улыбка потухла. Он почувствовал, что происходит что-то нехорошее.
И вот спустя несколько дней, столкнувшись с Лун Вэем в длинном пустом коридоре дворца, Янь Чжао лишь резко кивнул и прошёл мимо, не сбавляя шага.
Это был не просто кивок. Это был отполированный до блеска жест отчуждения, ледяная стена, возведённая между названными братьями.
– Чжао! Эй, постой! – окликнул его Лун Вэй, сделав шаг вслед.
Но тщетно. Янь Чжао не обернулся. Его прямая спина, его ускоренный шаг говорили яснее любых слов: «Разговор окончен. Ты для меня больше не существуешь».
Лун Вэй замер на месте, сжав кулаки. По его живому, выразительному лицу пробежала волна эмоций: от недоумения и обиды до зарождающегося гнева. Он не понимал, что произошло, но чувствовал, что его друг, его брат, отрезал его от себя без объяснений.
Поздно ночью, когда в Небесном дворце воцарилась тишина, нарушаемая лишь шепотом фонтанов, Се Шань сидела за столиком для каллиграфии. Свеча отбрасывала трепетный свет на развернутый свиток. В воздухе пахло тушью. Она сконцентрировано выводила кистью сложный иероглиф. Он был почти закончен. Это было слово – «отчуждение»8.
В тот самый миг, когда она собиралась провести последнюю черту, воздух в комнате колыхнулся. Тень упала на свиток, и перед ней возник Лун Вэй.
Се Шань вздрогнула и выронила кисть. Черная тушь размазалась по идеальным линиям иероглифа, превратив его в символ хаоса. Ю Лун, лежавший подле Се Шань лениво поднял драконью голову с одним открытым глазом. Поняв, что опасности нет, закрыл глаз и продолжил дремать.
– Лун Вэй! – выдохнула она, прижимая руку к сердцу. – Ты когда-нибудь будешь соблюдать приличия? Ворвался среди ночи, даже не попытался доложить о себе Инь Яо! Просто возник посреди комнаты, как призрак!
Лун Вэй лишь беззаботно усмехнулся.
– А что такого? Твои покои – все равно что мои. Инь Яо уже привыкла, что я тут свой.
Но его улыбка почти сразу сползла с лица, уступив место озабоченной серьезности. Он сделал шаг ближе, его взгляд стал пристальным.
– Ладно, шутки в сторону. Шань-Шань, скажи честно… Ты не знаешь, что происходит с Янь Чжао?
Се Шань почувствовала, как у нее внутри всё сжалось. Она опустила глаза на испорченный свиток.
– С Янь Чжао? – тихо переспросила она. – Он… очень занят. Дворцовые дела.
– Занят? – Лун Вэй фыркнул, но в его фырканье слышалась не насмешка, а тревога. – Это не просто «занят». Сегодня я столкнулся с ним в коридоре. Я хотел было спросить, не заболел ли он от усердия… А он… – Лун Вэй сделал паузу, как бы не веря своим словам. – Он мне просто кивнул. Кивнул, представляешь? Сухо, холодно, как какому-то незнакомцу! И прошел мимо, даже не замедлив шага. Я его окликнул, а он сделал вид, что не слышит.
Лун Вэй смотрел на нее, ища в ее глазах понимание или хотя бы намек на разгадку.
– Что я ему такого сделал? В чем причина этой ледяной стены?
Се Шань молча смотрела на размазанный иероглиф. Она глубоко вздохнула, её пальцы бессознательно сжали край стола.
– Кажется, что-то сделали мы оба, – тихо призналась она. – Я не видела его много дней. Сначала была уверена, что он погружен в дела. Но… – её голос дрогнул, – я правда не знаю. Я много думала, перебирала все наши слова, все встречи, но так и не смогла найти причину. Ни одной.
Она подняла на Лун Вэя полные отчаяния глаза.
– Ты не против пройтись по саду? Я всё равно не смогу уснуть.
Лун Вэй молча кивнул, его обычно озорное лицо было серьёзным. Он видел, как ей грустно и обидно. Они вышли на улицу, где дул пронизывающий ночной ветер, шурша листьями вековых деревьев. Они шли рядом, но между ними зияла пропасть общего недоумения и тревоги.
А в этот самый момент на крыше, невидимый за пеленой маскировочной магии, сидел Янь Чжао. Он пришёл сюда, поддавшись слабости, мучимый тоской и желанием хотя бы украдкой увидеть её в окне. И стал свидетелем того, что окончательно разбило ему сердце.
Сначала из её покоев до него донесся приглушённый мужской голос. Потом дверь открылась, и они вышли вместе. Глубокой ночью. Из её покоев.
В его голове зазвучал ядовитый голос: «Он был у неё. В её покоях. Посреди ночи. И теперь они вышли вместе… А мне она всегда говорит про приличия. Но ладно она. Знаю ли я по-настоящему ту, кто идёт рядом с Лун Вэем? Но вот он! Как он мог! Он знает про мои чувства и просто наплевал на них».
Янь Чжао видел, что между ними не было той легкости, что запомнилась ему в беседке. Но разве это меняло суть? Они тайно встречались за его спиной. Теория, рождённая болью и ревностью, получила ужасающее подтверждение. Факты складывались в чёткую, неопровержимую картину предательства.
Он чувствовал, как гнев, холодный и слепой, захлестнул его с головой. Боль, которую он сдерживал все эти дни, превратилась в разрушительный ураган. Больше не было сил оставаться невидимым наблюдателем. Сорвавшись с крыши, он не полетел, а почти рухнул вниз и ринулся в свои покои.
Двери распахнулись с таким грохотом, что с петель слетела одна из створок.
Всё, что попадалось под руку, летело на пол и разбивалось вдребезги. Фарфоровая ваза с небесными пионами разлетелась на тысячи осколков, обдав пол водой и лепестками. Столик для каллиграфии был перевернут с ужасающим треском, тушь растеклась по белоснежному полу чёрной, как его настроение, рекой. Он швырнул в стену нефритовую печать, которая оставила вмятину в стене.
Он не кричал. Это было страшнее. Глухое, яростное рычание, больше похожее на звук, который израненный зверь издает перед смертельной схваткой. Слуги, прибежавшие на шум, в ужасе застыли у входа, не смея войти. Они никогда не видели наследного принца в таком состоянии – всегда собранного, безупречного, холодного.
Но когда последняя энергия ярости иссякла, его охватила леденящая пустота. Он стоял посреди руин, созданных своими же руками, дыша прерывисто и глядя в никуда. Рассвет уже заглядывал в разбитые окна, окрашивая хаос в бледные тона. Янь Чжао глубоко вдохнул, приказал слугам убрать покои, а сам, взяв несколько свитков, которые нужно было изучить безотлагательно, вышел в сад. Спустя несколько часов к нему подошёл один из слуг и доложил, что к нему пришли. В сад вошла Лин Фэйян. В руках у неё был поднос с чаем.
– Лин Фэйян приветствует Вас, Ваше Высочество, —склонилась она в приветственном поклоне. – Вы так много работаете. Я могла бы быть Вам полезна, – продолжила она, ставя поднос на стол. – Растирать тушь, приносить чай. Вы только скажите.
Он, не глядя на неё, ответил, голос его был плоским и безжизненным:
– Благодарю за предложение. Но есть слуги.
Она не унималась, пытаясь проникнуть через его броню:
– Я хочу быть Вашей опорой во всём.
Он медленно повернулся к ней.
– Лин Фэйян, – произнёс он чётко, отчеканивая каждое слово. – Да, мы росли вместе. Но мы никогда не были друзьями.
– Ваше Высочество, мне будет достаточно того, что я смогу находиться рядом с Вами. Я не смею требовать большего, – мягко прервала его Лин Фэйян.
Во взгляде Янь Чжао мелькнул гнев:
– Да как ты смеешь после того, что сделала с Се Шань!
– Ваше Высочество, – сказала Лин Фэйян голосом, полным раскаяния. – Я совершила ошибку и извинилась за неё перед Се Шань. Но я же не знала, что кто-то заменит воду из Источника Забвения на яд. К тому же, до сих пор неизвестно, кто это сделал. А я виновна лишь в том, что не перепроверила информацию, которую мне доложили. И я раскаялась в совершённой ошибке. Не будьте так строги ко мне.
– Не знала? – с ненавистью посмотрел Янь Чжао. – Мой отец поверил тебе, но не я.
Притворная сладость мгновенно испарилась с её лица, сменясь яростью.
– Даже теперь Вы думаете лишь о ней?! – взвизгнула она. – Даже зная, что такая добродетельная с виду небожительница нарушает все приличия с принцем Восточного Моря!
Янь Чжао резко встал.
– А откуда… – его голос прозвучал тихо, но с такой силой, что Лин Фэйян невольно отступила на шаг, – …ты это знаешь?
Её нижняя губа еле заметно дрогнула.
– Весь двор уже об этом шепчется! – презрительно ответила Лин Фэйян.
Янь Чжао пристально посмотрел на небожительницу. «Она это подстроила! Но как»?
– Прошу меня простить, но у меня есть неотложные дела, – он развернулся и вышел из двора.
А Лин Фэйян осталась стоять на месте, сжимая кулаки.
Янь Чжао знал, что единственный, кто может ему помочь – это Ю Лун. Но при этом принц понимал, что этот дракон своеволен и не всегда откликается по первому зову. Остановившись в отдалённой части Заповедного Сада, Янь Чжао закрыл глаза и постарался вложить в свой мысленный призыв всё отчаяние, всю боль и жгучую необходимость узнать правду.
На удивление, дракон откликнулся сразу. Уже через несколько минут он величественно опустился рядом с Янь Чжао. Ю Лун смотрел на наследного принца с нескрываемым недоумением, в его глазах читался вопрос: что заставило всегда собранного Янь Чжао взывать к нему с такой силой?
– Ты был в покоях Се Шань ночью несколько дней назад, когда там ночью появился Лун Вэй? – выдохнул Янь Чжао.
Драконий хвост Ю Луна беспокойно провёл по воздуху.
– Ты можешь мне показать? – его голос слегка дрогнул.
Ю Лун снова взмахнул хвостом. От его лба начала отделяться серебристая струйка, формирующая облачко.
Янь Чжао увидел, как Се Шань, сидящая за столом, выводила иероглиф «отчуждение», внезапное появление Лун Вэя. Не было ни намёка на заранее назначенную встречу. Она вздрогнула и выронила кисть от неожиданности.
Он слышал каждое слово. Их давний спор о том, что он не может просто появляться посреди её покоев. Его шутливое оправдание. А затем её искренние, полные растерянности и боли ответы. Слышал и возмущённый рассказ Лун Вэя о ледяном кивке в коридоре.
Картина рассеялась.
В Янь Чжао больше не было ни гнева, ни ревности. Только оглушающая боль от осознания собственной ошибки и жгучее, всепоглощающее желание всё исправить. Стало ясно, что до этого он видел лишь иллюзию, а вчера неверно истолковал происходящее. Нужно было узнать правду, но для начала извиниться перед другом и Се Шань.
– Благодарю тебя, Ю Лун, – прошептал он, и в его голосе звучала неподдельная благодарность.