Чаепитие с книгой
© Литтера Н., текст, 2025
©Литтера Н., иллюстрации, 2025
© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2025 Болдинская осень
Болдинская осень 11-го «А»
Пролог
– Мальчики, забрали чемоданы у девочек! – провозгласила Надежда Петровна перед тем, как все отправились на перрон.
– Мы же надорвемся, вы видели эти чемоданы? – возмутился Максим Лебедкин.
– Да тут половина розовых, – поддержал его Славик Митраков. – Что обо мне подумают окружающие? Что я… эээ… креативный?
– Ничего о тебе не подумают, – ответила Надежда Петровна. – На тебя даже внимания не обратят. И, Максим, все чемоданы на колесиках, так что не надорвешься. Тебе с двумя только пять ступеней вверх подняться. Как-нибудь справишься, а девочкам еще рожать, их надо беречь. Так, ребята, давайте по-быстрому, времени у нас не очень много.
Надежда Петровна обвела взглядом группу из пятнадцати человек. В 11-м «А» училось двадцать, но трое на больничном, а двух девочек родители не отпустили на поезде в незнакомый город. Не доверяют? Надежда Петровна не стала углубляться в рассуждения. Дети несовершеннолетние, у родителей есть право их не отпускать. А лично у нее сейчас пятнадцать человек под присмотром и три полных дня в другом городе.
Для того чтобы организовать эту поездку, пришлось звонить бывшему мужу. Взять с собой дочь, которая училась в седьмом классе, никак не получалось. Конечно, с одной стороны, Анечке для общего развития было бы хорошо поехать с ними, но дочь серьезно занимается музыкой, и именно в эти дни проводит мастер-класс педагог, который совсем недавно вернулся из Италии. А у Ани мечта стать музыкантом. Да и будет ли ей интересно со взрослыми ребятами?
Надежда Петровна решила, что с дочерью они обязательно поедут в летнее путешествие, тогда она и восполнит ребенку их общение, а также образовательные моменты в виде экскурсий.
В эти же дни дочке придется пожить с папой.
– Даже не удивлен, – ответил ей Андрей. – У ребенка важное событие в музыкальной школе, а ты срываешься и едешь с классом. Я так понимаю, чужие дети тебе дороже.
– О мастер-классе я узнала только вчера, а поездка планировалась заранее, – стараясь говорить спокойно, ответила Надежда Петровна. – К тому же Аня не только моя дочь, но и твоя.
– Я об этом прекрасно помню, даже не переживай.
Она не переживала. И в том, что Аня с папой хорошо проведет время, не сомневалась. Андрей Аню очень любил. И со своими женщинами не знакомил.
Тем более что дочь до сих пор не принимала их развод, который произошел полтора года назад.
Надежда никогда не нравилась его маме. Она называла жену сына «наша возвышенная».
– Все время живет в своих высоких материях, – говорила свекровь, – а борща сварить не может.
Наверное, в этом была доля правды. Борщ, конечно, Надежда сварить могла, но жить одними материальными вещами – нет. Разговоры про повышение цен, акции в супермаркетах, модные песни, наряды звезд из телевизора и где лучше купить пылесос наводили на нее тоску.
А свекровь, в свою очередь, не понимала неуемную любовь Надежды к литературе, книгам, которым не хватало места в гостиной, и неоправданным тратам на них.
– Лучше бы купила чего стоящее.
Андрей держался долго, он стал почти асом по нахождению между двух огней и мог написать собственное руководство «Как выживать, если мама и жена не ладят». Но в какой-то момент все рухнуло.
Надежда, предпочитавшая молчать и принять как данность, что со свекровью ей не по пути, однажды не выдержала. На работе были проблемы, мама одного из учеников устроила скандал по поводу успеваемости своего талантливого ребенка, у которого просто не может быть тройки, сама Надежда мучилась давлением и еле отстояла у доски шесть уроков подряд, а потом ехала на другой конец Москвы забирать дочь из музыкальной школы, когда же вернулась домой – увидела, как бесцеремонно свекровь устроила порядок в ее гардеробе. В ее гардеробе! Где лежали ее трусы, ее ночнушки, ее чулки и… три письма Андрея, которые он написал Надежде в период ухаживания, будучи в командировке, и отправил по почте, а еще тетрадка с ее юными неуклюжими стихами.
Все накопленное, молчаливое, невысказанное за годы брака вдруг вылилось наружу.
Как она кричала! О, как она кричала… чтобы Элла Федоровна не смела рыться в ее белье никогда! Что никто не давал свекрови права перебирать личные вещи, что в следующий раз она, Надежда, придет к ним в дом, переберет комод Эллы Федоровны и разложит все как надо…
Это была безобразная сцена. Надежда не могла вспоминать о ней без стыда, поэтому старалась не вспоминать – запрятала в самый дальний уголок памяти.
Свекровь пребывала в шоке, отчеканив сыну: «Вот до чего доводят книжки!», гордо удалилась из дома.
А ближе к ночи, естественно, демонстративно слегла с предынфарктным состоянием. Был вызов скорой, звонки сыну, и Андрей полетел к маме, оставив Надежду наедине с ее нервным срывом и поднявшейся температурой.
С тех пор все пошло наперекосяк. Муж не забыл скандала и вызов скорой для матери. Надежда отказалась принести извинения. Потому что за прошедшие годы накопилось много всего, а самовольный разбор гардероба оказался последней каплей.
Брак стремительно начал разваливаться. И свекровь со своей стороны способствовала этому. Можно сказать, торжествовала победу, уверенная, что теперь у ее сына жизнь наладится.
Но ничего не наладилось. Ни у кого из них не наладилось, и очень страдала Аня.
Андрей съехал с их квартиры на съемную, исправно платил алименты и активно общался с дочерью. Надежда их общение никак не ограничивала, а вот номер Эллы Федоровны внесла в черный список. Да, это было невеликодушно и, может быть, некрасиво, но получать в течение дня сообщения «Слава богу, мой сын освободится от истерички» или «У моего сына все впереди с воспитанной женщиной» было выше ее сил.
И Андрей, все понимающий Андрей, вдруг оказался по другую сторону баррикад. Его слова о том, что класс Надежде дороже собственной дочери, – ранили. Как он мог такое сказать? Зачем? Захотел сделать ей больно? Куда уж больше…
– Так ты возьмешь Аню? – она постаралась, чтобы голос звучал ровно.
– Ты сомневаешься? – вздохнул бывший муж.
И это был такой знакомый вздох. Точно так же он вздыхал, когда она задерживалась в школе для проведения родительского собрания или факультатива по литературе. Мол, ну что с тобой делать? И она облегченно целовала его в щеку, вкусно пахнущую лосьоном после бритья, и шептала:
– Котлеты я нажарила, голодными не останетесь.
Но чай они всегда пили вместе. Только все это было в какой-то другой, казавшейся теперь сказочной жизни. Прошлое почти всегда идеализируется. Те вечерние чаепития сейчас представлялись Надежде, наверное, одними из самых счастливых событий в ее жизни.
А класс… с классом надо что-то делать.
Надежда не понимала, что произошло за прошедшее лето, но, когда и без того не сильно дружный десятый вернулся после каникул и стал одиннадцатым, разобщенность среди ребят оказалась еще более заметна. Каждый сам по себе, каждый все знает лучших других. А ведь им еще целый учебный год сосуществовать вместе. То ли дети так повзрослели, то ли это затянувшийся переходный возраст, она не могла сообразить. Да и класс у них непростой, как и школа в целом. Сплошь дети не самых бедных родителей. Хотя официально школе статус специальной не присвоен. Многим состоятельным родителям нравится щеголять тем, что их дети учатся в «обычной школе», вместе с «обычными учениками». Хотя в их классе из обычных только Паша Савельев – беспокойный и гиперактивный мальчик, которого уже давно бы выгнали, если бы не блестящие олимпиады по биологии, да Люда Чалых, которая сумела вписаться в коллектив благодаря своей дружбе с Соней Воскресенской. А все остальные…
Надежда Петровна стояла и наблюдала, как дети выполняют ее указание. Первым взял чемодан Сони Антон Свешников. Но этот и без напутствий учителя взял бы. У Сони с Антоном любовь, та самая, первая, школьная, когда все как откровение. Такая любовь часто заканчивается вместе с выпускным. Потом еще максимум год… и дети разбегаются, потому что разные вузы, разные компании, разные интересы. Мало кто остается вместе. В случае Сони и Антона Надежда Петровна боялась загадывать. Главное, чтобы не разбежались во время учебы, не завалили бы экзамены и не испортили себе аттестат. Окончание первой любви всегда трагедия.
Антон вез за собой два чемодана, следом шла Соня, поправляя пестрый оранжево-голубой платок, которым перехватила свои длинные темные волосы. Славик Митраков, который возмущался розовым цветом чемоданов, не растерялся и быстро подхватил вещи Маши Пеночкиной – первой красавицы класса. Она очень похорошела за это лето, и мальчишки весь сентябрь головы сворачивали, разглядывая Машу, ее светлые локоны, голубые глаза, длинные загнутые ресницы и точеные ножки. Разве что слюни не пускали. Гормоны у парней играли, желания рвались наружу. Сама Маша упивалась доставшейся ей ролью, позволяя собой восхищаться, но была тайно влюблена в Антона Свешникова. Никто из одноклассников этого не замечал, но Надежда Петровна с ее жизненным опытом и собственной безответной школьной любовью все видела, все понимала… Антон же смотрел только на Соню.
Кирилл Посохов взял чемодан Ирины Лемешко, и все девочки тут же завистливо посмотрели на одноклассницу. Кирилл – новый мальчик в их классе. Он известный блогер с большой аудиторией подписчиков, сам придумывает, снимает и монтирует ролики, собирается поступать то ли на сценарный, то ли на режиссерский. В общем, будущая звезда. Все зовут его кратко – Посох. Девчонки мечтают пойти с ним на свидание, а Кирилл, как это водится, на красноречивые взгляды внимания не обращает, он весь в творчестве и в своих идеях.
Максим Лебедкин взял чемодан Люды Чалых и начал ворчать:
– Вот скажите мне, чем можно его наполнить? Туда Пашка уместится, если сложится вдвое!
– Максим, девочкам нужно вещей больше, чем мальчикам. Они же девочки, – начала объяснять Надежда Петровна.
– Да-да, целый гардероб одежды, половина которого вернется обратно неиспользованной. Почему нельзя взять просто пару маек и толстовку?
– Я и сама справлюсь! – заявила обиженная Люда. – Давай сюда.
Максим сначала окинул ее взглядом, потом чемодан и ответил:
– Угу, ты рухнешь под ним на ступенях, пока тебя поднимем, пока пластырь найдем, опоздаем на поезд.
И он с двумя чемоданами в руках и рюкзаком за плечами пошел вслед за ребятами.
Место сбора стремительно пустело. Паша Савельев, беспокойный и очень активный, направился к Надежде Петровне, собираясь взять ее вещи, но она показала на стоявшую в одиночестве Нику Серову.
– Помоги нашей умнице.
Ника была отличницей и старостой. И как классическая отличница и староста, она все знала, всем давала указания, провозглашала себя лидером класса и была этим классом нелюбима. Вещи разобрали у всех девочек. К Нике не подошел никто. Паша вздохнул и взял ручку небольшого черного с синей полосой чемодана.
– Пошли, – буркнул он.
А багаж Надежды Петровны катил за собой Руслан Бельдиев, главный спортсмен класса, если не считать Антона Свешникова. Антон занимался бегом, а Руслан борьбой.
Сегодня среда. Вернутся они в воскресенье. Эта поездка отнимет у учебного плана три дня – среду, четверг и пятницу. Три дня в выпускном классе – это очень серьезно. И можно было бы, конечно, дождаться осенних каникул, но погода скоро испортится, а хотелось захватить золотую осень. Пришлось все долго согласовывать с администрацией школы, подключить к этому вопросу статусных родителей. Против статусных родителей директриса, которой давно пора на пенсию и которая очень этого боится, не пошла.
Так что у них впереди пять дней: три полных и два в пути.
Они едут в Нижний Новгород.
Из дневника Надежды
Странное состояние. На руках свидетельство о разводе, и мы больше не муж и жена. Кажется, ничего не произошло, потому что живем раздельно уже долгое время, и это просто бумажка. Только бумажка утверждает, что теперь мы друг другу никто – чужие люди.
Официально.
До сегодня казалось, что да, все закончено, уже не вместе, но прошлое и общая дочь продолжают связывать, и это навсегда. А потом тебе вручают вот это – и все.
Просто ВСЕ. А в квартире его вещи, одежда, которая, видимо, ему не нужна в его новой жизни, инструменты, флешка, почти закончившаяся туалетная вода. И это так больно.
Словно тебя разрезали по живому, без анестезии.
Глава 1
1
Сейчас мы с вами заказываем такси, садимся по три человека, а в одну машину и четверо, и едем к музею Горького. Все меня слышат?
После завтрака они встретились в холле гостиницы. В эту гостиницу группа прибыла вчера вечером. Холл был просторный, кресла и диванчики удобные. Для некоторых присутствующих, наверное, данное место оказалось слишком простым, а вот для Надежды Петровны пребывание здесь обойдется в копеечку. Как, наверное, и для Паши Савельева. Впрочем, по слухам, он уже сейчас где-то негласно подрабатывает и, возможно, поехал на свои отложенные. Но как бы то ни было…
– По итогам нашей поездки вы должны будете сделать творческие работы.
– Надежда Петровна, ну какие творческие работы? – затянул Максим Лебедкин. – Мы же не гуманитарный класс, мы общеобразовательный.
– Вот для общего образования и попробуете себя в творчестве, – парировала учитель. – К тому же эту работу не обязательно делать в одиночестве. Вы можете разделиться на пары или тройки и сделать свой отчет о поездке вместе.
– Мы для такси-то разделиться не можем, а вы хотите для работ, – прокомментировал предложение Надежды Петровны Славик Митраков, и все рассмеялись.
Что правда, то правда. Вчера, стоя около вокзала и вызывая такси до гостиницы, все между собой переругались и чуть не потеряли чемоданы. К кому-то приехали маленькие машины, не весь багаж туда умещался. Приходилось грузить чемоданы в более вместительные, пока их владельцы ехали в малолитражке. Кто-то возмущался: мол, почему мы должны везти чужой чемодан? В сложившуюся ситуацию пришлось вмешаться Надежде Петровне и, пользуясь своим авторитетом классного руководителя, просто разделить учеников на группы и безапелляционно объявить, кто с каким багажом едет. Только тогда установился хоть какой-то порядок.
– Вот именно, вы даже в такси не можете сесть по-нормальному, – согласилась Надежда Петровна. – В одиннадцатом классе. Сегодня будем закреплять навык. Так что думайте: или сами разделитесь на группы, или я просто рассажу всех в алфавитном порядке.
Рассаживаться в алфавитном порядке никто не хотел, поэтому все шумно стали решать, кто с кем поедет.
Надежда Петровна наблюдала за учениками и пыталась оставаться спокойной. Возможно, она ошиблась. Возможно, не стоило предпринимать эту поездку. У них впереди было целых три дня, а она уже вчера ложилась спать, испытывая сильнейший стресс. Ну как вчера… Сегодня в два ночи.
Потому что в половине одиннадцатого вечера выяснилось, что Славик с Максимом отправились гулять по ночному Нижнему. На эту авантюру их подбил Пашка (кто же еще?). И дружная троица поехала на такси к Волге.
Надежда Петровна звонила каждому по телефону и ставила ультиматум, чтобы к одиннадцати все были в гостинице, на что получала в ответ: «Да не волнуйтесь вы так, мы же из Москвы, а Москва мега-полиснее». Но все же ребята обещали быть вовремя, а она сидела в холле и ждала их появления. Троица опоздала на пять минут, которые стоили Надежде Петровне пяти часов жизни.
Без десяти двенадцать, спустившись в бар за водой, которую ей забыли оставить в номере, за одним из столиков она обнаружила Посохова, который с кем-то упоенно переписывался в телефоне.
– Кирилл, что ты здесь делаешь в такое время?
– Так сижу, Надежда Петровна, – улыбнулся Посохов, подняв голову.
– Я вижу, что сидишь. А должен быть в номере.
– А я не могу в номере. Номер занят.
Она хотела было спросить: «Кем занят?», но осеклась, поймав на себе хитрый взгляд Кирилла. Ну конечно! В номерах было расселение по двое. Сама Надежда Петровна делила номер с Никой Серовой, у которой, к сожалению, не имелось подруг, а Кирилл Посохов… Кирилл поселился с Антоном Свешниковым… и если номер занят, то это означает… О нет…
Полицией нравов быть не хотелось, но и допустить того, чтобы девочка провела ночь в номере мальчика, она не могла. Как потом смотреть в глаза родителям, которые доверили ей своих несовершеннолетних детей? А у этих детей сейчас гормоны правят миром. Мысли, обгоняя друг друга, пустились вскачь.
Чем они там занимаются?
А что, если сексом?
А что, если не додумаются предохраняться?
А что, если Соня вернется в Москву беременная?
И как ей сейчас правильно поступить?
Не может же она ворваться в номер и устроить разнос.
Надо же как-то тактично.
Поднимаясь в лифте, Надежда Петровна искала выход. Что сказать? Как сказать? А перед дверью номера она замерла. С другой стороны было тихо. Выдохнув и сосчитав до пяти, Надежда Петровна постучала. Ждать пришлось не сказать что очень долго, но все же ощутимо. Она даже постучала во второй раз. Наконец дверь открылась, и на пороге показался Антон. Домашние штаны, футболка, босые ноги, волосы в беспорядке, губы припухли. И пройти не предложил.
– Надежда Петровна? Что-то случилось?
Впрочем, голос вежливый, никакого недовольства. Воспитанный мальчик. Во всех смыслах. Девочку прикрывает и дает ей время.
– Ничего. Просто я встретила в баре Кирилла, а уже поздно и пора спать, – ответила она. – Думаю, Кириллу самое время подняться.
– А, да, – Антон запустил руку в волосы. – Я как-то на время не обратил внимания. Сейчас ему позвоню.
– Через десять минут я пойду по номерам, – предупредила Надежда Петровна. – Все должны быть на местах.
Она имела в виду Соню, и он это понял. Слегка покраснел, но постарался сохранить невозмутимость. Ответил только:
– Все будут.
Надежда Петровна кивнула и пошла дальше по коридору.
И вот как с ними общаться? Мало того, что уже не дети, так еще и их родители… у Антона отец – председатель правления банка, если что случится – мало не покажется. Да и Соня девочка непростая. Папа – не последний специалист в компьютерной лингвистике, мама – тренер по фигурному катанию, в прошлом чемпионка. Как же все сложно…
Через десять минут Соня была в своем номере. Только выяснилось, что в этом номере, в котором жила еще и Люда Чалых, собрались почти все девочки – устроили веселые посиделки. А время уже первый час. Пока была проведена воспитательная беседа, пока все разошлись по своим комнатам… Кажется, все, можно наконец лечь, но тут разрыдалась Ника Серова, которую никто не позвал на девичник. Пришлось работать психологом – успокаивать девочку.
И это только вчерашний вечер. А впереди еще три дня.
– Надежда Петровна, а те, кто с нами не поехал, они будут готовить творческие работы? – задал вопрос Паша.
– Да, нас этот момент очень интересует, – поддержал его Максим Лебедкин.
– Будут, – успокоила их учитель. – Просто они это сделают исходя из поисков информации в Сети, а вы исходя из личных впечатлений.
– Вы уверены, что мы настолько впечатлимся? – не отставал от друзей Славик Митраков.
– А ты, Слава, постарайся впечатлиться. Ну что, все разделились на группы? Можем заказывать такси?
2
– В 1888 году в Казани в новом театре объявили набор в хор на предстоящий сезон. Шаляпину в то время было пятнадцать лет, и он пошел пытать счастья. Однако в хор его не взяли, посоветовав прийти позже. В то время у юноши ломался голос. Зато взяли другого претендента, и это свое фиаско Шаляпин запомнил на всю жизнь. Спустя годы в Нижнем Новгороде Шаляпин познакомился с Горьким и рассказал ему об этой давней истории. «В хористы приняли какого-то долговязого двадцатилетнего парня, с чудовищным “окающим” говором», – пожаловался он. Услышав этот рассказ, Горький рассмеялся: «Дорогой Феденька, так это ж был я! Меня, правда, скоро выгнали из хора, потому что голоса у меня вообще не было никакого». Вот так произошла первая встреча двух великих людей. Практически анекдот.
Слушать экскурсовода остались всего пять человек, остальные разбрелись по длинному коридору и заглядывали в комнаты, проходить в них было нельзя – только любоваться.
– Посмотрите, этот халат принадлежал Федору Ивановичу Шаляпину и несессер тоже, – с придыханием и почти восторгом рассказывала экскурсовод, стоя перед гостевой комнатой в мемориальной квартире Горького, – нам его передала дочь великого певца.
Надежда Петровна, щурясь, пыталась разглядеть халат. В последнее время зрение стало садиться, а экспонат и правда уникальный. Если бы только ее класс это понимал! Но где там… Не доросли они еще или просто неинтересно? Рядом только Ника Серова, старательно конспектирующая за экскурсоводом, Люда Чалых, посещающая театральную студию и все, что связано с театром, для нее интересно, да Соня с Антоном и Машей Пеночкиной. Машу все это едва ли увлекает, но коридор узкий, и она стоит, почти прижавшись к Антону.
А литература… Что литература… За годы работы в школе Надежда Петровна поняла, что не так уж много детей проникаются предметом. Чехов, Толстой, Гоголь… тоска смертная, а уж когда задают писать сочинения – вообще жесть. И далеко ходить не надо. Ее собственная дочь не любит такой предмет, как литература. Только к Пушкину относится благосклонно, и то благодаря сказкам и «Капитанской дочке». Последнюю они по программе еще не проходили, Аня прочитала сама. Оно и понятно, приключения, любовь.
Анечка читать любила и в книжный ходила с удовольствием, только предпочитала подростковое фэнтези и рассказы для девочек. Именно там она находила близкое для себя, а то, что предлагал школьный учебник, навевало скуку. Надежда Петровна наблюдала за своим ребенком и испытывала двоякие чувства. С одной стороны, она понимала дочь, с другой… если школа не вложит в юные головы хотя бы основы знаний родной литературы, то они так и вырастут, не ведая, кто написал «Преступление и наказание», а кто «Войну и мир». Но ведь это должен знать каждый, это – национальное достояние страны, основа нашей культуры, и задача Надежды Петровны как учителя… от пафоса собственных мыслей стало неудобно и даже немного противно.
– Это была съемная квартира, в которой Горький с семьей поселился в 1902 году, – продолжала между тем экскурсовод. – Он тогда уже являлся популярным писателем. Именно здесь Горький завершил работу над своей главной пьесой «На дне».
– И не успел написать «На небе», – хохотнул подошедший Пашка.
– Молодой человек…
– А чё, это я так – для симметрии: «На дне» – «На небе», вышло бы зачетно.
Ника Серова, если бы могла, испепелила Пашку взглядом. Он же, заметив презрение на ее лице, лишь ухмыльнулся. Она поправила на носу очки в тонкой оправе. У Ники был свой стиль. Крупные серебряные серьги, стильные очки, черный лак на ногтях. Ника старательно выстраивала свой образ, но увы – это ей не помогало завести друзей. Зато как староста вес она имела. Класс признавал в ней начальника. Начальника, которого принято слушаться, но не любить.
Присоединившийся Кирилл Посохов оценил шутку Пашки и тут же включил телефон, записывая видео:
– Всем привет! С вами Посох. Мы находимся на квартире крутого чела Макса Горького. Вопрос: почему он не сменил свой псевдоним на Миню Сладкого, когда свалил из страны и жил на Капри?
Экскурсовод поморщилась, но сделала вид, что не слышит эту ересь, и повела свою маленькую группу дальше. А Надежда Петровна подумала о том, что не все так безнадежно. Во всяком случае, Кирилл знает биографию Горького и знает, что тот жил на итальянском острове.
Маша Пеночкина зашла в гостиную, туда пускали, и протянула свой телефон Антону.
– Сфотографируешь?
– Конечно.
Она умела позировать и точно знала, какая сторона у нее рабочая.
– Вау! – прокомментировал оказавшийся рядом Макс Лебедкин. – Хороша Маша…
А Маша улыбалась в объектив, соблазняя Антона. Антон же серьезно и сосредоточенно щелкал первую красавицу класса. Рядом Соня не менее сосредоточенно щелкала самовар на большом столе. Соня училась в художественной школе и часто западала на такие старые вещи, которыми люди пользовались когда-то, а теперь эти вещи служат в основном музейным и театральным реквизитом.
Самовар был блестящим, стоял на подносе, фоном ему служила стена со светлыми зелеными обоями, а у стены стоял небольшой бюст Толстого.
Соня меняла ракурсы и сделала уже штук шесть кадров.
– Понравился самовар? – спросил Антон, когда закончил с портретами Маши и вернул ей телефон.
– Это отличная идея для натюрморта, – пробормотала Соня. – А у нас как раз сейчас домашнее задание – натюрморты. Подержи, – она сунула в руки Антона свою сумку, которая ей мешала.
– А меня вот интересует санитарное состояние домов того времени. Где здесь ванные? Где туалеты? Как люди в старину следили за гигиеной? – не унимался Пашка.
– Почитай в книжках, – язвительно ответила ему Ника Серова, – ты же буквы в первом классе изучал? Читать умеешь?
– Было дело…
На первом этаже во всю стену располагалась большая копия старинной фотографии – дореволюционная постановка пьесы «На дне» в МХТ. На ее фоне с идиотскими улыбками делали селфи Славик Митраков и Макс Лебедкин.
Надежда Петровна не знала, смеяться ей или плакать. Экскурсионный рассказ прошел для большей части класса мимо, но каждый в этом месте все же нашел что-то для себя любопытное.
А больше всех, наверное, Люда Чалых, которая мечтала стать актрисой и воспринимала Горького если не великим писателем, то знаменитым драматургом точно.
3
Когда они вышли на улицу, кто-то предложил взять такси.
– Нет, – возразила Надежда Петровна, – до музея Пушкина тут недалеко, всего минут двадцать пешком, погода чудесная, так что прогуляемся.
А погода и правда стояла чудесная. Теплый, солнечный день, последние числа сентября. Около домов высокие старые деревья, еще пышные, уже пестрые, и под ногами – листья. В такую погоду грех брать такси, хотя стоило признать, что утром ребята с машинами разобрались быстрее, чем накануне на вокзале.
– Точно! – оживился Лебедкин. – Давайте погуляем, я бы даже сказал: «Прогуляем!»
– Боюсь, что прогулять не удастся, – разочаровала Надежда Петровна, – у нас с вами литературная поездка, а литература в Нижнем Новгороде окружает повсюду. Три главных литературных имени этого города: Горький, Пушкин и Добролюбов.
Про Добролюбова слушать явно никто не хотел, а вот маршрут до музея Пушкина в телефонах выстроили.
Вел отряд Пашка. Ученики разбились на пары и тройки, шли неторопливо, беседовали о чем-то своем до тех пор, пока Надежда Петровна не скомандовала вдруг:
– Стойте!
Ребята не сразу, но остановились.
– Видите на противоположной стороне дом?
Дом был старый, одноэтажный, он явно находился в аварийном состоянии. Желтые стены, темные деревянные наличники и большая мемориальная доска.
– В этом доме, – начала говорить Надежда Петровна, – в девятнадцатом веке родился писатель и краевед Павел Иванович Мельников, который вошел в нашу литературу под псевдонимом Мельников-Печерский. Слышали про такого?
Как оказалось, никто не слышал.
– А такие романы, как «В лесах», «На холмах», тоже не слышали?
Нет, не слышали.
– В девятнадцатом веке этим автором зачитывались, – продолжила свой рассказ Надежда Петровна, чувствуя себя представителем совершенно другого поколения и думая о том, что в глазах своих учеников она, наверное, выглядит мамонтом. – А Горький называл роман «На холмах» «славной поэмой России». Мельников-Печерский был знатоком Заволжья, в своих произведениях он подробно описывал быт старообрядцев. Про старообрядцев-то хоть слышали?
– Что-то слышали, – ответил Посохов, включил телефон и начал снимать дом.
Перед родовым гнездом Мельникова-Печерского росли деревья, так что вид был достаточно живописный. Маша Пеночкина не растерялась и на этот раз, решив привлечь к себе внимание. В роли фотографа выступил Слава Митраков, а другие ребята стояли рядом и глазели на главную красавицу класса. Маша точно знала, как себя преподнести. К сожалению, тот, для кого был устроен этот спектакль, не обратил на него никакого внимания. Антон и Соня, держась за руки, шли по тротуару дальше и о чем-то беседовали, а потом и вовсе завернули в открытую дверь то ли магазина, то ли кафе.
Зато Пашка не стушевался, на него чары Маши не действовали, он быстро стащил тонкую вязаную шапочку с головы Кирилла Посохова и встал посреди проезжей части со словами:
– Посмотрите, как прекрасна наша Мари! Не поскупитесь! Кто сколько может! И вы получите шанс сфотографироваться с этой красоткой! Все средства пойдут на поддержание ее неземной красоты!
Машины, увидев парня на дороге, резко затормозили, Маша закричала:
– Ты придурок, Савельев?
Она сразу закончила свое позирование. Быстро сориентировавшийся Посохов заснял весь этот перформанс на камеру и показал Пашке большой палец.
Водители сигналили, Пашка, приветственно помахав им рукой, как ни в чем не бывало вернулся на тротуар, парни весело ржали, Маша стояла красная и злая, Надежда Петровна постаралась всех успокоить.
– Давайте вести себя аккуратно и уважительно по отношению друг к другу и к водителям.
– Эх… не дали мне сделать сбор для Маши, – театрально вздыхал Пашка.
– Клоун! – обозвала его Ника Серова. – Ничего умного сказать не можешь.
– А ты хочешь умного? Тебе зачем? Ты и так в категориях «умная» или «красивая» тянешь только… – и тут он осекся. Понял, что сказал слишком обидное.
Глаза Ники предательски заблестели, и она отвернулась, а потом прибавила шаг и возглавила вновь начавшую двигаться колонну.
В это время на улицу вышли Антон с Соней, в руках у обоих были бумажные стаканчики с кофе. Казалось, эти двое обитают на своей собственной планете. Они вроде со всеми, но их не касаются ни споры, ни ссоры, ни конфликты в классе. Антон с Соней шли по улице, полностью поглощенные друг другом, городом и осенью.
Если кто и замечал красоту улицы – так это они. Соня указывала свободной рукой на окна и старинные здания, он фотографировал ее в движении, а она, остановившись у высокого клена, подняла с земли лист и улыбнулась в камеру.
Они были юны, влюблены и прекрасны. Длинный шарф Сони развязался, и Антон пытался одной рукой поправить его на девичьих плечах, а она что-то говорила и смотрела на него темными блестящими глазами. А потом дала попробовать кофе из своего стаканчика. И он пил, словно целовал ее.
Такие трепетность и какая-то чистота отношений бывают лишь в юности. Когда двое только открывают для себя мир чувств.
А потом… Опыт, быт, реальность вносят свои коррективы и спускают с небес на землю. И кажется, что в жизни ты уже знаешь все. Не успеешь оглянуться, как за плечами развод, непроходящие проблемы на работе, ребенок с уроками, музыкальной школой, простудами и никакой перспективы на новые отношения.