Хранитель Равновесия

–– Чёрт! Куда он делся? – раздался возглас охотника, и луч фонаря забегал по стенам, выискивая пропажу.

Не раздумывая, Каи скатился по ступеням вниз, в непроглядную, холодную тьму, не заботясь о шуме, лишь бы оказаться дальше от погони. Наверху послышалась ругань, тяжёлые шаги, звуки обыскивания. Они искали вход.

Лестница была короткой, всего десяток ступеней. Он оказался в сыром, леденяще холодном подвале. Воздух был спёртым, густым и пахлом плесенью, сырой землёй и вековой пылью. Света не было никакого, абсолютная, слепая тьма, в которой можно было потерять ориентацию за секунды. Вытянув руки вперёд, как щупальца, он двинулся наощупь, стараясь дышать как можно тише, прислушиваясь к малейшему звуку сверху. Через несколько шагов его пальцы наткнулись на шершавую, мокрую и холодную каменную кладку. Тупик?

Паника, та самая, холодная и липкая, снова сжала его горло, грозя перерасти в истерику. Он замер, прислушиваясь. Сверху доносились приглушённые, искажённые голоса.

–– …должен быть где-то здесь. Проверь стены, – доносился один голос.

-– Я чувствую его. Он близко. Очень близко, – ответил второй, и в его голосе слышалось не просто раздражение, а какое-то странное, почти животное чутьё.

Каи в отчаянии провёл ладонью по стене, чувствуя шершавость камня, влагу, проступающую сквозь пальцы. И снова – его пальцы нашли едва заметную неровность, тонкую щель, почти неотличимую на ощупь. Он надавил, вложив в движение всю свою отчаянную надежду. Раздался тихий, скрипучий скрежет, и часть стены, тяжёлая каменная плита, бесшумно, как хорошо смазанная дверь, отъехала в сторону, открыв другой, ещё более тёмный и узкий проход. Это был не просто подвал. Это был лабиринт. Заброшенные катакомбы, тайные ходы, о существовании которых, возможно, не знал уже никто.

Он проскользнул внутрь, и плита так же бесшумно закрылась за ним, отрезав его от преследователей. Полная, абсолютная, давящая темнота. Тишина, нарушаемая только оглушительно громким стуком его собственного сердца в ушах и прерывистым дыханием. Он прислонился к холодной, влажной стене, пытаясь отдышаться, выдавить из лёгких спазмы паники. Он был в безопасности. На время. Но он был жив. И он был свободен.

Но одиночество в этой каменной могиле длилось недолго. В темноте, в двух шагах от него, послышалось лёгкое, почти беззвучное движение. Шорох ткани, едва уловимый след в неподвижном воздухе. Он не видел, но знал – это она. Её присутствие было таким же осязаемым, как холод камня.

–– Кто ты? – прошептал он, и его голос прозвучал неестественно громко, грубо, нарушая гробовую тишину, словно он кричал.

–– Тот, кто наблюдает, – её голос был таким же безжизненным, как и в часовне, но здесь, в полной тьме, он приобрёл новые, странные обертоны, словно звучал не в ушах, а прямо в сознании. – Они зовут меня Ланья.

Ланья. Имя, похожее на шёпот ветра в опавших листьях, на лёгкий вздох. Оно ничего ему не говорило, не рождало в памяти никаких образов.

–– Почему ты здесь? Почему ты показала мне… те видения? – спросил он, и в его голосе прозвучала не только растерянность, но и накопившаяся ярость, ярость загнанного в угол существа, с которого сорвали все маски.

–– Потому что время твоего уединения окончено, Каи, – её голос был ровным, как поверхность мёртвого озера. – Ты – последний из рода Лисов. Не просто кумихо. Последний из крови Девятихвостых. И они знают это. Орден Серебряного Рассвета не охотился всерьёз десятилетия. Они выжидали, копили силы, совершенствовали свои методы. Но теперь они подняты по тревоге. По высшему приоритету. Ради тебя.

–– Почему? – его голос сорвался на крик, эхом отразившийся в узком туннеле. – Что я такого сделал? Я ничего не делал! Я просто жил! Прятался!

–– Ты родился, – в её голосе впервые, едва уловимо, прозвучала нотка чего-то, похожего на древнюю, усталую жалость. – Ты – наследник крови, в которой заключена сила, способная нарушить хрупкий, как паутина, баланс между мирами. Они не могут позволить тебе просто жить. Или… стать тем, кем ты должен стать. Проснуться. Возмужать. Обуздать своё наследие.

Его сердце бешено заколотилось, пытаясь вырваться из груди. Он был всего лишь беглецом, затворником, пытающимся выжить в мире, который ему не принадлежал. А она говорила о каких-то судьбах, балансе и наследии, как будто он был героем древнего эпоса, а не испуганным парнем в грязном подвале.