Три поездки Ильи Муромца

Что же Безголовый Траян забыл в избе Горазда?

– Эй, ты чего там шаришь? – окликнул Илью хозяин, вернувшийся с двумя кружками и жбаном пива.

– Да стрелы твои вытаскивал, – ответил богатырь, скидывая на пол заострённую щепку. – Дитя твоё шустрое очень. Истыкал меня словно басурмана.

– Злой он сегодня. Из-за мамки, видать. Не понимает ещё всего, но чует сердце.

– Вы дома, что ль, сидели, когда она на болота ушла? – невзначай поинтересовался Илья, пока Горазд жадно набросился опустошать первую кружку. – И к слову, ты так и не выяснил, зачем ей в лес-то понадобилось?

– У кого ж я выясню-то? – утирая рукавом светлые, смоченные пивом усы. – У Гостяты, что ли? А матери она не докладывается. Булгака в руки всучила – и за ворота. Гулять!

– Ну а ты?

– Допрашиваешь, что ли, ты меня? – недовольно буркнул Горазд, наливая себе вторую кружку. – Давай так: я скажу, коли ты на мой вопрос тоже честно ответишь.

Кивнул Илья.

– В поле я был, мог бы и сам догадаться. Где ещё быть? Можешь у других пастухов поспрашивать. А эта краля, чай, в лесу с тем дуболомом видалась. Ничего… Соберёмся дружно – и устроим ему в тёмном переулке…

– Ты меня хотел спросить о чём-то, – перебил Илья, поняв, что большеего от Горазда не добиться.

– Хотел. И спрашиваю. Я когда пришёл, тебя окликнул, так ты правую руку сразу за спину спрятал, – с вызовом ещё и подмигнул Горазд гостю. – От моих глаз редко что скроешь. Ну… Что нашёл на полатях?

– Куклу мою, – сознался Илья. И в самом деле, почему сразу не показал Горазду находку? А “мою” сейчас сказал, потому что не приняла ж тогда в дар Златыгорка Безголового. С тех пор поселился он у Ильи в комнате.

– Как это “твою”? – подозрительно прищурившись, спросил Горазд, больше не торопясь разливать напиток.

– А вот так. Я и сам не пойму. Своими руками её сплёл уж мног дней назад. А она преспокойно на твоих полатях лежит, – прямо высказал Илья, показывая для достоверности игрушку Горазду.

– На моих, значит, полатях… – повторял тот до тех пор, пока залпом не опрокинул остатки пива из кружки. Допил и шумно стукнул ею о дубовый стол. – Не мои только это полати, а жёнины. Значит, она эту куклу хранила. И вот у меня к тебе вопрос появился: почему?

– Что почему? – оторопев, переспросил Илья.

– Почему ты тоже, как и Есений, помогать мне ринулся? Почему твоя кукла лежит на полатях моей жены? – Горазд сжал кулаки. – А?! Отвечай!

– Ты на что намекаешь? – Краска разлилась по лицу богатыря. Но не должно ему быть стыдно – не совершал он ничего плохого.

– Давно вы с Гостятой полюбовниками стали?!

– Что ты несёшь такое?! Я только и приехал что несколько дней…

– Прочь! – завопил Горазд, так что его сын закрыл уши ладонями. – Прочь из моего дома! И чтобы духу твоего здесь не было! А то убью! Себя не пожалею…

– Ты это брось. Не боюсь я тебя, понял? – твёрдо стоял Илья и не двигался с места. – Сказал уже, что не знал твою жену. Моему слову верить можно.

– Верить нельзя никому! – прохрипел Горазд, потому как за весь день накричался до иссушения.

Схватил со стола нож и яростно бросился на гостя. Отбросил его Илья, как котёнка, одной левой рукой. Повалился Горазд на стол, опрокинул его вместе со всей посудой и едой. Неимоверный грохот поднялся в доме. Бабка на печи истошно завизжала, Булгак дико вопил тонким голоском.

Илья не стал дольше терпеть. Вышел за дверь и вдохнул сырого ночного воздуха.

Что ж… Человек потерял жену.

И, видно, потерял разум.

***

Они прощались возле её дома.

Ленивый деревенский полдень томил зноем. Златыгорка сегодня не надевала похожную одежду, стояла с распущеными волосами в цветастом сарафане и обеими ладонями сжимала большую ладонь Ильи, согревая её и не желая отпускать.

– Ты вернёшься? – в который раз спрашивала она.

– Обещаю. Может, уже завтра вернусь. А может, задержусь дольше. Я не знаю, как долго буду ехать по третьему пути.

– А куда он ведёт, тот путь?

– На камне написано: “Богатым будешь”. Наверное, с этим делом быстро управлюсь – и к тебе. Привезти серьги золотые или перстень яхонтовый?

– Мне ничего не надо, – улыбнулась Златыгорка. – А если захочу украшений, так выйду в поле, поймаю половца и заберу, что тот наворовал. А себе, знаю, ты там не возьмёшь ни золота, ни серебра.

– Не возьму, – согласился богатырь, рассматривая за её спиной некрашеный сосновый забор и дорогу вдоль него, которая уводила прочь из деревни. – Не по мне это – богатым быть. Это ж уметь надо. Дай дураку мешок золота, оно его с ума сведёт за неделю, а на вторую и закончится.

Усмехнулся Илья себе в усы, а Златыгорка тактично улыбнулась. Она понимала, что не отговорить ей своего ладу. Он скорее от неё откажется, чем от служения народу. Ей самой одного такого дня хватило, чтобы снова были силы дальше жить в Пестобродье. А Илья не вытерпит.

– До встречи тогда? – спросил Илья, показывая, что прощанию подошёл конец. Тяжело было вот так стоять, чувствуя в каждом ей слове, вздохе, взгляде свою вину. Он встретил ту, которая с полуслова понимает и разделяет его убеждения. Зачем уезжать?

– До встречи. Я буду ждать тебя здесь же.

Он сжал Златыгорку в объятиях и стал рьяно целовать губы, щёки, шею: запомнить нежность и аромат её кожи, впитать в себя навек.

Она махала ему вслед белоснежным платком, пока Илья не скрылся за поворотом.

А потом побежала подальше от дома, чтобы матушка и никто-никто в деревне не видели её слёз.

Илья их тоже не видел. Он держал путь не в лес, а ехал по единственной улице, ведущей на главную дорогу.

Всё тот же одинокий малец слонялся вдоль домов. Лужица высохла, превратилась в комья грязи, и он не знал, чем заняться, пока бабы, остальные дети и старики погрузились в послеобеденный сон.

– Эй, у меня для тебя подарок есть, – подозвал его Илья, доставая из мешка никому не нужного Безголового Траяна. – Держи. Его зовут… А без разницы. Назови, как хочешь.

Сначала мальчишка и виду не подавал, что слышит голос богатыря, но потом, увидев куклу, стал опасливо приближаться.