Пролог
– Да сбежал он, сбежал! – выпалил Никитич в сердцах. – Ну ты посмотри на их дом! Вечно бардак, гвалт, пожрать никогда нету! Четверо детей! – майор возмущенно вскинул вверх указательный палец. – Да тут любой бы сбежал!
– А у тебя? – с вызовом посмотрела на него Марийка. – У самого трое! Что, тоже сбежишь?
И тут Никитич понял, какую роковую ошибку совершил, но было уже поздно. Губы жены сжались в тонкую, острую линию, а глаза наполнились слезами.
В деревне все всё знают. А чего не знают – так придумают. Так и тут: пропал мужик. Куда делся – неизвестно, но вся деревня уверена – от жены и быта сбежал. Но для Никитича теперь дело чести – его найти и доказать всем обратное.
Глава 1
– Ты опять не спала?
Марийка аж вздрогнула от голоса любимого мужа.
Вот в старом доме у порожка половица скрипела! Вот там бы он фиг к ней подошел незаметно! А тут… Неуютная пугающая тишина.
Дамочка, награжденная в деревне званием ведьмы, вздохнула и оглянулась.
Было красиво.
Очень.
Светлые комнаты, большие окна, современный ремонт, но при этом и все деревенские детали были старательно сохранены: натуральные тона стен, занавески в цветочек, деревянные карнизы на окнах, букетики сухоцветов повсюду… В спальне Марийка поставила лаванду и мяту, в гостиной – лимонник…
Красиво. Очень. Почти идеально. Слишком идеально.
Очень уж хозяйке хотелось вернуться туда, где она могла с закрытыми глазами найти любую мелочь, где знала каждую щель, каждую трещинку. Где камушек под ножку буфета был подложен еще бабушкой, и игольницей служил странной формы магнит, когда-то найденный ею среди щебенки.
Нет, Марийка тут тоже сделала хорошую игольницу. В отдельном сундучке. Да что уж говорить – в отдельной комнате! Была у нее теперь своя комнатка для ее дамских дел. Сам Андрей, кстати, настоял.
Там у нее были и ее травы, и пара колод карт, которыми Марийке все же пришлось обзавестись. Особенно после того, как Ленка Чибис Люське Колькиной случайно ляпнула, что ей мужа именно Марийка нагадала.
Чтобы полноценно соответствовать образу деревенской ведьмы, Марийка даже раздобыла невероятно красивую склянку, налила туда крепкого чаю и периодически, когда попадались особенно упертые клиентки, с обреченно-задумчивым видом заглядывала в эту посудину…
Андрей смеялся, но не мешал.
В общем, в новом доме было все устроено именно так, как мечтала Марийка.
Но все равно что-то было не то.
То ли виной тому была новизна, то ли то, что Марийка уже почти месяц не спала больше полутора часов подряд.
Роды были легкие… Мальчишки, решившие появиться на свет сразу втроем, были мелкие. Нет, для тройни богатыри, но для матери все прошло быстро и безболезненно. «Отчихалась!» – прокомментировал врач, присутствовавший на родах.
Вообще, там на нее толпами врачи ходили смотреть. Кто хотел тройню понаблюдать, а кто дамочку, прилетевшую в роддом на частном вертолете…
Но пролежала Мария недолго. На пятый день ее выписали домой. Забирали также на вертолете, кстати! Чем произвели еще больший фурор.
«Не, у нас бывает, рожениц привозят санавиацией! Ты не первая, – чесал затылок завотделением, – но чтобы увозили авиацией!»
В общем, тройня Соколовских с самого рождения оправдывала свою птичью фамилию!
Но на этом сказка и закончилась.
Начались серые будни…
Или один. Будень.
Марийка дням счет потеряла, а когда их Миша, Леша, Саша день с ночью попутали, то и ночам.
Вот и сейчас Мария качала на руках одного из троих, того, кто никак не мог уснуть, переминалась с ноги на ногу и меланхолично смотрела в окно. Взгляд ее был прикован к одинокому силуэту, опасливо бредущему вдоль левады.
Марийка щурила уставшие глаза. А, может, ей показалось? Может, просто почудилось? Может, пронесет?
Нет.
Не почудилось.
Человек замирал, пригибался, пытался быть невидимым. Наверное, и был таким. Для всех, кроме Марийки.
Она посмотрела на розовеющее небо, пытаясь сообразить, а это рассвет или закат?
– Марий, давай я в агентстве помощниц закажу! – настойчиво предложил жене стоящий в проходе Андрей.
Раз в пятый. Или в пятидесятый. Обсуждали они это часто. И на все ответ был один: «Я не хочу в своем доме посторонних!»
Мария обернулась, посмотрела на мужа.
Тот был одет в хорошо скроенный костюм. Чуть свободноватый пиджак скрывал кобуру, а трехдневная щетина добавляла образу элегантности.
– Ты на работу? – устало спросила она. – Поезжай! Я справлюсь! Ко мне сейчас придут.
– Марий, – покачал головой Никитич.
– Андрей! Я взрослая женщина! Я справлюсь со своими детьми! – Марийка подтолкнула мужа к коридору. – К тому же вон, – она кивнула на окно, – Ильинична плетется. Это ко мне.
Соколовский тяжело вздохнул, притянул к себе жену, крепко поцеловал:
– Я до трех, потом приеду! – пообещал он ей и вышел.
Если бы он задержался еще хоть на минутку, то увидел бы, что Ильинична, тяжело опираясь на свою клюку, с чистой совестью прошкандыбала мимо.
Марийка проводила взглядом машину мужа, старуху, напряженно подождала еще пару минут, облегченно выдохнула, собралась уже пойти в спальню, прилечь хоть на полчаса, но тут кто-то очень несмело постучал в кухонное окно.
Мария замерла, закрыла глаза, прошептала одними губами что-то не совсем цензурное, но развернулась и распахнула входную дверь.
– Заходи! – кивнула она трусливо озирающейся фигуре. – Я знала, что ты придешь.
Глава 2
– Ты понимаешь, уже ни на кого другого и надежды нет!
Умудрилась вскрикнуть шёпотом худощавая светловолосая женщина, которая выглядела настолько уставшей, что ей можно было дать как двадцать, так и шестьдесят…
– Никто не верит! – беззвучно всхлипнула она.
Опыт не пропьёшь! Когда у тебя четверо детей, учишься и орать шёпотом, и плакать так, чтобы никто не видел и не слышал.
– А сама-то ты веришь? – очень серьёзно спросила соседку Марийка.
Она стояла у окна, перекатываясь с пятки на носок. На руках уже другой малыш. Не тот, что был, когда Никитич уходил.
Ещё один сверточек-карапузик лежал в вибрирующем гамачке, довольно раскинув ножки, а третий был на руках у Анны, или у Аньки-кошатницы, как звали её в деревне.
Смышлёная, красивая, когда выспится, весёлая и жизнерадостная девчонка двадцати восьми лет сейчас сидела с опухшими от слёз глазами и пыталась найти хоть какую-то поддержку.
В деревне Анну, не сказать чтобы осуждали, но… Как-то очень быстро нашли альтернативную, совершенно, с её точки зрения, неверную версию произошедшего и… Успокоились.
Ну как успокоились: кто посмеивался, кто горько вздыхал у неё за спиной.
Всё дело было в том, что у Аньки пропал муж, Кирилл
Да не просто пропал – уехал на заработки и не вернулся. Уже на неделю задерживался, по Анькиным словам…
Кажется, все родственники уже должны были бы стоять на ушах, а полиция с собаками – прочёсывать леса, но…
Даже та самая полиция заявление никак не принимала.
– Сколько детей? Четверо? – округлял глаза молодой парень в дежурке. – Да подождите ещё денёк! Объявится! – нахально ухмыляясь, советовал ей лейтенантик. – А вы у друзей искали? – вскидывал он брови, потом понижал тон до заговорщического. – А у подруг?
Анька только рыдала и бежала назад домой к своим детям.
Оно, конечно, надо было бы добиться. Может, даже жалобу в прокуратуру накатать. Но…
У Аньки дома было четверо детей! Младшим – семь, а старшему – девять… И заниматься заявлениями ей было попросту некогда!
Вот такая вот беда. Или радость. Как посмотреть.
Первого да второго хотели они с Кирюшкой очень. Специально родили погодочек: сыночек, а следом доченька… Тут-то они и хотели остановиться, вот только… Замученная двумя младенцами Анька попросту не заметила третьей беременности! А наступила она почти сразу после второй. Да ещё и двуплодная.
Когда у неё как-то странно живот забурлил, пошла к терапевту. Дескать, съела что-то не то. Тот посмотрел на неё, как на полоумную, и отправил на учёт становиться. Мальчишкам в её пузике было уже по пять с лишним месяцев.
Вот так и стали Кошкины дети поводом и для гордости, и для насмешек у всей деревни. Только ленивый не чесал свой язык о том, что Анька, как кошка, рОдит, да муж у неё – что кот драный…
Кириллу, хотя на самом деле, конечно, Кирюше, действительно было несладко. Очень добрый, очень домашний и очень ласковый от природы парень, казалось, разрывался между необходимостью растить сыновей и обязанностью зарабатывать деньги. Где в деревне особо устроишься? На этой ферме нанялся, тут подрядился, а всё равно – вечное безденежье. Он пытался это исправить, да не мог…
И вот…
– Понимаешь, он не мог сбежать, – сипела Анька, глядя куда-то в пол, Марийке под ноги. – Он, наоборот, для нас это делал! Витюшенька со школы пришёл и спрашивает: “Пап, а что такое море?” – всхлипнула Анька. – И тут у Кирюшки как тормоза сорвало! Он аж плакал, кричал: “Да что ж я не могу детям море показать!” А это ж я виновата! Я его никуда на заработки не пускала. Всё мне казалось, что я с четырьмя одна не справлюсь. А он… Он мог, он хороший, он всегда хотел!
Марийка отвернулась к окну, поджав губы.
Ну конечно, Анька во всём виновата! Конечно, она должна была справиться! Только вот Марийка с тремя даже в туалет сходить спокойно не могла. А зубы шла чистить, только когда муж дома.
Эх!
– Анют, – хмуро обратилась к соседке Марийка, но та, видимо, считав настроение гадалки, аж на колени перед ней бухнулась.
– Марийка… ну пожалуйста… – Анька свободную руку приложила к горлу. – Ты мне хоть скажи… – голос ее сорвался. – Жив он или нет? – тут она потеряла всю выдержку и зарыдала в голос. – Мне бы только знать! Пусть он сам на море, пусть он у другой, да лишь бы жив!
– Да ты что! – округлила глаза Мария. – Ну-ка встань немедленно! – заорала она на подругу.
И тут же у неё на руках заорал Мишенька.
А у Аньки на руках – испуганный встряской Лёшенька.
А в гамаке, просто заодно с братьями, – Сашенька.
Сама Анька уже просто выла, и Марийка от бессилия всхлипнула.
Но тут в прихожей что-то загремело, застучало, зазвенело так, словно крыша вдруг обвалилась. Потом настежь распахнулась дверь, и на пороге появилась здоровенная тетка-гренадер с большой дорожной сумкой.
– Здрасьте! – пробормотала она, скептически поджав губы.
Окинула взглядом замерших от недоумения женщин и детей, недовольно вздохнула:
– Где тут у вас можно руки помыть?
.
Глава 3
Женщина, ростом, наверное, с Никитича, бросила тяжелую сумку в угол, прошла в ванную.
– Это кто? – округлила глаза Анька.
– Наверное, медсестра участковая, – пожала плечами Марийка.
Между тем дама-гренадер вышла, тщательно вытирая тонким белым полотенцем каждый палец.
Придирчиво осмотрела лежащего в гамачке Сашу.
– Когда ели? – требовательно спросила она Марийку.
– Они на естественном вскармливании по требованию, – гордо вскинула подбородок новоиспеченная мать.
– Я о вас спрашиваю! – поджала губы дама. – Вы когда ели?
– Я? – распахнула глаза Марийка. – А… Я… Утром… Наверное… Вчера…
– Хм, – женщина выразила свое отношение одним движением бровей. – Питание и хорошее самочувствие матери – залог здоровья детей! – она смело шагнула в сторону кухни. – Ограничения по продуктам есть?
– Не-ет, – протянула обалдевшая Марийка.
– Значит, сейчас омлет с овощами и гренками на скорую руку, позже обсудим меню, – кивнула дама. – Вы, – она сверкнула взглядом в сторону Аньки, – как давно на смене?
– Я… А… – растерялась соседка. – Я полчаса как пришла.
– Полчаса. Отлично. Значит, еще пятнадцать минут у меня есть, – довольно кивнула гренадер. – Дом хороший, добротный, без сквозняков. Предлагаю расстелить на полу одеяло и устроить малышам воздушные ванны. Обычно во время этой процедуры они ведут себя спокойно. Я пока займусь едой.
И тут Марийка поняла, что это не медсестра.
– Простите! – взметнулась она. – А вы кто?
– Меня зовут Дарья Сергеевна Дашкова! – гордо вскинула подбородок дама. – Ударение строго на первое “а”! – она еще сильнее выпятила грудь. – Я из тех самых Дашковых!
– И-и? – чуть склонила голову Марийка. – По какому поводу вы соизволили нас посетить? – не смогла не съязвить Марийка после такого представления.
– По поводу вашей хронической усталости и необходимости сохранения психического здоровья, – скривилась Дарья Сергеевна, – вашего и вашего мужа.
– Ах вот оно что! – у Марийки недобро сверкнули глаза. – Психического здоровья моего мужа! – выделяя слова, протянула она. – А я-то подумала!
Взметнулась, сделала круг по комнате и только тут обратила внимание, что Анька уже постелила на пол плед и сняла подгузник с Сашеньки.
– Давай, – протянула подруга руки за Мишенькой.
Малыши и правда весело дрыгали ножками и, моментально успокоившись, занялись важным делом – ощупыванием того, на чем лежат. Анька нашла какую-то мелодичную музыкальную игрушку, завела…
В этот момент Марийка осознала, что дома тихо, спокойно, а она может… сесть!
Спокойно сесть на диван…
И вдруг ей стало обидно!
Почему она сама до этого не додумалась?
Между тем с кухни разносился одуряющий запах омлета с луком и поджаренного хлеба!
– Какие предпочтения по напиткам? – снова вынырнула в гостиную та самая Дашкова – ударение строго на первую “а”.
– По напиткам?! – округлила глаза Марийка.
– По напиткам, – скривилась новоявленная Фрекен Бок. – Рекомендую цикорий.
– Так, знаете что? – уперла руки в бока Марийка. – Я вас не нанимала. Спасибо, конечно, но!..
– Мне нужна будет комната рядом с детской и личное время с семи до девяти, – уверенно перебила ее няня. – Обычно в это время как раз приезжают с работы мужья, и мамы не чувствуют моего отсутствия.
– Так, – снова тряхнула шевелюрой Марийка. – Стоп!
– Ваш омлет! – няня уже выставляла на стол две тарелки.
Вероятно, ей и Аньке.
– Я сменю вас около детей. Поешьте, после обсудим правила дома.
Марийке очень хотелось объяснить этой домоправительнице самое первое и самое главное правило – никаких посторонних женщин в ее хозяйстве, но Анька плюхнулась за стол, подхватила вилку и…
– М-м-м-м, – закатила глаза от удовольствия. – Я и не знала, что омлет можно пожарить так вкусно! Садись, Марий!
.
Анька ушла.
Видно было, что ей не очень-то и хотелось, но…
Дети должны были вот-вот прийти со школы.
– Я разложу, моя хорошая, посмотрю, – обняла подругу Марийка.
Но едва за Анькой захлопнулась дверь, упала на стул, обхватив руками голову.
Няня между тем достала один из купленных детских мобилей и с деловым видом подвешивала его к люстре.
– У вашей подруги несчастье? – к удивлению Марийки, поинтересовалась она. – Девушка выглядит потерянно.
– Да-а, – протянула Марийка, – у нее муж пропал.
– Плохо, – скривилась Фрекен Бок. – Женщинам в расстроенных чувствах нельзя доверять детей, – она уверенно кивнула. – Ваш муж правильно сделал, что позаботился о второй няне!
Марийка распахнула рот от такого цинизма, но!..
– Анька не няня! – ей почему-то захотелось эту непробиваемую солдафонку задеть. – Она ко мне погадать приходила! – сверкнула глазами деревенская ведьма.
– Погадать? – приподняла бровь почти на три миллиметра Дарья Сергеевна Дашкова – ударение строго на первую “а”.
– Погадать! – довольно кивнула Марийка. – Меня тут ведьмой считают! – и тут она вошла в раж. – Пойдемте, покажу!
Она распахнула дверь своей святая святых, своей кладовой, своей тайной комнаты!
Большой рабочий стол под окном, крохотная раковина в углу, маленькая электроплитка на комоде и все стены в полках!
Баночки, коробочки, скляночки, горшочки…
Пучки трав, подвешенные к потолку, противно пахнущие субстанции в толстых колбах, и громадный, накрытый скатертью стол посередине. С той самой склянкой из бабушкиного сарая. Да два тяжелых кресла вокруг него.
Марийка смотрела на эту бесценную, но безумно бесячую женщину с вызовом и чувством легкого превосходства.
– Угу, – обвела глазами полки та, – угу, – повторила, заглядывая в комод. – Ну что ж, у каждого свои увлечения. Я, например, макраме люблю, – она опять вздернула подбородок. – Кстати, могу вам под травы мешочков наплести. Если из черного тонкого шнурка, то будет даже аутентичненько! – на этой фразе у няни азартно блеснули глаза, а Марийка поняла, что бой не будет легким.
И ровно в этот момент женщины услышали звук открывающихся ворот… С работы приехал Никитич…
.
Глава 4
– Привет! – радостно распахивая объятья, вошел в комнату Никитич.
Но по глазам было видно, что пути к отступлению он просчитывал. Или уже просчитал. Как-то он подозрительно странно жался к двери ванной.
– Здравствуй, дорогой, – чеканя каждый слог, поприветствовала мужа Марийка.
– Как ты тут? – чуть расслабившись, выдохнул майор. – Иди, обниму!
Но стоило ему шагнуть к жене, как…
– Стоп! – громогласно скомандовал кто-то, кто, кажется, контролировал весь дом одновременно.
В поле видимости Никитича появилась Дарья Сергеевна.
– В городской пыли содержание бактерий и вирусов до пяти тысяч на каждый кубический метр! – продекламировала она. – Хочу отметить, что речь идет о чужеродных для деревни вирусах! Поэтому, прежде чем обнять кормящую жену, вы умоетесь и вымоете руки. С мылом, – строгий взгляд, – от запястья до предплечья!
Никитич дернулся, почти стал по стойке смирно, губы сами собой сложились, чтобы произнести “слушаюсь!”, но тут он опомнился и ошалело посмотрел на Марийку.
Та одарила его победоносным взглядом и ехидной улыбкой:
– Здравствуй, дорогой! – мед в ее голосе так и сочился, но глаза яростно сверкали. – Нам определенно надо поговорить!
.
– Это чужой человек! Чужие порядки! Я и так к новому дому не привыкну, так еще и… – Марийка металась по кухне, словно разъяренная кошка, размахивая руками и сверкая глазами. – Ты понимаешь, что дом делает женщина? Мы оглянуться не успеем, как не она будет жить у нас, а мы у нее! Нет, Андрей! Нет!
– Ну, Мария, ну Ласточка моя, ну ты же не справляешься! – майор сидел перед заботливо выставленной на стол и абсолютно нетронутой тарелкой супа.
Хорошего, наваристого супа. С зеленью. Идеально сбалансированного по соли.
Наверное, именно это Марийку и бесило!
У этой домоправительницы все было идеально! Все! И она себя рядом с ней чувствовала ненужным придатком. Рудиментом.
Вот и сейчас. Няня стояла с коляской в их дворе и совершенно невозмутимо качала сразу троих. Точнее, два спали в колясках и она чуть подталкивала их ногой. Скованные специальной скобой коляски равномерно ритмично подрагивали.
Третий младенец никак не мог уснуть и лежать отказывался. Его няня взяла на руки и держала вертикально, что-то нашептывая ему на ушко. Один из младших Соколовских умиротворенно молчал, созерцая волшебную и загадочную действительность в виде крохотных, наливающихся яблочек на старой Антоновке.
– Марий, мы же не на войне, чтобы рваться к подвигам, – тихо втолковывал жене Никитич. – Ну зачем надрываться, когда мы вполне можем себе позволить помощь.
– Андрей, – прохныкала Марийка, замершая у окна, – ты не понимаешь!
– Не понимаю, – согласился Соколовский, медленно поднялся, подошел к жене.
Он аккуратно, словно опытный сапер, притянул к себе любимую женщину, прижал к своей груди ее лопатки, коснулся щекой ее виска.
– Она же… – дрожащим голосом начала Мария. – Она… Она совершенно чужая нам! Грубая неприветливая женщина.
В этот момент Дарья Сергеевна Дашкова – ударение строго на первую “а” – повернулась к окну, заметила нанявшую ее семейную чету, склонилась к ушку малыша, что-то прошептала ему, подняла его крохотную ручку и будто бы помахала родителям.
– Не такая уж и неприветливая, – тихо произнес Андрей.
– Она словно ротой солдат командует, – стояла на своем Марийка.
– Ну зато ж тебе можно оставить на нее всю строгость и быть доброй и ласковой, – проворковал на ухо жене майор.
– У нее во всем свои порядки, – капризничала молодая мать.
– А ты ей очень четко продиктуй свои. Она на то и нанята, чтобы твой порядок соблюдать.
– Андрей! – простонала Мария.
У нее кончились аргументы.
– Ну что Андрей, что Андрей? – майор прижал к себе жену покрепче, наслаждаясь уже почти забытой близостью ее округлых бедер и любуясь ее ставшей еще соблазнительней грудью. – Марий, я работу бросить не могу, а больше помочь тебе некому.
– Ну как некому? Девчонки приходят? – прохныкала Мария.
– Кто? Ленка, когда ее Юрец на приемы не вытаскивает? Или Люська, когда Кольки дома нет?
– Аня вот сегодня приходила, – протянула деревенская ведьмочка.
– Фр, Аня! – чуть не выругался Никитич. – Аня приходила, наоборот, тебя нагрузить! Ей бы если не чудо, так хотя бы высказаться кому-то!
– Ну так горе-то, Андрей, – обернулась к мужу Мария. – Ты ничего не слышал? Она говорит, даже полиция не берется.
– Марий, – Никитич раздраженно поморщился, – ну там же все ясно как божий день!
– Да не правда, Андрей! Анька простодушная, но не дура! И не врунья! – в сердцах выкрикнула Марийка. – Если говорит, что он не мог сбежать, значит, он не мог сбежать!
– Или это Анька думает, что он не мог сбежать! – выделяя имя женщины, парировал Андрей.
– Господи, да что ж вы все такие злые, – взмахнула руками Марийка. – Человек пропал, а никто ничего не делает!
– Да не пропал он! – выкрикнул раздраженно майор. – Он попросту от нее сбежал! – выпалил Никитич в сердцах. – Ну ты посмотри на их дом! Вечно бардак, гвалт, пожрать никогда нету! Четверо детей! Тут любой бы сбежал!
И вдруг по воцарившейся тишине Никитич понял, какую роковую ошибку совершил.
– Так ты поэтому эту гренадершу нанял? – тихим, очень страшным голосом спросила его Марийка. – Сам сбежать захотел? Даром, что детей не четверо, а трое! Тоже бардак? Тоже жрать нечего? Семья только этим измеряется?
– Марий, – испуганно потянулся к жене майор, – Марий! Я не это… Я не…
Но оправдаться шанса у него не было! Губы жены сжались в тонкую, острую линию, а глаза наполнились слезами.
– Уходи, раз тебе тут бардак! – выкрикнула Марийка, даже не пытаясь сдержать слезы. – Уходи! А хотя!.. – мазнула рукой по щеке. – Нет! Оставайся! С этой, – мотнула головой в сторону окна. – Лучше я уйду в свой старый дом! А ты… Ты…
– Марий! – в ужасе закричал Никитич. – Марий, я тебя умоляю, остановись! Ну глупость сказал, ну что ты!
– Оставайся, Соколовский! – шипела Марийка, хватая кофту с вешалки. – Тебе тут мигом наведут порядок! А я… Я к себе! Мне тут делать нечего!
– Мария! – майор понял, что жена не шутит. – Да что за хрень ты творишь! Да усмири же свой характер хоть чуть-чуть!
– Знаешь что? – обернулась уже с порога Мария. – Знаешь, куда иди?! – рывком распахнула двери.
– Оп-ля, – растерянно протянул стоявший на их крыльце молодой парень. – Я, кажется, не вовремя зашел!
.