Дом номер 8

Глава 5

Добежав до аллеи, на которую смотрел торцом дом номер 63 по улице Рабочей, Геннадий решил немного успокоиться, всё обдумать, а также составить дальнейший план действий. Обычно пустая в это время аллея не изобиловала людьми и в этот раз. Разве что на дальней лавочке сидела пара бабушек. Их Геннадий знал визуально, но не знал по именам, т. к. они были не местные, а просто прогуливались периодически скандинавской ходьбой вокруг да около, после чего любили, воткнув палки в рыхлую землю с островками старого асфальта, отдохнуть на лавочке в тени аллеи. Поздоровавшись с бабушками и дождавшись ответного пожелания доброго утра, Геннадий опустился на лавочку и снова закурил – под клубы табачного дыма ему всегда думалось лучше.

«Итак, что мы имеем… Есть странный дом, который как будто пытается мне что-то сказать. Есть странные люди, которые ведут себя так, как будто мы с ними знакомы или имеем общие секреты, но это не так. Или это так, просто я этого не помню? Хм… Также, есть обычные, нормальные люди, которые почему-то игнорируют странный дом, словно не могут даже услышать его номер, не говоря о том, чтобы увидеть странные цифры, которые тот составляет из светящихся окон. И есть я, который, видимо должен в этом всём разобраться… Как попробуем решить это уравнение? Применим бритву Оккама?.. Тогда самое простое объяснение – я действительно сошёл с ума, и у меня галлюцинации. Или ещё хуже – опухоль в мозгу. Но тогда меня выдавало бы моё поведение, и мама бы заметила… Ученики… А главное – Катерина. Точно! Катерина, как психолог, обратила бы внимание сразу. У неё же в том числе и психиатры знакомые есть. Да и не стала бы она съезжаться с сумасшедшим. Так что версию болезней, ментальных или физических, оставим как возможную, но маловероятную. Идём дальше, – преподавательская привычка давно проникла во внутренний монолог Геннадия, заставляя его даже с самим собой разговаривать так, словно он сейчас ведёт урок, – допустим, я не сумасшедший. А если я не сумасшедший, тогда что это всё, чёрт возьми, значит?!! Или…» – и он на всякий случай оглянулся, уже полностью готовый увидеть, что угодно: от коллектива старой телепрограммы «Розыгрыш» с видеокамерами и цветами, до иностранного гражданина с тростью с набалдашником в виде головы пуделя, а также готов был узнать, что где-то Аннушка уже разлила для него, атеиста, масло… Но на аллее не было никого, кроме него и бабушек, которые с энтузиазмом спорили на увлекательную тему, какой кефир дешевле, полезнее и вкуснее. Впрочем, как он услышал краем уха, одну из пенсионерок действительно звали Аннушкой.

Повернувшись обратно, Геннадий продолжил свои размышления.

«А может быть, это просто эксперимент? И я каким-то образом попал в подопытные? М-да, – заключил Геннадий, – в этом уравнении слишком много неизвестных. Но решать его как-то надо! Так, мне нужен план. Хорошо… Тогда предварительный план действий такой: сегодня вечером надо поговорить с Катериной, она как психолог, сможет оценить профессиональным взглядом степень моей нормальности. Если она скажет, что я не в норме, то завтра нужно будет записаться к врачу, чтобы проверить мозг. Ну, а пока… Ё-моё, страшновато, конечно! Но надо сходить на разведку к злосчастному дому номер 8. Всё – выдохнул, пошёл…». И, затушив сигарету, Геннадий решительно встал со скамьи и направился в сторону пугающего дома.

Через несколько шагов школьного учителя осенила идея – ну, конечно! Для начала он может посмотреть этот дом на карте города. Возможно, карта сможет подсказать, что с этим домом не так?

Он остановился, вытащил из кармана смартфон и забыл в приложении адрес: ул. Рабочая, д. 8. К его удивлению, приложение начало лагать – дом номер 8 мерцал. Он то появлялся на карте, то исчезал с неё. Телефон в руке Геннадия при этом стал очень быстро нагреваться. Тогда испугавшийся за девайс учитель математики быстро вышел из приложения, закрыл вкладку и нажал на кнопку питания. Экран погас, и телефон стал постепенно остывать. Раздосадованный и озадаченный ещё больше, Геннадий немного нервно вздохнул и продолжил свой путь до странного дома.

Глава 6

Злополучная многоэтажка в лучах июньского солнца совсем не выглядела пугающей – обычная серая панелька, 1 подъезд, 9 этажей. Геннадий остановился метрах в ста, чтобы сначала рассмотреть дом на расстоянии. Сердце учителя математики колотилось, как бешеное.

Но, чем дольше и внимательнее вглядывался Геннадий, тем больше он успокаивался. Дом выглядел совершенно обычным: на застеклённых лоджиях сушились полотенца и громоздились коробки, из окна 7-ого этажа кто-то курил, периодически стряхивая пепел на улицу; на 3-ем или 4-ом этаже звонко и заливисто плакал ребёнок; в окнах отражались солнечные лучи, пластиковые окна много где были открыты на проветривание.

Геннадий решил подойти поближе, и осмелев, дошёл до самой лавочки у подъезда. И по-прежнему не увидел ничего необычного: на потрескавшейся спинке лавочки было выцарапано «Наташа, я тебя люблю», в кривой переполненной урне, стоящей рядом, плотно, как селёдки в бочке, лежали пивные банки и бутылки, щедро пересыпанные окурками, а перед окнами слева у подъезда были кем-то любовно и аккуратно высажены мелкие синие цветочки. Дом, как дом, каких множество по всей стране. Старые спальные районы во всех городах страны застроены именно такими домами. Вдруг из одного открытого окна заиграли знакомые аккорды, означающие начало теленовостей. Мама Геннадия, как и большинство людей её поколения, регулярно смотрела телевизор и любила после этого созвониться с подругами, чтобы вместе поругать «проклятую Америку» и повозмущаться разврату в Европе, а после перевести разговор на свои низкие пенсии и ежемесячно дорожающие продукты. Геннадий инстинктивно вынул из кармана смартфон и посмотрел на время. Было только восемь часов утра, хотя обычно, сколько он себя помнил, новости начинались в девять. Но не успел школьный учитель подумать о причинах неожиданной перемены телепрограммы, как из-за его правого плеча беззвучно возник молодой и очень худой парень лет двадцати в модной дырявой футболке и направился к подъезду дома. У самого подъезда он неожиданно обернулся и посмотрел на Геннадия.

– Извините, а вы ни подскажете – сегодня ещё дают? Я вчера съел что-то не то и не смог получить…

– Что дают? – вежливо уточнил Геннадий, уже начавший привыкать к странностям.

– А вы разве не…? – начал парень и вдруг осёкся. Он немного подумал и в его взгляде скользнуло недоверие, – а как же вы тогда можете…? – снова недоговорил парень, оглянувшись на дом, после чего заговорил быстро и как бы между прочим, – ну, это, тогда ладно. Извините за беспокойство.!

После чего он подошёл к двери подъезда и набрал трёхзначный код.

После пары сигналов дверь открылась, и парень исчез в глубине подъезда. Пока Геннадий, пялясь на дверь, тщетно старался понять, как связать воедино все эти странности, кто-то неожиданно толкнул его сзади. Пошатнувшись, но всё-таки удержав равновесие, Геннадий повернулся и увидел школьницу, класс 2-ой или 3-ий, с большим розовым рюкзаком, которая шла, погрузив нос в смартфон и не заметила, как налетела на учителя математики. «Извините», – рассеянно буркнула девочка. «Ничего страшного», автоматически ответил учитель математики, но девочка, даже не подняв головы, побрела дальше своей шаркающей походкой. Геннадий открыл было рот, чтобы вдогонку спросить, из какой она школы, но вдруг осёкся – сейчас же июнь, во всех школах каникулы, и уж кому этого не знать, как ему – школьному учителю… Пока Геннадий размышлял об этом, девочка успела скрыться за углом дома, и только в этот момент он понял, где он уже видел эту девочку – в своём собственном сегодняшнем сне! С той лишь разницей, что в реальности девочка врезалась ни в странного мужчину в очках, а в него самого, в Геннадия…

– Гешик! Что ты здесь делаешь, да ещё в такую рань? Ты же за вещами ближе к обеду приехать собирался! – неожиданно услышал он издалека голос матери.

– А, доброе утро, мам, – Геннадий обрадовался родительнице, как «тонущий» у доски двоечник радуется звонку окончания урока, и быстро пошёл ей навстречу, – да так… Не спалось, вот и решил приехать пораньше.

– Почему не спалось? Поругались с Катериной? – спросила мама с едва скрываемой надеждой.

– Да нет, просто шторы забыл перед сном закрыть, и утром солнце светило мне прямо в глаза, – приврал Геннадий для усыпления маминой бдительности, не желая поднимать снова тему странного дома и цифр. Врать он не любил и делал это только в исключительных случаях, но сейчас был именно такой случай, – ну, а потом из дома вышел, гляжу – погода хорошая. Вот я и решил пешком до тебя прогуляться.

– Ну, теперь всё понятно, – улыбаясь, кивнула мама, – а я вот на рынок собралась. Любочка сказала, вчера туда клубнику вкусную привезли! И недорогую.

– Отлично, – поспешил ответить Гешик – значит, сходим вместе. Может, тебе ещё что-нибудь там надо? Если что, я донесу. Кстати, мам, а с чего это новости вдруг передвинули на восемь утра? Сколько себя помню, всегда начинались в 9.

– Кто тебе такое сказал? – удивилась мама, – никуда их не передвинули, в девять часов идут, как обычно. Я поэтому и вышла пораньше, чтобы к утреннему выпуску успеть.

– А-а, понятно, – протянул Геннадий и украдкой оглянулся на отдаляющийся дом номер восемь, который снова приобрёл ореол чего-то мистического и зловещего, и даже, как будто насмехался над школьным учителем. Геннадий легонько потряс головой, чтобы прогнать неприятное ощущение и тут же с облегчением обратился в слух, так как мама завела свою любимую тему – обсуждение личной жизни и внешнего вида артистов и ведущих из телевизора. И, как обычно, стала требовать от сына полного внимания и погружения в тему. Обычно слушающий из вежливости, сейчас Гешик был рад подвернувшейся возможности занять себя чем угодно, лишь бы ни тревожными мыслями о таинственном доме.

Глава 7

Вернувшись домой прямо к 9-ти часовому выпуску новостей, мама предложила сыну второй завтрак из всего, что тот найдет в холодильнике. После этого она поспешила в свою комнату, откуда уже через 5 секунд зазвучали бодрые аккорды, означающие начало теленовостей. Геннадий после всех странностей общем-то и не думал отказываться от предложенного завтрака – после всех волнений есть ему хотелось просто нестерпимо. В холодильнике он нашёл холодец, борщ, пару варёных яиц и открытую банку зелёного горошка. Борщ в такой ранний час школьного учителя не вдохновлял, а вот холодец с яйцами и горошком он употребил с большим удовольствием, обильно полив последние два продукта майонезом. Зелёный горошек имел немного странноватый вкус, или ему так показалось (в последнее время Геннадий уже не был уверен в верности своих чувств и ощущений), в целом же получилось довольно вкусно, а главное – сытно. После второго завтрака на учителя математики вдруг навалилась та самая расслабленность, какую испытывает всякий, кто имел возможность сытно поесть после больших нервов. Геннадий решил заняться оставшимися сборами позже, а пока немного подремать в своей бывшей комнате. На что мама, которая как раз закончила просмотр новостей, предложила сыну отдохнуть в её комнате, которая заодно считалась и залом, после чего тихонько удалилась на кухню. Тем временем Геннадий, который лучше всего на свете засыпал под балет (мама с удивлением открыла в нём эту особенность, когда Гешик ещё даже не ходил в школу; со временем седативное действие этого вида искусства на учителя математики никуда не ушло, а напротив, лишь окрепло и расцвело пышным цветом), устроился на декоративных подушках собранного маминого дивана и переключил вещание на канал «Культура», по которому как раз в это время передавали какой-то балет. Учитель математики тут же стал клевать носом, и на 2-ой минуте какого-то общего танца балерин, отключился. К сожалению, балет довольно быстро закончился, и вместо него начали показывать студию, в которой ведущий и гость, артист балета на пенсии, обсуждали этот самый балет. Геннадий то просыпался и открывал глаза, то вновь проваливался в сон. Наконец ему надоело дремать так беспокойно, и он собрался вставать, но ни тут-то было – его же собственное тело вдруг перестало ему подчиняться. Он старательно напрягал мышцы, но не мог пошевелить даже пальцем. Он попытался ещё раз, и ещё, но результат всегда был одинаковый – у него ничего не получалось. Геннадий испытал подлинный ужас. Он попытался закричать, но и это у него не вышло – голосовые связки ему также не подчинялись. Тогда учитель математики тупо уставился в экран телевизора.

Вдруг ведущий передачи замолчал, посмотрел прямо в камеру (Геннадий мог бы поклясться, что ведущий смотрел непосредственно на него, на Геннадия), покачал головой и выдал:

– Ай-яй-яй, Геннадий Петрович! Что же это вы нас игнорируете?

Геннадий попытался помотать головой в том смысле, что – нет, не игнорирует, но голова на задеревеневшей шее также отказалась выполнять это действие.

– Как это «не игнорируете»? – словно прочёл его мысли ведущий, – мы вас уже столько времени приглашаем зайти, а вас всё нет и нет…

Тут камера переключилась на гостя передачи, сидевшего в любимой позе артистов балета «нога на ногу». Тот, чинно восседая на высоком барном стуле, тоже повернулся на камеру, которая взяла его крупным планом, и пригрозил длинным узловатым пальцем:

– Зря вы так, Геннадий Петрович! Вас же предупреждали о последствиях…

Камера снова переключилась на ведущего:

– Да, и вообще – срочные дела мы вам затягивать не советуем – времени у вас осталось совсем немного.

«Немного?.. Что это значит – немного?!!», – в немыслимом ужасе беззвучно вскричал Геннадий и проснулся. В дверях комнаты стояла удивлённая мама.

– Чего это ты размычался, Гешик? Мычишь и мычишь, как телёнок, – мама хмыкнула, любовно глядя на сына, – сон плохой приснился?

– Вроде того, – ответил Гешик хриплым со сна голосом и, прокашлявшись, сообщил, предупреждая мамины домыслы, – сон был вообще не про Катерину, если что! Мам, слушай, что-то я неважно себя чувствую…

– Температура? – встревожилась мама.

– Да нет, просто душно как будто. Я пойду пройдусь.

– А ты прав, в комнате действительно душновато! Я открою окна, – сказала родительница и, подойдя к окну, открыла его на проветривание, – ну как, лучше?

– Немного… Но я всё равно пойду пройдусь. Прямо чувствую, что мне сейчас это надо!

Мама Геннадия была не из тех, кто упускает шансы.

– А как же эта твоя Катерина? Она же наверняка ждёт тебя…

– За это не волнуйся, мы с Катериной сами разберёмся, – отрезал Геннадий, не желая развивать лишний раз тему возлюбленной.

Однако, мама, наоборот, тему развивать только начала и останавливаться не собиралась:

– Слушай, Гешик… – с затаённой надеждой спросила вдруг она, – а может, ты на самом деле, и сам переезжать не хочешь? Поэтому и время тянешь. Может это просто так, минутная слабость? Ну, как у подростков…

Геннадий, которому всё это уже порядочно надоело, помолчал в ответ, а затем вдруг заговорил тихо и задумчиво:

– Знаешь, мама, а я сегодня, когда к тебе шёл, по дороге Таню Баеву встретил. Помнишь её?

– Конечно, помню! Из твоего класса. Красавица, умница, отличница…

– Как ты думаешь, как она живёт и кем стала?

– Ну… – задумалась мама, – наверное, карьеру сделала, хорошо зарабатывает – с такой-то светлой головой! Ну и замужем наверняка, дети… Такая красавица была – загляденье! Стройная, коса до пояса… Угадала?

– Увы! Всё мимо, – покачал головой сын, – работает, но звёзд с неба не хватает, одета очень бедно, своей семьи нет… А знаешь, почему? Её мама не разрешила ей переехать в Питер, чтобы сделать карьеру и забраковала её жениха. И да, Таня до сих пор с ней живёт.

Воцарилась неловкая пауза. Геннадий между тем продолжал:

– А ты помнишь Курдюковых? Под нами жили 2 года, а потом съехали…

– Ещё бы не помнить! – воскликнула мама, – ну и сволочь этот Мишка Курдюков был! Буйный алкоголик… Ты, главное, уставший, после института, возвращаешься домой, их дверь стал открывать вместо нашей, этаж перепутал, с кем не бывает? А этот индюк как выскочит на тебя с кулаками! Да ещё и милицией угрожать стал, пьяная морда… И меня ещё, как на зло, тогда дома не было, соседи рассказали! Хорошо, что его мать – женщина адекватная, урезонила буйного сынка…

– А ты знаешь, что по статистике 80 процентов взрослых мужчин, живущих с мамой, рано или поздно становятся алкоголиками? – назвал Геннадий цифру, взятую им просто из головы. Впрочем, школьный учитель вполне допускал, что цифра была недалека от правды.

– Да? – удивилась мама, – как странно… А почему? Живи себе на полном пансионе – мама приготовит, мама уберётся, мама за тебя всё решит… Честно говоря, Гешик, мне в это не очень верится!

– Тогда ответь мне, пожалуйста, на вопрос: что будет делать разумное существо… Ну, допустим, слон, запертый в клетку и не имеющий возможности самостоятельно управлять своей жизнью? Он будет радоваться?

– Нет, – возразила мама, – думаю, он будет грустить…

– Вот! А человек будет пить! Или превращаться постепенно в тень самого себя, как Таня Баева.

– Ну, если с этой стороны… Хм, может быть, и правда, конечно… Но ты-то не такой! Ты у меня умный и приличный мальчик. И никогда не стал бы алкоголиком…

– Ты в этом уверена? – скептически спросил в ответ Геннадий, – а ты вот вспомни, когда меня бросила Лера, как часто я пил?

– Я… Уже не помню, – вдруг замялась мама.

– А я помню. Каждый день, мама! Я пил каждый день. Почти 3 недели выпивал ежевечерне по 2 бутылки. Минимум…

– Ну так пива же… – немного жалобно и, словно оправдываясь, пролепетала мама.

– Ага. И до развития пивного алкоголизма мне оставалась всего лишь 1 неделя! Ты знала, что пивной алкоголизм – точно такой же, как обычный, и для его появления достаточно «всего лишь» пить пиво каждый день в течение месяца?!.. – говорил Гешик уже с полным осознанием собственной правоты, потому что действительно читал об этом медицинском факте, – и если бы к нам в школу в тот период не устроилась работать Катерина и не помогла бы мне справиться, где сейчас бы я был? В вытрезвителе? Под забором? А может быть, заснул бы зимой пьяный в сугробе, и лежал бы уже где-нибудь за оградкой и под памятником!!!

– Гешик! – расширив глаза, страшным голосом одёрнула его родительница, – что ты такое говоришь?! Про оградку и про памятник… Ты у меня всегда был таким тактичным, таким послушным… Как ты можешь сейчас говорить такое матери?!!

– Смотря, чего хочет мать, – неожиданно прямо ответил учитель математики и посмотрел уверенным и одновременно немного сожалеющим взглядом прямо в глаза матери.

– В смысле? – не поняла та.

– Чего ты по-настоящему хочешь: чтобы я был послушным или счастливым? Послушным алкоголиком… Или трезвым, свободным и счастливым человеком?!..

По маминому лицу как будто скользнуло нечто, вроде осознания. Оно явно давалось ей нелегко, внутри неё шла борьба, но мама кивнула и даже заставила себя слегка улыбнуться:

– Ты, наверное, прав… Конечно же, я хочу, чтобы ты был счастливым! И трезвым. Но мне нужно время, Гешик! Больше сорока лет мы с тобой прожили вместе, а теперь мне на старости лет придётся привыкать к другому… Нелегко переучиваться в мои годы.

– Конечно, мам, я и не жду, что всё произойдёт мгновенно! Но потихоньку ты привыкнешь…

Геннадий обнял мать и проводил на кухню продолжать готовить винегрет и картошку с салом, после чего быстро обулся и вновь поспешил к таинственному дому.

«В каком это смысле – у меня мало времени?! – на бегу думал учитель математики, вспоминая слова телеведущих из своего сна, – надеюсь, ни как в том фильме, как его… А, точно, „Персонаж“. Помирать раньше времени от своих же часов не очень-то охота! Хотя конкретно от часов точно не получится. Я же их со школы не ношу…»

Вдруг, не пробежав и половины пути, Геннадий резко остановился и лицо его исказила гримаса боли – он почувствовал, что у него неожиданно и очень сильно скрутило живот. Да так, что обратно он бежал уже полноценным галопом, только в несколько скрюченном виде. И только одна мысль его радовала (на сколько возможно было испытывать радость в данной ситуации): ведущие передачи про балет, вероятно, имели в виду именно это обстоятельство, а не его, Геннадия, жизнь.

Глава 8

Сидя в «комнате для раздумий» с телефоном, Геннадий письменно жаловался Катерине на превратности судьбы, не давшей ему продолжить заниматься сбором вещей и отравившей его испортившимся горошком. Хотя себя за рассеянность и неосторожность он корил не меньше. На что от Катерины после выражения искреннего сочувствия прозвучало совершенно фантастическое предложение: она может приехать, чтобы привезти ему какое-то чудо-лекарство, способное мигом улучшить его состояние, а заодно познакомиться с мамой, раз уж так складываются обстоятельства.

Предложение, естественно, было отвергнуто Геннадием со всей категоричностью.

Впрочем, ещё через 30 минут Геннадий был готов уже решительно на всё, хотя на похищение инопланетянами, лишь бы только ему полегчало. Хоть он и упрекал Катерину за некоторое подобие шантажа, т. к. называть название препарата (чтобы до аптеки могла дойти его мама), возлюбленная наотрез отказалась.

– Мама, – несколько тревожным голосом позвал родительницу Геннадий, выходя с очередного «заседания»

– Что, Гешик? – откликнулась мама с кухни, явно думая о чём-то своём, – может, всё-таки тебе чёрного хлеба дать? Он скрепляет. Или бананов поешь, от них тот же эффект.

– Я не про это, – с той же тревожной интонацией сказал сын и замялся, – тут, это самое… Сейчас приедет Катерина.