Мобилизованные. Всё закончится быстро

–Тёмыч! – оглянулся я, но за мной никого не было. «Игорян!» – Тёмыч махал мне рукой, уже стоя на крыльце у входа. —Я пошёл БК получать!

– Ладно, иди! – крикнул я ему в ответ и направился к своей цели.

В ДК, помимо личного состава, размещался наш склад боеприпасов и продовольствия. После ночного разгрома ПТУ боеприпасы раздали нам, а остальное теперь готовили к перевозке. Вместе с нами. О судьбе нашего второго батальона мы уже знали, но понять и принять это ещё не могли – нас там не было, мы этого не видели. Понимание придёт позже, как и осознание того, что мы сами могли там остаться. Так, видимо, изначально и задумывалось командованием.

Приблизившись к «нечисти», я разглядел, что пьют они не пиво, а вино! А вино – это уже святое! Моя никчёмная душа была спасена!

–У вас случайно не кагор? – спросил я, подходя к лавочке. —Желаете причаститься? – мне тут же протянули бутылку. – С Наступившим, парни! – благодарно кивнул я. —Причащаемся? – раздался сзади знакомый голос. —Святое дело! Обернувшись, я встретился взглядом с нашим командиром взвода Виталиком!

–Сильно не налегай, сейчас поедем! – коротко бросил он. Виталик выглядел осунувшимся.

–К чему такая спешка? – спросил я, ощущая внутри разливающееся блаженство. —Первого января всех будить – грех! С лавочки мне согласно закивали.

– Все грехи нам заранее отпущены министерством обороны, – цинично хохотнул Виталик.

«Надо найти Тёму!» – вспомнил я. «Что-то он долго».

– Игорян! Когда ты успел?! – Тёмыч будто из ниоткуда возник из темноты, в полной экипировке, обвешанный магазинами.

– Сейчас за нами «Уралы» приедут, и будем грузиться! – объявил он всем.

– Подсадишь меня в кузов? – попросил я.

–Я наши рюкзаки приму и место забью!

– Конечно, пошли! —Подожди, сейчас сестре позвоню! – вспомнил я, набирая номер.

—Прощай, сестра! – неожиданно для себя вырвалось у меня. Нас увозят! Куда – не знаю. Может, больше не увидимся.

– Что ты несешь?!» – возмутилась сестра. – Всё будет хорошо. Позвони потом.

– Постараюсь! Ну всё, Тёмыч, лезем в кузов!

…—Игоряяян!!! ПРОСЫПАЙСЯ!!!

Это всего лишь дурной сон! Снова эхо в черепе от голоса Тёмыча и какой-то посторонний шум…

–Игорян, приехали!

Спартак

Ловко спрыгнуть из кузова у меня не получилось. Тёмыч подал мне руку и поставил на ноги.

– Пересадка, парни! – вдруг заорал мне в ухо Буйвол, не замечая меня в темноте. – Сейчас придут «уазики». В один грузим вещи, а в другие садимся сами!

– Обосраться можно! – отшатнулся я от его крика.

– Вам нашли дом, мы сейчас едем туда! – кричал нам Буйвол уже с переднего сиденья машины.

Вскоре фары осветили дорожную стелу на перекрёстке.

–«Спартак»! – прочитал я вслух. – Какой-то детский лагерь, что ли?!

Машины встали.

–Выгружаемся! Забираем свои вещи и заходим в дом! – скомандовал Буйвол.

Дом был жутким. Белые стены с тёмными, забитыми окнами, заросли мёртвого винограда и чёрные птицы на чуть провалившейся крыше. Высокий забор с пробоинами от осколков. Ночью наше новое жилище выглядело так, что все фильмы ужасов не смогли бы передать и половину этой атмосферы. Входить внутрь не хотелось, но пришлось.

Внутри было ещё хуже: мокрые стены и потолок, покрытые чёрной плесенью, лужи на полу. Воздух пропитало ощущением полной катастрофы. Даже бомжи не стали бы здесь жить!

– Я, наверное, достиг самой крайней точки дна! – поделился я с Тёмычем своим «достижением», расстилая в луже плащ-палатку.

Тёмыч, как обычно, замешкался, и место рядом со мной занял «Киркоров» – солдатик небольшого роста, полный и неуклюжий. Его унылые глаза с тяжёлыми веками, густые брови и прилизанные чёрные волосы дополнялись большим острым, чуть крючковатым носом и совсем маленьким подбородком. Очевидно, такая особенность строения лица позволяла ему храпеть не по-человечески. Такого храпа я себе представить не мог! Когда храп прерывался, он начинал кричать во сне, а иногда – петь. За это я и прозвал его Киркоровым. Его реальный позывной был уже не важен.

Вот он, один из настоящих ужасов войны: каждую ночь в тёмном, заброшенном доме с чёрной плесенью и заколоченными окнами ты просыпаешься под песню «Киркорова» на востоке Украины. Прониклись?

Как-то мне даже пришла в голову идея записать весь этот концерт на память. Но, немного подумав, я решил, что такая память мне совсем не нужна.

– Да чтобы ты сдох! – пожелал я ему на третью ночь.

–Да в натуре! – тут же согласились со мной из темноты.

Только я уснул, кое-как абстрагировавшись от храпа, как меня тут же растолкали.

–Твоя очередь заступать в караул! – сказал часовой. – Мы по часу стоим, начали с вашей комнаты! Через час разбудишь вот этого! – он ткнул пальцем в сторону Киркорова.

«Ну хоть какой-то позитив! С удовольствием разбужу, а сам лягу спать», – подумал я, собираясь на смену.

Заступив на охрану, я вышел на улицу осмотреться. Внезапно резкий звук пулемётной очереди разорвал тишину ночи.

–Да ну нахрен! – мелькнуло у меня в голове, пока я забегал обратно в дом. – Что там смотреть? Вот же нам нашли местечко!

Утром наш замкомвзвода подошёл ко мне с радостной новостью.

–А я с бабой познакомился! – похвастался он. – Тут недалеко подразделение ДНР живёт. Она у них связистка и повариха. Приглашала всех на обед и ужин!

Это была отличная новость. Проблема с питанием стояла остро: продовольствие никто не взял, мы доедали своё. У меня в рюкзаке была одна банка тушёнки, а у Тёмыча – и того пусто.

К концу дня, осмотрев ближайшие дома, я нашёл два целых стула со спинками и половину дивана. Спать в луже больше не хотелось.

В гараже я наткнулся на дневник, который вёл предыдущий хозяин дома. Даты стояли за 2012-2013 годы – самое начало войны. Судя по записям, он был человеком среднего возраста с каким-то мелким бизнесом. Он описывал, как прошёл его день, как отмечал праздники с друзьями и коллегами, иногда переключаясь на бытовые и личные отношения, упоминая некую Ларису. Было там и одно упоминание о визите Путина в Киев в 2012 году. В целом дневник оказался довольно скучным.

Через несколько дней к нам вернулся Буйвол. Он показал карту местности и сообщил, что нашёл короткую дорогу на позиции.

–Дорога эта заминирована! – уточнил он. – Мне нужны «кошки» и один человек!

Забрав с собой замкомвзвода, Буйвол уехал на разминирование.

Через два часа нам сообщили: «Замкомвзвода подорвался на мине!»

–Живой?! – опешил я.

–Живой. Ногу потерял.

–Похоже, будем искать другую дорогу на позиции, – вздохнул я.

В следующий раз Буйвол появился только на Рождество.

Городские цветы. Детство мобилизованного

Отец приехал в город из деревни. За ним последовали мать и я. Он устроился на завод, а мать – учителем физики в вечернюю школу.

На заводе нам дали комнату в коммуналке на три семьи. Нам повезло: две другие семьи были такие же приезжие, поэтому мы быстро нашли общий язык. В коммуналке царила гармония, смешиваясь с плачем маленьких детей – нас.

Наши матери тогда уже ходили беременными нашими сёстрами. С их рождением родители рассчитывали на собственное жильё – и не ошиблись. Советская власть не обманывала. Наша семья получила «однушку» на первом этаже пятиэтажки. Затем, с рождением сестры, завод добавил нам ещё две комнаты в новом доме. Из окон было видно кукурузное поле и лес на горизонте.

Из-за переездов я сменил несколько школ, а сестре повезло больше – она окончила всего одну. Вокруг же в то время была сплошная грязь и новостройка. Ни фонарей, ни дорог – только торчащая из земли арматура. Жители сажали под окнами саженцы, а стройка во дворе затянулась на десятилетия. На месте кукурузного поля вырос новый квартал.

Пока возводили первую пятнадцатиэтажку, я успел получить по ушам от экскаваторщика за игру в котловане; бегал от милиции, прихватив с стройки дверные цепочки и защёлки; терял обувь в свежем цементе. На чёрных смоляных трубах я выжигал слово из трёх букв, используя материну увеличительную линзу из школы. Потом отец справедливо надрал мне уши с вопросом: «Написать на трубах больше нечего?!» Кто меня сдал – не знаю до сих пор. Но я усвоил урок и впредь предпочитал писать «Rock» и «AC/DC». Вы поняли.

Нашим любимым развлечением было «скалолазание» – мы карабкались на застывшие горы земли, насыпанные экскаватором, и выбирались из котлованов, не боясь сорваться вниз. Мы бегали на огороды, где жильцы сажали картошку, выкапывали её, жгли костры и пекли картошку на углях.

Мы искали в новостройках монтажные патроны и взрывали их всеми способами, жгли селитру и кидали в костёр лампы. Вскрывали двери лифтов и катались на крыше кабины, а потом всем кварталом хоронили раздавленных детей. На такое решались не все, особенно после похорон.

Популярна была игра в «танкистов». В первом варианте несколько человек забирались в огромную бетонную трубу, а остальные швыряли в неё булыжниками. Когда камень попадал прямо по тебе, по трубе разносилось резкое эхо – ощущения незабываемые и очень страшные. Смысл был в том, чтобы не показать свой страх.