Рожденная водой

A.L. Knorr BORN OF WATER

Copyright © A.L. Knorr, 2016

© М. В. Панягин, перевод, 2024

© Серийное оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024 Издательство Иностранка®

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024 Издательство Иностранка®

* * *

Тем, кто в опасности на море^[1]

Пролог

Польша. Наши дни

– Лучшие на свете, – Антони протянул Мартиниушу набитую документами папку. – Но я все-таки не понимаю, зачем искать среди иностранцев. У нас и в Гданьске наберется прекрасная команда.

Мартиниуш взял папку покрытой старческими пятнами рукой и придвинул стул к деревянному столу, за которым когда-то работали и его отец, и отец его отца.

– Все просто: эта задача не для всех. Нам нужны лучшие, и неважно, поляки они или нет.

– Не представляю, что скажут наши сторонники, когда узнают, что мы предпочли зарубежную команду, – задумчиво проговорил Антони. – Мне-то все равно – пусть победит сильнейший. А вот здешним палец в рот не клади, если вы понимаете, о чем я.

– Брось. Не так много у нас осталось сторонников. Большинство и не поляки вовсе. Мир давным-давно забыл о крушении «Сибеллен». Кого мы выберем – не их ума дело. – Мартиниуш достал из переднего кармана очки в проволочной оправе и водрузил их на кончик носа. Для человека, которому хорошо за семьдесят, зрение у него было весьма неплохим – очками он пользовался, только когда читал. – Спасибо, Антони.

Старик взмахнул рукой, отпуская помощника.

Антони кивнул и вышел из кабинета.

Мартиниуш принялся неспешно пролистывать папку. В окно сквозь деревья струились ранние лучи утреннего солнца, освещая страницы. У правой руки старика стояла чашка горячего чая «дарджилинг»^[2]. Поднеся дымящуюся чашку к губам, он отложил очередное досье и остановил взгляд на статье с фотографией. Глаза его расширились от потрясения, а чашка застыла на полпути к губам. Рука задрожала, и он торопливо, мимо блюдца, поставил чашку на стол, запятнав поверхность антикварного деревянного стола каплями воды. Взял страницу обеими руками и поднес ее почти к лицу, словно хотел убедиться, что глаза его не обманули.

– Не может быть, – он прищурился, вглядываясь в изображенную на фотографии женщину. – Неужели она?

Глава 1

– Мам? – Пена от зубной пасты полетела во все стороны. Я стояла в пижаме посреди гостиной с зубной щеткой в руке.

По телевизору шли новости. Сбоку от размалеванного лица ведущей красовалась фотография кинозвезды Рейчел Монтгомери, закатившей со своей свитой вечеринку на яхте. Я собиралась в школу в последний раз в этом учебном году и вдруг услышала, как из телевизора доносятся слова «шторм», «яхта» и «спасение». Всю неделю по утрам наш телик показывал только новостные блоки. Обычно я пропускала их мимо ушей. Но не в этот раз.

– Через несколько минут, – тараторила ведущая, – мы вернемся с подробностями ужасных событий, произошедших с мисс Монтгомери в бухте Чертово Око.

Началась реклама.

– Что случилось, Тарга? – донесся с подъездной дорожки голос мамы, которая в эту минуту погружала ящики в служебный грузовичок.

– Кораблекрушение! – едва успела выпалить я: еще чуть-чуть, и зубная паста потекла бы по подбородку. Я бросилась на кухню, сплюнула в раковину и схватила полотенце, чтобы вытереть лицо. Долго бежать не пришлось: кухня у нас – часть гостиной, плита и все прочее отделены от комнаты небольшим буфетом.

Мы живем в отремонтированном трейлере. С тех пор как папа скончался – это случилось почти девять лет назад, когда мне было восемь, – наша жизнь изменилась не в лучшую сторону. В то время мама не работала, и двухэтажный загородный дом стал нам больше не по карману. Пришлось перебираться в трейлерный парк на окраине Солтфорда, городка на восточном побережье Канады. Парк, к слову, довольно милый – ну точно не хуже других. Наши соседи пекутся о своих жилищах и небольших садиках, словно об итальянских виллах. «Трейлер не помойка», – гласит неофициальный местный закон. Скажу честно: если судить по тому, насколько красив и ухожен дом, худших жильцов, чем мы с мамой, не найти во всем парке. Наш трейлер – самая что ни на есть помойка. Не то что сада – у нас и горшков с геранью в помине нет. Лужайка засыпана гравием, а к входной двери ведут треснувшие посередине бетонные ступени. Не подумайте, что мы нищие: мама вкалывает по полной, чтобы обеспечить меня всем необходимым. Вот только состояние нашего дома у нее далеко не на первом месте.

Пока шла реклама, я сполоснула в раковине гейзерную кофеварку и приподняла крышку переполненного мусорного ведра, чтобы вытряхнуть туда спитой кофе. Крышка соскочила с петель, ведро накренилось, и липкая луковая кожура вперемешку с гниющими апельсиновыми корками вывалилась наружу, прямо на мои босые ноги. Я вздохнула, задержала дыхание и, собрав с пола вонючую массу, вынесла ведро на улицу.

Следить за всем, что требует ухода и ремонта, приходится мне. Маме присматривать за трейлером некогда: она слишком занята работой. Ее послушать – так мы живем просто по-королевски, ведь зимой у нас тепло, есть электричество и вода. Моя мама – Майра Мак’Оли – полная противоположность материалистке. Она совершенно равнодушна к вещам, поэтому ей и не удается поладить с людьми, которые украшают свои дома дорогостоящими предметами искусства, тратят тысячи баксов на хлопковую простыню или покупают хороший автомобиль. Нет, она вовсе их не осуждает, просто ей смертельно скучно болтать о подобной чепухе. Так что найти друзей – и тем более сохранить с ними хорошие отношения – маме ох как непросто. Не то чтобы она сильно из-за этого переживала. Порой мне кажется, что из всех людей на свете ей нужна только я одна. Ну и мои друзья, конечно, – но лишь потому, что они интересны мне. Тот, кто дорог мне, дорог и моей маме.

Я принесла ведро обратно в дом, сполоснула его, поставила под раковину и продолжила заниматься кофе. Высыпав свежую заварку в фильтр, прикрутила верхний резервуар к нижнему, зажгла спичкой нашу газовую плиту – ей лет шестьдесят, не меньше, – поставила кофеварку на мерцающее голубое пламя и выглянула в переднее окно. Мама заканчивала запихивать ящики в служебный грузовичок. В них хранилось водолазное снаряжение, которое она использовала как прикрытие, чтобы никто на работе не разгадал ее секрет. Увы, оно же было и проклятьем всей ее жизни.

На каждом черном ящике стоял штамп с надписью «Поисково-спасательная служба „Синие жилеты“». То же было написано сбоку на грузовике, который маме предоставил ее шеф Саймон, когда она заключила с компанией новый контракт. Начальство явно ей благоволило: ни один другой работник не удостоился подобной привилегии. Ирония же заключается в том, что маме автомобиль нужен меньше, чем любому из ее коллег.

Я улыбнулась, увидев, как грузовик качнулся под тяжестью последнего ящика. В нем, наверное, лежали водолазные грузы. Мама захлопнула дверцу, встретилась со мной взглядом кристально-голубых глаз и смущенно улыбнулась. Я покачала головой.

Забурлил кофе, и когда я направилась к плите, чтобы налить его в чашку, на меня вдруг нахлынула волна грусти. Я знаю, что моя мама ненавидит маску, за которой вынуждена скрываться от всего мира, и свою тайну хранит лишь из любви ко мне.

Пролетев по подъездной дорожке и одним прыжком преодолев ведущие к крыльцу ступени, она вошла в дом. Я невольно вздрогнула: входная дверь закрылась с такой силой, что стены трейлера затряслись. Моя мама сильнее всех, кого я знаю, и к нашей собственности она относится не менее пренебрежительно, чем к бесполезному снаряжению для дайвинга.

– Серьезно, мам? – я протянула ей яву^[3]. – Оборудование, которое доверил тебе Саймон, стоит десятки тысяч долларов, а ты относишься к нему, как к боксерской груше!

– Это вопрос? – Она залпом осушила чашку, словно там был виски, и протянула ее мне. – Ты что-то говорила о кораблекрушении?

Я указала подбородком на телевизор и пошла сполоснуть мамину чашку. На экране возникла заставка новостей, возвещавшая об окончании рекламы и продолжении репортажа. Я смотрела сюжет, стоя на кухне, а мама – из крошечной прихожей.

– Вчера суперзвезда Рейчел Монтгомери и ее друзья устроили вечеринку на спортивной яхте. Недалеко от побережья их застигли сильный ветер и девятиметровые волны, – рассказывал ведущий. – Яхта налетела на скалы и, как и многие ее предшественники, потерпела крушение в бухте Чертово Око. – Ведущему, конечно, следовало оставаться беспристрастным, но, будучи местным жителем, он явно счел затею Рейчел Монтгомери и ее друзей глупостью вселенского масштаба.

Бухта Чертово Око представляет собой большой залив, окруженный зубчатыми скалами. Расположена она меньше чем в восьми километрах от Солтфордского пляжа, куда в летнее время стекаются толпы туристов. Бухта печально известна сильными течениями, большими волнами и внезапными штормами. По форме, если смотреть на карту, она напоминает злобный глаз, чем и заслужила свое официальное название. «Чертово Око» звучит зловеще, но здешним обитателям этого показалось мало: из-за бушующих волн, бьющихся о зубчатые скалы, в народе бухту окрестили «Кладбищем». Само собой, так ее называют только местные. И не зря: каждое лето какой-нибудь невезучий турист, приехавший полюбоваться природой, непременно попадает в беду. Людей притягивают суровая красота этих мест и чувство уединения, которое они дарят. Местные, конечно, осведомлены лучше, поэтому обходят Чертово Око стороной. Но туристы продолжают приезжать, невзирая на предупреждения, которыми городская администрация напичкала информационные брошюры.

– Идиоты, – процедила мама сквозь зубы. Не отрывая взгляд от телевизора, она расчесала длинные черные волосы и собрала их в небрежный хвост. Затем достала бутылку воды из упаковки, стоявшей на полу у двери, и залпом ее осушила. Воды она пьет больше, чем скаковая лошадь.

– Никто серьезно не пострадал, – подытожил ведущий. – Но яхта была полностью уничтожена, а все находившееся на борту имущество – утеряно. Власти в очередной раз напоминают, что бухта Чертово Око не рекомендована для посещений…

Голос репортера заглушил звонок маминого мобильника. Она открыла свою древнюю «раскладушку» с гибкой грацией, с какой делала все на свете. Мама твердо решила не менять телефон до тех пор, пока тот не сломается. Как ему удалось выжить, претерпев от хозяйки столько издевательств, оставалось для меня загадкой.

– Майра слушает, – проговорила она своим серебристым голосом.

Я собирала обед в школу, попутно слушая мамины реплики. Угадать, что говорит ее собеседник, было несложно: я знала, что звонит Саймон. Он – основатель «Синих жилетов», а моя мама – звезда его команды. Никто из них, равно как и сам Саймон, и не подозревал, в чем кроется секрет их успеха.

Я пошла в комнату, переоделась и прошлась расческой по волосам, продолжая подслушивать мамин разговор. В нашем крохотном трейлере почти невозможно уединиться, и звук ее голоса легко проникал через открытую дверь моей комнаты.

– Ага, только что видела по телевизору. Позвонили? Быстро, однако. Наверное, речь о драгоценностях. Чертово Око… Дэвис против? Да уж, он своего не упустит, – она усмехнулась. – Да, хорошо. Буду через десять минут.

Я нахмурилась, натягивая джинсы. Офис «Синих жилетов» находился в порту, в двадцати минутах езды от дома. Отучить маму от небрежного вождения мне так и не удалось: она превышает скорость всякий раз, когда садится за руль. Само собой, ее постоянно останавливает полиция. Думаете, у нее полно штрафов? Как бы не так. В нужный момент мамин голос приобретает очарование, способное пленить любого, даже сурового стража порядка.

Услышав писк телефона, я достала его из переднего кармана рюкзака. Сэксони отправила голосовое сообщение в наш групповой чат, в котором кроме меня были три моих подружки: Сэксони Кэгни, Джорджейна Сатерленд и Акико Сусуму.

Я нажала «прослушать», и из динамика тотчас раздался голос рыжей бестии – да-да, именно такой она и была: «Last da-a-a-a-a-a-a-ay! Last day, last day, last day! No more pencils, no more books…»^[4] – на этом ее сообщение оборвалось.

Не успела я записать остальную часть припева, как телефон снова запищал. Меня опередила Джорджейна: «No more teachers dirty looks»^[5], – пропела она^[6].

И снова телефон. На экране возникло сообщение от Акико: «Кажется, у меня паника».

Конечно, она пошутила. Акико обожает школу и всякий раз оплакивает конец учебного года, будто умер ее любимый питомец. К тому же из нас четверых она меньше всех похожа на паникершу. Думаю, у нее и пульс никогда не меняется – ни во сне, ни на пробежке. Спокойна, как удав.

«Да ну? А я ем хот-дог. Очень вкусный», – молниеносно ответила Сэксони.

Джорджейна: «На завтрак? Кошмар».

Тут я услышала, как мама на кухне застегивает сумку.

– Я ухожу, солнышко!

– Ага. Слышу, – оставив длинные каштановые волосы распущенными, я вышла из комнаты в джинсах и любимой черной футболке с оголенными плечами и красовавшейся спереди цифрой «89».

– Ты снова собралась на Кладбище после работы?

Это был один из маминых секретов и причина ее вечной занятости. Днем она играла роль профессионального дайвера, а настоящей работой занималась по ночам, в полном одиночестве, погружаясь в темные и порой опасные воды.

Ее глаза засияли:

– Да. А что, ты против?

– Нет, мам. Что будешь искать на этот раз?

Я присела на угол нашего выцветшего фисташкового дивана и натянула носки.

– Фамильные драгоценности. Менеджер Рейчел позвонил нам и поинтересовался, можем ли мы помочь, – она пинком подкинула мне кроссовки.

Я надела их, не расшнуровывая.

– Быстро он. Но ты, кажется, сказала, что Эрик забраковал Чертово Око?

Эрик Дэвис – ведущий аналитик компании. Его задача – изучить водное пространство и решить, достаточно ли оно безопасно, чтобы заключить контракт. В те места, которые, по его мнению, небезопасны, мама отправляется в одиночку. Разумеется, в таких случаях и оплату получает только она. Иногда ее коллеги об этом знают, иногда – нет. Но если прослышат – все до одного жутко на нее злятся. Особенно Эрик: он воспринимает ситуацию как личное оскорбление, хотя на самом деле все это не имеет к нему никакого отношения.

– С каких пор это меня останавливает? – она приподняла бровь. Правила компании мама и впрямь не нарушала. Впрочем, любая школа дайвинга наверняка осудила бы подобное поведение. Мама славилась своим безрассудством – но так думали лишь потому, что никто не знал ее секрета.

– С никаких, – ответила я. – Но ты сама все усложняешь, ныряя там, где Эрик запрещает. Он и без того на тебя зуб точит.

Она положила тонкую изящную руку на ручку входной двери.

– Пусть думает обо мне что угодно. Мне все равно, лишь бы не мешал. Да он и не узнает. Все будет хорошо.

Я вздохнула и поцеловала ее в щеку.

– Будь осторожна, хорошо? Знаю, это твое увлечение. Но я очень волнуюсь, когда ты работаешь на Кладбище. Особенно по ночам, – я поежилась. От одной мысли об этом меня бросало в дрожь.

– И кто из нас двоих – мама? – она рассмеялась и взяла еще одну бутылку воды. Я промолчала и тотчас поймала на себе испытующий взгляд ее неистово голубых глаз. Она протянула бледную руку и погладила меня по щеке. – Если б ты только знала, каково это. Не беспокойся. Тебе нечего бояться.

Я молча кивнула. Слова эти я слышала от мамы и раньше, но понять ее было не так-то просто. Во всяком случае, легче мне от ее утешений не становилось. Она быстро обняла меня:

– Хорошего последнего дня в школе, солнышко.

И ушла.

Я собралась, выключила свет и заперла за собой дверь. В эту минуту на меня вдруг нахлынуло до боли знакомое чувство вины, всякий раз преследовавшее меня при мысли, что из любви ко мне мама вынуждена жить не своей жизнью, которую ненавидит всем сердцем.

А если бы папа был жив? Была бы она сейчас рядом?

Моя мама родом из морских глубин. Она – сирена. Русалка. А ее дочь – человек. Поэтому ей не суждено вернуться домой.

Глава 2

Прозвенел последний звонок, и, встретившись у южного входа в школу, мы с подружками направились в кафе «Флагг», чтобы отпраздновать окончание учебного года. Стоял чудесный день: на небе не было ни облачка, ветер не дул, поэтому мы убрали свитеры в рюкзаки и остались в майках. На восточном побережье Канады даже летом порой царит прохлада. По дороге мы пересказывали друг другу события последних дней, едва успевая уворачиваться от снующих туда-сюда старшеклассников. Сегодня на улицах было полным-полно подростков, радующихся долгожданной свободе так, словно они только что вышли из тюрьмы.

– Ты слышала, что случилось с Рейчел Монтгомери? – спросила я Сэксони. Я знала, что ей нравится эта актриса.

– Да, – вздохнула подруга. – Она что, спятила? Могла ведь погибнуть. Нет, я, конечно, люблю Рейчел, но она совершила большую глупость, устроив вечеринку на Кладбище. Какой идиотизм! Ну правда.

– Мама тоже так сказала, – улыбнулась я.

– Если верить новостям, Рейчел уже уехала, – продолжила Сэксони. – Но готова поспорить, это вранье. Они ведь всегда так говорят о знаменитостях, чтобы им никто не докучал. Думаю, мы могли бы попытаться выяснить, где она остановилась, и выследить ее, – с этими словами она хитро приподняла брови.

– Желаю удачи, – фыркнула Акико.

Я мысленно поморщилась. Сэксони была бы в восторге, если бы узнала, что Рейчел действительно все еще в городе, а моя мама скоро лично доставит суперзвезде потерянные в бухте вещи. Это навело меня на одну интересную мысль, и я решила непременно обсудить ее с мамой сегодня вечером.

– А когда вы, кстати, уезжаете? – спросила Джорджейна Акико и Сэксони. Обе планировали провести лето за границей.

– Я улетаю через шесть дней, а Акико – на следующий день после меня, – напомнила Сэксони. – Нужно обязательно собраться вчетвером, прежде чем мы уедем. Может, вечером в субботу?

– Мне подходит, – согласилась Акико.

– Мне тоже. А тебе, Тарга? – спросила Джорджейна, взяв меня под руку. Рядом с ней я, как обычно, чувствовала себя ребенком: Джорджи была на добрые полголовы выше меня.

– Ага. Я пока свободна. Подумываю найти подработку или записаться на летние курсы, – ответила я. – Заодно и набрать кредитных часов по естественным наукам на следующий год^[7].

– Достойная мысль, Тарга, – проворковала Акико своим нежным голосом.

– Вовсе нет! – возразила Сэксони, и ее длинные рыжие кудри качнулись в знак протеста. – Ты и впрямь собралась учиться летом по доброй воле? Сходила бы лучше на пляж, нашла парня или, если на то пошло, почитала книжку, – у тебя их в списке не меньше тысячи. Но, ради всего святого, не возвращайся в школу раньше времени!

Акико улыбнулась выпаду подруги. Она никогда не обижалась, если та с ней спорила. Вот такие у них отношения: не соглашаются друг с другом почти во всем. Иногда я вовсе не понимаю, как эти двое умудрились подружиться.

С Джорджейной и Сэксони я знакома с детского сада. Мы вместе росли, хотя и не всегда были так близки, как теперь. Порой детям требуется несколько лет, чтобы разобраться в своих симпатиях. Однако к тому времени, как мы перешли в среднюю школу, троица наша была неразлучна.

Акико живет на границе двух школьных округов, поэтому до старших классов мы учились в разных школах. А подружились пару лет назад, в середине девятого класса, познакомившись на совместных уроках по истории и математике. Акико всегда была одиночкой и ни в ком не нуждалась, но чертова математика давалась ей так хорошо, что я не раз обращалась к ней за помощью, ведь сама я в ней ничегошеньки не понимала. Мы стали вместе ходить в библиотеку, и она натаскивала меня до самого конца учебного года.

Когда Джорджейне исполнялось четырнадцать, она пригласила нас с Сэксони на праздничную вечеринку у бассейна, и я попросила разрешения привести с собой подругу. Лишь только мы с Акико появились на пороге, Сэксони и Джорджейна буквально задушили ее в объятиях. К моему удивлению, Акико и Сэксони быстро привязались друг к другу.

Мы пришли во «Флагг», и они заняли столик во внутреннем дворике, а мы с Джорджи направились внутрь, чтобы сделать заказ. Кафе кишмя кишело посетителями – в основном школьниками и студентами, которые, как и мы, решили отметить окончание учебного года. Пришлось томиться в ожидании целых десять минут, прежде чем очередь наконец дошла до нас.

– Два капучино, один флэт уайт и один со льдом, пожалуйста, – обратилась Джорджейна к рыжему парню за стойкой. Я узнала в нем одного из учеников нашей школы, на год младше нас. Парнишка заморгал, как сова, после чего, запинаясь, повторил заказ и застучал клавишами компьютера. Джорджейна, конечно, ничего не заметила, а вот от меня не ускользнуло, что в этот момент бедолага так засмущался, что покраснел до ушей.

Джорджи похожа на фотомодель: у нее длинные ноги, светлые волосы и красивый загар. Из-за высокого роста выглядит она довольно грозно. На самом деле она жуткий гик: знает абсолютно все о компьютерах, фотоаппаратах и других цифровых штуках. У нее больше пяти тысяч подписчиков в блоге, не говоря уже о социальных сетях. В общем, от жизни в сети она просто кайфует и даже ухитряется там зарабатывать, хотя как именно – остается для меня загадкой. Лично у меня мороз по коже при одной мысли о том, чтобы выставить свою жизнь на всеобщее обозрение.

– Ты, наверное, несся как угорелый, чтобы успеть из школы на работу? – спросила его Джорджейна.

– Кто – я? – промямлил рыжеволосый. Он явно был в шоке оттого, что с ним заговорила сияющая богиня. Я прикрыла рот рукой, пряча улыбку. Глядя на прекрасную Джорджейну, может показаться, что она – сноб. Но стоит узнать ее поближе, и сразу становится понятно, что она просто душка и всегда проявляет живой интерес к собеседнику, кем бы тот ни был. Я, например, не раз видела, как она из чистого любопытства останавливается поболтать с каким-нибудь бродягой. Не знаю, как моя подруга до такого докатилась. Вот мама ее в общении с бездомными не видит никакой ценности. В отличие от дочки, она – самый что ни на есть сноб, и Джорджи, будьте уверены, подтвердит это первой.

– Ты, кто же еще, – дружелюбно сказала моя подруга. – Добавь, пожалуйста, в кофе со льдом миндального молока. Прости, совсем забыла, – она хлопнула себя ладонью по лбу.

– Ничего, – завозившись с контейнером, рыжий забрызгал молоком фартук, а Джорджи все продолжала болтать. Казалось, разговор с красоткой привел паренька в такое смятение, что я даже забеспокоилась, не перепутает ли он наш заказ с чьим-либо другим.

– Большое спасибо, – тепло поблагодарила Джорджейна, когда бедняга наконец закончил суетиться, и улыбнулась, демонстрируя идеально белые зубы и ямочки на щеках.

Рыжий с лязгом уронил в раковину покрытую пеной ложку и пробормотал:

– Пожалуйста.

Акико терпеливо ждала нас за столиком, а Сэксони стояла на солнышке, болтая с симпатичным парнем, который показался мне незнакомым. Я не знала, о чем они говорят, но она смеялась и трогала его за руку. Отбоя от поклонников у рыжей бестии не было – с ее-то формами и огромными зелеными глазами.

Мы взяли напитки и понесли их к столику. Парень, с которым беседовала Сэксони, посмотрел в нашу сторону и явно смутился, когда Джорджейна подошла ближе и нагнулась, чтобы поставить чашки.

Он перебросил открытый рюкзак с одного плеча на другое, и из него выпал учебник. Сэксони подняла его и протянула владельцу. Тот взял книгу, пробормотал что-то на прощание и ушел, бросив на Джорджи еще один взволнованный, но одобрительный взгляд.

Сэксони села за столик, нарочито сердито стрельнув глазами в мою сторону.

– Еще пару минут вы там постоять не могли? Спугнули такого милашку! Ну прекрасно!

– Почему ты смотришь на меня? Вини во всем блондинку ростом под метр восемьдесят, а не бледную и тщедушную меня, – я указала на Джорджейну.

– Метр восемьдесят? Вовсе нет! – возмутилась Джорджи. Сколько я ее знаю, она всегда стеснялась своего роста.

– Ну почти, – Акико придвинула флэт уайт ближе к себе.

– Дело вовсе не во мне. А в тебе, – Джорджейна указала на меня.

У меня отвисла челюсть.

Она закатила глаза:

– Разве ты не заметила, что каждый чертов парень, который встретился нам по пути сюда, глазел на тебя, как на вырезку в магазине? Нет, я, конечно, понимаю, что ты красотка, но неужели трудно пялиться не так открыто?

– Как же ты заблуждаешься, – я покачала головой. – Знаешь, а ведь это лечится.

– Тогда и тебе рецепт не помешает, – парировала Сэксони. – С мужчинами ты всегда была слепа как крот.

– Самое время поиздеваться над Таргой? Спасибо за совет, но не стоит волноваться: со зрением у меня все в порядке.

– С мужчинами… – проговорила Акико с ноткой сарказма в голосе, обращаясь скорее к самой себе, чем к нам. Опустив взгляд, она помешала кофе. Затем подняла чашку к губам и вдруг заметила, что вся наша троица пристально на нее смотрит. – Что? Старшеклассники не мужчины. Мальчишки они, только и всего, – она обвела рукой окружающее нас пространство.

Акико весьма миниатюрна и весит не больше сорока килограммов. Ее расовая принадлежность неоднозначна, чему виной наполовину японское, наполовину канадское происхождение. Если судить по внешности, можно решить, будто у нее крутой нрав. На самом деле Акико спокойна, трудолюбива, ответственна и скромна, а мозг у нее работает как компьютер. Порой возникает ощущение, что она знает что-то, что неизвестно никому на свете, и терпеливо ждет, пока наконец не наступит… сама не знаю что. Акико никогда не говорит о своем прошлом, да и о будущем тоже. Если она что-то задумала, понять, что у нее на уме, не так просто, пока она не приступит к претворению своей затеи в жизнь. Этим летом Акико едет в Японию: ее дедушка решил, что внучке непременно нужно побыть с родственниками, которых она никогда не видела. Ему вдруг захотелось, чтобы Акико прикоснулась к своим японским корням. По крайней мере, так она нам сказала. Нам кажется чуточку странным, что ей предстоит провести целых два месяца с совершенно незнакомыми людьми, пусть они ей и родня. Впрочем, никто не знает, что по этому поводу думает сама Акико. Когда она впервые поведала нам о предстоящей поездке несколько месяцев назад, вид у нее был не слишком счастливый, но и не несчастный – казалось, подруга просто смирилась со своей участью.

– Твоя правда, – вздохнула Джорджейна, возвращая меня в настоящее. – Обычные мальчишки.

Я отхлебнула капучино:

– Хочешь скорее в Японию, Акико?

– В какой-то степени, – пожала плечами она. И, как обычно, перевела тему: – А ты, Сэксони? Не передумала ехать в Италию?

– Шутишь? – просияла Сэксони. – Жду не дождусь. Италия есть Италия. Кофе, сыр, история, искусство! – мечтательно вздохнула она и добавила страстно: – Итальянцы!.. Как же мне повезло. – Все мы знали, что она имеет в виду исключительно мужчин.

– Ты хотела сказать: «подгузники», «непроливайки» и «коляски»? – вставила Джорджейна. Мы дружно расхохотались, а Сэксони смеялась громче всех.

Недавно ей представилась возможность поработать au pair^[8] в Венеции: итальянская семья искала говорящую по-английски няню, которая жила бы с ними все лето и помогала в уходе за двумя сыновьями. Представить Сэксони в роли няньки ох как непросто, но она настаивала, что просто обожает детей, – особенно учитывая, что опекать их нужно будет не сутки напролет.

– Слава богу, что они уже чуть-чуть подросли, – радовалась подруга. – Если бы предложили сидеть с младенцами, я бы сто раз подумала. Одному шесть, второму девять – словом, оба давно миновали «липкую стадию». К тому же, – напомнила она, – мне обещали отдельное жилье и полный пансион. Это ли не рай?

Все согласились, что ей и впрямь повезло.

– Ну а ты, – Акико взглянула на Джорджи, – решила насчет Ирландии?

Мама Джорджейны – ее звали Лиз – уговаривала дочь провести лето у тети Фейт, которая была битницей^[9] и жила в Ирландии. Но мы-то знали, что Лиз просто пытается поскорее сплавить дочку: она всегда думала лишь о своей карьере. Конечно, в детстве Лиз не раз возила Джорджи в Ирландию, но с тех пор как добилась промежуточного успеха – из рядовой сотрудницы доросла до полноправного делового партнера процветающей фирмы, – все это прекратилось. Моя подруга не навещала тетю уже тысячу лет.

– А что тут думать? – отмахнулась Джорджи. – Если Тарга останется здесь на все лето, я тоже никуда не поеду. Будем ходить на пляж, глянем пару летних блокбастеров и засмотрим до дыр все новые сериалы. Правда, Ти-Нация? – она игриво похлопала карими глазками.

Я улыбнулась, услышав свое старое прозвище. Джорджи дала его мне много лет назад, вскоре после того как умер мой папа. В то время я совершенно замкнулась в себе и, казалось, жила в своем собственном крошечном мире, который мы называли «Нацией Тарги». В конце концов подруга и мне придумала забавное прозвище, и оно прижилось.

– Верно, – согласилась я.

Пшенично-светлые волосы Джорджейны были заплетены в две свободные косы. Она взялась за них и притянула друг к другу, словно доярка на исповеди.

– Ну на са-а-амом де-е-еле, – протянула она с тяжелым ирландским акцентом, – я пообещала маме, что проведу лето у тети, только если ты тоже куда-нибудь уедешь. Последний раз, когда я там была, все та-а-ак смешно говорили. Я не понимала ни слова.

Я рассмеялась. Пародии у Джорджи всегда получались талантливо.

– По-моему, звучит неплохо. Я бы очень хотела побывать в Ирландии или в какой-нибудь другой европейской стране.

– Просто ты никогда не бывала в Анакуллохе – ирландском городишке, недалеко от которого живет моя тетка, – продолжала она с акцентом. – Настолько крошечном, что глазом моргнуть не успеешь – а он уже исчез за горизонтом. Я бы от такой жизни свихнулась, – Джорджейна скосила глаза и отпустила косы.

– Ты всегда можешь приехать ко мне в Венецию, Тарга, – сказала Сэксони, допивая кофе со льдом. – Я даже разрешу тебе спать со мной в одной постели, если, конечно, ты не станешь храпеть. А если станешь, сброшу тебя в канал!

– Спасибо за предложение, – улыбнулась я. – Боюсь, у меня на это нет денег, но, может, когда-нибудь…

Поболтав еще с полчаса, мы начали поглядывать на часы и телефоны и, прежде чем разойтись, договорились вместе пообедать в парке на следующий день, а в субботу вечером устроить прощальный ужин дома у Джорджейны. Акико и Сэксони живут рядом, поэтому, попрощавшись с нами, ушли вдвоем. Джорджи написала маме, попросив подвезти ее до дома, и мы отнесли пустые чашки внутрь.

– Мама в самом деле за тобой заедет? – спросила я подругу, после того как мы выбросили мусор в сортировочные контейнеры. Я была очень удивлена, ведь Лиз буквально жила на работе и Джорджи всегда была предоставлена самой себе.