Дембель

Отец, не прекращая с аппетитом хлебать лапшу, ответил:

– Всему есть своё объяснение. У нас с мамой давняя договорённость. Тебя ждёт ещё один сюрприз. Завтра в нашем доме в Гурне-сюр-Марн устроим вечер вопросов и ответов. Потерпи, пожалуйста. И передай маме – адрес: Райская улица, тридцать. Она поймёт.

Упоминание особняка в Гурне-сюр-Марн подействовало на Рене как ледяной душ; он даже подпрыгнул на стуле. Невероятная встреча с отцом на время вытеснила из памяти кошмар последних дней.

– Мне нужно признаться… – Рене замявшись, потупил взгляд. – У нас больше нет недвижимости в Париже. Мы потеряли всё: и в Марселе, и в Ницце. Виноградники и производство отобрали. Южноафриканские рудники нам больше не принадлежат. Остался только дом в Перпиньяне. Я полный банкрот!

Рене всю жизнь стыдился своих неудач, болезненно реагировал на критику, но сейчас внезапно ощутил, что может открыться отцу, выговорить всё, что годами копилось в душе. Волна жалости к себе захлестнула Бенуа, и он громко зарыдал, закрыв лицо ладонями.

Морган от неожиданности поперхнулся, в его глазах мелькнула растерянность. Не соизмеряя силу, он резко вскочил из-за стола, опрокинув коробки с лапшой. Бережно обняв содрогающегося от рыданий сына, отец прижался лбом к его плечу и прошептал:

– Не переживай, всё наладится!

о ли Эдвард снова применил свои способности, то ли душевная слабость Рене была кратковременной: вскоре рыдания стихли. Бенуа уже твёрже сказал:

– Я подвёл род Морганов. Я во всём виноват!

Отец похлопал его по плечу и ободряюще произнёс:

– Теперь я дома, и мы во всём разберёмся. И запомни: если кто и виноват, то только я! Лучше расскажи, как это случилось?

Эдвард снова достал из бара коньяк и щедро наполнил бокалы. Рене одобрительно крякнул и, не дожидаясь уговоров, разом осушил свой.

– Пять лет назад новый префект навязал мне своего управляющего – как раз когда нужно было обновлять лицензии. В то же время откуда ни возьмись появилась японская компания, претендующая на часть наших владений. Год за годом судебные тяжбы заканчивались не в мою пользу. А полгода назад выяснилось, что за всем стоит якудза, а управляющий был их человеком. Они подделали часть документов, а однажды ночью их головорезы ворвались ко мне и похитили меня. Угрожая расправой, они заставили меня подписать бумаги о передаче им прав на всю нашу собственность, – Рене на мгновение замолчал, чтобы перевести дух, и продолжил: – А позавчера бандиты предупредили, что если я не уберусь из Парижа до выходных, пострадают мои близкие, а потом и я. Сегодня утром я пытался уговорить маму уехать в Перпиньян, ведь завтра уже пятница, а она показала мне твоё письмо. Теперь ты всё знаешь. – Бенуа с надеждой посмотрел на хмурого отца, раздражённо барабанившего пальцами по столу.

– За вами должен был присматривать мой брат, он мне обещал! – сквозь зубы процедил Морган.

– Дядя Уильям умер десять лет назад.

– Умер? От чего?

– Ему было девяносто два. Для большинства это естественный предел. Перед смертью он просил передать тебе: «Скажи этому отступнику, чтобы пожил за меня пару сотен лет». Я тогда не понял, что он имел в виду, решил, что старик бредит.

– Эх… Жаль, я любил его всем сердцем, несмотря на все наши разногласия! – Лакированная столешница под его пальцами, выбивавшими нервный ритм, прогнулась и покрылась паутиной трещин. – Это его выбор. Уильям, как и я, мог пойти в солдаты и заслужить миллениум веселой жизни. Но он был полон предрассудков. – Морган рывком поднялся, взглянул на часы, и лицо его приобрело хищное выражение.

– Так ты говоришь, всё началось с префекта?

– Да, именно с него. Даже Симон Дестьё, одноклассник мамы и бывший мэр Парижа, не смог помочь, – Рене почувствовал неловкость и тоже встал.

– Что ж, давай навестим этого префекта. Пока ещё рабочий день, надеюсь, застанем его в префектуре. В противном случае, придётся навестить его дома, – отрезал Морган.

– Прямо сейчас? – От напора и стремительности решений отца у Бенуа подкосились ноги.

– А чего тянуть? Надо всё решить сегодня! Завтра вечером у нас праздник: отмечаем моё возвращение – и не только! – Отец хитро подмигнул и с напускной суровостью скомандовал: – Быстро, на выход!

Рене отчётливо понял, что сегодняшняя порция стресса далека от завершения. И пока они спускались в лифте к автостоянке, он мысленно, по кругу, повторял одну и ту же известную ему молитву.

***

 В префектуре было не протолкнуться: у каждого было своё дело, свои заботы, но, заметив Рене с отцом, многие провожали их долгими недоуменными взглядами. Пара выглядела более чем странно: помятый Бенуа словно сбежал из реанимации, – бледный, взлохмаченный, с испуганно бегающим взглядом. Рядом с ним широкоплечий Морган, похожий на киногероя из старых фильмов, уверенно расталкивал толпу, одаривая встречных зловещей улыбкой.

 Офицер на проходной, пропускавший посетителей, отличался тучностью. Его второй подбородок покоился на засаленном воротнике, а маленькие колючие глазки буравчиками сверлили всех подряд. С самого утра полицейского мучила невыносимая изжога, оттого он был излишне раздражителен, и на вопрос странной пары о встрече с префектом ответил грубее, чем обычно позволял себе:

– А к президенту вам не надо?

Рене, причислявший себя к высшему обществу Парижа, не привык к такому обращению. Но возмущение вылилось у него лишь в безобидную фразу:

– Что вы себе позволяете?

– Месье, для вашего же блага прошу, ступайте домой, проспитесь! – было видно, что офицер получает удовольствие от перебранки.

Задыхаясь от негодования, Бенуа визгливо прокричал:

– Немедленно позовите вашего начальника!

Толстяк в форме осклабился, показав редкие зубы, и перевёл взгляд на сухопарого напарника.

– Может, ещё и папу Римского пригласить?

Полицейские дружно заржали, стуча друг друга по плечу: они давно сработались и не впервой разыгрывали этот номер. Толстяк, брызгая слюной, с трудом придал лицу серьёзное выражение и отчеканил официальным тоном:

– Сержант Клутье, прошу вывести этих месье на улицу! Если будут сопротивляться – сдать в участок.

Тощий полицейский, давясь от смеха, откликнулся:

– Есть, лейтенант Фабиан!

Лейтенант собирался добавить какую-то скабрёзную шуточку, но вдруг ухмылка сошла с его лица, и он подскочил, словно ошпаренный.

– Клутье, стой! Какой же я болван! – толстяк ударил себя по лбу и неуклюже подбежал к Бенуа и Моргану. – Тысяча извинений! Месье Арно Дюран ждёт вас с самого утра! Простите великодушно, всему виной моя забывчивость! Я лично провожу вас в приёмную префекта!

Лейтенант принялся раскланиваться и расшаркиваться, словно на приёме у королевы, а его коллега от удивления вытаращил глаза. Рене тоже смутила столь резкая перемена, и он вопросительно посмотрел на отца. Тот подмигнул в ответ и мягко подтолкнул его к лифтам.

Сержант Клутье не мог припомнить случая, чтобы лейтенант Фабиан перед кем-то так заискивал и унижался: даже когда его отчитывал сам комиссар Рено, напарник держался независимо и вызывающе. То, что происходило сейчас, было подозрительным.

– Извините, лейтенант, вы точно уверены, что месье префект ждёт их?

– Сержант, я уверен. Вместо того чтобы задавать начальству глупые вопросы, займите свой пост и приступайте к исполнению обязанностей, а я провожу месье! – строго рявкнул толстяк.

Сержант опешил: Фабиан никогда с ним так не разговаривал, тем более при посторонних.

– Но их даже нет в журнале посещений!

– Так впишите! – лейтенант остановился, злобно сверкнул глазами и добавил: – Видимо, сержант, вы хотите остаться без премии? Или мне написать докладную на имя комиссара Рено?

Клутье понял, что ситуация принимает крутой оборот, и стушевался.

– Никак нет, лейтенант Фабиан! Извините! – он замер, вытянувшись по стойке смирно, и отдал честь. Последнее, что он услышал, были слова лейтенанта, обращённые к гостям: «Не беспокойтесь, я обязательно позабочусь, чтобы этот тупица получил выговор!»

 Дорога до приёмной префекта заняла не более трёх минут, но за это время лейтенант Фабиан успел рассказать о всех своих смертных грехах. Особенно разоткровенничался о способах использования служебной машины в личных целях и о том, как присвоил часть муниципальных денег, выделенных на ремонт полицейского гаража вместимостью двадцать машин.

 Пока полицейский с жаром раскрывал свои секреты, отец успел шепнуть Рене на ухо, что этот компромат поможет удержать Фабиана от необдуманных действий после окончания ментального контроля. Бенуа уже сам догадался, что странное поведение полицейского – это заслуга необычных способностей отца.

 Когда секретарь префекта, полная женщина с приятным лицом, преградила троице путь со словами: «Месье Дюран сегодня не принимает», лейтенант по-хамски отодвинул её в сторону и пинком отворил дубовую дверь в роскошный кабинет.

 Видимо, к префекту редко входят подобным образом: он с изумлением снял очки и заморгал, глядя на вошедших. Месье Дюран был неожиданно молод для своей должности, обладал внушительной комплекцией и неизменной уверенностью в себе. Широкая доброжелательная улыбка, с которой он появлялся на публике, отвлекала внимание от холодных глаз расчётливого и жёсткого человека.

– Что происходит? Кто эти люди? – его поставленный голос прозвучал повелительно и угрожающе.

 Каким-то образом секретарша прорвалась вперёд и жалобно заголосила:

– Месье, я не пускала, это форменное безобразие!

Не успела она договорить, как лейтенант Фабиан подхватил её за ноги, задирая юбку и оголяя толстые ляжки, взвалил себе на плечи и, покачиваясь под тяжестью ноши, вышел из кабинета.

 За дверью слышались истошные вопли, однако префект сохранял ледяное спокойствие.

– Браво, месье Бенуа, не ожидал от вас такой дерзости. Удивлён, что лейтенант с вами заодно. Но предупреждаю, это лишь усугубит ваше положение. Негативных последствий вам не избежать.

Дюран достал из коробки толстенную сигару и не спеша раскурил её. Рене и Эдвард, устроившись в глубоких креслах, молча наблюдали за ним.

– Ну что ж, говорите, зачем пришли. У вас не больше пяти минут. При вашем появлении я нажал тревожную кнопку под столом. Скоро здесь будут солдаты спецназа. Вряд ли ваш лейтенант – заговорщик сможет их остановит.

По дороге в префектуру по запруженным автомобилями улочкам Парижа, гнев Эдварда Моргана поутих, сменившись злостью на самого себя. Он понимал: вина за происходящее лежала исключительно на нём. Глядя, как сын сосредоточенно ведёт машину, на его лысеющую макушку и обвисшие щёки, Морган почувствовал к нему острую, почти физическую жалость, смешанную с отцовской нежностью. Весь облик Рене, даже в попытках казаться брутальным и решительным, кричал о беззащитности и отсутствии внутреннего стержня. Таких в народе метко называют «размазня».

Но Эдвард верил, что всё исправит, и его сын обязательно проявит скрытые качества настоящего человека.

Изучая сложную приборную панель автомобиля, рассматривая на ходу сверкающие здания из стекла и бетона и спешащих прохожих в причудливых одеждах, Морган восхищался переменами, произошедшими на земле. После космических странствий земной мир казался крошечным и примитивным, но благодаря процедуре «Освежение памяти» яркость переживаний на других планетах поблекла, события последних сорока лет потеряли важность и утратили влияние на личность Моргана. Поэтому, появившись в шесть утра в кабине телепорта в «Парижском отделении Взаимодействия» и заселившись в отель, Эдвард не переставал искренне радоваться и удивляться развитию новых технологий.

Беспокойно вращая головой и излишне крепко сжимая руль, сын срывающимся голосом рассказал, что бандиты запретили ему не только появляться у префекта, но и вообще показываться в Париже. Они грозились прострелить колени, а затем закопать заживо в Булонском лесу. Страх пронизывал Рене до последней клеточки, и всё же он вёл машину навстречу опасности. Морган понимал: причиной этого отчаянного мужества был он сам. Сын поверил в него, в его возможности. И это пробудило в Эдварде давно забытое чувство собственной значимости и огромной ответственности за тех, кого он когда-то оставил.

У входа в префектуру Морган попросил сына не вмешиваться и позволить ему самому уладить все вопросы с префектом.

 После напряжённой паузы, в течение которой префект надменно взирал на гостей, а Рене нервно подёргивал ногой, отец твёрдо произнёс:

– У нас всего одна просьба. Верните имущество Морганов. Даю вам шанс сделать это добровольно.

– Молодой человек, я обращаюсь не к вам. Прошу не вмешиваться, – бросил месье Дюран, смотря на Эдварда взглядом строгого педагога, раздражённого выходкой нерадивого ученика. Его густые брови сдвинулись, глаза прищурились.

– Ну что ж… Я вас предупреждал, – на губах Моргана проскользнула уже знакомая ухмылка.

– Послушайте, вы, разряженный павлин! В этом кабинете предупреждать, угрожать и пугать могу только я! – префект побагровел, глаза налились кровью, и весь он стал похож на разъярённого быка.

В следующее мгновение он поднялся во весь свой внушительный рост и замер. Лицо его резко побледнело. Не сводя с гостей остекленевшего взгляда, он вышел из-за стола и начал раздеваться.

Каждый предмет гардероба месье Дюран аккуратно вешал на спинку кресла. Безупречно сидящий пиджак, скрывавший недостатки фигуры, дорогой шёлковый галстук, накрахмаленная белоснежная рубашка… Когда снятые брюки обнажили нижнее бельё, Рене не выдержал:

– Что вы делаете?

Ответа не последовало: чиновник методично снимал туфли и развешивал носки. Апогеем этого перформанса стало полная нагота. Бледно-розовые трусы покрыли горку одежды.

 Зрелище открылось отталкивающее. Неподготовленный зритель мог бы содрогнуться при виде этого тела, обезображенного чревоугодием. Иные рискуют заполучить душевную травму, запечатлев подобную картину в памяти на годы.

Бенуа поспешно отвернулся, испытывая одновременно стыд за себя и за префекта. Моргана же не смутило происходящее, он продолжал смотреть, как префект подошёл к окну и попытался влезть на широкий подоконник. С третьей попытки ему это удалось, и месье Дюран победоносно вскинул руки, ухватившись за верхнюю часть рамы. Представив себя на обозрение прохожим бульвара Морлан в чём мать родила, чиновник слез с окна, подошёл к рабочему столу и ойкнул. Взгляд его сделался испуганным, на лице отобразилось замешательство. Префект в панике осмотрел кабинет, сидящих мужчин и голого себя, схватил одежду и, прикрыв срам, попытался спрятаться за столом. Выглядело это комично. Словно бегемот, пытается укрыться за тростинкой.

 Пока месье Дюран с вытаращенными глазами в полуприседе пытался рукой попасть в рукав рубашки, Морган ледяным тоном произнёс:

– В завтрашних газетах на первой полосе могла бы появиться статья с заголовком: «Префект Парижа покончил с собой, выбросившись с пятого этажа». Но сегодня акт суицида был нами предотвращён, и вы, месье Дюран, остались целы и невредимы. Можно сказать, мы ваши ангелы-хранители. Вам стоит дорожить нашей дружбой, ибо в следующий раз, когда вам взбредёт в голову выброситься из окна или направить машину на встречный грузовик, мы можем не успеть. Мы присматриваем только за друзьями.

Похоже, первый шок отступил, и префект тяжело рухнул в кресло, натянув рубашку лишь на одну руку. Левая щека дёргалась в нервном тике, глаза безумно уставились на Эдварда.

– Что вы со мной сделали? Кто вы?

– Меня зовут Эдвард Морган. Но вас должно заботить лишь одно: как к завтрашнему утру вернуть собственность Рене Бенуа и к вечеру подготовить наш дом на Гурне-сюр-Марн.

– Но я… – префект опять попытался натянуть рукав, но безуспешно, и он обессиленно откинулся на спинку кресла.

– Пожалуйста, поймите, – голос Дюрана дрожал. – У них есть на меня компромат. Я не могу ничего сделать без их согласия.

– О ком вы говорите? – Морган перевёл взгляд на Рене, который отбивал нервную дрожь каблуком и был напряжён, будто через него пропустили тысячу вольт.

– Якудза, – почти шёпотом проговорил чиновник.

– Ах да, я и забыл, что тут замешаны бандиты, которые вертят государственным чиновником и угрожают моему сыну!

Рене не мог понять, действительно ли Морган в ярости, или этот громоподобный голос, от которого дрожали стены, – лишь часть спектакля для префекта.

– Какому сыну? Я ничего не понимаю.

От грозного чиновника, что несколько минут назад надменно взирал на гостей, не осталось и следа. Перед ними сидел жалкий, совершенно утративший самообладание человек.

– Вы боитесь не тех людей. Я мог бы заставить вас выложить все секреты, вплоть до шифра от банковской ячейки, но уверен, после сегодняшнего знакомства вы станете нашим добровольным и преданным помощником.

– Конечно, конечно, всё, что в моих силах, – префект закивал с нездоровым энтузиазмом.

– Что нужно сделать, чтобы вернуть нашу собственность? – грохнул Морган.

– Вашу? Вы имеете в виду имущество Рене Бенуа? – чиновник осмелился уточнить, опасаясь ошибиться.

– А чью же ещё? – Прогремел голос Моргана. Было непонятно, человеческий ли это голос; казалось, стёкла вот-вот лопнут от вибрации.

– Вся недвижимость месье Бенуа и коммерческие предприятия теперь принадлежат месье Кадзуо Таоке – главе клана Ямагути-гуми. Лично я с ним не знаком. В Париже всеми делами заправляет его правая рука, Каору Ямамото.

– Где его найти? Адрес?

Едва префект собрался открыть рот, как дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет, тяжело ступая сапогами по паркету, ворвался отряд из восьми полицейских во главе с лейтенантом Фабианом.

Стражи порядка застыли в нерешительности, озираясь; некоторые сжимали дубинки, у троих в руках блеснули револьверы. Лейтенант вёл себя странно, прикрываясь ладонью, будто от яркого света. Увидев полуголого префекта, он на миг остолбенел, но тут же, избегая взгляда Моргана, сдавленно скомандовал:

– Не смотреть им в глаза! Они гипнотизёры! При сопротивлении – стрелять по ногам!

 Ближайший к Моргану здоровяк полицейский с рыжими усами, настоящий деревенский парень, видимо, не верил в паранормальные явления и с азартом охотника уставился на свою добычу. Нечасто в префектуре случаются подобные инциденты, а всегда хочется применить навыки, приобретённые на регулярных стрельбищах, в реальной обстановке. Направив короткоствольный револьвер на Моргана, он пружинисто согнул ноги, левую руку отставил в сторону, загораживая путь к побегу, и грубо прорычал:

– А ну… встали оба, руки за голову!

 Оцепеневший Рене не сразу понял, что произошло.

 Только что сидевшего в кресле Моргана словно размазало по воздуху, как быструю машину на стоп-кадре. Разноцветной лентой вихрь врезался в группу ощетинившись оружием охранников. Шум ударов слился в короткий глухой рокот. В одно мгновение людей раскидало по кабинету, как кегли в боулинге. По полу, стуча, покатились дубинки и тяжело попадали револьверы.

Некоторые полицейские еще стекали по стенам, закатывая глаза, когда в эпицентре торнадо возник Эдвард. Он стоял хмурый лицом к префекту.

 Ошеломлённый месье Дюран крепко зажмурился и втянул голову в плечи, ожидая удара. Страх сковал его; он был уверен, что это – последние секунды жизни. Перед ним пронеслись картины прошлого, и он вспомнил, как секретарь предыдущего префекта, трагически ушедшего из жизни, предупреждал его не связываться с Морганами, говорил, что эта семья – табу. Чиновник тогда ещё подумал, что разберётся, почему это – табу. Но, видимо, со временем позабыл.

 Вопреки ожиданиям, мужчина, оказавшийся олицетворением сверхъестественной силы, произнес:

– Адрес. Говори адрес!

– К-к-какой? – префект била дрожь, он был на грани истерики.

– Якудза, Каору Ямамото. – Рене с удивлением отметил, что даже в такой ситуации отец запомнил имя правой руки босса якудза.

– О-о-он купил особняк на Мёдон… Сейчас я найду точный адрес. – И префект трясущимися руками принялся открывать и закрывать ящики стола, а после боязливо протянул листок бумаги.

 Морган забрал адрес и махнул рукой сыну.

– Вставай, мы уходим. – Повернулся к префекту и без тени агрессии сказал:

– А зачем вы отняли имущество Рене? Имея хорошую должность, вы должны и без этого быть состоятельным человеком, не опускаясь до грабежа.

У месья Дюрана была любимая присказка, которую он часто повторял на званых обедах. И сейчас, в состоянии шока, он выпалил первое, что пришло в голову:

– Потому что мог. Потому что сильный пожирает слабого. Это закон природы.

Префект сам ужаснулся своей фразе и постарался опуститься ещё ниже за письменный стол.

Ответ полностью удовлетворил Моргана. Окинув оценивающим взглядом лежавших без сознания полицейских – некоторые из них начинали приходить в себя, издавая стоны, – он подобрал ближайший револьвер.

– И последнее, мой дорогой месье Дюран, дам вам совет. Чтобы остаток вашей жизни не пришлось измерять в часах, отложите все дела и займитесь возвращением собственности Морганов. Дом на Гурне-сюр-Марн должен быть готов к завтрашнему вечеру. Ключи привезёте сами. С японцами я разберусь, так что делайте всё необходимое.