- -
- 100%
- +
– Я не знаю! – в её голосе прозвучала отчаянная искренность. – Я не знаю никакой старой истории! Я лишь… я лишь знаю, что отец в последние недели был неспокоен. Он получал похожие письма. Он смеялся над ними, называл их блажью сумасшедшего. Но… он был настороже. Усилил охрану. Он что-то знал, но не говорил никому.
– А ваша мать? Брат? Они в курсе этих писем?
– Нет! – её ответ прозвучал слишком быстро и резко. – Я никому не говорила. Не хотела пугать мать. А Кирилл… он и так слишком впечатлительный.
Орлов понял, что она снова уходит в оборону. Он решил сменить тактику, ударить с другой стороны.
– Лидия Григорьевна, простите за бестактность, но ваш брат вчера вечером покидал дом?
Она замерла, её глаза расширились от удивления.
– Кирилл? Нет… то есть, я не знаю. Он сказал, что будет в бильярдной…
– А вы уверены, что он там был все время?
Она молчала, и по её лицу было видно, что нет, не уверена.
– И ещё один вопрос, – наставал Орлов. – О вашем покойном отце и… о его увлечениях. О балерине Матильде Осиповой.
На этот раз удар достиг цели. Лидия побледнела так, что губы её побелели. В её глазах вспыхнула такая жгучая ненависть, что Орлов был почти физически отброшен этой волной эмоций.
– Эта… тварь, – прошипела она, и её ледяной покров окончательно рухнул, обнажив раненую, яростную женщину. – Да, он содержал её. И она этим кичилась. Она звонила сюда, писала ему… А недавно она стала писать и мне.
Орлов едва дышал.
– И что она писала вам?
– Она… она угрожала рассказать всем некий секрет. Говорила, что знает правду о моем отце, которая унизит нашу семью. Требовала, чтобы я уговорила отца… жениться на ней. Смешно, не правда ли? – её голос сорвался на крик. – Она мечтала стать госпожой Груберовой!
Это была новая, совершенно неожиданная нить. Балерина, которая не просто любовница, а шантажистка, претендующая на брак. И она связывалась с дочерью своей жертвы.
– И вы не сказали об этом отцу?
– Сказала! – Лидия с силой сжала ручку кресла, её костяшки побелели. – Он рассмеялся мне в лицо. Сказал, что сам разберётся с этой авантюристкой. Видимо, не разобрался.
Орлов смотрел на неё, и кусочки пазла начинали сдвигаться в его голове, образуя новую, пугающую картину. Убийца – не обязательно мститель из прошлого. Это мог быть кто-то, кого Груберов довёл до отчаяния своим высокомерием и жестокостью в настоящем. Его собственная дочь, доведённая до бешенства его пренебрежением и угрозой скандала? Или сын, вступивший в связь с любовницей отца и ставший орудием в её руках? Или сама балерина, понявшая, что её мечты о богатстве рухнули?
– Лидия Григорьевна, – сказал он, возвращаясь к главному. – Этот знак ладьи… Вы уверены, что никогда не видели его раньше? Может, в детстве? В бумагах отца?
Она устало провела рукой по лбу, и внезапно её глаза остановились на одной из акварелей на стене. На ней была изображена одинокая птица на ветке, а на заднем плане, едва намеченные, – вода и силуэт лодки.
– Боже мой… – прошептала она. – Эта картина… ее нарисовала моя мать. Много лет назад.
Орлов подошёл ближе. Да, контуры лодки были едва заметны, стилизованы, но сходство с тем знаком, что был на стене в кабинете, было пугающим.
– Ваша мать… – переспросил он, чувствуя, как почва уходит у него из-под ног.
Но ему не суждено было получить ответ. В этот момент дверь в комнату распахнулась, и на пороге возникла фигура Амалии Груберовой. Ее лицо было искажено гневом.
– Лидия! Что это значит? Что он здесь делает? – её взгляд перешёл с дочери на Орлова, и в нем читалась ярость, смешанная с паникой. – Господин следователь, я требую объяснений! Вы не имеете права допрашивать мою дочь без моего присутствия!
Орлов медленно повернулся к ней. Он видел не просто разгневанную мать. Он видел женщину, которая боится. Боится того, что может сказать её дочь.
– Сударыня, – сказал он с ледяной вежливостью, – я выполняю свою работу. И, кажется, мы только что подошли к самому интересному. Ваша дочь вспомнила одну из ваших старых картин. С изображением ладьи.
Амалия Груберова замерла. Ее взгляд скользнул по акварели, и в её глазах мелькнуло нечто неуловимое – признание? Ужас? Затем её лицо снова стало каменным.
– Детские рисунки, господин следователь, – отрезала она. – Не более. Лидия, ты нездорова. Тебе нужно отдыхать. А вы, господин Орлов, покиньте нас.
Орлов понимал, что на сегодня все. Он сделал лёгкий поклон и вышел, оставив мать и дочь в напряжённом, молчаливом противостоянии. Спускаясь по лестнице, он чувствовал, что затронул что-то очень важное, очень глубоко запрятанное. Семейная тайна, уходящая корнями в прошлое. И ключ к ней, возможно, лежал в той самой старой истории с конкурентом Груберова, Ипатьевым. И в балерине, которая знала какой-то секрет.
Ему нужно было найти сына Ипатьева. И нужно было срочно поговорить с самой Матильдой Осиповой. Ночь обещала быть долгой.
Глава девятая
Вечер окончательно вступил в свои права, когда Зотов, закутавшись в поношенное пальто, вышел из особняка Груберова. Фонари на набережной зажглись, отражаясь в чёрной, неподвижной воде Невы дрожащими жёлтыми пятнами. Воздух был холодным и влажным, пробирающим до костей. Ефим, однако, почти не чувствовал холода – его согревал азарт погони.
Доходный дом на Фонтанке, где обитала Матильда Осипова, оказался типичным для Петербурга – массивным, угрюмым, с грязноватым подъездом и запахом дешёвой еды, капусты и мышей. Квартира балерины находилась на третьем этаже. Зотов, поднимаясь по скрипучим лестницам, ощущал на себе любопытные взгляды из приоткрытых дверей. Здесь все знали всех, и появление незнакомца в дешёвом, но официального вида пальто не осталось незамеченным.
Он постучал в дверь, обозначенную потёртой медной цифрой. Некоторое время внутри царила тишина, затем послышались лёгкие шаги. Дверь приоткрылась на цепочку, и в щели показался глаз – большой, тёмный, подведённый даже в такой поздний час.
– Кто там? – голос был низким, с лёгкой хрипотцой, неожиданным для хрупкой фигуры, которую угадывал Зотов.
– Ефим Зотов, околоточный надзиратель. По делу Груберова. Мне нужно задать вам несколько вопросов.
Глаз в щели сузился.
– Уже были ваши. Всё сказала.
– Я не из тех, – настаивал Зотов, пытаясь заглянуть внутрь. – Это официальный допрос. Вы можете пустить меня, или мы продолжим в участке. Выбор за вами.
Последовала пауза, затем цепочка с лязгом упала. Дверь открылась, пропуская его в небольшую, но уютную прихожую. Матильда Осипова оказалась невысокой, тоненькой, с острым, нервным лицом и пышными тёмными волосами, уложенными в небрежный узел. На ней был роскошный, явно не по средствам кордебалета, шёлковый халат с вышитыми драконами. Она выглядела усталой и настороженной.
– Говорите, – бросила она, не предлагая пройти дальше.
– Вчера вечером, примерно с десяти и до часа ночи, у вас был гость, – начал Зотов, доставая записную книжку. – Молодой человек, высокий, худощавый. Кто это?
Матильда усмехнулась, коротко и беззвучно.
– У меня бывает много гостей. Я не помню каждого.
– Этот – помните. Его видели. И он был здесь как раз в то время, когда убили Григория Семёновича Груберова.
При упоминании убийства её безупречная маска дрогнула. В глазах мелькнул страх.
– Я… я не знаю, о чём вы. Григорий… это ужасно. Но ко мне это не имеет отношения.
– Имеет, – твёрдо сказал Зотов. – Потому что этот молодой человек мог быть его убийцей. Или свидетелем. И если вы будете скрывать его, вас обвинят в соучастии.
Он блефовал, но блеф сработал. Матильда побледнела.
– Вы не понимаете… – прошептала она. – Он… он не мог этого сделать.
– Значит, вы знаете, кто он? – ухватился Зотов.
Она закусила губу, борясь с собой.
– Его зовут Виктор. Я не знаю фамилии. Он… он приходил ко мне несколько раз. Говорил, что хочет помочь мне.
– Помочь? В чём?
– Григорий… Груберов обещал мне многое. Но не выполнял. Он смеялся надо мной. Виктор сказал, что он может заставить Груберова выполнить обещания. Что у него есть на него власть.
Зотов почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Власть? Шантаж?
– Какая власть? Что он знал?
– Я не знаю! – воскликнула Матильда, и в её голосе послышались слёзы. – Он не говорил! Только что-то о старом долге. О чём-то, что случилось давно. Он показывал мне какой-то старый документ, письмо, но я не рассмотрела. Говорил, что с его помощью мы заставим Григория жениться на мне. А вчера… вчера он пришёл взволнованный. Сказал, что сегодня всё решится. И ушёл. Больше я его не видела.
Виктор. Старый долг. Документ. Всё сходилось на сыне Ипатьева. Но почему он связался с балериной? Чтобы использовать её в своих целях? Или между ними было что-то большее?
– Опишите его подробнее, – потребовал Зотов. – Приметы. Во что был одет.
Пока Матильда, запинаясь и путаясь, описывала молодого человека, Зотов лихорадочно соображал. Описание сходилось с тем, что дала соседка. Высокий, худой, тёмные волосы, глаза серые, нос с горбинкой. Одет был скромно, но чисто – тёмный плащ, котелок.
– И ещё… – вдруг добавила Матильда, – у него на левой руке, на тыльной стороне ладони, был шрам. Маленький, белый, в форме полумесяца.
Зотов тут же занес примету в книжку. Это была уникальная деталь. Теперь у них был конкретный человек для розыска. Виктор, возможно, Ипатьев, со шрамом в виде полумесяца на руке.
Поблагодарив балерину и пригрозив ей скорым повторным визитом, Зотов выскочил на улицу. Ему нужно было срочно доложить Орлову. Они наконец-то вышли на живого следа.
Тем временем Арсений Павлович Орлов находился в своей крепости – кабинете на Гороховой. Перед ним на столе лежали две папки. Первая – дело об убийстве ростовщика Шнеерсона. Вторая – всё, что удалось собрать по биографии Груберова за последние двадцать лет, в частности, о периоде становления его бизнеса.
Лампа под зелёным абажуром отбрасывала концентрированный свет на разложенные бумаги, оставляя углы комнаты в глубокой тени. Орлов, преодолевая усталость и назойливое чувство тревоги, вгрызался в документы. Он искал связь. Любую зацепку.
И он нашёл её. В отчётности одной из первых компаний Груберова, датированной 1893 годом, он обнаружил запись о выплате некой значительной суммы некому П.В. Ипатьеву. Спустя три месяца в тех же документах появилась запись о покупке доли Ипатьева в предприятии по цене, вдесятеро меньшей её реальной стоимости. А ещё через два месяца – короткая заметка в газете «Правительственный вестник» о том, что коммерции советник Павел Васильевич Ипатьев скоропостижно скончался. Официальная причина – сердечный приступ.
Орлов откинулся на спинку стула. Всё сходилось. Груберов разорил Ипатьева, вынудил продать долю за бесценок, и вскоре тот умер. Самоубийство? Или убийство, замаскированное под естественную смерть? Семья, оставшись без средств, исчезла. А сын, Виктор Ипатьев, вырос с одной мыслью – о мести.
Но почему он ждал так долго? И почему начал именно сейчас? И главное – как ему удалось проникнуть в хорошо охраняемый особняк и бесследно исчезнуть?
Орлов снова взял в руки папку с делом Шнеерсона. Ростовщик. Что связывало его с Груберовым? Он начал листать показания свидетелей. И один из них, сосед Шнеерсона, упомянул, что незадолго до убийства к ростовщику приходил молодой человек, «выглядевший как студент или приказчик». Описание было смутным, но… высокий, худощавый.
И тогда Орлов увидел её. Маленькую, едва заметную пометку на полях протокола, сделанную чьей-то небрежной рукой. Всего одно слово: «Ипатьев».
Следователь, вёл то дело, по какой-то причине заподозрил связь, но не развил её. Возможно, не придал значения. А может, его отстранили от дела.
Орлов встал и подошёл к окну. Ночь была тёмной, беззвёздной. Где-то в этом городе, в этой сырой и холодной тьме, скрывался Виктор Ипатьев. Он был близок. Очень близок.
В кабинет ворвался запыхавшийся Зотов. Его глаза горели.
– Арсений Павлович! Я нашёл! Балерина всё рассказала!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.